Дело "Broken beauty" (джен)

Темная лакированная мебель тускло блестела в отсветах большого резного камина. Языки пламени лизали свежеподброшенные поленья, которые глухо потрескивали. Гермиона сидела в одном из вольтеровских кресел, откинувшись на спинку, и медленно водила пальцами по гладкому подлокотнику в ожидании Гриндевальда, уставившись на огонь. Вечер выдался непривычно тихим: никаких вылазок, убийств, совещаний в ставке, встреч со Скорпиусом или Альбусом, только внезапно назначенная аудиенция в десять часов вечера. Она с трудом предполагала, по какому срочному поводу потребовалась Геллерту, поэтому заранее приготовила родную палочку, спрятав ее в рукаве длинного платья. Палочку же Винды Розье положила на столик между креслами, тем самым выказывая полное доверие руководителю. Ей казалось, что за месяц работы она не дала ни намека на подозрения в чем-либо, но как знать, ведь это был Гриндевальд.

Дверь отворилась. Геллерт молча проследовал к камину и свободно расположился в кресле, закинув ногу на ногу и опершись на оба подлокотника, сцепил пальцы в замок, посмотрел на нее:

— Рад, что ты пришла.

Он вел себя привычно. Гермиона слегка кивнула головой, внимательно наблюдая за ним. Он подозвал беспалочковой магией два стакана и графин с виски.

— Будешь? Подарок старого друга Альбуса.

У нее расширились глаза. Она никак не ожидала такого признания. Означало ли это, что они до сих пор общаются? Гермиона подавила желание спросить.

— По глазам вижу, что ты удивлена, — он плеснул в оба стакана, пододвинул к ней. — Многие полагают, что мы ненавидим друг друга лютой ненавистью, что, собственно, отчасти правда, и это выгодно обоим.

Гермиона была уверена, что в жизни осталось мало вещей, которые могут ее поразить в самое сердце, еще она полагала, что знала Альбуса вдоль и поперек. Гриндевальд усмехнулся:

— Даже ты в шоке. О других магах и немагах можно даже не упоминать.

— Почему? — Гермиона понимала, что интересоваться у нее права не было, но любопытство стирало грани дозволенного.

— Правильный вопрос, — Геллерт качнул стаканом виски в ее сторону, пригубил напиток. — М-м-м... прекрасный скотч.

Гермиона промолчала, не собираясь даже пробовать виски. Ей хотелось узнать причину аудиенции и уйти. Этого хотела она, Винда Розье же была чрезвычайно терпелива, и ей приходилось учитывать это обстоятельство, поэтому она распрямила ноги, и подол платья зашелестел, скользя.

— Мне было бы интересно услышать ответ.

— Ты знаешь, что лучшие враги — это бывшие друзья?

— О, да, — усмехнулась Гермиона и осеклась. Геллерт бросил на нее быстрый взгляд:

— Ты стала циничней.

— Простите?

— Я заметил, — Гриндевальд поставил стакан на столешницу. Гермиона не сводила глаз с него, вся напрягшись внутри. Память Винды не изменила ее, как это происходило чаще всего с невыразимцами под прикрытием, а будто счистила лишнее, напускное, выпустила наружу настоящую Гермиону. И это пугало ее.

— Может, мои способы жестки, но, как говорят, так закаляется сталь. Ты ощутимо выросла. Поздравляю тебя.

Она перестала понимать его. И перестала понимать себя. Ей нужно было срочно воссоединиться с чем-то из своей жизни, чтобы не потерять саму себя в чужих мыслях, стремлениях, образе.

— Благодарю, — она вежливо кивнула, опуская глаза.

— Перейдем к делу, из-за которого я позвал тебя в столь поздний час, — Геллерт налил себе еще виски. — Буду краток и лаконичен. Мне необходимо, чтобы ты отправилась в будущее и взяла усовершенствованный маховик времени. Мои единомышленники сделали его, но не успели передать.

Гермиона внутренне удивилась. Он определенно говорил об изъятом маховике времени, который они спрятали в ее кабинете. Ей стало интересно, каким образом Гриндевальд связался с Люциусом Малфоем и Ноттом, как смог их завербовать. Также она понимала, что он не выдаст ей эту информацию, только голые алгоритмы действия и конечную цель задания.

— Я договорился о твоей нелегальной переправке, пойдем в Отдел тайн вместе. Дальше будет твоя импровизация. Маховик в кабинете Грейнджер. Справишься?

— Да. А можно вопрос?

— Прошу.

— Вы хотите в будущее или в прошлое?

Геллерт рассмеялся и посмотрел на нее повеселевшим взглядом:

— Вся суть в том, чтобы беспрепятственно перемещаться во времени и находиться в нужном измерении неограниченные часы. Все для того, чтобы подправить просчеты. В любых стратегиях бывают ошибки, всего не учесть.

— Игры со временем имеют последствия.

— Понимаю. Нас будут консультировать. Моя задача на сегодня — сохранить позиции, оставить в восьмидесятом году Тома, он вроде станет одним из могущественных темных волшебников, не могу сказать точно, главное, чтобы он остался и был управляем, потому что он создаст нужный хаос. Лишние временные петли можно закрыть при желании, поэтому я останусь в единственном экземпляре, не бойся, — легко и с жаром проговорил Геллерт. Казалось, что он продумал все до мелочей, оставляя при себе почти всю пошаговую инструкцию. Он знал, что говорил. Он знал, как это сделать. Это-то и пугало больше всего.

Гермиона понимала, что нужно срочно что-то предпринимать, ситуация выходила из-под контроля. Теперь можно было увидеть Альбуса, у нее были стоящие сведения. Она даже обрадовалась: месяц адской работы приносил результаты.

На эту встречу Дамблдор, разумеется, пришел лично и один. Скорпиус был отправлен обратно в их время и должен был приготовиться к Приходу Грейнджер.

Гермиона видела, как вытягивалось лицо Альбуса по мере ее рассказа о планах Гриндевальда. Когда она закончила, то Альбус с минуту молчал, глядя стеклянным взглядом в пол, потом поднял голову и посмотрел прямо в ее глаза:

— Ты не представляешь, как я рад, что на миссию пошла именно ты.

— Благодарю, — коротко отозвалась Гермиона и поняла, что эта фраза Винды, она же никогда не была такой с ним. И тут же перестроилась, сбрасывая с себя чужую маску — ей очень не хватало самой себя в этой вечной работе. — Нет, иди к черту, Альбус, со своими комплиментами! Ты послал меня в ад! — она взмахнула рукой, не давая прикоснуться к своему плечу, и, резко развернувшись, прошла вперед-назад, выдохнула. — Что теперь нам делать? — Гермиона в упор посмотрела на него. Дамблдор выдержал ее стальной взгляд, впрочем, как всегда, пожал плечами, поправил жилет и присел на край стола, убрав руки в карманы брюк.

— Альбус?

— Кто-то работает на него в Отделе тайн. Иначе — как он завербовал Малфоя и Нотта, и как они должны были передать ему маховик?

— Неужели есть Временщик?

— Не обязательно.

— Тогда... кто? Скорпиус?

— Почему он? — искренне удивился Дамблдор. — Из-за фамилии? — теперь он откровенно забавлялся недоумением Гермионы, в его глазах заплясали чертики, голос повеселел. — Или из-за долга перед семьей?

— Я серьезно, — она против воли заулыбалась.

— Я тоже, я уверен в нем.

— Почему?

— Я думаю, ты уже поняла.

— Ты! Ты... — Гермиона не могла подобрать эпитет, и поэтому молча взирала на Альбуса, ловя себя на мысли, что рассматривает его стильный твидовый костюм-тройку бежевого оттенка. Ворот его шелковой бордовой рубашки оказался расстегнут, галстук отсутствовал, из верхнего кармашка выглядывал платок того же цвета, что и рубашка, носки коричневых, чуть рыжеватых ботинок были направлены в ее сторону. Она подняла взгляд на его лицо. Он улыбался краешками губ:

— Нравится? Скажи, что сейчас мужчины перестали так стильно одеваться?

— Все дело в воспитании, — Гермиона почему-то именно на этом моменте вспомнила последнюю выходку Рона прямо перед самым ее Уходом. Это показалось ей странным, она уже целый месяц даже не думала о муже. О Скорпиусе думала, и ей было стыдно за поступок с Непреложным обетом. Она также думала об Альбусе и понимала, что в этом промежутке времени он до сих пор оставался неотразим и привлекателен для нее. — Да?

— Да. Дома все хорошо? — он внимательно заглядывал в глаза, продолжая понимать ее с полужеста, как всегда было между ними. Ее это напрягало, когда она вовсе не хотела межличностного взаимодействия, к тому же Альбус умел недоговаривать, в отличие от Скорпиуса — в этом они были схожи с Геллертом, как два брата-близнеца. Только вот Альбус по каким-то неизвестным причинам был против Гриндевальда.

Первый порыв Гермионы был ответить честно, но она давно перестала быть той молодой наивной влюбленной девчонкой. Жизнь дисциплинировала ее, научила быть осторожней. Да, Альбус оставался Альбусом, но в этом-то и была вся суть.

— Я не хочу говорить об этом.

— Хорошо, — Альбус сделал движение в ее сторону, но Гермиона еле заметно качнула головой, и он остался на месте. — Перейдем к плану?

Гермиона приблизилась к нему и уселась рядом:

— Слушаю.

— Я размышлял сейчас и понял: будем делать вид, что все карты у него. Ты пойдешь и возьмешь маховик, потом мы его уничтожим здесь, в этом времени.

— Он будет им пользоваться?

— Нет, лишние временные петли нам ни к чему. Ты уйдешь сразу, как передашь мне маховик. Надо закрыть твою линию.

— Как же мы победим его? Я уйду, маховика не будет.

— Мы разрушим его планы, будущее с Томом останется таким же... — Дамблдор увидел расширенные глаза Гермионы. — Да, нам придется прожить тот ад еще раз, но все останется прежним.

— Это означает, что ты умрешь... — Гермиона не сдержалась и обхватила его руку, обеспокоенно заглядывая в глаза Альбуса, он мягко сжал ее пальцы.

— Нам не привыкать, Гермиона, к потерям. Зато будущее не поменяется, и ты всегда будешь знать, что мы с тобой встретимся в прошлом, что все наши с тобой старания невыразимцев имеют смысл для всех времен. Все складывается, как надо. Твоя главная задача сейчас — понять, кто работает на него в Отделе.

Она кивнула, высвобождая руку и вставая. Обсуждать больше было нечего. Каждый из них знал, на что идет и к чему приведут последствия. Главное — наименьшие потери.

* * *

Геллерт трансгрессировал прямо в Министерство магии Англии, и они оказались прямо перед дверями Отдела тайн. Он галантно пропустил ее вперед, и вот тут Гермиона удивилась на самом деле. За столом приемной сидела более молодая Кейт с иссиня-черными волосами, убранными гребнем. Она поднялась, и черное закрытое платье с золотой брошью на вороте с глухим шелестом закрыло носки острых замшевых туфель на каблуке. Бледно-голубые глаза, точно льдинки, блестели холодным блеском с выражением превосходства, тонкие губы чуть улыбнулись при виде гостей.

— Дорогая, — Гриндевальд поцеловал изящную руку Кейт. — Мы прибыли. У тебя все готово? — он указал на Гермиону. — Это Винда Розье, познакомься.

— Рут, — представилась в свою очередь та, кого Гермиона знала, как Кейт. Как такое могло произойти. Неужели Кейт или Рут — Временщик?

— Очень приятно.

— Винда, она тоже тебя встретит в будущем, — Гриндевальд развернулся, чтобы уйти. — До встречи.

Когда они остались одни Рут протянула Гермионе медальон прямоугольной формы:

— Билет туда и обратно. Точка входа в Отдел тайн. Я буду тебя ждать там. Надевай, — и отошла за стол.

Гермиона расстегнула цепочку и надела украшение. Миг... и наступила темнота.

Раз, два, три... Гермиона раскрыла глаза. Она стояла в том же самом кабинете. За столом сидела Рут в привычном облике Кейт и с улыбкой взирала на нее:

— С приходом, Винда.

Гермиона молча кивнула и двинулась по коридору, чувствуя, как кровь бежит по жилам быстрее, а внутренний надлом стал ощутимей и давил-давил прямо изнутри, руки мелко дрожали. Вдруг, совсем внезапно она почувствовала себя одинокой в этом мире и во всех этих временах. Одновременно она была здесь — и ее не было... Непередаваемое ощущение.

Гермиона остановилась и глубоко выдохнула. Что теперь делать?.. Надо было сконцентрироваться на задании, чтобы не сойти с ума.

— Мадам Грейнджер? — рядом прозвучал голос Скорпиуса. Она подняла голову и посмотрела на него. Он обеспокоенно смотрел в ее глаза. Вот он был здесь, настоящий, и стоял совсем рядом.

— Все в порядке? Вам надо... — он не договорил, потому что она вцепилась в его руку и втолкнула в пустой кабинет, прижалась крепко-крепко, вдыхая его запах, такой знакомый, почти родной. Скорпиус несмело обнял ее в ответ. Так они простояли с минуту в полной тишине и полумраке. Потом Гермиона опомнилась, осознала, кого сжимает в объятиях, и отпустила его, отодвинулась:

— Извини.

— Ничего страшного.

— Адреналин.

— Понимаю, я вам принес антиоборотку и одежду.

— Давай.

Гермиона залпом выпила зелье, почти моментально вернулась в свой образ и тут же начала переодеваться. Скорпиус старался не смотреть на переодевавшуюся Гермиону, но это получалось плохо. Он не видел ее несколько дней и успел соскучиться, к тому же он до сих пор помнил близость и тепло ее тела, ее запах. Гермиона уже надела пиджак и затягивала свои длинные непослушные волосы в узел, прятала перемещающий медальон под блузку.

— Я готова. Ты будешь ждать здесь же? — обратилась она к нему после продолжительного молчания.

— Да.

— Я скоро, — она выскользнула за дверь.

До чего же было удобно ощущать себя в собственном теле, вся нескладность ушла, все было на своих местах, не надо было соотносить внешность и манеры. Родная одежда тоже дарила комфорт, особенно обувь, ведь Винда вечно носила лодочки. Гермиона шла и радовалась самой себе в привычном амплуа. Знакомая обстановка приносила неожиданно прилив сил, уходила раздвоенность в голове и потерянность в душе. Ей было немножко стыдно за свою несдержанность по отношению к Скорпиусу, но тогда ей было просто необходимо почувствовать его, обнять его и понять, что она здесь, она не одна.

Гермиона дошла до своего кабинета, миновала приемную, поймав удивленный взгляд помощницы, и плотно прикрыла двери. Огляделась. Проверила заклинаниями все и приступила к изъятию маховика времени. Она провела палочкой над потолком, и там выдвинулась ниша, откуда аккуратно спустилась по воздуху черная коробка прямоугольной формы. Гермиона все так же на весу открыла ее и достала маховик, завернутый в бархат. Внешне он ничем не отличался по конструкции от обыкновенного маховика времени, различие было лишь в сплаве металла, дающем красноватый оттенок меди. Гермиона надела маховик на шею и спрятала под рубашку. Вернула тайник на место. Теперь оставалось доставить его в сохранности Альбусу.

Она вернулась к Скорпиусу, выпила оборотку, приняла вновь образ Винды, переоделась и посмотрела на него:

— Спасибо тебе за все...

Он обеспокоенно и глубоко заглянул в ее глаза, одной рукой дотрагиваясь до ее плеча:

— Вы так говорите, будто прощаетесь... Не надо...

Гермиона улыбнулась, он был так искренен в своем беспокойстве, так открыт, что даже кольнуло сердце, захотелось сказать что-то подбадривающее, но лгать тому, кто был с нею всегда честен, оказалось выше ее сил, как и сказать правду о том, что она чувствовала вообще и начинала чувствовать к нему, поэтому она положила ладонь на его плечо и, не разрывая зрительного контакта, тихо произнесла:

— Ты извини меня за все, Скорпиус. Я снимаю с тебя клятву, ты выполнил все и даже больше. — змейка Непреложного обета зажглась и померкла при ее словах. — Ты лучший невыразимец, которого я знала. А теперь... прощай! — она развернулась, готовясь к Уходу, время поторапливало.

— Я буду вас ждать! — крикнул Скорпиус вслед. Сердце Гермионы пропустило удар.