Сказка о Иване-царевиче, Марье Моревне и Кощее Бессмертном. Sequel (гет)

— Марьюшка! — вскричал Иван-царевич. — Неужто ты полюбовницей Кощеевой стала? Мне Ягуся... Яга... Ужель мне баба Яга правду раскрыла?

Марья закатила глаза, а Кощей мерзко усмехнулся:

— Я тебе говорил, Марьюшка, — Кощей так мерзко протянул это «Марьюшка», что Марья поморщилась, — горшок, что ты о мою голову третьего дня разбила, голова Ивана-твоего-царевича не выдержала б.

Иван же будто и не слышал слов Кощеевых, и только пуще ярился:

— Ужели правда... Да, как ты могла? С аспидом проклятущим мне изменить! Со злом воплощённым! С губителем Земель Русских! С кровопийцей мерзопакостным...

— Ну, ну! Потише, любезный. Попрошу меня с Цепешем не путать, — опять вмешался в монолог Ивана Кощей. — Я не Дракула! И вообще, личность я мифологическая, историками моё существование не подтверждается...

Только тут Иван гневно уставился на Кощея.

— А ты кто таков? Марья, что за посторонний мужик в нашу семейную беседу вмешивается? — Иван развернулся к Кощею всем телом. — Ты что за человек такой? Сначала ни с того, ни с сего с мечом на меня накинулся, Ягусю расстроил, Марьюшку за полено схватиться заставил... А теперь и в беседу нашу лезешь?

Марья от таких речей вытаращила на благоверного очи, а Кощей, раскрывший рот, чтобы поведать непосвящённым этимологию своего имени, резко его закрыл, пару раз моргнул, а потом согнулся от хохота.

Марья загородила собой ржущего аки конь Кощея, взяла Ивана за целую, не бинтованную руку, которую он уже сжал в кулак, готовясь нанести хохочущему врагу обиду лютую, и ласково проговорила:

— Ванечка, вот это... — Марья пренебрежительно кивнула в сторону супостата, — ...и есть Кощей. К сожалению, он действительно Бессмертный. Иначе я б этого ирода давно приубила.

Ванечка наморщил лоб. Вообще-то, он был вовсе не дурак, дураком был совсем другой Иван. Но последние события, волнения от встречи с женой, опять же Ягуся неглиже да в баньке... Короче, подкосило разум его сильномогучий проклятое мироздание.

— А как же... я же ларец! А заяц, утка...

— Это селезень был, идиот! — Кощей перестал смеяться и теперь ревниво смотрел, как Марья успокаивающе мужа по голому плечу поглаживает.

— ...Селезень? С яйцом? А, всё едино! Но Кощей-то, Кощей! В прах же распался! Прямо у трона златого! Только мантия! И слуги завыли!

— Это они выходному дню радовались... — пробормотал Кощей, взглядом отыскивая меч. Непорядок. Разболтался с бабой, об оружии забыл. А как бы сейчас меч пригодился. Ивану голову с плеч, Марью на плечо... Все проблемы разом...

Марья, тоже вспомнившая о Кощеевом двуручнике, быстрее хозяина разглядела тускло блестевшую в траве сталь и, выпустив Иванову руку, меч подобрала. Исподлобья взглянула на Кощея и погрозила ему кулачком.

Кощей тяжело вздохнул и подумал, что идея догнать Иван-да-Марью, была изначально порочной. Неправильной была идея. Он поднял взгляд на небо, потом посмотрел на девушку, Марья ему улыбнулась, но меч подтянула к себе поближе. Кощей перевёл взгляд на Ивана, тот оскалился. «Плохая идея была, точно. И последняя кружка выпивки лишняя была. Не абсент ли пройдоха Шарль за зелено вино выдаёт?» Кощей сплюнул, отвернулся от супругов и направился за ворота. Прекрасных и Премудрых на его век хватит.

За спиной Кощея послышался женский вскрик, который его не задержал, а под ноги ему кинулся сгусток чёрной блестящей шерсти, мускулов и решительности. Перед этим препятствием Кощею остановиться пришлось.

— А соу мной, соу мной почему не поздоровалсяу? Не поговорил, не помышковал, молочка не испил? — Кот Василий наступил Кощею на пыльный сапог, и на морде его отобразилась искренняя печаль. Кажется, он расстроился от того, что испачкал лапу.

— Брысь, волчья сыть!

Кощей попытался пнуть котяру, но тот с истинно кошачьей интуицией предугадал этот недружелюбный выпад и ещё до удара взобрался, почти взлетел, на Кощеево плечо. Кощея слегка перекосило на сторону, он сердито крякнул, а Василий, пока не прогнали, напустил тоски в глаза и жалобно промявкал:

— Марью с соубой не берёушшшь, меня восссьми! Всёу равноу мне сссдесь не житьё, изведёут меня Яга проклятушшая... Как есссть изведёут, и меняу, и Полкашу... И избушка ноуги проутянет! От любви несссчастноссстной все поустрадаем.

Кощей попытался сбросить кота с плеча, но тот держался крепко.

— Васька, да какая любовь? Злоба одна осталась. И ты хорош! Небось, сам ей рецепт отравы для меня подсказывал. — Кощей попытался ухватить Василия за загривок, но кот был чрезвычайно увёртлив. — Брысь! Отцепи когти, или волкам скормлю. Моё слово верное, ты меня знаешь!

— Мноуго ты понимаешшшь в любви! — Василий из последних силёнок цеплялся за Кощея. — Ягуся Ваньку любит до сссмерти! А сейчассс чтоу? Если ты Марью броусишь, она же с Ванькой останется. Куда ж Ягусссе поудаться? — Кот очень убедительно и громко всхлипнул.

— Не дави на жалость, бандит усатый.

Василий поглубже запустил в Кощея когти и тяжело задышал ему в ухо, не забывая жалостливо похныкивать, — сдаваться бывалый мышелов и магистр психологии в третьем поколении не собирался.

Кощей покосился на Ваську и призадумался: ну, уйдёт он сейчас отсюда один, а дома Машкину туфельку с помпошкой увидит и завоет... «И кани-басами я с ней ещё не отработал». Кощей ещё пару минут постоял у ворот, потом грязно выругался, развернулся, широкими шагами подошел к хлюпающей носом Марье Моревне, посмотрел в её зареванные глаза. Вздохнул и резко скомандовал коту:

— Слазь!

Василий, не говоря ни слова, послушно спрыгнул на землю. Кощей взял из рук Марьи свой меч, на который она опиралась как на простой посох, передал его Ивану:

— На, подержи! — Опешивший Иван покорно принял оружие.

Кощей чуть наклонился, подхватил Марью на руки. Марья перестала плакать. Кощей скривил тонкие губы в усмешке, подкинул девушку вверх и быстрым движением устроил её на своем плече. Марья взвизгнула, ибо устроил он её знатно — попой кверху, головою вниз.

— Косу прибери!

Марья послушно подхватила свою косу, которая коснулась было земли, и, мгновение помедлив, ловко заткнула её кончик за кожаный пояс на талии Кощея. Придерживая девушку за ноги, Кощей не спеша вынул меч из рук замершего Ивана:

— Спасибо. В гости не приглашаю. У нас медовый месяц намечается, не до гостей нам. Лошадь можешь не возвращать, дарю. И вот ещё. Если Яга надоест, да изменить ей решишь, да по дурости попадёшься... Не пей, не ешь ничего с запахом миндаля, не то...

— Не то? — спросил замороченный Иванушка.

— Не то козлёночком станешь! — хохотнул Кощей, забросил меч на второе плечо и бодро пошагал со двора бабы Яги.

Только за Кощеем и притихшей у него на плече Марьей Моревной закрылись псевдокостяные створки Ягусиных ворот, как солнышко померкло. В этих ранних сумерках из леса вдруг набежал густой белёсый с голубыми искорками туман. Кощей, не медля, в него шагнул. Почти сразу налетел ветер, мигом рассеявший и искрящуюся туманную дымку, и сумерки... Вместе с туманом исчезли Кощей и его поклажа.

Солнце опять засияло, защебетали птицы, а на нос Ивану-царевичу сел большой слепень. Иван отмер, отогнал наглое насекомое, покрутил шеей и спросил, обращаясь в пространство:

— Что это сейчас такое было, а?

Пространство ответило ему звонким радостным смехом и жаркими объятиями Ягуси, весёлым лаем Полкана и снисходительным голосом Василия:

— Развоуд этоу твой был, Ваунюшшша, быстрый и бессс требоувания алиментоув.

Иван счастливо, от уха до уха, улыбнулся, а Василий, глядючи на него, раздумчиво добавил:

— Нет, Ягуссся, ты уверена, чтоу он у тебя именно цсаревич?

Зе End.