Я верю в тебя (гет)

Наруто сидит за рабочим столом Хокаге. Разбирает документацию, ищет то, что более выгодно для деревни, и мало спит.

Он еще не получил должность. Тсунаде в него верит только как в героя, лидера на поле боя, а не брани, где одного только Райкаге надо вытерпеть. И доверяет быть не даже своим замом — это место прикипело к Шизуне, а кем-то вроде младшего секретаря.

Сенджу уходит в разгул, чувствуя, как сладок воздух свободы, без ноток запаха бумаги, только из типографии. А джиинчурики не спит и желает доказать, что все-все может.

Сакура волнуется за него. Приходит как бы невзначай, спрашивает, когда будут поставки лекарств в госпиталь и одобрение новых кадров. Узумаки молчит, зарывшись пальцами в волосы. Костяшки белые, близко к коже расположены, кажется, что пергамент на них натянут, а Наруто готов клоками вырывать солнечные пряди.

— Наруто, так нельзя, — не выдержав, все же упрекает, а он — оригинал среди десятка копий — обращает на нее взгляд воспаленных глаз с темными мешками под ними. Голос срывается от беспокойства, не хватает сил сказать, что она хочет увидеть его мальчишкой-задирой, где же он.

В Резиденции темно, шторы завешены, не позволяя свету озарить хлопья пыли в полете. И в такой обстановке волосы Сакуры коралловые, а изумрудные глаза — темные-темные.

Наваждение одолевает, с каждой минутой неотрывного изучения ее родных черт начинает казаться, что не она вовсе перед ним, а мать.

Длиннокосая, с выразительными темно-синими глазами и нитями судьбы, вплетеными в прическу. Алыми, как от заката оторванными.

— Так нельзя, ты должен правильно питаться, — говорит она, а он слышит «Будь непривередлив к еде и кушай больше овощей». — А что ты пьешь? — «Не поддавайся трем запретам». — Учитель что бы сказал? Он не этого желал для тебя, и ты мечтал об ином, — «И не связывайся с Джирайей». — Я не поэтому пошла вслед за твоей мечтой! Не ради этого! — «Мы умерли, желая сохранить жизнь тебе и Конохе. Прости нас, что не были рядом».

Не одна Сакура не сочла бы пачки из-под рамена остатками лучшего обеда. Были в его жизни люди, которые любили так же сильно. И кто наблюдает за ним, как она.

Наруто смыкает устало веки, их жжет, и глаза разрывает. Дело не просто в видении. Пусть тьма окрашивает ее волосы в коралловый.

Она просто как Кушина. Добрая, задиристая, любит его. И Наруто знает это.

— Сакура-чан, обещаю, ты не пожалеешь о том, что следуешь за мной, — заверяет ее Узумаки. — А ты поможешь мне дойти до квартиры? Я так устал... — неловкий смешок слышно даже под рукавом.

Она не отвечает. Просто делает. И ведет его по ночной Конохе к общежитию. Сакура ничего больше не скажет, зато Узумаки многое поймет.

— Спасибо.

— Смотри, не подорви доверие, — и улыбается, как могут только сильные люди. Сквозь, боль, тоску и переживание.

— Обязательно. Верь мне, Сакура-чан, — никак не отвыкнет звать ее как ребенка, а она, едва открывая губы, молвит:

— И так верю.

Ночь кажется не такой холодной, а уставшие конечности — легкими-легкими.