Вне закона (джен)

Через неделю Ваня и Блэр снова встретились. Это, наверно, первая весна за последние пять лет, когда Ваня не просиживал теплые деньки взаперти. Его состояние, как морально, так и физическое, значительно улучшилось. Блэр был его спасителем, был его новым другом. Порой он вел себя странно, зато всегда говорил правду, не лицемерил и в редких случаях рассказывал что-то из жизни. Блэр никогда не уточнял, что пользовался способностями в тех или иных случаях, Ваня и не спрашивал, считая это очевидным, хотя несколько раз просил рассказать о каких-либо забавных случаях, подобных их знакомству. Чаще всего Блэр отмалчивался, за все время он не рассказал ничего интереснее повторного прибытия поезда. Ваня дивился этому, мол, человек был способен путешествовать во времени, мог своими глазами увидеть любое историческое событие, и ему нечего рассказать? Настолько для него это обыденно?

«Когда у самого будут такие силы, вот и попробуешь», — как-то ответил Доброльскому Блэр.

А ведь правда, Ване все больше хотелось испытать подобное на себе. Зачем растрачивать такой талант на опаздывающие автобусы и светофоры, когда перед тобой открыта вся линия времени? И, тем не менее, Блэр неустанно переключал сигналы светофоров, когда они гуляли, не желая ждать и секунды дольше. А если и начинал что-то рассказывать, то была велика вероятность, что на третьем же предложении у него случится ступор и следующие пять минут он будет идти как робот на прямых ногах, даже не моргая.

«Может, ему какое-то обязательство перед временно́й полицией запрещает рассказывать подробности?» — думал Ваня.

С недавних пор разные сюжеты из фантастических комиксов стали ему казаться вполне реальными, ведь сколько всего осталось за гранью человеческого познания…

А в тот субботний вечер они решили зайти в дешевенькое кафе, где не только поужинали непрожаренным стейком с каким-то гарниром, но и немало так выпили. А что, расслабиться тоже иногда надо. Уходя, Блэр откуда-то взял еще несколько банок пива, после чего друзья отправились гулять по ночному городу. До этого Ваня не знал, где живет Блэр, не довелось этого узнать и тогда. Долго не разгуливая, они оба приплелись к Ване в двухкомнатную квартиру. Благо на пути были лишь квартальные дороги и переулки, никаких светофоров, иначе бы плохо соображающий Блэр непонятно что и кому бы переключил. Ваня честно отказался от выпивки на ходу и лишь из солидарности опустошил одну банку дома. Блэр же сминал одну жестянку за другой, поэтому даже до дивана в гостиной не добрался, расселся прямо перед ним на полу. Ваня же забил на всякое гостеприимство, поэтому просто принес пачку крекеров и развалился на том же диване.

— Хороший вечер, — тихо сказал Блэр, запрокинув голову. — Давно я так не веселился.

— Тебе весело? — не веря, спросил Ваня.

— А по мне не видно?

— Ты за все время нашего общения улыбнулся от силы раза три, — ясно заявил Ваня. — У тебя лицо как камень вечно.

Блэр тихо засмеялся, а потом глубоко вздохнул.

— Я свое уже отгулял, вообще-то.

— Эмоции не стареют, — сказал Доброльский, глядя в темную точку в углу шкафа. Точно, кто бы свет включил, но так даже уютней. — Ты все время сравниваешь себя со стариком, что за привычка?

— Знаешь, мне так-то сто тридцать два года, вроде, — вяло ответил Блэр, всерьез задумавшись, сколько же он прожил относительно человечества.

— Что ты несешь, тебе не больше тридцати пяти, но никак не сто… — Ваня даже не поленился дотянуться до друга и поставить ему щелбан в висок, но Блэр никак не отреагировал, видимо, снова завис.

— Я серьезно, — ответил он наконец. — Я же уже говорил, что из другой эпохи, а ты не веришь.

— Как ты тогда столько прожил?

Доброльский облокотился на подлокотник, максимально развернувшись к Блэру. Острый профиль того сливался в темноте с сероватой стеной.

Блэр задумался, в его взгляде читалась вся… мудрость, что ли, прожитых лет и еще печаль, и казалось, что он действительно бывалый представитель человечества. А когда он заговорил, голос его звучал вполне трезво:

— Я получил эти силы где-то в семнадцать, совсем пацаном. Нельзя таким юным доверять сверхчеловеческие способности. И сдуру перемотал свою жизнь на десять лет вперед, хотел посмотреть, кем стану в будущем. Вот только не учел, что, переместившись, не оставил в прошлом себя, который бы жил эти десять лет как полагается. Короче, попал я в двадцатисемилетие семнадцатилетним. Понял хоть что-то?

— Вроде понял, — вяло ответил Ваня.

Ему и правда было интересно, ведь Блэр в кои-то веки решил рассказать о себе, но отвечать сил не было.

— Вот. А тогда шла война.

— Какая война? — взбодрился Ваня.

— Как какая? Первая мировая. Своими глазами видел ее окончание. Тогда-то перестал использовать способности на несколько лет, бежал из своей страны, а сейчас уже и не помню, где был.

— Родной страны? — расспрашивал Ваня, дремать ему больше не хотелось.

— Я вообще-то англичанин, ты не догадался? — Блэр повернул к нему голову, запрокинутую на сиденье дивана.

Вот тебе еще один неожиданный факт из жизни этого человека.

— Ты же говоришь без акцента, какой из тебя англичанин? — Ваня по-новой вгляделся в правильное лицо Блэра, выискивая в нем что-то, но даже не знал, за что зацепиться.

— Так я говорю на родном языке, это ты слышишь меня без акцента.

Доброльский ничего не понял. По его взгляду Блэр догадался и, как в тот раз, в кафе, принялся объяснять, но уже без всякой неприязни, словно давно ждал момента, чтобы поделиться всем.

— Я властвую над пространством и временем, все вместе в современной науке это называется теорией относительности. И в ней есть свои лазейки. Так вот, относительно меня… нет, тебя… — Блэр и сам путался в формулировках подчиненной ему теории. Возможно, из-за эффекта от выпитого спиртного. — Короче, ты слышишь, что я говорю на русском, поэтому ты понимаешь меня. А для меня ты говоришь на моем английском, и я понимаю мир вокруг без всяких переводчиков.

— Ха, удобно, — усмехнулся Ваня. Он бы до такого не сразу додумался.

— А то. Как только я понял, что мне предстоит побывать в разных частях света, то сразу придумал нечто подобное, и вот, получилось. А учить языки мне никогда не нравилось.

Блэр потянулся за недопитой банкой пива, но, подумав немного, поставил ее обратно и взял крекер.

В тот же момент в комнату бесшумно вошла Ванина кошка, недавно проснувшаяся. Темные пятна виднелись в сумраке, белые же участки шерсти слились со стенами и полом. Она поводила усами около Блэра и на зов хозяина запрыгнула на диван. Ваня посадил ее рядом с собой. Всего за неделю эти двое очень сблизились, Вася оказалась очень жадной до ласки.

— Что, так и не надумал насчет замедления жизни? — Блэр кивнул в сторону Васи.

— И не подумаю, — буркнул Ваня и прижал любимицу к себе в знак защиты. — Нельзя так поступать, это против законов природы.

— Снова ты о каких-то законах… — замотал головой Блэр, бесшумно смеясь одновременно с сожалением на лице. — Знаешь, а ты прав. Так поступать имею право только я, тот, кто живет вне законов, и только с самим собой.

— То есть ты замедлил свою жизнь, поэтому смог прожить так много, не меняясь внешне? — с участием спросил Ваня, поглаживая ухо кошке.

— Сначала хотел сделать именно так, как ты сейчас сказал, — снова принялся рассказывать Блэр про свои эксперименты. — От чего люди, да и вообще живые организмы, умирают, не беря во внимания болезни, травмы и прочее? От старости, от того, что тело неспособно функционировать дольше, оно изнашивается. Я хотел замедлить процесс взросления, а значит, и старения своего тела, намного замедлить, чтобы жить практически вечно. Мне очень хотелось увидеть будущее, но при этом не перескакивать через настоящее. Но тогда я понял, что мой мозг — тоже часть моего тела. Другими словами, я бы тормозил в развитии. Или вот что еще могло случиться: ты бы мне сказал «привет», например, а я бы сутки соображал, что это значит. Замедлилось бы восприятие, понимаешь?

— То есть ты так не сделал? — уточнил Ваня для ясности.

— Конечно, нет. Я поступил по-другому. Остановил свое время относительно всего времени. Знаешь, есть такая теория, что прошлое, настоящие и будущее существуют одновременно, а все живые существа просто идут от одного к другому, не в силах повернуть в обратную сторону. Я вполне могу подтвердить, что это теория верна, раз я перемещаюсь из одного отрезка времени в другой, словно из комнаты в комнату перехожу. Ведь выходя из одной комнаты, ты попадаешь в другую, но та, первая, комната не исчезает. Так вот, чтобы жить вечно, я должен был оставаться между двумя этими комнатами одновременно, я должен был застыть на пороге. Что я и сделал. Я остановил себя относительно всего в мире, но в то же время я нахожусь везде.

— Разве тот самый порог между двумя комнатами — не есть мимолетное настоящее, в котором мы все живем? — Ваня, может, и не осознавал до конца, но зато чувствовал, что понимает все эти тонкости мироздания, словно много лет изучал физику.

— Возможно. Для вас, простых смертных, это неуловимое настоящее, для меня же — вечность. И возможно, что какой-то я до сих пор стоит в полуразрушенной квартире на первом этаже дома в каком-то забытым богом городке, застывший в том моменте, когда применил на себе эту невероятную силу.

Блэр тяжело вздохнул. В этом вздохе эхом отразились все годы, пережитые за эту относительную жизнь. Может быть, он тогда умер и одновременно жив сейчас, существует в этом пространстве лишь относительно и является галлюцинацией, что видят люди и животные, или наоборот, весь мир — это иллюзия, возникшая в сознании Блэра, которое непонятно, находится ли в теле или отделено от него. Все это было сильно сложно для рационального человеческого познания, ведь мир существовал не только относительно человека, но и относительно всех других объектов и в том числе относительно самого себя. Просто человек видел его однозначно, потому что по-другому не мог, потому что иной взгляд будет противоречить законам природы, которые обычный человек не в силах сломать или обойти.

Ваня еще никогда не задумывался так серьезно над смыслом жизни и о собственном месте в этом мире. Насколько же сильной должна быть психика, чтобы выдержать такое искажение реальности? Это ведь одновременно нужно видеть и настоящее, и будущее, и о каждом моменте прошлого помнить, чтобы, если что, вернуться туда. А пережив столько событий, продолжать существовать дальше, зная о всех людских пороках, подвигах, ошибках и открытиях. Невероятным должен быть человек, вынесший все это.

— То есть ты своими глазами видел весь двадцатый век? Как пала наша Империя, как взяли Берлин, как полетели в космос и как приняли конституцию… Впечатляет.

— Это все относительно вашей страны было. Я ведь у половины Европы искал приюта. Да, несколько раз бывал в России. И теперь вот здесь.

Блэр закрыл глаза и замолчал. Ваня тоже погрузился в свои раздумья. Так и сидели эти двое — один на диване, другой на полу — рядом, в тихой квартире с выключенным светом, пока за окном проезжали машины, а светофор подмигивал им желтым глазом. Ваня рассматривал комнату, словно она была ему незнакома. Его взгляд медленно полз по длинным шторам, перебирался на шкаф, выключенный телевизор, потом стекал вниз на тумбочку, пол, перебирался через стеклянный столик с крекерами, слегка задевал плечо Блэра, аккуратно пробирался мимо задремавшей Васи и останавливался на Ваниной руке. Доброльский засмотрелся на свои пальцы и негромко спросил:

— Ты так и не объяснил, зачем мне пальцы ломал, — но Доброльский тут же понял, что Блэр, возможно, уснул.

— А, да, это важно, — отозвался тот. Нет, не спал. — Это может повлиять на результат.

Блэр прокашлялся и сел поудобнее. Ваня даже пододвинулся, чтобы тот забрался на диван, но Блэру было комфортно на полу.

— По-моему, я почти при первой нашей встрече сказал, что изменюсь я — изменится и мир. В общем, чтобы реализовать какое-то желание относительно изменения времени или пространства, надо чем-то пожертвовать, что-то отдать. Вообще, это должно быть равноценно исполняемому желанию, поэтому предыдущий владелец этих способностей почти ничего интересного не сделал.

— То есть эти способности передаются? — перебил его Ваня и вспомнил, что Блэр сегодня уже упоминал об этом.

— Ага, передаются, черт их побери. Только не спрашивай как, я сам до конца не знаю. Так вот, обмен с мирозданием должен быть равноценен. Но этот дурак был до жути правильным, уж не знаю, как предыдущие… Но суть одна, я же говорил, что лазеек много. А все почему? Потому что мир относителен. Я смог настроить себя так, чтобы отдавать мизерную часть, в то время как мир считал бы ее значительной и выворачивался так, как мне бы этого хотелось. Тут нужно иметь хитрость и сообразительность, иначе за все потом и не расплатишься.

— Согласен, мир не так прост, но я верю, что есть люди, способные его перехитрить. Во что только им потом это выльется… — Ваня повернулся и лег на спину, а то рука совсем затекла, и уложил себе на грудь проснувшуюся Васю. — Но я все равно не понимаю, при чем тут я?

— Прибытие поезда в метро и переключение светофора — моя инициатива.

— Да, ты щелкал пальцами и рвал бедную газету, — поддакнул Ваня.

— А чтобы растаяло мороженое и Вадим отдал деньги — твоя. Необходимо было настроиться на твою волну, чтобы получилось именно то, что ты хочешь.

— Про Вадима соглашусь, но про мороженое в кафе я даже не думал, — Ваня вспомнил их разговор с Блэром, в котором начала раскрываться тема сверхспособностей, а мороженое стало наглядным примером.

— Но ты ведь ожидал, что что-то должно произойти. Ты не такой уж и скептик, как думаешь, — Блэр на минуту повернулся к нему, усмехнулся так ласково и хлопнул Ваню по ноге.

— Ладно, вроде понял, — на самом деле Ваня был очень рад, что Блэр рассказывал ему все это. — Васю ты тоже по моей инициативе спас, да? Слышишь, Вася, вот твой спаситель, — он поднял кошку перед собой, с наслаждением стиснув ее шкуру.

— Еще раз говорю, это сделал не я, — пробубнил Блэр, что Ваня не сразу разобрал, увлекшись любимицей. — Тебе грузовик пиджак порвал, вот и компенсация за замедление времени. Я лишь вернул ему обычную скорость, когда ты уже стоял рядом.

— Ну не грузовик же сделал это, нанеся мне ущерб, как ты это всегда делал, — Ваня продолжал тискать кошку, пока та терпела своеобразный массаж.

— А в этом уравнении две функции: ты и машина, — заметил Блэр.

— Может, две переменных? — поправил его Ваня, подумав, что незримый переводчик Блэра выдал ошибку.

— Нет, переменная всегда одна — это время, от которой зависит и твоя функция, и грузовика, и всех объектов в этом мире.

— Интересная у тебя математика получается.

Блэр взглянул на Ваню ясным взглядом. Он смотрел несколько секунд, чего-то ждал. Доброльский даже слегка смутился, не понимая причины возросшего внимания. Но, видимо, не дождавшись, Блэр вновь опустил голову и спокойно сказал:

— Интересная. Только ты ее не до конца понял. Попробуй все же понять, это важно, — в его голосе звучала печаль, еле уловимая и быстро растворяющаяся.

Ваня хотел что-то сказать, но передумал. Блэр настолько хотел быть понятым кем-то? Он выбрал Ваню, и тот был не против выслушать такого необычного человека. И наверно, такие призывы к полному пониманию сущности сверхспособности были просто акцентами, чтобы Ваня не потерял интерес к разговору. Что ж, пусть Блэр не переживает, что-то подсказывало Ване, что они подружились надолго.

Полежав, смотря в одну точку, еще какое-то время, Ваня все же собрался с силами и поднялся с дивана. Пора было укладываться спать, пускай даже если завтра было воскресенье. Блэр отказался от душа и кое-как забрался на диван. Ваня принес ему одеяло, а сам направился в ванную, которая находилась рядом с прихожей. Случайно взгляд Доброльского упал на кожаную куртку его друга, из кармана которой неизменно торчала газета. Порядочный Ваня не хотел лазить по чужим карманам, но любопытство взяло вверх, особенно после столь откровенного разговора. Он аккуратно вынул шуршащую газету и столь же медленно развернул ее. Бумага была желтая, шершавая, многие надписи и заголовки выцвели, зато сразу бросались в глаза знакомые рваные края, благодаря которым метро никогда не заставляло себя ждать. Ваня полистал страницы туда-сюда и на первой из них увидел название «Новое время». Да, это точно была она. На вид настоящий антиквариат. В сумраке заголовки были практически нечитабельны, поэтому Ваня сложил все обратно, чтобы не быть пойманным. Блэр бы вряд ли рассердился, но все же.

Когда Ваня наконец-то улегся, то еще долго не мог заснуть, в отличие от Блэра. Он вспоминал разные моменты их недавнего разговора и прочие эпизоды. И вот мысли вновь его привели к той газете.

«Что за издание такое? — думал он. — У этого человека все необычное, значит, и выбор газеты был особенным».

И Ваня в очередной раз полез в интернет. Он уже успел прочитать про теорию относительности, про события Первой мировой войны, про Англию на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. И вот на экране телефона отобразилась информация о газете «Новое время»:

— Русская газета, издававшаяся в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом — тысяча девятьсот семнадцатом годах, — шепотом прочитал Ваня первую строчку статьи. Этой информации было вполне достаточно. — Как раз во время его жизни, будь он простым человеком. Но она издавалась в России, а Блэр не знает языка. Хм, либо его переводчик работает не только с устной речью, либо… Хотя да, так и есть, ведь как бы он то же меню в ресторанах читал. Теперь понятно, — Ваня задумался, пролистывая статью и даже не читая ее. — А ведь эта газета — настоящий музейный экспонат. Удивительно.

Периодически вспоминая о чем-то еще, Ваня уже не тянулся к телефону, а медленно засыпал. Всю ночь ему снились их с Блэром прогулки, светофоры, кошка Вася, грузовики и несущиеся на Ваню автомобили. Потом он видел, как на улицах его города идет война, люди кричат какие-то лозунги. Туда же примешались летающие машины, какие рисовали дети, мечтая о будущем, которые также преследовали Ваню. За рулем одной из них он видел Олю, а из другой его звал прокатиться Артём, только Ваня чувствовал, что тому нельзя доверять. А еще были демонстрации, уличные выставки, соревнования и просто много-много людей. Он как будто не спал, а реально пережил все, что увидел во сне, поэтому проснулся, что называется, разбитым.

— Ну и чушь мне снилась, — вяло рассказывал Ваня, заваривая кофе в две кружки. — Наверное, наш разговор меня так впечатлил.

— Или ты просто отвык от выпивки, — заметил Блэр, который сидел за кухонным столом.

— Возможно.

— Хотя мне знакомы такие ночные кошмары, — добавил Блэр, беря из рук Вани предназначенную ему кружку.

— Да, могу себе представить, — вяло улыбнулся тот. — Ты ведь столько всего видишь за день, настоящая каша в голове будет. Ты, наверное, вообще не спишь.

— А то, — только буркнул Блэр.

Как Ваня верно заметил еще при первых встречах, синева из-под его глаз не сходила никогда.

Вася крутилась между ножками стульев, пока они завтракали. Друзья решили не сидеть выходной дома, а вновь пойти прогуляться, особенно когда выяснилось, что у Вани кончились хлеб и молоко.

Это утро Ване показалось очень долгим, и он не сразу понял почему. Им, как всем остальным, пришлось ждать долгий семидесятидвухсекундный светофор, после чего стоять в очереди в кассу — и почему в воскресное утро там было столько народу? — а потом дожидаться нужного автобуса, потому что Ваня хотел проводить Блэра до дома. Стоя на остановке, Ваня понял, что сильно привык ко всем удобствам, которые ранее творил для него Блэр, а именно сегодня тот решил ничего не ускорять. Странно. Он выглядел по-прежнему спокойным, даже скорее равнодушным ко всему, мало говорил и даже ничего не спрашивал о желаниях Вани, как это обычно происходило.

— Блэр, все хорошо? — даже рискнул спросить Ваня.

— Да, а что? — откликнулся тот.

Но Ваня мотнул головой, и на этом разговор закончился.

Наконец автобус подошел. Ваня смутно понимал, куда им нужно, оттого слегка переживал, частенько поглядывая на Блэра. Тот, на удивление, изменился в лице. Ваня не мог точно сказать, в чем именно заключались изменения, но его друг выглядел так, словно тоже чего-то ждал.

На одной из остановок в автобус зашли двое дежурных полицейских. Один приказал автобусу не трогаться с места, в то время как второй остановился около Вани и Блэра. Обратившись к последнему, он строгим голосом выдал:

— Вы пойдете с нами. Полагаю, вам известна причина задержания.

Ваня в шоке переводил взгляд с полицейского на Блэра. Его друг не выглядел удивленным, но… Его глаза словно были живые, они с интересом рассматривали окружающую обстановку. Что ж, сейчас это были мелочи, главное разобраться с полицией.

— Блэр, в чем дело? — Ваня дернул его за рукав.

— Они хотят, чтобы я пошел с ними, — как робот ответил тот.

«Черт, да это и так ясно», — быстро размышлял Ваня.

Пассажиры недовольно косились на странную сцену, и времени разбираться не было. Ваня ни в коем случае не хотел отпускать Блэра с полицейскими — не понятно, по какой причине. Прежний Ваня и слова бы не сказал против, но настоящему было все равно, есть на его друге вина или нет, главное было сохранить спокойствие в жизни и уйти от всяких проблем любым способом. И раз Блэр не только сейчас, а все утро ленился жить себе в удовольствие, то тогда Ваня сделает это за него. Как там Блэр объяснял?..

— Человек слева от меня ни в чем не виноват, — четко и смело выдал Ваня, с силой хрустнув пальцами, отчего поморщился. — Уходите отсюда, словно никакого поручения не было.

Двое полицейских взглянули на Ваню, как и весь автобус. Секунд десять царила тишина.

«Давайте, уходите, — молил Ваня. — Блэр, убеди их, ну же!»

Когда один из полицейских собрался что-то сказать, Ваня от безысходности потянулся к Блэру и с силой сжал его ладонь, отчего на ней появились красные царапины от ногтей.

«Так вы уйдете?» — переживал Ваня.

И полицейские ушли. Как солдатики развернулись и ушли. Вскоре автобус продолжил свой путь.

Только Ваня, выдохнув, хотел заговорить с Блэром, как поймал на себе множество вопросительных взглядов, которые не пропадали еще долго. Поэтому Ваня принял решение выйти на следующей же остановке. Ничего, они с Блэром любили пройтись пешком. Когда автобус отъехал, благо на остановке никого не было, Ваня начал:

— Объясни, что это было.

— Полиция, Вань. Они ищут преступника. Они его нашли.

— Какое преступление ты совершил?

— Не «какое», а «сколько». Преступление одно — искажение жизни, своей и других. А сколько их было, даже я не сосчитаю, — Блэр говорил спокойно и постоянно вздыхал.

— Н-но откуда они это знают? И разве за это наказывает обычная человеческая полиция, а не… какая-нибудь… галактическая? — Ваня все еще стыдился таких детских формулировок, но по-другому свою мысль он сейчас объяснить не мог. Да и Блэр даже не улыбнулся. — За это вообще наказывают?

— За все наказывают, — Блэр скрестил руки на груди, на тыльной стороне его ладони все еще виднелись две красные полосы. — Но полиция, конечно, не знает о моих способностях. Они думают, что ищут убийцу.

— Но ты никого не убивал! — выкрикнул Ваня и вдруг отшатнулся. — Так ведь?

— Так, не бойся. Но главное не в этом. Мне дадут около десяти лет, от шести до пятнадцати, вроде, по вашим российским законам. Этого хватит.

— Хватит для чего? Блэр, я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты хочешь в тюрьму? — Ваня был готов то ли кричать и ругаться на друга, то ли плакать от безысходности. Какие еще фокусы хотел провернуть этот повелитель времени?

— Я хочу сложить с себя это бремя и просто ответить за все хотя бы формально. Ты не раз говорил, что я нарушал законы природы, это так.

— Но ты постоянно уходил от ответственности, даже за заказы не платил. К чему такая…

— Честность? — договорил Блэр. — Наверное, потому, что вся моя дерзость перешла к тебе. Да, я бы мог, отдав силы, прожить оставшуюся жизнь в тихом домике за городом и там же умереть. Но мне почему-то хочется сделать это там, где люди отбывают свое наказание. Карму очистить, что ли? Как это еще назвать?

— Ладно, возвращение к честной жизни — всегда благородный поступок, и тем не менее есть множество способов это сделать, не прибегая к такого рода вещам, — Ваня до ужаса не хотел расставаться с Блэром. — Но ты сказал… отдав силы. Кому? Как?

В тот момент Блэр поднял на него ясный взгляд. Долго смотрел, в упор, наблюдая, как на лице Вани одна мимолетная эмоция сменяет другую.

— А ты так и не решил то уравнение, Доброльский?

— М-мне? — выдавил Ваня, подсознательно уже обо всем догадавшись.

— А кому же еще? Не рационально рассказывать все секреты обычному прохожему, — Блэр как-то грустно говорил все это. Еще бы, ведь настало время прощаться. — Если и не догадывался, то хотя бы свои поступки проанализировал бы. Ты спас кошку, ты сейчас прогнал полицейских, а не я. Кстати, в следующий раз говори свой приказ про себя, тогда вопросов со стороны не будет. Хотя для первого раза твоя импровизация была вполне достойной.

«Не нужны мне твои замечания, я не нанимался в ученики», — скрипел зубами Доброльский, а в самом кричала обида.

— Эти способности передаются постепенно, — продолжал Блэр. — Сегодня почти завершилась эта загрузка. Во мне осталась последняя капля.

Ваня смотрел и не знал, что сказать. Чувствовал он себя игрушкой, которую взяли с конвейера — из толпы остальных людей — и решили испытать на прочность. Его использовали, как наиболее подходящий экземпляр.

— Я не извиняюсь, — говорил Блэр, — потому что не виноват, ты это знаешь.

— Знаю, — бесчувственно сказал Ваня. Но беспокойство о судьбе его друга, который и не был другом, еще остались. — Что с тобой будет?

— Я скоро умру.

Ваня поднял на него слезившиеся глаза.

— Почему? Тебе же… — но тут Ваня вспомнил, что внешний вид Блэра обманчив. Ему куда больше, чем кажется.

— Да, сто с лишним лет. Как только та последняя капля перельется в основной сосуд, все мои причуды исчезнут. Честно, я не знаю, что точно произойдет. Скорее всего, организм вернется к тому возрасту, в котором замер, а это около сорока трех лет. А может, я прямо перед тобой превращусь в старика. Или эта капелька будет перетекать долго, и постарею я только в тюрьме. Мне все равно. Главное, вечная жизнь скоро закончится. Единственное, что могу дать в помощь, это ее, — Блэр протянул ему газету с рваными краями.

Ваня, не подумав, зачем-то взял ее. Может, действительно на память.

И не успел он ничего сказать, как Блэр щелкнул пальцами. За три секунды к остановке подъехала полицейская машина. Для этого Блэр берег оставшиеся силы все это утро.

Когда его вели к машине, а Ваня в трансе смотрел на все это, Блэр сказал с неподдельным акцентом:

— Goodbye.

— П-прощай, — беззвучно шевелил губами Доброльский.

Полиция с мигалками уехала, Ваня какое-то время смотрел ей вслед, сминая в руках старую газету. В груди царило опустошение. Что теперь ему делать? Открыта дорога вперед и назад, в прошлое и будущее. Но правда ли открыта? Если да, то, может, вернуться? Вернуться на несколько часов назад, в только начинавшееся утро или даже во вчерашний вечер, чтобы переубедить Блэра… или предупредить себя… А хотелось ли переубеждать этого человека? Нет. Он его предал, он никогда не пытался помочь искренне, а лишь тестировал новый сосуд для этих проклятых способностей. Поэтому Ване даже спокойнее от того, что этот человек будет находиться в конкретном месте и наконец доживет свой затянувшийся век.

А Ваня шел не глядя по бульвару, думая о своей новой судьбе. Ему были безразличны прохожие, автомобили, светофоры. Он смело наступал на широкую зебру, зная, что теперь ему везде зеленый свет.