Жизнь в диссонансе (гет)

()

Подвинуться, замереть. Подвинуться, замереть. Гермиона закрыла глаза, глубоко вдохнула и сместилась еще на пару дюймов. Его пальцы соскользнули с ее живота, и рука упала на простынь. Гермиона вновь замерла, выжидая, не пошевелится ли, не проснется ли Малфой, а затем как можно тише выбралась из постели. На носочках прокралась мимо кровати, схватила со спинки стула его рубашку и накинула на себя.

Спальня сразу же вела в пустую гостиную. В столовой располагались стол и лишь один стул, а кухня сперва совершенно не вызвала интереса, пока Гермиона не обнаружила, что за дверью, как ей казалось, в кладовку на самом деле скрывается лестница в подвал. А внизу ей открылось... нечто важное, оставалось только разобраться, что это такое.

В помещении оказалось пять столов, на одном из которых рядами лежали неподписанные ингредиенты. Пространство на остальных занимали два-три котла с одинаковым содержимым, и лишь один был пуст. На каждом столе лежали блокнот с пером и стояла чернильница. Листы были пусты, но на них отпечатались следы прошлых заметок.

Из маленьких окошек проникала едва ли пара лучей света, поэтому Гермиона чуть не пропустила в одном из котлов движение, заметив его краем глаза. Она оглянулась, рассчитывая увидеть муху или свисающего на нитке паука, но вместо этого наткнулась на темное изображение голых ног на поверхности зелья.

Гермиона подошла ближе, задерживая дыхание от удивления и чтобы горький запах не осел на языке. Картинка отливала мутно-фиолетовым, но было видно... руки, накрывающие ноги, икры и... пена. Что-о? Действие разворачивалось дальше, Гермиона покраснела, даже в приглушенном свете не сомневаясь в том, что видит. Она ощущала себя точно так же, когда наткнулась на коробку в шкафу Рона или не потрудилась перед входом постучать в дверь Гарри. Но здесь должно было быть какое-то объяснение.

Дверь на вершине лестницы заскрипела, и Гермиона, метнув в ту сторону взгляд, поспешила к соседнему котлу. Черный. На другом столе котел показывал пассажиров лифта, двери которого открылись, позволяя обеспокоенной женщине втиснуться в толпу. Изображение сместилось на панель мигающих кружков с этажами, будто бы... будто бы его показывали чужими глазами.

Малфой спустился уже до середины лестницы, и Гермиона потянулась к палочке, но нащупала лишь обнаженное бедро. Нет, нет, нет, ей нужно посмотреть, а она еще даже не перебрала ингредиенты на столе, не заглянула в ящики справа и слева, в шкафчик на стене...

Здание. Широкое, в два-три этажа. За ним поднималась гора, а перед входом располагался ряд теплиц. Земля по большей части утопала в грязи и была засыпана камнями, хотя вокруг теплиц кое-где пробивалась зеленая трава. Судя по положению солнца, времени там было примерно как в Англии.

— Нашла что-нибудь полезное?

Гермиона подпрыгнула, хоть и знала, что он подходит. Она даже не понимала, что видит перед собой, потому не могла решить, насколько это полезно. Котел теперь показывал широкие двери, близ которых стояли двое мужчин в темных мантиях.

— Что это? Следишь за людьми?

— Да.

Гермиона, не ожидая мгновенного признания, перевела на него удивленный взгляд. В руках у Малфоя ничего не было, он надел лишь белье и даже не причесался после сна и сейчас подходил к столу с ингредиентами. Она думала, что он постарается выгнать ее из помещения, но Малфой лишь прислонился к столу и почесал живот.

— Чему удивляешься, Грейнджер? — он лениво улыбнулся, и Гермиона на секунду поддалась желанию его разглядеть. Она любила такое его состояние, когда Драко вел себя непринужденно, когда он, совсем ненадолго, был удовлетворен.

— Я удивлюсь, если ты скажешь, кто это.

— Кто они. И нет, не скажу.

— Это происходит сейчас, в настоящем? — Малфой промолчал, но это само по себе было ответом. — Что это вообще?

— Нечто вроде зелья.

— Чтобы пить?

— Чтобы смотреть.

Гермиона вновь обратила внимание на изображение в котле. Оно показывало здание изнутри, человек шел по коридору, где под потолком летали шары света.

— Как? Это чары? Или... они выпили зелье, а в оставшемся отваре видно то, на что они смотрят?

— Почти, — ухмыльнувшись, Малфой оперся руками о край стола. — «Эйфория».

Гермиона глупо заморгала.

— Это... это «Эйфория»?

— Отчасти. Вместе с ней это совершенно другое зелье. Я думал, ты сама разберешься, раз уж заполучила образец, правда, следов в нем было ничтожно мало. — Он пожал плечом и взглянул на интересующий ее котел. — Это старый рецепт с некоторыми изменениями, поэтому оно действует. И ни у кого уже не вызовет подозрений.

— Так значит, «Эйфория»... со всем этим связана? Если ее выпить, тебя покажет котел? Следов чего?

— «Эйфорию» нужно выпить три раза, тогда ее содержания будет достаточно, чтобы она возымела эффект. Обнаружить ее в организме можно было бы, если бы я не разделял ее на три дозы, а оставил одну. Проблема в том, что все дозы должны быть из одной партии, четвертая добавляется в котел, — Малфой махнул на столы. — Если принять часть из другой партии, результата не будет.

— Из-за легких изменений, — пробормотала Гермиона.

Человек из котла вошел в зал, в котором за длинным столом сидели трое мужчин. Они, казалось, чего-то ждали, и Гермиона ждала вместе с ними.

— Я читал, что организм может ее переработать, но на это уйдет несколько месяцев. Так что с этой стороны пока проблем не было. Засада только с одной партией, так что зелье работает через раз.

— Какой рецепт?

— Так сразу не скажу.

Гермиона закатила глаза.

— То есть ингредиенты незаконные. Просто скажи мне.

— Что, Грейнджер, любопытство убивает?

— Нет, но оно довольно болезненно сказывается на тех, кто его вызывает, — она одарила его выразительным взглядом, но тот остался проигнорированным. — Но зачем ты раздал «Эйфорию»? Или поручил другим ее распространить...

— Я уже сказал: я не распространял ее и никому не продавал. Некоторые получили ее в подарок... как испытуемые, но все по согласию. Остальные дозы украли, и кто-то другой, кого я вообще не знаю, стал их продавать.

Гермиона уставилась на чемоданчик из котла.

— Так просто пришли сюда и украли? Или украли с того склада? Со слабыми охранками, — она посмотрела ему в глаза. — Ты это спланировал. «Эйфория» стала популярной, и эти люди не заподозрили, что ее сварили только из-за них. Ты не продавал ее, но позволил украсть.

Выражение лица Малфоя было непроницаемым. Гермиона ненавидела такие мгновения.

— Я не отвечаю за тех, кто ее украл. Они делают, что хотят.

— И что хочешь ты.

— Если бы я так хотел ее распространить, я бы сам ее продавал.

— Рискуя попасться? Вот уж нет. Но ты дал им возможность, и они поступили именно так, как ты того ждал, — Гермиона покачала головой; Малфой не признавался, но она хорошо его знала. — За кем ты следишь?

— Ты не довольствуешься малым, да, Грейнджер?

— Да, но с тобой приходится. — Малфой зыркнул, и она, поняв, какой прозвучал намек, отвела глаза и откашлялась. Драко отлепился от стола. — Скажи мне, что ты ищешь. Это касается противоядия?

— Еще что скажешь? — поинтересовался он, направляясь в ее сторону.

Гермиона пробежала взглядом по блокноту, вернулась к котлу, который явил еще одного вошедшего. Часто ли Малфой сидел в этой комнате, наблюдал за чужой жизнью и записывал увиденное, ища нужную информацию? Можно было поверить, что дело в противоядии, но... точно не в нем одном.

— Если... Я знаю, что один флакон с «Эйфорией» предназначался тебе, но в него добавили яд. Такой же, какой выпил твой отец. Значит, те, кто знают, как создать противоядие — а это те же люди, которые придумали яд, — знают, и кто ты такой.

— Вероятно. Но это не значит, что они в курсе, что такого есть в «Эйфории» или зачем она мне нужна. И они не обязательно поделились информацией о моей личности с тем, кому дали противоядие.

— Кто они такие?

Малфой заглянул в котел, а Гермиону посетило желание пригладить вихор на его макушке.

— Не знаю. Но если им хоть почудится, что их раскрыли, все мои усилия пойдут насмарку. И они убьют всех, кто знает лишнее. Поэтому притормози с моим «делом».

Гермиона вскинула подбородок, и Малфой, даже не глядя на нее, покачал головой.

— Ты, кажется, сказал, что я здесь ничего не найду.

— Ты, кажется, сказала, что скорее всего я вру, — оглянувшись, он ухмыльнулся, ловя ее взгляд, направленный ему за плечо, на шкафчик. — Здесь больше ничего нет. Иначе я бы остановил тебя, пока ты гусеницей выползала из кровати.

Гермиона покраснела и взглянула на Малфоя весьма недобро. Мог бы хоть убрать с нее руку или прямо сказать, что она вольна осмотреться. Он наверняка едва сдерживал смешки, пока она, извиваясь, с колотящимся сердцем выбиралась из кровати.

Гермиона невольно вздрогнула, когда бедра коснулись пальцы, подцепившие полу рубашки, и потерли ткань. Она попыталась взглянуть на него, будто сейчас уйдет, но если бы это было правдой, ей изначально следовало бы одеться, забрать палочку, а потом уже устраивать вылазку.

В следующий раз, когда она проснется, его здесь уже не будет.

— Спасибо, что хоть это рассказал, — засопела Гермиона. — Как под пытками. Наконец-то.

— Вот это благодарность.

Она фыркнула.

— Не за что. Мог бы давным-давно все рассказать, сэкономил бы мне прорву времени и сил. Не говоря уже о том, что ты не упомянул...

— Теперь ты все портишь.

— Теперь ты меня поймешь.

— С тобой опасно находиться рядом, Грейнджер.

— Только когда мне приходится иметь дело с тобой.

— Приходится?

— Да, — для убедительности еще и кивнула Гермиона. — Я пришла к выводу, что вселенная настроена против меня. Куда бы я ни пошла, где бы ни оказалась, поблизости всегда крутишься ты.

— Я пришел к тому же неутешительному выводу. — Его рука скользнула под рубашку, провела по боку, и на спину легла ладонь. Гермиона прижалась к нему без всяких указаний.

— Какая досада, — пробормотала она, поднимаясь на носочки.

— И не говори.

Гермиона поцеловала Драко, обнимая его за шею, и запустила пальцы в волосы. Губы у него были теплые, мягкие, и от этого пустилось вскачь сердце и забурлила кровь, как случалось всегда, независимо от того, что он выражал этими губами. Малфой повел ее в спальню, и она пошла за ним.

(Апрель 2000)

Драко засунул в карман портключ — наименее отслеживаемое средство перемещения из Мунго. Аппарировать там запрещалось и, вероятно, вообще бы не вышло, а при полете на метле он был легкой мишенью, хоть лучше и было бы рискнуть, чем потратить портключ и, переместившись в палату, нарваться на целителя.

Он ненавидел сюда приходить. Да и довольно долго вообще не приходил. Драко не хотел видеть ни проявления болезни, ни вытекающую изо рта пену. За пределами больницы Драко занимался делом. В палате он чувствовал себя, да и был совершенно беспомощным. Возникало ощущение, что он посещает склеп, и если бы Драко не знал, что где-то существует противоядие, ему было бы во сто крат хуже. Приходить к мертвым сложно — приходить к умирающим живым, которым неведомо ничего за пределами нескончаемых страданий, гораздо тяжелее.

Драко обошел дыру, которая оставляла от второго этажа больше пустоты, чем самого пола, и зажег в помещении свет. Половина флаконов исчезла. Длим что, думал, он не заметит пустующую полку? Взял бы уж тогда все. По крайней мере, этот идиот смог преодолеть охранные чары. Драко даст ему еще неделю на то, чтобы распродать партию, а потом придет спрашивать по счетам. Человеку, спустившему воровство, доверять особо не станут.

Выключив свет, Драко аппарировал в коттедж и проверил, что его местоположение никто не обнаружил. Ему отлично удавалось прятать следы, но чем ближе он подбирался к цели, тем больше проблем возникало.

Драко зажег факелы на стенах подвала и прошел мимо столов, мимолетно взглянув на тот, что был завален ингредиентами и зельями. Изощряться становилось все сложнее. На «Эйфорию» и родственное ей зелье ушли ингредиенты, которые Драко никогда не приобретал напрямую, опасаясь, что кто-нибудь поймет, что к чему. Часть запасов ему пришлось покупать, но каждый раз он посещал разные лавки под разными личинами. Оставшиеся ингредиенты он доставал самостоятельно, порой тратя деньги не на слюну животного, а на него целиком, порой выделяя нужное из уже сваренных зелий. Если бы кто-то догадался, что именно он готовит, выуживать информацию стало бы значительно сложнее.

Драко оглядел ряды котлов, в которых на поверхности зелий мелькали изображения. Без «Эйфории» он бы никогда не продвинулся так далеко — она дала ему знание о местах и связях, и, расходясь по рукам, лишь открывала новые факты. Когда именно Драко выяснит все, что нужно — лишь вопрос времени, пусть даже несколько раз он сбивался с курса. Драко всегда возвращался на верный след. Мало кто представлял, на что он готов пойти.

Сегодня придется действовать быстро, если он хочет уловить хоть что-то полезное, и флаконы нужно доставить, пока Длим не принялся за продажу.

Открыв шкаф серией заклинаний, Драко бегло прочитал этикетки с именами, прикрепленные к подставке под зелья, и выбрал по одному флакону для четырех разных целей. Глотту полагалась последняя доза. Этот зельевар внештатно работал в «БГК» и знал всех нужных Драко людей, отчего выбор в первую очередь и пал на него.

Драко рассовал флаконы по разным карманам, тихо повторяя имена, чтобы позже не спутать, кому какую дозу дать. Закрыв створки и навесив на шкаф заклинания, он затенил волосы и кожу и аппарировал в клуб.

()

— Я же сказал, я был на Косой аллее, смотрел товары для квиддича. В выходные у меня планировался дружеский матч.

— Где?

Гермиона знала, что если именно сейчас посмотрит на Малфоя из воспоминания, тот будет хмуриться и сверлить мракоборца чересчур убийственным для такого разговора взглядом. На его лице будет написана усталость — та, что приходит с горем и давит на плечи, отчего каждое движение чувствуется сродни подвигу. Смотреть на него в этот момент было больно из раза в раз, поэтому Гермиона не смотрела.

— У Поттера.

— Твое знакомство с Поттером тебя сегодня не спасет, Малфой. Где именно на Косой аллее?

— В магазине «Все для квиддича». Я купил метлу, которую вы, конечно, нашли, когда перерывали мой дом. В который раз.

— Я проверю в списке. Нас больше интересует вещество, которое мы обнаружили во рту твоей матери. Ты же слышал?

В этот момент Гермиона тоже не могла на него смотреть. Драко умел прятать эмоции, скрывать их за холодностью, которая заставляла прохожих обходить его на улицах, а ее — кричать от раздражения, но его боль все еще была слишком свежа и сильна. Он выглядел разбитым, будто от произнесенных собеседником слов в нем что-то хрустнуло и разлетелось, и у него не было ни малейшего желания собирать осколки.

— Белую пыльцу, Малфой, смертельно ядовитую. И видели мы ее первый и единственный раз лишь той ночью. В сейфе, под паркетом в твоей спальне, с галлеонами и документами на твое имя. Так как, скажи на милость, кто-то другой мог убить твою мать ядом, который находился исключительно в твоем распоряжении?

Тишина. Гермиона, подняв глаза, замерла от выражения лица Малфоя. Кого убили и где? Тем же взглядом он смотрел на нее в номере отеля, после того как она сообщила, что кто-то убивает людей его палочкой. В первые секунды его эмоции можно было принять за гнев. За «если это правда, я сейчас сделаю кому-нибудь больно». Но в этом наблюдении отсутствовали важные детали: догадка и понимание. Будто он знал, кто за этим стоит, и ему требовалось последнее подтверждение.

— Такую же, как в сейфе? — было последнее, что услышала Гермиона, потому что она вынырнула из воспоминания, переходя в другое, не желая видеть, в какую ярость он впал после этого вопроса.

(Июнь 2000)

Драко узнал ее с первого взгляда. У него не возникло даже капли сомнения, хоть ее лицо и было чужим, ведь он слишком часто видел его поверх надгробных камней. Грейнджер создала себе где-то с полдюжины разных обличий, но это Драко знал лучше всех.

А быть может, разум играл с ним злую шутку. Быть может, желание увидеть ее материализовало кого-то похожего, чьи черты лица издалека совпадали с ее чертами. Быть может, сработало подсознание, ведь две женщины, у которых Драко покупал зелья, постоянно носили чужие лица, и это напоминало ему о Грейнджер. Быть может, прошлой ночью она снилась ему в этом облике, а не с привычными кудрями и улыбкой.

Вопреки всему Драко узнал ее и замер сам, замерло дыхание, и из груди чуть не выпрыгнуло сердце. Ему сильнее хотелось остаться, чем уйти, но реальность была немилосердной сволочью и плевать хотела на чужие желания.

Грейнджер мазнула по нему взглядом, и Драко отвернулся. Жадно вдохнув горячий воздух, он сгорбился и, врезавшись в толпу, поспешил к дверям, к выходу, пока не поддался желанию остаться.

()

— Нарцисса Малфой.

— А? — отозвалась Гермиона, с чьей вилки соскользнула лапша.

Финк протянул пергамент и шлепком прижал его к столу.

— Отчет невыразимцев по твоему следу. Ближайшее совпадение — Нарцисса Малфой. Не расскажешь, каким образом мертвая женщина ударила тебя заклинанием?

Гермиона запихала в рот целую вилку лапши, в целях облегчения пищеварения пережевывая ее сотню раз. И, возможно, для того, чтобы дать себе на ответ несколько секунд и собрать мозги в кучу. А ее еще спрашивали, почему она предпочитает работать одна.

— Я видела Драко Малфоя. — Раз десять. Плюс-минус. — Вы с Эмили пошли на свидание, а я решила присмотреться к мужчине, связанному с «БГК» — это та компания, где работал О'Киф. Они все как-то связаны с теми двумя убийствами. Столкнулась с Малфоем, он меня разоружил и сбежал.

— Надо было подождать меня! Я...

— Я не ждала никаких проблем. Мужчины на месте вообще не оказалось, Малфой, подумаешь, попался. По-моему, он пробрался в кабинет. Правда, никаких проблем, не о чем волноваться, по крайне мере мы узнали, какой палочкой он пользуется. Во всяком случае, не своей. Лапшу будешь?

(Сентябрь 2000)

Драко стоял в узком кабинете аптеки Гернхарта, в единственном закутке, где в принципе возможно было стоять. Все остальное пространство покрывали старые заржавевшие предметы, ингредиенты и кипы бумаг. Смесь растительных запахов отнюдь не дотягивала до ароматов цветочного сада, забивая нос зловонием.

— Отличное качество.

Драко и так это знал — сам сварил эти зелья.

— Отличное. Я пришлю новую партию совой.

— Спасибо, Рон.

Драко мысленно содрогнулся и, достав из кармана мешочек галлеонов, бросил его на стол. Старик уставился на деньги, забыв закрыть пробкой флакон.

— Я говорил, что меня будут искать...

— Женщина из прошлого. Это же...

— Я не люблю делиться подробностями своей жизни, но на прошлом месте работы я не сильно скрывал, где живу. Если она появится, скажете ей, что я работаю у вас уже несколько месяцев? Чтобы она немного успокоилась. А это вам в качестве благодарности. Если после ее прихода ничего не случится, я пришлю вам еще половину. — Разглядев на лице старика сомнение, Драко подтолкнул к нему мешочек. — Я настаиваю.

Он не знал наверняка, не обманула ли Грейнджер, назвав его «Роном» — прежде его так не называли, да и слишком уж напоминало об Уизли, — но не в привычках Драко было упускать подвернувшиеся возможности. Грейнджер знала что-то об «Эйфории», что само по себе было проблемой, и определенно намеревалась расспросить аптекарей насчет него самого. Если она вышла на чужое имя, Драко не станет ее разубеждать. Ему было нужно, чтобы она держалась от этого дела подальше.

— Хорошо.

— Договорились.

()

Постель пребывала в том же беспорядке, в каком Гермиона ее оставила, за исключением собранных дугой складок на левой половине. Она точно не проводила по простыне рукой и не представляла, с чего бы так делать Малфою.

Гермиона опустила глаза на записку в руках. Левый угол испачкала капля чернил, что значило, что он не сразу подобрал слова. «Можешь сообщить мне о статусе моего запроса. Информацию можно послать на старый адрес. С уважением, Рон Уилсон». Гермиона не понимала, о чем речь, сомневалась, что получит ответы на свои вопросы. Часть ее надеялась, что теперь-то все кончится, но вероятность этого была мала. Да и концом это не казалось — ничего на самом деле не кончается, пока не ощутишь этого всем сердцем.

Гермиона обратила внимание на шорох одежды — в гостиной появился Малфой с поднятой палочкой, которую при виде нее он сразу опустил. Гермиона кашлянула и поторопилась покинуть спальню, стараясь не создать впечатления, будто сбегает.

— Чего ты хотел?

— Чашку чая, — протянул он. Она скрестила руки, его взгляд прошелся по ее телу, довольно верно считывая настроение, — это раздражало. — Я бы не отправил сову, будь у меня выбор. На данный момент я исчерпал все варианты.

Он и его решения. Драко всегда отчаянно верил, что не имел другого выбора. Возможно, чтобы смягчить реакцию того, кто примется осуждать его за провальный шаг.

Гермиона постучала ногой по полу, замечая, что Малфой был расслаблен, только после того как он напрягся.

— Мне нужен последний ингредиент.

— Что?

— Растение. Зеленое, белые споры, неровные края, длинная лоза. Кончик может загибаться.

Она уставилась на него, ожидая услышать настоящую причину.

— Да ты издеваешься.

— Мне нужно это растение, Грейнджер. У меня нет зацепок, и я не знаю, как их найти. Каждый день на счету, ты это знаешь.

Гермионе хотелось что-нибудь разбить.

— Ты же не хотел, чтобы я помогала? Чтобы вмешивалась? — Малфой злился, скорее на то, что загнал себя в такую ситуацию, чем на нее, и не ответил. — Значит, ты собираешься все мне рассказать? Перестанешь рисковать моей карье...

— Это твое решение, не вешай его на меня. Ты не паришься насчет правил, когда считаешь, что поступаешь правильно. Ты сама выбираешь, а не я тебя заставляю.

— Мне бы не пришлось, если бы ты не скрывал...

— Я уже все рассказал тебе про «Эйфорию», и ты знаешь, зачем мне ингредиенты...

— Ведь дело не только в...

— ...спрашивал бы тебя в другом случае. Ты не рискуешь и не нарушаешь закон...

Гермиона фыркнула.

— И что ты будешь делать, если я скажу, что это?

Вломится, украдет, смешает с другими незаконными ингредиентами.

— Изучу.

Гермиона взмахнула рукой.

— Зачем?

— Для общего развития.

Она закатила глаза, а Малфой, казалось, предпочитающий нападать именно в такие моменты, сделал к ней три шага.

— Вот же ты врун.

— А ты мракоборец, и с тобой страшно связываться, когда тебе приходится выбирать из двух вариантов, оба из которых тебе кажутся верными. — В ответ на ее раздраженный взгляд он снял с рубашки невидимую нитку. — Я просто прошу назвать растение.

Для противоядия. Гермиона знала, что он недоговаривает, что он не прятался бы столько времени, если искал только то, с чем она могла помочь. Наверное. Малфой был не менее упрям, чем она. Но растение требовалось для противоядия, это она знала. Даже если Гермиону мало заботил Люциус Малфой, она... она беспокоилась за Драко.

— Я помогу при одном условии.

— Ну еще бы, — пробормотал Малфой, которому не помешал ее грозный — явно, недостаточно — вид подойти ближе.

— Ты ответишь на три вопроса.

Размышляя, он опустил глаза в пол, оттянув языком щеку.

— На два. И смотря какие вопросы.

Гермиону устроил этот вариант — рассчитывай силы и все такое.

— Ты сделал пыльцу из твоего сейфа?

Малфой посмотрел куда-то за ее плечо, на его лице отразилось сомнение, которое сменилось вызывающим выражением.

— Да. Хотел отравить Дамблдора, но потом решил, что лучше взять обычный яд. Мой действовал быстрее и эффективнее, но его, в случае чего, можно было бы отследить.

Шестой курс. Шестой курс.

— Кто знал код?

— Кто угодно, кто его выяснил.

То есть он сам его никому не сообщал?

— Ладно, тогда кто знал, что внутри есть пыльца?

Малфой пожал плечом.

— Кто угодно, кто знал код.

Его ответы были простыми, но звучали для Гермионы полными загадками. Кто угодно, кто выяснил код, найдя сейф, или выяснил его у Драко? Кто угодно, кто знал код и, значит, видел сейф или определенный человек или люди, которым он рассказал сам?

— Кто мог знать до того, как открыл сейф?

Повисла тяжелая пауза, и по виду Малфоя Гермиона поняла, что не дождется ответа.

— Ты сказала про два вопроса. Это уже четвертый.

— У тебя невнятные ответы.

— Какие вопросы, такие ответы. Не говоря уже, что бессмысленно спрашивать меня о том, что уже ничего не значит.

Вот только оно значило. Уайетт, мужчина, который умер в Азкабане после обвинения в убийстве Нарциссы, едва ли был связан с Пожирателями смерти. Во время войны он сражался на стороне Волдеморта, но никогда не принимал метку, и в темных кругах его связывали с наркотиками и изнасилованием. Он не мог найти подпольный сейф в спальне Драко, забрать пыльцу и убить Нарциссу. Самостоятельно — не смог бы. Да и кроме того, воспоминание об убийстве, которое извлекли из его головы, было настолько слабым, что его чуть не пропустили, и в Министерстве решили, что Уайетт стер себе память.

Гермиона знала, что здесь крылось нечто большее. И также знала, что разберется в этом деле до конца, хоть с помощью Малфоя, хоть без.

— Др...

— Теперь ответь на мой.

— Как...

— «Как» похоже на очередной вопрос, Грейнджер.

Он больше ничего не расскажет. Если Гермиона надавит после того, как Малфой поделился с ней почти что бесполезными ответами, он лишь разозлится и не даст ей больше ни шанса. Разрешив ей первой задавать вопросы, он продемонстрировал высочайшее доверие, оказать которое был сейчас способен.

— Листья тамтига, — тяжело вздохнула Гермиона. — Белых спор на них обычно нет, споры показываются при взаимодействии с порошком корня мандрагоры. Может, еще с чем-то, но это все, что я читала.

На данный момент. После того, как растение вызывало у Клива поток околесицы, ей не хватило времени изучить информацию как следует. До нынешнего момента Гермиона не была уверена, что листья — это последний ингредиент. Разве что Малфой пытался сбить ее с толку, но он посчитал бы ингредиент заключительным, только если был на сто процентов уверен. По крайней мере ей стало известно о спорах. Эти знания потребуются ей самой для приготовления противоядия.

— Я не скажу, где их достать, так что если...

— Я и не спрашивал.

— Отлично. — Гермиона качнулась назад, но Малфой все равно успел ухватить кудряшку, вытянул ту и отпустил, позволяя скрутиться.

— Отлично. — Его рука скользнула ей в волосы, и он опустил голову.

Серое, голубое, белое — и Гермиона его толкнула.

— Я веду твое дело. Нам... нам нельзя.

Лоб Малфоя прорезала морщина, Гермиона перевела взгляд на нее, лишь бы не смотреть ему в глаза.

— Нас это уже не остановило.

— Да, ну, я почти во всем разобралась, так что, возможно, после... не отвлекаясь... без конфликта интересов... то есть потом мы сможем... тогда вероятнее. После...

— Того, как расследуешь дело?

— Да, именно.

Этот ответ прозвучал гораздо убедительнее «Нам нельзя», потому что Малфой, отпустив ее, отошел на два шага. Глаза его смотрели холодно.

— Возвращайся домой.

Гермиона выпустила тихий «чу» и резко развернулась, только чтобы тут же повернуться обратно.

— Вот именно поэтому ты меня бесишь! Я мечтаю заколоть тебя палочкой! Мечтаю... Гр-р!

Малфой вскинул бровь, а Гермиона, прищурившись, зарычала. Ему было весело, и от этого ей только сильнее захотелось сделать хоть что-нибудь.

— Ты невыносим! Только потому что я... — Он усмехнулся, и сердце Гермионы прыгнуло до горла, но она лишь покачала головой то ли на него, то ли на саму себя. — Нельзя просто взять и утаивать информацию, чтобы я день и ночь пыталась разобраться сама и помочь тебе, а потом вести себя... — она махнула между ними рукой, — как... как...

— Невыносимый человек?

— Да. И ничего смешного тут нет.

Чтобы побороть улыбку, Малфою пришлось опустить лицо, а может, хватило одних мыслей о нынешней ситуации, которые успешно прогнали все веселье.

— До сегодняшнего дня я не просил и хотел, чтобы ты помогала. Ты знаешь, что я предпочел бы. Я справлюсь и сам. Пока мне вполне удавалось. Мне нужно... ты понимаешь?

— Понимаю, — Гермиона разгладила мантию, — но не принимаю.

— Тогда тебе придется принять тот факт, что мне больше нечего тебе сказать. Если будешь и дальше гоняться за призраками, я закончу гораздо раньше тебя. Ты даже близко не подошла к разгадке, Грейнджер. Я уже рассказал тебе все, что нужно знать.

Все, что считал нужным он сам. Гермиона не понимала, почему он ей не доверяет.

— Пришли сову, если что-то нужно, — сообщила она и аппарировала, не желая слышать, зачем он открыл рот.

(Октябрь 2000)

— Из чего оно?

Драко покачал головой.

— Не могу сказать. Ты же разбираешься в зельях? Работаешь на «БГК»?

— Я не только там работаю.

— Нет?

— Я в свободном полете. — Взгляд Скотта перешел на стену. — Тут заказ, там заказ.

Именно поэтому Драко жаждал узнать больше.

— То есть знаний у тебя хватает, раз за твоими услугами выстраиваются в очередь. Тогда ты понимаешь, почему я не могу раскрыть состав.

— Что мешает мне изучить зелье в лаборатории?

Забывшись, Драко позволил проявиться злости, и Скотт сощурился. Драко уже больше пяти минут убеждал парня принять зелье — в прошлые разы собеседники соглашались не в пример быстрее. То ли его тормозило упрямство Скотта, то ли Грейнджер, заполонившая все мысли.

Заполонившая его жизнь. Очистив склад от «Эйфории», Драко пришел прямиком в паб, а Грейнджер все-таки заполучила себе один флакон. Должно быть, проследила за Клемом, который убрался прямо перед ее появлением. Впервые столкнувшись с ней вновь, Драко понял, что Грейнджер станет угрозой, но надеялся, что на распутывание клубка у нее уйдет больше времени.

Ее охранки все еще пускали его в квартиру. Каким-то образом это знание тревожило его сильнее всего остального. Уходя, он думал, что она его возненавидит и напрочь вычеркнет из своей жизни. Но Грейнджер оставила квартиру нараспашку, и он мог заявиться в любое время. И, видимо, она хотела, чтобы он пришел. Из-за этого Драко мучило чувство вины, а оно имело привычку оседать на стенках черепа, оттеняя собой каждую мысль.

— То есть ничего, — закатил глаза Скотт и, покачав головой, поднял бокал, всем видом показывая, что тратит время на идиота. Драко так и подмывало проклясть парня, чтобы тот целый месяц и пальцем пошевелить не мог без боли.

Он проглотил три первые ответа, которые ни капли не способствовали убеждению.

— Ничего. Но я дам тебе только три дозы, а если одну ты потратишь, то не испытаешь конечного эффекта. Хотя бы попробуй сначала.

— В крайнем случае куплю у распространителей...

— Ты не найдешь тех, которые получили ее от меня, но всегда можешь рискнуть непроверенным источником. Как я сказал, я уже давно выкупил всю бракованную партию «Эйфории», но как знать, кто еще попробует сварить ее кривыми руками.

Скотт разглядывал его со смесью раздражения и интереса. Драко потянулся к правому карману, но, опомнившись, залез в левый. Он поставил на угол стола флакон, пальцем удерживая тот в вертикальном положении за пробку, и склонил голову.

— Что интереснее, Скотт? Понять состав... или испытать это самому?

Облизав губы, Скотт метнул взгляд за плечо Драко, где коллеги зельевара как раз испытывали эффект от «Эйфории» на себе. В этой части клуба было безопасно — по крайней мере, для тех двоих, — и Драко не собирался уходить, пока не увидит, как Скотт выпьет первую дозу.

Тот залпом покончил со своим пойлом и дважды повел плечами, наблюдая за коллегами. Драко подвинул флакон ближе к Скотту, и парень, втянув воздух, выхватил фиал у Драко из-под пальца.

— Только один раз.

Никто не удерживался от второго.

— Ну давай.

()

В мусорку полетела папка с нацарапанным именем «Панси Паркинсон». В ней содержалась вся собранная информация, которая никому не пригодилась — в том числе и Гермионе. Оттолкнувшись ногами от пола, она въехала за свой стол.

Последними вероятными кандидатурами из ее списка оставались только Гойл и Нотт. Если бы Волдеморт или любой другой Пожиратель нашел пыльцу во время войны, ею бы скорее воспользовались или как минимум подорвали сейф. А тот ведь при повторном обыске Малфой-мэнора, который даже после войны производили с меньшим тщанием, нашли нетронутым. Но опять же, в этот раз главным образом думали на Драко.

Альтернатив должно было быть не так много. Когда мракоборец упомянул пыльцу, достаточно было посмотреть Драко в лицо. Он понял. Будь вариантов много, ей бы не показалось, что его озарило. Для Гермионы это значило, что возможные подозреваемые узнали о пыльце — или сейфе как минимум — случайно, либо им сказали, либо они создавали ее вместе с Драко.

Она мельком рассмотрела кандидатуру Люциуса, но каким бы чудовищем ни был Малфой-старший, жену он любил. Наиболее вероятным подозреваемым был Гойл, с которым Драко вместе с Крэббом проводил больше всего времени и которому мог рассказать о пыльце, полагаясь на бесконечную преданность Гойла. Но Гойл не казался Гермионе достаточно умным, достаточно храбрым или магически одаренным для того, чтобы победить Нарциссу и Люциуса.

Поэтому оставался Нотт. Человек, о котором она сама едва ли что знала, и, как оказалось, остальным было известно не больше. Но учитывая, что на Слизерине тот жил непринужденно, пользовался уважением на факультете и без видимых усилий сдавал экзамены, он должен был быть в какой-то мере сообразительным и способным совершить то, что произошло.

Проблема — куда без них — заключалась в том, что Гойл и Нотт отбывали срок в Азкабане со времен битвы за Хогвартс. Либо они лично поделились с кем-то информацией о сейфе, либо организовали убийство, сидя в тюрьме. Поэтому перед Гермионой на столе лежала конкретная папка.

Гермиона рассортировала отправленные и полученные письма Гойла и Нотта и начала с самого толстого конверта.

(Ноябрь 2000)

Драко со злостью смотрел на скованные руки Клива и его грязные ногти. Первоначальная злость, одолевшая его после ареста мужчины, поутихла, но по-прежнему тлела в глубине души и не собиралась исчезать, пока не найдется новый информатор. Драко все еще обрабатывал людей, о которых узнал через глаза Клива, и, хоть был уверен, что они выведут его в нужное место, он не знал, найдет ли при этом недостающие ингредиенты для противоядия. Поэтому ему нужен был Клив.

Изображение перешло на Грейнджер, и Драко включил над котлом лампу, освещая картинку, пока с той не исчез мутный оттенок. Гермиона оставалась собой: непослушные кудри, поджатые губы и раскрасневшиеся щеки, которые наливались цветом, когда она преисполнялась решимости — помимо всего прочего. Драко нравилось наблюдать за ней в таком состоянии, готовой сражаться, но только когда ее внимание было направлено на него. Не сейчас, не на мужчину под Веритасерумом, осведомленного о тайнах, которыми Драко не горел желанием делиться.

О чем шел разговор, ему было неизвестно: изображения не передавали звук, а Клив отводил взгляд, едва только Грейнджер заговаривала. Но Драко все равно задержался у котла, упиваясь ее видом, ведь Грейнджер не подозревала, что он смотрит, и не могла отвернуться.

()

«В саду нашей юности, выложенное камнем и мрамором, доказательство». Поэма занимала два листа пергамента, но именно к этой строке Гермиона возвращалась из раза в раз. Поначалу она отмахнулась от этого письма, но Теодор Нотт на него так и не ответил, а сама она никогда не слышала этих стихов. Когда в письмах Нотту и Гойлу не нашлось ничего на первый взгляд подозрительного, Гермиона стала копать глубже. И постоянно возвращалась к поэме.

Гермиона разглядывала фонтан в саду поместья Ноттов. Со всех сторон его окружал снег, на котором отпечатались лишь следы лап пробегающего к лесу животного. Гермиона подобралась поближе, рискуя почерпнуть ботинками снег. Она обошла фонтан по кругу, очищая землю, и растопила сугробы в пределах бортика.

Разоблачающие чары ничего не дали. Внутренняя часть резервуара выглядела совершенно обычной, как и стенки, но потом Гермиона добралась до основания фонтана. Упав коленями на землю, она опустилась на четвереньки, внимательно приглядываясь к линии, идущей вдоль низа бортика. Та казалась обычным углублением, но по бокам шли тонкие бороздки, и вот они-то намекали на нечто интересное.

Гермиона попятилась, пока не уперлась ботинками в снег, и, воспользовавшись вытягивающими чарами, медленно отвела палочку назад. Бороздки превратились в щели, камни скрежетнули, и звук разнесся по всему саду. Гермиона отодвинула плиту в сторону, оборвала заклинание, осветив новым тайник, и обнаружила металлическую шкатулку.

Она ведь знала, что поэма что-то значит. Иначе зачем отправлять ее Нотту? Его родители умерли, а дальние родственники оказались гораздо более дальними, чем в других семьях. Но кто-то нашел время спрятать здесь шкатулку и сообщить о ней Нотту. Гермиона полагала, что ответ кроется внутри.

Она призвала находку, но та ударилась о барьер, вызвав искры.

У Гермионы ушел час на то, чтобы взломать чары, но сама шкатулка так и не поддалась.