Вне закона (джен)

— Алло, здорово, Ванек. Тебе ж не к спеху деньги, да? А то мне на этой неделе долг вернуть… ну никак. Сам понимаешь, ага?

— Да, хорошо, — вяло ответил Ваня. — У меня аванс скоро, так что все нормально.

— Ну и хорошо, — легко донеслось из динамика телефона. — Ты это… сможешь тогда еще тыщи три занять с аванса-то? Я тебе потом все разом выплачу, с процентами выплачу.

— Да, наверное… — Ваня уже не жалел, что заикнулся про аванс, потому что в разговорах с Вадимом черт постоянно тянул его за язык, это стало даже не традицией, а алгоритмом.

— Отлично! Ну, бывай, — после чего звонок завершился.

Ваня бухнул телефон на стол и принялся за остывающий ужин, ведь чавкать лапшой в трубку было сверх его приличных манер. Собственно, лапша была на вкус как кипяток со специями и пенопластом. М-да, пора хоть на выходных готовить что-то похожее на человеческую пищу, а не покупать изо дня в день продукцию быстрого приготовления. Проблема была не только в узком бюджете, но и в простом неумении совладать с кухонными атрибутами. Еще и времени на простые житейские действия было столько, что Ваня бы лучше овощи поочередно кусал, запивая подсолнечным маслом, чем нарезал бы их ломтиками и перемешивал в салатнице. Точно, тогда бы еще посуду пришлось бы мыть, а на это времени нет и вовсе.

А времени не было благодаря любимой работе. Нет, это не сарказм, по крайней мере, не полностью. Ваня только недавно окончил университет, и работа экономиста его действительно привлекала на протяжении всего обучения. У него хорошо было развито логическое мышление, ему часто об этом говорили еще со средней школы. Ваня довольно быстро мог складывать, перемножать… в общем, производить математические действия с четырехзначными числами, оттого он довольно быстро вычислил, сколько ему будет дозволено тратить в ближайшие время с учетом вычета трех тысяч рублей из дохода.

И тут же за ужином ему напомнили, что применять свои навыки он должен не только по отношению к личному бюджету. Пришло сообщение от начальника отдела кампании, в которую Ваня устроился: «Доброльский, надеюсь, помнишь про завтрашнее совещание? Промежуточный отчет о проекте вашей группы готов? Марская сказала, что ты отвечаешь за презентацию. Постарайтесь завтра. На совещании будут присутствовать представители других отделов и директор».

Ни должного приветствия — вообще никакого приветствия! — ни извинений за позднее время, а была половина одиннадцатого ночи, только напоминания о том, о чем Ваня и так прекрасно знал. Еще бы, ведь никакая Ольга Марская, как и все остальные участники группы, и странички не видели из их проекта, все делал Ваня, за исключением оформления документа, для которого одна особа полтора часа выбирала шрифт, напрочь забыв о стандартах. Отчего Ване было чем заняться сегодняшним вечером. К тому же он решил внести кое-какие поправки для большей полноты содержания. Одним словом, Ваня был еще тем трудоголиком, на котором «ездили» все кому не лень.

В итоге на следующий день Ваня был абсолютно не выспавшимся. Но хоть дорога до офиса прошла без происшествий и на совещании все файлы открылись без сбоя. Вот только из представителей других отделов были лишь Кнаев, который собирал информацию из выступлений других и потом использовал в отчетах своего отдела, и Писарев, просто любивший придираться ко всему вокруг. На галерке маячили еще какие-то люди, а директора не было и подавно. Видите ли, уехал на важную встречу.

Тем не менее Ваня выступил с вдохновением, даже не зевнул ни разу. Потом половину рабочего дня сидел гордый и усталый. Ведь хоть чему-то надо было радоваться.

— А я и не заметил, как мы так быстро столько материала подготовили, — сказал Артём, облокотившись на перегородку между столов. — Это прям проектище получается.

— Да какой там… Простой доклад об улучшении финансовой системы. Его вряд ли в ход пустят, — заметил Ваня, клевавший носом по клавиатуре.

— Чего это его не пустят? — тут же возмутилась та самая Оля. — Мы зря, что ли, работаем?

Все участники, включая Артёма, давно не студента, но без опыта работы, Олю, юную работницу, метившую в секретарши, и Дарину, постоянно тихонько отсиживавшуюся в сторонке, обернулись к Ване за объяснениями. Бедный Доброльский, растерев лицо, как будто умываясь воздухом, выдал:

— Мы все молодые специалисты и еще не компетентны для реально значимых проектов. Даже в нынешнем мы не можем предложить сверхновую идею, потому что плохо знакомы со старыми на практике.

— Хочешь сказать, мы все тут зря шесть лет учились денежки считать? — усмехнулась Оля. — Хоть что-то же понимаем.

— К тому же никто не отменял тот факт, что амбициозный проект тех самых молодых специалистов пробьется на мировой рынок, — воодушевленно заявил Артём.

Вот уж кто точно тратил немало времени на мечты о карьере. Видно, на это и ушли несколько лет после окончания университета — нарадоваться перспективам не мог.

Ваня ничего не ответил, все силы он отдал на подготовку и промежуточную защиту проекта. Пока друзья что-то дальше обсуждали, он ворошил кудрявые волосы, пытаясь собрать крупинки энергии для дальнейшего рабочего дня.

По традиции после полудня начальник отправил Ваню в ближайший торговый центр за кофе всему отделу. Конечно, не всегда выбор падал на Ваню, но ему эта дорога уже была неплохо знакома. И интересно, что ему всегда скидывались наличкой. Избавление от мелочи было главной отмазкой. Поэтому Ваня шел с полными карманами металла.

«В этом послеобеденном перерыве тоже есть плюсы, — думал он, шагая по весеннему городу. — Разминка, прогулка на свежем воздухе. Я на улице так редко бываю, кошмар просто…»

Алгоритм движения Вани из точки «Офис» в точку «Супермаркет» срабатывал порой быстрее нужного, особенно если светофоры не подводили. Таким образом, юный экономист рассчитывал время для перекуса, ведь он опять останется в офисе, пока не стемнеет, а с готовкой вечные проблемы. Стоя в очереди, Ваня пересчитал собранные деньги, сравнил с ценой на кофе, перемноженной на количество стаканчиков, и выявил несостыковку. Кто-то опять недосчитался. Ладно, сто двадцать три рубля — не такие большие деньги, Ваня заплатит сам.

Сделав заказ, он пошел к свободному столику. Благо в этом отделе быстрого питания имелось два-три официанта и не нужно было стоять с задранной головой у монитора. Рухнув на пластиковый стул, Ваня снова почувствовал, насколько он устал за все эти дни, он буквально валился с ног. Должно быть, выглядел как зомби. Ведь когда в последний раз он смотрел на себя в зеркало? Да вроде сегодня утром, ведь ожидалось важное мероприятие. Синий пиджак сидел на опущенных плечах нормально, белая рубашка была украшена галстуком, штаны от костюма, укороченные в ателье после покупки, тоже были без единой мятой складки. Кудрявые каштановые волосы всю жизнь лежали домиком и никак не хотели принимать другую форму. В университете над Ваней подшучивали, мол, вот у кого точно крыша не поедет от учебы. Свою кудрявую прическу он любил. А вот как давно он заглядывал себе в глаза? Обратил ли в этом году внимание на проявляющиеся после зимы веснушки? Следил ли за состоянием обветренных губ? Ваня не помнил подобного.

Доброльский вдруг очнулся от мутных мыслей и поднял голову со стола — оказывается, он на нем лежал, — когда за руку его кто-то настойчиво потряс.

— Я уснул?.. З-заказ менор… ой, номер… э, пятьсот восемь, — Ваня протянул вперед чек, разлепляя глаза после внеплановой отключки.

— Я не выпью столько кофе, — донесся звучный мужской голос.

Ваня протер, наконец, глаза и взглянул на незнакомца. Во-первых, это был не официант, во-вторых, почему он так по-хозяйски расселся на стуле напротив. Это его столик, а Ваня по незнанию сел за него? Тем не менее, незнакомец не выглядел недовольным. Наоборот, поза его была расслабленная, в руке он держал стаканчик с молочным коктейлем и смотрел на Ваню так, будто они были давними друзьями, развлекающимися в этом торговом центре.

— Простите, я, кажется, задремал тут. Я пойду…

— Не стоит торопиться, твой заказ еще не готов. Они сейчас только третий стаканчик набирают, — с полной уверенностью сказал незнакомец, мешая молочную пену.

— Э… а… ладно, — Ваня все еще соображал, что происходит. — Вы были у кассы, видели?

Но незнакомец промолчал. Ваня чувствовал себя неловко. Как так можно было уснуть в общественном месте?! Позор… Ну, хоть не охрана его разбудила, а то вывела бы за неподобающий вид. И времени прошло немного, он еще успеет поесть.

— Твой проект не добьется успеха, — вдруг сказал незнакомец, — если не будешь настаивать на его важности. Сходи к начальству.

Ваня сначала подумал, что парень разговаривает по телефону через наушник, скрытый, возможно, под черными прямыми волосами. Но когда незнакомец в упор глянул на него, ожидая комментариев, Ваня аж вздрогнул.

— Это вы мне?

— А кому еще? Доброльский, ты настоящая тряпка. Даже за кофе не можешь попросить вернуть задолженность, что уж говорить о Вадиме. Для него ты настоящий банк мечты.

Ваня не нашел даже краткого ответа на такое заявление.

— О-откуда вам все это известно? Вы кто?

— На лбу у тебя написана вся твоя жизнь. Даже не на лбу, а… на мешках под глазами, — усмехнулся незнакомец.

— Простите, но какое право…

— Тебе не за что извиняться передо мной. Не бросай слов на ветер, — просто-напросто заткнул ему рот странный тип с коктейлем. — Хочешь, я помогу решить все твои проблемы? Время будет идти так, как ты хочешь, или даже стоять на месте, а пространство вывернется наизнанку.

Ваня долго соображал, предполагал, что это все еще сон и все его мысли о работе, финансах смешались в эти странные фразы. А незнакомец, вполне реальный человек, спокойно ждал ответа.

— Я… я, кажется, понял… — вздохнул Ваня. — Вы… эта… гадалка. Или как это правильнее сказать по отношению к мужчине? Вы хотите денег за шаманские какие-то действия, которые якобы улучшат мою жизнь?

— Я не гадалка, и мне не нужны деньги, — коротко и ясно ответил парень. — У меня есть средства, благодаря которым ты избавишься от своих проблем. Всех. Включая лживых друзей, наглое начальство и давних вымогателей.

— Извините, но мне некогда слушать эти сказки. Мой заказ, кажется, готов. Я должен идти. Всего доброго.

Ваня решительно поднялся и направился к кассе. От резкого действия у него потемнело в глазах, но он продолжил идти, зная, что через пару секунд это пройдет. Забрав стаканчики с кофе, составленные в пакет, и свой перекус в виде сэндвича, он пошел обратно в офис. Есть пришлось на ходу, время уже поджимало. Идя по шумным улицам, Ваня думал о странном типе. «Шарлатан какой-нибудь. То, что я Доброльский, мог прочитать на бейдже. Он же на мне? Хм, под курткой, наверно. Но назвать остальное так точно… взять того же Вадима… Нет, это какой-то фокус. Я даже согласен поверить, что он это по моей ладони прочитал, пока я спал. Или, как он сказал, по моим мешкам под глазами. Да… уснуть за столиком в торговом центре, какой стыд…»

Тем же днем большую часть времени Ваня уделил работе над непростой многоуровневой таблицей о доходах и расходах. Ему пришлось применять чуть ли не все свои познания в области экономики и не столь профессиональные навыки программиста. Зато он мог с уверенностью сказать, что работает на совесть.

Однако процесс постоянно прерывался. А все из-за того, что всех сотрудников Ваниного отдела, кроме его самого, озарила, видимо, единая мысль: они все решили скинуться на кофе еще раз.

— Ты же идешь за кофе сегодня? — сказала Оля. — Вот сто пятьдесят рублей.

— Я в прошлый раз недосчитала тридцати трех рублей, — проговорила сотрудница с фамилией на бейдже «Варлынская» и положила на Ванино рабочее место озвученную сумму, как давеча сделала Оля. — А еще называю себя экономистом… В общем, вот долг.

— Что это? — спросил Ваня, когда Дарина молча протянула ему купюру в пятьсот рублей.

— Кофе за месяц, — и она растворилась среди шкафов, картотек и компьютеров.

Таким образом, Ванин стол был завален принесенными дарами в виде чутка смятых купюр и мелочи. Задобрили кофейного бога, называется. Но сам Доброльский ничего не понимал. Всех вокруг словно ввели в гипноз: они приносили ему деньги с таким видом, словно были запрограммированы, а если говорили, то говорили так, будто сейчас полдень и Ваня еще не ходил в торговый центр. «Странно… они хотят, чтобы я еще раз сходил? Но перерыв давно закончился, и никакого указания от начальника не было. Да и общая сумма… больше похожа на сдачу, чем на платеж». Тем не менее, Ваня сгреб всю наличку в свой бумажник.

Ваня был не очень силен в работе с компьютерными программами, иногда допускал промахи, отчего страница могла зависнуть. И чтобы произвести очередной непростой подсчет, требовалось перевести часть таблицы в другую программу, которую никто не любил из-за долгой первоначальной загрузки, хотя свои функции она выполняла отлично. Кликнув дважды по ярлыку, Ваня тяжело вздохнул от мысли, что он и так долго возится, а тут еще ждать минут семь нужно.

«Хорошо, используем время с пользой, — сказал он сам себе. — Глазам нужно отдохнуть от экрана».

Ваня уткнулся лицом в ладони, как будто плачет. Перед глазами опустилась темнота, которую тут же раскрасили всплывающие цветные пятна. В какой-то момент он то ли вздрогнул, то ли провалился в сон и тут же из него вышел… В любом случае поднявшись из неудобной для шеи позы, он увидел, что программа полностью загрузилась и готова к работе.

«О, уже все. Ну и хорошо, быстрее закончу».

Клацанье по клавиатуре продолжилось и остановилось ровно на том моменте, где Ваня понял, что ему не хватает статистических данных, которые должны содержаться в отчете Артёма, однако тот не спешил с отправкой файла. Доброльский направился к столу друга сам.

— Артём, извини, что отвлекаю, но мне бы сейчас пригодился твой отчет. Он готов?

— Ах, точно… Еще отчет… — досадно, но наигранно протянул тот, закинув руки за голову. — Слушай, Добро, — такое прозвище придумал ему Артём из-за фамилии, — я с рабочим планом разбираюсь, тут еще много… А я хотел уйти пораньше, обещал жене съездить за город, но по официальной причине, для начальника которая, я иду на срочный прием к врачу. Ну, ты понял. И короче… сможешь сам отчет составить? Хотя бы с теми данными, которые тебе нужны, а я завтра подправлю. Все равно сдавать это нескоро.

«Но начальник говорил, хорошо бы сегодня, чтобы завтра он отправил наверх», — подумал Ваня.

— Ладно, сделаю сам, хочу сегодня закончить.

— Ага. Там ничего сложного, — сказал примерный семьянин ему вслед.

Вернувшись на место, Ваня принялся за коррекцию данных, чтобы в свободные поля вставить цифры из статистики, за которую он примется чуть позже. Однако не прошло и двух минут, как в углу экрана всплыло уведомление о новом сообщении, а вскоре перед столом замаячил Артём с парой листов бумаги.

— Я тебе статистический отчет отправил. А это пояснения к некоторым пунктам. Я решил их распечатать для удобства, — он положил листы бумаги у клавиатуры.

— Но ты сказал, что занят и не успеешь, — открыто удивился Ваня.

— Да нет, я все сделал.

— За пять минут?

— Почему? Я с ним часа два корячился, — Артём сложил руки на груди в знак обиды, что его труд не ценят.

«Прошло два часа?..» — недоумевал Ваня.

— А как же жена? Ваша поездка за город?

— Какая поездка? — переспросил его Артём, уже уходя. — Добро, ты что-то путаешь, я никуда не собирался.

Ваня аж откинулся на спинку стула, явно недоумевая, что происходит. Ему это мерещится? И теперь то ли про жену было иллюзией, то ли готовый отчет — просто спам. Но файл был сделан как надо. Ладно, не в этом суть, нужно работать.

Пощелкав по разным вкладкам, Ваня запустил загрузку таблицы. Вот только кто бы уследил за уставшим экономистом, коль сам он этого сделать не может. Пропустил маленькую галочку, и таблица стала загружаться вся.

— Э-эй, стоп-стоп… Вот черт… — тихонько взвыл Ваня и потер двумя пальцами переносицу.

— Что случилось? — поинтересовалась Оля. Она сидела прямо перед ним и частенько оборачивалась на разного рода комментарии Вани по поводу его же работы.

— Да не туда нажал, вообще уже ничего не вижу… Теперь оно будет полчаса думать, как такого объема информацию разместить в приделах видимого экрана… Идиот…

— Ты, видно, спишь на ходу, — заметила Оля, практически полностью развернувшись на стуле с колесиками.

— Да не говори, — и словно в насмешку Ване захотелось зевнуть именно в этот момент.

Когда он через миллисекунду открыл чутка слезившиеся глаза, Оля больше не смотрела на него, а сидела спиной, погрузившись в свою работу, а таблица полностью загрузилась для дальнейшего использования. Ваня даже не сразу понял, словно его вырвали из какого-то разговора, он даже потер левый глаз, чтобы проснуться ото сна, которого не было. Оглядевшись по сторонам, он не придал случившемуся большое значение и продолжил расчеты.

Работа затянулась надолго, за окном уже темнело. Ваня даже успел несколько раз досадно подумать, что сегодня останется без ужина, если и вовсе дойдет до кровати, а то, судя по его состоянию, уснет прямо в прихожей. Зато весь план задач был выполнен на отлично: система не дала сбоев, файлы сохранились, данные были отправлены по нужным электронным адресам.

«Наконец-то закончил, — Ваня позволил себе потянуться, чтобы размять плечи. — Но, поди, опять допоздна просидел. Добраться бы домой до одиннадцати… А?»

Только Доброльский поднялся с рабочего места, уже выключив компьютер, как увидел мало поддающуюся объяснению картину: все коллеги были на своих рабочих местах и занимались делами, пусть даже никак не относящимися к экономике, за окном начинало краснеть заходившее солнце, а настенные часы показывали без четырех минут семь, и они не опаздывали, не встали, ведь стрелки на наручных часах Вани были в том же положении. Бедный трудоголик почувствовал, будто попал в другой мир вот так разом, по щелчку пальцев, у него даже сердце пропустило удар, отозвавшись тяжестью в висках. Очнувшись от транса, Ваня ринулся включать компьютер, чтобы проверить, точно ли он все отправил, или это ему опять приснилось, как было один раз. Но остановившись в миллиметре от кнопки пуска, он быстро достал телефон и проверил рабочую почту так, этот способ был быстрее. Но все реально существующие в своем информационном пространстве файлы были разосланы куда надо, и некоторые даже прочитаны получателями, в том числе и начальником отдела.

— Доброльский, зайдите ко мне, — как раз раздался его голос.

Ваня отлип от стола и нервным шагом протопал к кабинету. Нервным не от страха критики проделанной работы, а от непонимания временного парадокса.

— Да, Сергей Геннадьевич, — отчеканил Ваня, переступив порог.

— Видел, ты закончил таблицу расходов и доходов. Я посмотрел, она вполне готова для передачи вышестоящим. Отлично, ты всегда меня радуешь своей продуктивностью, — начальник прокручивал колесико мышки вперед-назад, пока Ваня настойчиво вглядывался в окно, гадая, мол, не рассвет ли это вообще. — Пока есть время, можешь еще… А, хотя уже семь, слышу, все стали собираться, — он глянул на электронные часы на столе и на свое пальто у шкафа, видно, тоже не собирался задерживаться. — Хорошо, можешь идти, завтра дам новые распоряжения.

— Да, до свидания, — Ваня не сразу нашелся, поэтому ответил отстраненно.

Выйдя из кабинета, он действительно направился к лифту, потом в гардероб, а затем на улицу вместе с остальными. Очень непривычным было ощущение, что рабочий день закончился так рано, все куда-то шли, не желая терять ни секунды. Почти ночной город, по которому Ваня обычно возвращался домой, совсем не такой. Поздно вечером Доброльский словно был воспитателем в детском саду, тихонько проходящим между рядами кроватей, в которых спали ребятишки, а сейчас он будто попал в ту смену, когда детей нужно вести на прогулку и вдобавок не потерять никого. Кошмар какой-то.

Толпа несла его вдоль улицы, а слева в обратную сторону двигался точно такой же поток. Вынырнув из этого бурного течения, Ваня прикрепился к автобусной остановке. Ждать пришлось долго, а народ все наплывал и наплывал. Кое-как Ваня поместился в битком набитый тридцать шестой автобус. Дорога до дома была хуже, чем общественная баня, в которой Доброльскому однажды пришлось побывать.

Наконец высокие двери выплюнули пассажиров на нужной Ване остановке. Это раннее вечернее путешествие из точки «Офис» до точки «Квартира номер пятьдесят шесть третьего дома по улице Строительной» вымотало Ваню сильнее сверхурочной работы. Раздевшись и быстро умывшись, он рухнул на не расправленную кровать и так и уснул до следующего утра, хотя солнце еще не успело коснуться горизонта.

В ту ночь Ваня спал как убитый, давно он так хорошо не высыпался, очень давно. И спал бы еще, если бы не проснулся посреди ночи. Его внутренние часы настолько четко отмеряли дозволенное время для отдыха, что разбудили хозяина ровно через пять с половиной часов. Противиться организму он не мог, поэтому встал, переоделся в домашнее, ведь лег, как оказалось, в рабочем да еще парадном костюме, и устроил ну очень поздний ужин, который воспринимался как завтрак. Плетясь обратно в спальню, Ваня все же взглянул на себя через темное зеркало. Он и правда был похож на пугало, заплатанную панамку только надеть — и вылитая иссохшая на солнце тыква получится из Ваниной головы. Мешки под глазами синели сильнее ночных теней, карие глаза еле-еле сияли живым блеском. А веснушки все же появились, но пока не все, осыпали щеки и чутка вздернутый нос. Губы только с зимы не зажили, все еще кровоточили, особенно после еды. На короткой, но худой шее кадык выделялся маленьким бугорком, ключичные впадины только синели не меньше мешков под глазами. Как давно Ваня выглядел так? Наверное, еще со студенчества.

Расправив все-таки постель, он снова лег спать. Видно, противостоять жесткому режиму все же смог и, как полагается, проспал до настоящего утра.

Следующий день прошел без всяких происшествий. Иным было лишь Ванино состояние: он чувствовал себя отлично и был готов работать за четверых. День после прошел точно так же, за ним выходные, еще полнедели… жизнь не менялась. О счастливом дне, когда он смог выспаться, Ваня вскоре позабыл.

Доброльский очень не любил, когда какие-либо совещания или презентации с его участием назначали на понедельник. Ну, неудачным был для него этот день недели. В какие-никакие, но в эту примету он верил. Поэтому совершал всевозможные ритуалы для привлечения удачи: надевал счастливое белье, вставал с левой ноги, да и вообще везде шагал с левой ноги, пальцы скрещивал за спиной, копейки, выходящие из оборота, по карманам распихивал. Помогало ли это? Не особо. Все же в душе Ваня был скептиком, холодным математиком, поэтому сам же своим скептицизмом перекрывал весь поток удачи, приносимый атрибутами.

А вернувшаяся усталость давала о себе знать. Не будь той разовой поблажки, она бы вскоре взяла вверх окончательно. А пока каждое утро Ваня лишь выходил из дома все позже. Дорога до офиса занимала около получаса. И так уж вышло, что туда удобней было добираться на метро, а обратно — на автобусе.

Как назло, именно в тот понедельник у Вани кончились заготовленные жетоны, пришлось тратить драгоценные минуты на их покупку. Только ступив с эскалатора на платформу, он услышал шипение закрывающихся дверей и гул уходящего поезда.

«Черт, полминуты не хватило, ну что за невезение! А мне выступать на совещании от лица команды…»

Но делать было нечего, и Доброльский побрел к скамейке, покачивая портфелем. Он присел рядом с каким-то мужчиной, сзади вскоре подсели две студентки. Ваня безнадежно взглянул на темные туннели, случайно его взгляд упал на газету, которую очень озабочено читал тот мужчина. Она была совершенно незнакомого дизайна, старомодная, можно сказать, бумага ее пожелтела, фотографии наполовину выцвели. Перелистнув большую страницу, мужчина случайно надорвал ее край. «Неудивительно, — промелькнуло в голове экономиста. — Наши газеты далеко не лучшего качества. Удивительно, что эта еще в труху не рассыпалась».

В этот момент за его спиной пронесся откуда-то взявшийся шумный ветер. Пролетел и стих. Ваня даже испугаться не успел. А через секунду к платформе подлетел нужный ему поезд. Объявления о прибытии даже, кажется, не было.

— А? А, ой! — увидев открывающиеся двери, он ринулся в вагон.

Больше никто на станции не сдвинулся с места.

Уже в вагоне было немного времени подумать.

«Подождите-ка, — разговаривал Ваня сам с собой, — обычно поезда приходят по очереди: на первый путь, потом на второй, снова на первый… А тут я не слышал прибытия на другую линию, объявления… Да и просидел я минуту, хотя здесь поезда с интервалом в шесть-семь минут приходят, — уж что-что, а житейские алгоритмы его мозг запоминал и анализировал отлично. — Ладно, наверное, я опять сплю на ходу. Главное, на совещание не опоздать».

И Ваня, благодаря подоспевшему к нему поезду, не опоздал. Очередной многомиллионный доклад о проделанной работе прошел идеально, слушатели остались довольны, некоторые даже похвалили Доброльского за его ораторские способности.

И это было единственное положительное событие за весь день. А Ваня уж размечтался, что проклятие понедельника чудесным образом исчезло. Нет… тому понедельнику смело можно было предъявить, что он — замаскированная пятница тринадцатого, хоть календарь показывал иное. Хотя с Ваней неприятность случилась только вечером. Но об этом знал только будущий, вечерний, так сказать, Ваня, а нынешний, дневной пока ни о чем не подозревал. Он лишь выполнял рутинную работу, в то время как весь коллектив страдал от пропажи вещей.

— Дарина, ты взяла мою помаду? — негодовала Ольга.

Подруга лишь помотала головой.

— Варлынская, что ли, дура эта, стащила? Новенькая совсем помадка…

— Да кому сдалась твоя помада? — ворчал Артём, в сотый раз перерывая свой портфель. — Я флэшку не могу найти, а на ней все три отчета, что я на выходных сделал. Блин, неужели дома оставил? Князь сегодня хотел собирать… — а так Артём прозвал начальника их отдела по фамилии Князев. Ну и фантазия… — Добро, ты не видел?

— Нет. Я только с совещания пришел, — сказал Ваня.

Оба его напарника тяжело вздохнули и продолжили поиски пропажи.

Погода в этот день была по-настоящему весенняя. Все окна открыты на проветривание, отчего по офису гулял небольшой сквознячок и ворошил стопки бумаг и чьи-то прически. Ваня набирал заумный текст, когда ему на клавиатуру медленно опустился бумажный листок. Видно, он долго планировал под потолком, пока никто не видел. Ваня тут же исследовал содержимое гостя и понял, что напечатан он был совершенно в другом отделе, за стенкой.

«Как же ты попал сюда?» — немного по-детски улыбнулся Ваня и пошел возвращать беглеца в его родной отдел маркетинга.

— Извините, здесь никто не терял график продаж за март? — спросил Доброльский, заглянув к соседям.

— Я! Я! — отозвалась сотрудница, подняв руку, как в школе. Она подбежала к Ване через лабиринт столов, чтобы забрать кусочек своего труда.

Идя обратно, Ваня увидел в коридоре Варлынскую. Он никогда с ней близко не общался, но не поздороваться не мог.

— Да, здравствуйте, — ответила она, набирая из кулера воду в стаканчик. — Сегодня так жарко, ну настоящее лето, как думаете?

— Не сказал бы, что лето…

Но комментарии Вани ей были абсолютно не нужны. Варлынская лишь продолжила извиваться на своих тонюсеньких каблуках, поворачиваясь то одной, то другой стороной и демонстрируя вызывающие, совсем не офисного стиля платье, красное, без рукавов, в обтяжку, со складками, хотя нельзя было сказать, что эта сотрудница стройная.

— Всем пить так хочется, что скоро вода на этаже кончится. В нашем отделе уже. Да вот мужчин нормальных нет, некому бутыль поменять. Приходится в коридор ходить…

Ваня ничего не успел ответить, он в принципе и не знал, что сказать, ведь к ним подошел Сергей Геннадьевич.

— Варлынская, что у вас за вид? Полноценное нарушение дресс-кода.

— Весна же, Сергей Геннадьевич, — она криво улыбнулась, приподняв пластиковый стаканчик, будто это бокал.

Варлынская еще недавно была в Ванином отделе, поэтому Князев сохранил привычку делать замечание бывшей подчиненной.

— Весна… У меня от нее давление скачет, голова целый день кружится, — пробубнил Сергей Геннадьевич, набирая себе освежающий стаканчик. — К чему не потянусь, так предмет в сторону едет, как из рук убегает… — видимо, поэтому он держал стаканчик обеими руками, пока пил.

— Вы, должно быть, переусердствовали, — побеспокоился Ваня.

— Чтоб все в нашем отделе так переусердствовали! Дела бы в гору пошли…

Вскоре Ваня вернулся на рабочее место, к нему тут же повернулась Оля.

— О чем вы там разговаривали?

— О погоде, — честно ответил Ваня.

— Да конечно!.. Ладно, черт с вами. Видел, какое платье на Варлынской? Ну точно такого же цвета, как у меня помада. Ты не заметил, у нее губы как накрашены?

— А… э… тьфу ты блин, Оля. Ты думаешь, я обращаю на подобное внимание? Это ваши женские штучки. Да и зачем ей красть твою помаду? — Ваня взъерошил свои волосы, дивясь женской логике.

— Ваня… О, смотри, вон она, — Оля указала на соседний отдел, который был за полупрозрачной перегородкой. Ваня нехотя обернулся. — Сейчас посмотрим, что она хранит у себя на столе.

Доброльский видел, как Варлынская села на стул, закинув ногу на ногу, все еще демонстративно держа в руке полный стаканчик воды. Напечатав что-то в телефоне, она, наконец, решила утолить жажду. Только она поднесла стаканчик к губам, как тут же дернулась, пролила большую часть воды на свое заметное платье, подскочила, махая руками, словно веерами, и закричала так, что это услышали Ваня с Олей:

— Горячо! Горячо! Кипяток!

К ней подбежали такие же сотрудницы и замахали листами с отчетами, остужая ошпаренную Варлынскую. А Оля давилась смехом:

— Ты смотри, ну и дура… Неуклюжая как бегемотиха… Это ж надо так…

«Кипяток? — с искренним беспокойством думал Ваня. — Ей же было жарко. Она явно бы набрала холодную воду. И неужели она не чувствовала жар через пластмассу?» — в работу снова включился аналитический анализ произошедшего.

Неловкий инцидент, конечно, не повлиял на работу офиса, разве что Варлынская надолго пропала со своего рабочего места. Но Ваня нормально заняться любимыми графиками так и не смог: князь вызвал к себе холопа.

— Доброльский, у меня есть для тебя поручение, — сказал начальник отдела, копаясь в ящиках стола.

— Какое же?

— Ты парень ответственный, документы потерять себе не позволишь… в отличие от Сахова, — Ваня с первых слов понял, что это он об Артёме, который так и не нашел свою флэшку. — Поэтому уйдешь с работы пораньше, отнесешь отчеты в отдел на Красноармейской, это как раз по пути к твоему дому.

— Хорошо, Сергей Геннадьевич.

— Щас только… отмечу маркером, что в каком порядке… Черт, да куда он закатился…

— Вы что-то потеряли? — поинтересовался Ваня.

— Да вот, собственно, маркер… Ладно, иди, потом отчеты заберешь.

Ваня хотел предложить позаимствовать маркер с любого рабочего места, но передумал вмешиваться и направился к двери. Но начальник окликнул его раньше, чем он прикоснулся к ручке:

— Постой, вот, нашел.

Ваня обернулся. Наблюдая за действиями начальника, он вдруг заметил неладное.

— Стойте! Чем вы пишете? — рявкнул Доброльский на эмоциях так, что начальник дернулся.

— Зачем так кричать? Маркером пишу, чем же еще?

— Но…

Ни Ваня, ни Сергей Геннадьевич не могли поверить своим глазам: в руке начальника была женская красная помада, которой он успел написать несколько букв на корешке папки с документами. Буквы были жирными, с мягкими крошками вокруг. Наконечник помады быстро надломился из-за использования не по назначению, а пальцы начальника были испачканы красной массой.

— Твою ж… Что за фокусы?! — выругался начальник, отбросив помаду в сторону.

— Кажется, это Олино… — промямлил Ваня.

— Какого черта это оказалось в моем ящике и в моей руке?

Князев встал из-за стола и подошел к стеллажам у окна, чтобы взять салфетки.

— Ужасный день, да что такое… — ворчал он себе под нос.

— Зачем вы вытираете руки шторой? — в еще большем удивлением, чем от помады, выдал Ваня, смотря на странные действия начальника.

— Что? Тьфу ты… — Князев был уверен, что взял салфетку из стопки, но каким-то образом, словно под гипнозом, он действительно пачкал помадой с пальцев оконную штору. — Что со мной такое… теперь в химчистку сдавать.

— Думаю, вы перетрудились, — повторил свое утреннее замечание Доброльский. — Погода на вас влияет.

— Ты прав. Ладно, иди, чтобы я сохранил хоть каплю достоинства перед подчиненным, — начальник подошел к двери и демонстративно открыл ее для Вани. — Отчеты чуть позже отдам.

— Да, хорошо, но… Вы держите дверь шкафа, — Ваня еле сдержался, чтобы не искривиться в улыбке.

Начальник изумленно взглянул на свое открытие, в прямом смысле этого слова, с мрачным видом потер переносицу и тихо сказал, закрывая шкаф:

— Иди уже. Ради бога, иди…

— Слушаюсь. Только позвольте… помаду я все-таки заберу.

Не дождавшись ответа, Ваня дотянулся до искореженной помады, зажал ее в руке и мигом скрылся за настоящей входной дверью.

Ваня шел к своему рабочему месту, как вдруг его остановила Оля и сказала, будто продолжая недавний разговор:

— Прикинь, Варлынская до сих пор сушит свое драгоценное платье в туалете. Ее начальники уже обыскались. Нечего было приходить в платье из ста слоев, не сохла бы так долго и не потела бы вообще…

— Э… Оля, что у тебя на лице? — Ваня нагнулся, чтобы рассмотреть странные полосы вокруг ее рта. Его мало интересовала Варлынская.

— А что такое? Помада смазалась? — она обтерла уголки рта большим пальцем и прочистила передние зубы языком.

— Не знаю, но… ты похожа на клоуна, — Ваня не удержался от смеха, все же его подруга был как маленькая девочка, испачкавшаяся в красках и фломастерах.

— Сам ты клоун. Чуть-чуть у девушки макияж под конец дня испортился, а ты сразу смеяться. Я зато свою помаду нашла, пока ты где-то гулял, — и она демонстративно показала найденную вещицу.

— Оля… Я, конечно, плохо девушек понимаю, моду и все такое… Но это красный маркер. Обычный спиртовой маркер.

Ваня отчетливо видел то, что видел. Галлюцинаций не было хотя бы потому, что в правой руке он сжимал жирный тюбик, а перед носом витал запах спирта.

Оля смотрела на него несколько секунд, а потом словно очнулась от транса. Она глянула на свою руку и сама не поняла, зачем держит эту штуку.

— Вот твоя помада, Оль, — Ваня вернул ей пропажу.

Она аккуратно взяла вещицу, пришедшую в негодность. По лицу было видно, что она расстроилась, но потом ее словно осенило:

— Чем я тогда губы красила?..

И бедняжка кинулась к зеркалу у входа в офис, а Ваня ей вслед крикнул:

— Маркером, Оля, маркером.

Так за один день пострадала внешность двух сотрудниц, ненавидевших друг друга. Оля остаток рабочего времени тоже провела в уборной, пытаясь смыть спиртовые красные полосы. Как Ваня чуть позже узнал, Варлынская и вовсе ушла домой до обеда, сославшись на ожог от пролитой воды. Хотя еще никто не получал ожога от воды температурой кулерного нагревателя да еще через одежду, ее отпустили под предлогом мелкой производственной травмы.

Второй раз за день зайдя в отдел маркетинга, чтобы что-то отдать или забрать, Ваня обратил внимание на пустующее место. Воду на полу так никто и не вытер, а на столе печально стоял мятый пластиковый стаканчик.

«Тот самый или другой?» — со смешанными чувствами подумал Ваня.

В стаканчике было немного воды, и Доброльский почти случайно заметил на дне какой-то мелкий предмет.

«Что это?»

Пока никто не видел, он аккуратно достал его двумя пальцами из остывшей воды и сразу узнал в предмете компьютерную флэшку. Покрутил, перепроверил, действительно флэшка ли это, ведь все-таки ее местонахождение никак не согласовалось с функциями. Одна мысль возникла у Вани, пока он стоял у чужого рабочего места, чем начинал вызывать подозрение. Он все же решил попробовать, а если мысль окажется ошибочной, он просто вернет флэшку на место. Не в стакан, конечно, а рядом. Окинув отдел взглядом, он спрятал в кулаке вещицу и пошел обратно. Оставив документы на своем столе, Ваня подошел к Артёму.

— Слушай, ты нашел флэшку?

— Нет, блин, — огрызнулся Артём. День явно испортил ему настроение не один раз. — Вся работа насмарку. Еще и замечание получил.

Ваня решил не тянуть с расспросами и объяснениями.

— Это она? — он протянул другу влажную флэшку.

Артём нехотя повернулся и мигом оживился.

— Ага. Ты где нашел? Стоп, а в чем это она?

— Она... упала в воду при странных обстоятельствах… Не я ее уронил, нет. Надеюсь, будет работать…

— Я тоже надеюсь, — вздохнул горе-работник. — Ладно, спасибо, Добро.

Наконец все встало на свои места, ну, или практически все. По крайней мере, все пропажи нашлись. Что касается того, кто все это организовал… оставалось загадкой. А о причинах странного поведения сотрудников можно было только догадываться. Но Ваня был уверен, что всему есть объяснение, просто в данной ситуации у него было мало данных для вычисления виновника, если таковой имелся, и для восстановления цепочки событий.

Вечерело, оставалось одно невыполненное дело. Ваня все же получил от начальника пакет с документами и лезть в них не стал. Было любопытно, что стало с папкой, подвергшейся раскрашиванию помадой, но выяснять это Доброльский счел невежливым.

Маршрут от пункта «Офис» до пункта «Отдел на Красноармейской» выстроился в голове Вани довольно быстро. Но выйдя из здания, он понял, что времени на доставку мало, нужно торопиться, а то начальник предупредил, что некий получатель может уйти раньше положенного. Засмотревшись на наручные часы, Ваня не глядя шагнул на пешеходный переход, отчетливо слыша звон светофора. Но разрешающий трезвон заглушил гудок несущегося на Ваню автомобиля. Фары на секунду ослепили, а сердце замерло в груди, но до этого в мимолетный промежуток времени Ваня успел глянуть на светофор.

«Красный?»

Ваня даже не успел ни о чем подумать, просто замер на месте, как парализованный от страха зверек. Но автомобиль, цвет которого не отпечатался в Ваниной памяти, затормозил в нескольких сантиметрах от горе-пешехода.

Несколько секунд Ваня стоял столбом, даже не зная, дышит ли он. Ничего он не видел из-за света фар, что заполонил взор. А если и видел, что не мог осознать этого.

«Может, это тот самый свет…» — мелькнуло на краю сознания.

И длилось это бесконечно, пока в один миг он не очнулся, буквально почувствовав, как душа вернулась в тело и вновь взяла над ним контроль. Шатко отступив на несколько шагов назад, Ваня хаотично оглянулся по сторонам и уставился на судьбоносный автомобиль. Через лобовое стекло он увидел искривленное в испуге лицо водителя.

«Мастер… Так вовремя затормозить… Но сейчас он мне так наваляет…»

Ваня приготовился оправдываться и извиняться, но водитель из автомобиля не выходил, он вообще не шевелился, напуганная гримаса застыла на его лице маской. Приглядевшись, Ваня даже подкрался к капоту, чтобы удостовериться. Только он коснулся гладкой поверхности, его словно током ударило, он еще раз очнулся. Тогда-то вернулись основные чувства. Ваня понял, что находится в полноценной тишине, никакого гула вечернего города, криков очевидцев, рева транспорта нет, все как будто погрузилось в воду. Не было и запаха резины и бензина, который Доброльский так не любил. Все остановилось, время остановилось. Обернувшись вокруг себя несколько раз, Ваня четко увидел, что все в мире замерло: люди, транспорт, птицы, даже леденец у девочки падал на асфальт бесконечно долго, а брызги, которые подняла собака, скачущая в луже, не спешили плюхнуться обратно.

— Что такое? П-почему все стоят?.. Х-х-хе-е-ей… что происходит?! — Ваня начинал паниковать, его голос резко взял высокие ноты.

Крутясь по сторонам, но боясь двигаться с места дальше, чем на метр, Ваня готов был зареветь, настолько его пугало происходящее. Как он: умер ли, живой, призраком стал?..

Наконец-то краем глаза он заметил чье-то движение. Развернувшись лицом к стороне дороги, откуда он шел, Доброльский увидел, как к нему уверенно, смело, быстро шагает рослый мужчина. Он смотрел именно на Ваню, шел именно к нему, затем настойчиво схватил у локтя и потащил на противоположную сторону. Настолько сильной была его хватка, а шел он стремительно и размашисто, что Ваня, запинаясь, тащился за ним, боясь каждого своего шага в этом странном пространстве.

Приблизившись к тротуару, Ваня невольно бросил взгляд на светофор. Горели оба сигнала: красный и зеленый. Оба!

Только они ступили на бордюр — мир резко ожил. Ваня снова очнулся, почувствовал, как сердце пропустило удар, поэтому даже закашлялся. Люди снова задвигались и зашумели, двигатели машин и автобусов взревели, трамвай издал привычный ему звонок. Мир продолжил жизнь, а Ваня пока не мог разобраться со своей.

«Я… я умер? Душа здесь, а тело там?»

Но на дороге никакого тела не было, роковой автомобиль давно исчез вдали, а пешеходы прошлись по тому месту, где только что топтался Ваня, несколько раз. Еще одним доказательством, что тело двадцатипятилетнего Доброльского при нем, стало то, что какой-то мальчишка на самокате уж очень хотел успеть на зеленый сигнал, поэтому промчался, не слезая со своего транспорта, и больно задел Ваню за плечо.

Постояв в оцепенении еще какое-то время, он вдруг вспомнил про своего спасителя. Обернувшись, он почему-то думал, что никого рядом с собой не обнаружит, но рослый мужчина все это время терпеливо ждал, пока на него обратят внимание.

— Т-ты… смерть? — выдавил Ваня не своим голосом. — Ну, та, что с косой.

Но косы нигде не было. Хотя этот мужчина здорово походил на посланника преисподней: черные волосы, как пакля, несимметричное лицо, глаза какие-то потухшие, прямой нос и тонкие губы. Плечи были широкие, но кожаная куртка смотрелась на нем неказисто. Какие-то старомодные затертые джинсы, со сложенной в три погибели газетой в кармане, и черные туфли, совершенно не вписывающиеся в этот образ непонятно кого. Хотя, может, нечисти позволено выглядеть, как хочется.

— Ну, отвечай, — скрипел Ваня. Вся его манера вежливого общения улетучилась еще давно. — Ты… спас меня. Ты ангел?.. — но незнакомец молчал, изредка моргая. — Что это только что было? Ну же, отвечай, кто ты?

Наконец тонкие губы разомкнулись.

— Я Блэр.

Тот вечер ничего толком не прояснил. Некий Блэр решил проводить бедного Ваню до отдела на Красноармейской, а потом до дома. Он практически ничего не говорил. Вообще непонятно, зачем он увязался следом. По дороге еще не отошедший от шока Ваня по нескольку раз проверял, нет ли машин поблизости, а Блэр шел уверенно — как ни в чем не бывало.

А того, кому предназначались документы, на месте не оказалось. С большими уговорами Ваня убедил сотрудников отдела забрать папки и передать их завтра. Он сам себе удивился, что решил так поступить. Мало того, что чуть не нагрубил одной из сотрудниц — это можно было списать на недавно пережитый шок, — так еще и убедил себя, что документы будут в порядке. В обычном случае он бы забрал их домой и рано утром передал в нужные руки — конечно, не факт, что эти руки в шесть утра были бы на рабочем месте, — но в тот момент он твердо решил, что не хочет возиться лишний раз.

Доброльский еле плелся, у него тряслись ноги еще с того самого перекрестка. Только после горячего ужина, разогретого в микроволновке, Ваня, рухнув на диван, попробовал сложить воспоминания о прошедшем вечере в единое целое.

«То, что я чуть не угодил под машину — это факт. Блэр спас меня — факт второй. А что было между тем, как я услышал гудок и как мы оказались на тротуаре… М-м-м… Не знаю. Такие предсмертные моменты трудно объяснить. Наверное, я видел все в замедленной съемке из-за шока, а Блэр единственный из прохожих быстро среагировал и выбежал на проезжую часть. А всякую ерунду додумало мое сознание».

Его сердце билось ровно, дыхание тоже было спокойным, но где-то под ребрами до сих пор жгло неведомое чувство.

Не хотелось ничего делать, просто включить маленький телевизор, а потом пойти в душ и лечь спать. Однако кто-то все же осмелился потревожить Ваню в столь поздний час.

— Здорова, Ванек, — донеслось из динамика, когда Доброльский ответил на звонок. Это был Вадим. — Звоню похвастаться: двадцать тысяч выиграл. Вот футболисты, зараза, как играют, — Вадим был из разряда тех людей, у кого ругательства порой приравнивались к похвале.

— Здо́рово. На кого ставил? — спросил Ваня с капелькой эмоций.

— Да уже не помню, много на кого ставил, а кто из них оправдал ожидания — не важно.

— Ты бы хоть запоминал, стратегию бы выстроил, что ли, — Доброльский абсолютно не видел смысла в подобных азартных играх, но если играть, то с умом.

— Да ну… бред. Я полагаюсь на интуицию, хех, — по голосу Вадима можно было догадаться, что звонит он из бара и не совсем в трезвом состоянии. — Я что хотел то… а, похвастаться, да… А, Ванек, одолжишь еще тыщ пять-семь по старой дружбе?

— Ты же выиграл деньги, зачем еще? Ты мне еще те не вернул, — Ваня вообще, кажется, не держал в руках свою зарплату.

— Все верну, Ванек, все верну. Три тыщи верну…

— А до этого я сколько тебе давал?! — Доброльский начинал злиться. — Там все сорок с процентами, которые ты обещаешь!

В трубке долго молчали. Ваня думал, что Вадим отключился. Только вопрос: в прямом ли смысле или просто звонок сбросил… Но пьяный голос вскоре вновь прозвучал.

— Скоро чемпионат, я туда все эти двадцать тыщ ввалил, а если тридцать будет, то гарантированно что-то выиграю. Займи, а? Ну, обещаю, поделюсь…

Вани надоело слушать эти пьяные речи человека, у которого постоянной работы-то нет, поэтому он не глядя сбросил вызов. Через минуту спокойствия звонок повторился. Ваня скинул. Еще один. Снова. На третий раз Ваня все же взял трубку, сам не зная зачем.

— Алло.

— Ванек, ты не зли меня, я же знаю, где ты живешь, сам помогал мебель затаскивать. Помню… помню тот диван и шкаф. Ты это, давай по братски договоримся. Семь тыщ — ну не деньги же, что тебе стоит. Ты ж этот, бухгалтер, начислишь себе там лишних ноликов… никто не заметит. А мне негде начислять, ты должен помочь…

Ваню это просто достало. Он отключился, оборвав Вадима на полуслове, и перечислил ему шесть тысяч — все, что пока мог. Чтобы отстал этот несчастный игроман. Думал, на этом все, но нет, стали приходить пьяные смски с коряво написанными словами благодарности. Ваня выключил звук.

Укладываясь в постель, Ваня вновь невольно вспомнил о едва не случившейся аварии. Вспомнил также и внешний вид Блэра. Как будто он его уже видел… Тогда-то его осенило.

— Это же он был в кафе тогда! — выкрикнул вслух Ваня. — Точно… Это он меня разбудил… интересно, он сам меня помнит? Черт, это становится жутким. А то, что я видел все как в замедленном кино, особенно… Может, врачу показаться? Но сначала мне нужно знать, что было на самом деле. Блэр точно должен знать, он же все видел. Интересно, он часто бывает в том кафе?..

Где-то через день Ваня вновь отправился в торговый центр за кофе. Он практически вызвался пойти туда. Деньги, вроде, все сдали, сколько требуется. Может, потому, что Ваня прямо там пересчитал все и потребовал недостающую сумму. В кафе он делал все, как обычно, и постоянно оглядывался. Хотел даже сесть за тот же столик и, возможно, прикинуться спящим, но место было занято, пришлось стоять рядом. Но нигде Блэра не было видно. Ваня даже вглядывался в каждого, у кого был стаканчик с молочным коктейлем, но ни один из этих людей не носил старую куртку и потертые джинсы.

«Имя еще у него такое странное, — подумал Ваня, когда забирал кофе и случайно глянул на бейджик работника. — Хм, Блэр. Явно не русское. Или сокращение какое-то… Дурацкое сокращение».

Постояв с немаленьким пакетом в руках в надежде все же встретить своего спасителя, Ваня двинулся к выходу. Только за его спиной закрылись автоматические двери, как перед ним выросла темная фигура.

— Ты отклоняешься от своего обычного графика на минуту и двадцать шесть секунд, ровно столько мне пришлось ждать.

Ваня чуть не врезался в него. Блэр вновь был со стаканчиком какого-то напитка.

— А… Вы все-таки здесь, — растерялся Ваня. Самое время, как он считал, заговорить с малознакомым человеком вежливо.

— С чего это «вы»? Зови на «ты», — живо сказал Блэр и куда-то направился, приглашая Ваню пройтись.

— Л-ладно.

Они шли до Ваниного офиса, и шли, как показалось тому, очень долго. Зато завели разговор, как Ваня и хотел.

— Слушай, спасибо, что спас меня вчера. Только у меня такое чувство, что я совершенно не знаю, что произошло на самом деле. Наверное, это из-за шока… М-можешь рассказать?

Блэр шел широким шагом и смотрел только вперед, периодически отпивая содержимое непрозрачного стаканчика.

— Ты вышел на проезжую часть на красный свет. Тебя чуть не сбили. Я этого не допустил, — и это все, что он сказал.

— Э-это-то понятно, — сказал Ваня через какое-то время. — Но… зачем, то есть, вернее, как? Как мы так быстро оказались на другой стороне дороги? Я помню, как мы шли, а весь мир ждал… Словно ты вел меня в рай.

— До рая тебе еще далеко, — заверил его Блэр. — Да, шли, а все ждали. А чего спешить-то? Никто все равно раньше бы не тронулся.

Эти странные речи означали, что все или хотя бы часть того, что помнит Ваня, действительно было. Блэр не спортсмен по скоростному бегу, они реально просто шли. Доброльского это стало напрягать, он ожидал услышать совершенно стандартный сценарий спасения. А после того, что Блэр сказал далее, стало еще более непонятно.

— Уже поздно было переключать светофор, хотя когда я увидел несущуюся машину, то так и сделал.

Хорошо, это объясняло, почему горело сразу два сигнала светофора, но Ваня всегда думал, что тот перекресток контролируется автоматически. Не могла же каждая из четырех линий ехать, как ей вздумается. Нет, там точно нет кнопки, тогда как…

— Ты один живешь? — вдруг спросил Блэр, пока Ваня мысленно изучал анатомию светофора.

— Э, да. А что?

— А работаешь в офисе сколько?

— Да около года официально. Я университет недавно окончил, на практике там был.

— Юный совсем еще… — сделал вывод Блэр.

— Тебе тогда сколько? — вырвалось у Вани.

Его спутник долго не отвечал. И правильно, невежливо так прямо спрашивать. Что они, дети в садике, что ли?

— Я старше тебя. Намного.

«А то я не вижу, — подумал Доброльский. — Намного… Лет пять-семь для него много…»

Когда они подошли к перекрестку — единственному, лежащему на пути из офиса в торговый центр — как назло загорелся красный. А Ваня и так уже долго разгуливал. Он остановился, взял пакет в другую руку, но Блэр вдруг потянул его вперед.

— Идем.

— Куда?! Красный же…

Но только Ваня поднял глаза, как с другого конца перехода на него глядел зеленый человечек. Они пошли.

«Я, поди, опять на ходу сплю. Ух… Что за невезуха с этими светофорами…»

Оставшийся путь они также играли в вопрос-ответ. Отвечал в основном Ваня, не в силах заткнуть себе рот. Он рассказывал все-все о себе, зато взамен почему-то стеснялся что-либо спросить. Блэру же было безразлично то, что он слышал, абсолютно без эмоций, как компьютер, он принимал ответы, никак их не комментируя, а потом задавал новые вопросы.

— Еще спроси, как зовут мою собаку, — в какой-то момент огрызнулся Ваня, которому надоел этот допрос.

— У тебя нет собаки, — выдал Блэр и пояснил: — Ты сказал, что живешь один.

— Да, ну и что? В детстве у меня была собака.

— М-м… с черным пятном на глазу? — немного погодя сказал тот. Он все время выглядел как статуя. Странный человек в эмоциональном плане. И психическом тоже.

— Черное ухо у нее было, — проворчал Доброльский.

— Значит, еще мало… — пробубнил себе под нос Блэр, вновь отпив из стакана, который казался бездонным.

После очередного «Как ты учился в средней школе?» Блэр вдруг замолчал, завис, хранилище данных о Ване, видно, заполнилось в его голове. Действительно странный человек.

Половину квартала, остававшуюся до офиса, они прошли молча. Все же увлекшись опросом, Ваня не заметил, как долго они шли, обеденный перерыв явно уже закончился.

— Блин, заболтал ты меня. Где же пропуск… Мне давно следовало уже вернуться.

Блэр равнодушно смотрел, как Ваня роется по карманам у дверей офисного здания. Наконец-то он нашел карточку и уже собирался прощаться, как случайно глянул на свои часы. В общей сложности, с того момента, как он вышел из этих самых же дверей, прошло пятнадцать минут. Ровно столько, сколько он обычно ходил за кофе, то есть без спутника.

— Еще так рано? — искренне удивился Ваня. По ощущениям, они гуляли не меньше получаса.

— А со мной не опоздаешь, — легко сказал Блэр и вдруг улыбнулся.

* * *

Ближайшие две недели прошли для Вани в компании Блэра, если так можно сказать. Они не договаривались о встречах, у них не было ни единого контакта, как, например, почты или телефона, они были даже не друзья, но тем не менее раз или два на дню они виделись друг с другом. Ваня решил, что Блэр просто живет в том же районе, что и он, поэтому тогда решил проводить его до дома и по той же причине каждое утро он сидел в метро на скамейке и читал газету. Кто их вообще читает в наше-то время?

Ваня подсаживался к нему, здоровался, но вскоре приходил нужный поезд, и ему нужно было ехать. Ни разу они дольше минуты не проводили вместе на станции. Ваня все дивился, почему Блэр не садился ни на один и поездов. Он сидел, когда Ваня приходил, и оставался сидеть, когда Ваня уезжал на работу. Ему просто нравилось читать в столь шумном и душном месте? Поистине странный человек. Но это его дело, у каждого ведь свои предпочтения.

Однажды Ваня рискнул проигнорировать прибывший состав, чему Блэр сильно удивился, судя по изменившемуся выражению лица, и поинтересовался, что тот каждый день читает. Его знакомый ответил не сразу:

— «Новое время». У вас в киосках продается.

— Что-то я не слышал о такой газете. Странная какая-то. Можно взглянуть?

Блэр внимательно осмотрел Ваню и все же раскрыл разворот, чтобы и тот его видел, но в руки не дал.

— Ты еще не родился тогда, когда ее выпускали, — заявил он.

Ваня опешил. Что за намеки такие, будто он пятилетний ребенок и перед ним сидит восьмидесятилетний дед. Не такая уж у них большая разница в возрасте.

Мельком взглянув на заголовки, потому что Блэр быстро свернул газету, Ваня запомнил графу «Синематограф» и что-то, начинающееся с даты: «1911 год».

«Историей увлекается?» — самое очевидно, что пришло Ване на ум.

Когда очередной состав подъехал к платформе, ветер из туннеля зашевелил желтые страницы. Вставая со скамейки, Ваня заметил, что на многие из них надорваны в разных местах. Неудивительно, ведь газеты всегда делали не лучшего качества.

Вообще после знакомства с Блэром у Вани все складывалось удачно: он никуда не опаздывал, делал все минута в минуту, высыпался — вот чему точно не было объяснения, словно в ночь добавили лишние часы. На работе все, что нужно, ему подворачивалось под руку, а то раньше он частенько терял канцелярские принадлежности, а порой и свой портфель. Транспорт его стал любить как будто в извинение за своего собрата, который чуть не сбил Ваню на переходе. Поезда и автобусы всегда приходили по Ваниному хотению — и про Блэрову велению. Со светофорами не было проблем, Доброльский всегда оставался в выигрыше за счет этих секунд, что экономил, не стоя на красном. Кажется, он нашел талисман, который помогал ему жить нога в ногу со временем. В современном мире это очень важно, ведь многие на самом деле не поспевали за временем, от того и пространство уходило из-под ног.

Но в один день талисман пропал, Блэр не явился на станцию метро. Еще вставая с утра пораньше, Ваня вновь почувствовал тяжесть в голове, привычную для его пятичасового сна, и подумал, что день будет непростым. И все пошло по-старому: турникеты заглючили, вагоны закрылись перед носом, поезд решил постоять в туннеле три минуты, и на тебе напоследок: красный на все семьдесят три секунды.

«Ну что за утро-то такое… — вздохнул Ваня. — Давай, переключись быстрее, как всегда это было». «Всегда» для него стали последние две недели, к удобствам которых он так привык. Ваня закрыл глаза, представив, как буквально вчера светофор дружелюбно смотрел на него зеленым глазом, зажмуривая неприятельский красный. Представил, очень четко представил. Открыл глаза и увидел зеленый! Это он сделал? Ваня обрадовался и хотел ступить на зебру, но вдруг загорелся красный. Одновременно с ним замигал зеленый. Машины вокруг стали притормаживать, видно, с их трехглазым другом тоже были неполадки. Человечки спорили-спорили, кому командовать прохожими, и так и не пришли к согласию, просто заискрили, вспыхнули и погасли. Прохожие на той стороне улицы аж в стороны кинулись от электрических искр. На перекрестке Пушкинской и Фестивальной улиц наступила анархия.

«А… э… Это ведь не я, да? — заволновался Доброльский. — Нет, конечно. Бред. Я ни к чему даже не прикасался. С-случайность, совпадение».

Ничто теперь не задерживало Ваню на целых семьдесят три секунды, однако что теперь делать, все не знали, кого пропускать. Но несколько прохожих двинулись вопреки сигналам автомобилей, и Ваня ринулся с ними.

В тот день он опоздал на двенадцать минут, за что получил выговор. А в наказание за это и за пролитый на отчеты чай получил от начальника кучу сверхурочной работы.

— Отчет восстановите здесь и сейчас и сами отнесете на верхний этаж вместе с вашими графиками, которые, надеюсь, готовы. А за составление таблицы о финансовых системах современности возьметесь дома. Он пригодится для ежемесячной научно-популярной статьи. Имейте в виду, шаблонов для нее нет.

Ваня и так был не в духе, поэтому всегда тактичный экономист вдруг взъелся:

— Да смотрел я эти статьи, их никто не читает, потому что составляем их мы, а не журналисты. Бесполезная трата времени и сил. Я в октябре над ней ночи напролет сидел, так, что сильнейшую мигрень заработал, а ее даже не выпустили! Я… я отказываюсь этим заниматься!

Лишним это было или справедливым, ведь свое дисциплинарное наказание в виде выговора он уже получил, трудно сказать. Ваня был уверен, что начальник передумает, Доброльскому так надоела работа дома, что он просто не прикасался к ноутбуку по вечерам. И Сергей Геннадьевич передумал, но в совершенно другую сторону, загрузив Ваню работой на месяц вперед, да и еще лишив премии.

Ваня стоял у автомата с жетонами уже пять минут, соображая, сколько штук ему взять на имеющиеся двести рублей. Что, казалось бы, может быть проще для человека, кто с математикой и деньгами на «ты»? Но если добавить в это уравнение, состоящие из купюры, неизвестного количества жетонов и Вани, бессонную ночь, испорченное со вчерашнего вечера настроение и нежелание проживать этот день так же, как и все остальные, то получится то, что сейчас происходило в метро.

«Так, стоит он двадцать семь рублей… у меня есть двести… ну, давайте попробуем пять…» Вскоре эта дилемма была решена.

Спускаясь на эскалаторе, Ваня прекрасно понимал, что опаздывает уже на двадцать минут, а еще дорога сколько займет, но на удивление его это совершенно не беспокоило. Он твердо знал, что в ответ на выговор предъявит составленные дома таблицы. Сами таблицы не были ни в чем виноваты, Ваня это знал, поэтому ругался не на саму работу, а на тех, кто ее распределяет между членами коллектива.

К Ваниному удивлению, на станции он встретил Блэра. Тот не сидел, читая газету, а стоял около края платформы, видимо, ожидая поезд.

«Оу, значит, он тоже куда-то уезжает каждое утро, просто позже, чем я», — сообразил Ваня, подходя к знакомому.

— Здравствуй, — выдавил он и почему-то больше ничего не смог произнести.

— Ты сегодня поздно. График изменился?

Блэр был таким же безэмоциональным, как и всегда. Одежда и прическа на нем тоже практически не менялись.

— Нет, я снова опаздываю, — честно признался Ваня.

И его даже не удивило то, что через секунду у платформы остановился поезд, словно поджидал уставшего экономиста в темном туннеле.

Вяло взглянув на синий вагон, Ваня не поспешил в него зайти. Блэр обратил на это внимание.

— Почему не садишься?

— Не хочу никуда ехать… Надоело так, что я работаю и в офисе, и дома. И каждый раз чувствую, что это все бесполезно, что всем только и надо получить готовый продукт, никто сам создавать его не хочет. Ладно, я согласен делать что-то за других, но время безвозмездных услуг в моей жизни давно должно было кончиться, еще в средней школе, наверное. Я готов работать сверхурочно, но за должное вознаграждение, а не в наказание. Кардинальная ведь разница! Эх… черт, как я устал.

Вот он самый пока безобидный результат перегрузки. Всегда отзывчивый Ваня, не зря, на самом деле, имевший прозвище Добро, начинал видеть в людях один эгоизм. А высказаться, как оказалось, о многом хотелось, очень о многом, ведь раньше Ваня слушал всех, но кто бы выслушал его.

В тишине состав закрыл двери и умчал в темноту. Блэр равнодушно смотрел на Ваню, а тот чувствовал, что чужому человеку наплевать на обыденные проблемы, которые есть у каждого жителя мегаполиса. Но так ли это?..

— Устрой себе выходной, — посоветовал Блэр.

— Да с удовольствием, — пробубнил Ваня.

И сказанное словно стало командой для Блэра. Он схватил Ваню за руку так же сильно, как когда утаскивал с проезжей части, и поволок к противоположным путям. Доброльский успел заметить, как свободной рукой Блэр щелкнул пальцами, и перед ними сразу же промчался состав и распахнул двери, приглашая пассажиров уехать в совершенно другую сторону от Ваниного офиса.

Уже в вагоне Ваня немного проснулся.

— Куда мы едем?

— Здесь недалеко. Прогуляемся, зайдем в кафе, я еще не завтракал, и поговорим, наконец, обо всем.

Значит, Блэр и вправду решил устроить для Вани выходной. А как же работа? Доброльскому прекрасно было известно, что за прогул без уважительной причины грозит увольнение. Но волновало ли его сейчас это? Нет. За последнее время в нем очень медленно просыпалось какое-то дерзкое азартное чувство, позволяющее смотреть на мир свысока. Оно было еще очень слабым, сонным, но уже диктовало, как поступать в разных ситуациях с выгодой для себя.

Они вышли на проспекте Мира. Не менее загруженная улица, чем Пушкина, тут тоже располагались офисы разных кампаний, много бутиков, несколько кафе и столовых, и где-то недалеко стоял еще один торговый центр. Ваня редко здесь бывал в силу ненадобности.

Блэр сразу направился через перекресток в ресторан на углу большого здания. Он по-прежнему почти не отпускал Ваню, будто боясь, что тот сбежит или потеряется, как маленький ребенок. У Вани даже рука начала неметь от сильной хватки. Зато в этот раз он снова был предельно внимателен к светофорам, видно, тот случай отчетливо запечатлелся в его памяти. И наконец Ваня собственными глазами увидел, как красный человечек, которому оставалось отсчитать четырнадцать секунд, вдруг сменился на своего зеленого брата. Поэтому им с Блэром не нужно было останавливаться.

«Цифры зависли? Или сбой какой-то…» — ненадолго задумался Доброльский, но забыл об этом, когда они зашли в ресторан.

Выбрав столик подальше, Блэр тут же уткнулся в меню. Ваня отчего-то задумался, что человек перед ним, постоянно бывающий в отделах быстрого питания, в том числе может себе позволить завтракать в подобном месте. Что ж, может, в этом нет ничего удивительного, ведь Ваня ничего о нем не знал, даже кем он работал. Кстати, он тоже, по сути, прогуливал рабочее время.

— Чего сидишь? Выбери что-нибудь для приличия, — сказал ему Блэр резким голосом и, видя сомнения Вани, добавил: — Не скромничай, я угощаю.

Что ж, это упрощало ситуацию, но Ваня прекрасно понимал, сколько стоят здесь блюда, поэтому быстро решил, что будет лишь самый дешевый салат.

— Готовы сделать заказ? — привычно вежливо спросила официантка.

— Да. Я буду ростбиф, тартар из говядины, потом штрудель и молочный коктейль.

Девушка все записала, а Ваня застыл в недоумении и кое-как промямлил, что будет салат «Цезарь». Блэру это, видно, не очень понравилось.

— Салат «Цезарь», — повторил он за ним. — И принесите этому трудоголику судака в сырной корочке. У тебя же нет аллергии на рыбу?

Ваня мотнул головой. Он был жутко смущен данной ситуацией. Но Блэр тут же забыл о блюдах, как официантка ушла, и начал интересующий его разговор со странностей. Как и в самую первую их встречу.

— Ты был абсолютно прав, когда сказал в метро, что неправильно делать что-то для других за просто так.

— Да я уже жалею, что наговорил всего этого, — вздохнул Ваня.

— Зачем же? Жалеть можно о том, что нельзя вернуть. А вернуть, на самом деле, можно все: и этот день, и неделю, и твою речь в метро, ведь где-то в прошлом ты все еще ее произносишь. А где-то в ближайшем будущем ругаешь меня, что я обманул официантку.

— О чем ты говоришь? Я… плохо понимаю. И признаться, это не в первый раз.

— Ладно, давай по порядку, — Блэр выглядел очень измученным тем, что нужно объяснять свою мысль долго и доходчиво. — По самому скучному людскому порядку. Ты любишь свою работу, но коллектив на тебе, попросту говоря, ездит. Ты — лошадь, которая пашет за всех, в особенности насчет проекта, и нередко говорит: «А можно я еще вот то поле вспашу, а то мне вечером заняться нечем».

Ваня хотел возразить, но понял, что не на что. Он в начале года и вправду сам просил кучу поручений, чтобы показать свою трудоспособность. Вот и получил в итоге то, что имел.

— Да, порой я брался за то, с чем потом мучился. Но нередко меня просили помочь друзья. Артём, например, мой коллега. Он прекрасный семьянин, они с женой и сыном постоянно проводят выходные вместе, поэтому мне всегда хочется…

— Ага, ври больше, — вдруг прервал его Блэр. — У твоего дорогого Артёма нет никакого сына, жена два года как живет в другом городе и собирается подавать на развод.

Ваня не сразу нашел, что сказать. Откуда такие заявления, когда эти два человека даже незнакомы друг с другом.

— С чего ты все это взял?

— Ты хоть раз видел его семью?

— Видел жену на фото.

— Старое фото, — Блэр был так уверен в своих словах, словно сам фотографировал ту даму. — Он хоть раз звал тебя в гости? А все потому, что живет он в настоящей берлоге заядлого геймера. Туда хоть кого, кроме соигроков, стыдно пригласить.

Ваня молчал. Ему никак не хотелось верить в услышанное.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

— Потому что я своими глазами наблюдал все вышесказанное в течение двух с половиной лет. Это не заняло много времени.

«Так все-таки они знакомы? — подумал Ваня. — Ничего не понимаю».

Конечно, его доверие к Артёму подверглось сомнению.

— Н-ну допустим. Артём может сойти за человека, который ставит хобби выше работы. Но Оля всегда была честной, а Дарина и вовсе не умеет врать. Да, каждую нужно, что называется, сначала пнуть, чтобы работа пошла… Мне, конечно, неловко так говорить о девушках… — но данный лексикон сам взял над Ваней вверх. Он даже не заметил, как в его речи стали все чаще проскальзывать подобные слова.

— Пнуть, говоришь. И что с того? Они пять минут поделают вид, что работают, а потом опять уткнутся в свои переписки и сериалы.

Лицо Блэра абсолютно не менялось в эмоциональном плане, когда он говорил. Он просто всем своим видом показывал, что скучает.

— Какие еще сериалы? — возмутился Ваня, вот только кем: девушками или Блэром?

— Ты перед Марской сидишь и ни разу не замечал? Изображение на ее мониторе часами не меняется, она все телефон перед собой прячет и давится от смеха. Не удивлюсь, если ты не знаешь и о Дарине, что она племянница директора вашей компании. Училась на одни тройки, вот в вашу молодежную группу ее и запихали. Не просто так ведь она место в самом углу себе выбила. Сериалы да аниме смотрит.

Нет, ну о таких вещах можно знать, если просматривать записи с видеокамер в офисе. Блэр работал в их здании? Нет, точно нет, Ваня бы слышал о нем, ведь еще во время практики в университете он досконально выучил будущее место работы и предполагаемых коллег. Хотя, судя по тому, сколько всего он не знал о друзьях, легко можно предположить, что Ваня упустил из виду еще много всего.

— Хочешь сказать, что поэтому я делаю проект один?

— Вот, наконец твои мозги заработали, — кажется, Блэру стало интереснее.

— Да откуда ты все это знаешь? — не унимался Ваня.

Блэр смотрел на него, смотрел, а потом опустил глаза и застыл как статуя.

— Эй, ты слышишь меня?

Ваня посмотрел на него с разных ракурсов, но зрачки Блэра никак не реагировали на движение. Он словно завис, уснул, как разрядившийся робот, даже не моргал. Не двинулся он, даже когда официантка принесла на большом подносе блюда. Расставив все перед мужчинами, она ушла. Доброльский пробежался глазами по тарелкам и настойчиво встряхнул знакомого за плечо, чтобы тот хотя бы на еду отреагировал. Когда Ваня стал уже беспокоиться, Блэр, наконец, очнулся от неожиданного стазиса.

— Кстати, насчет твоих проектов, — как ни в чем не бывало сказал Блэр, принимаясь за любимые мясные блюда. — Они бесполезны.

— Ч-что? Подожди, что с тобой сейчас было? — Ване уже было все равно до странных заявлений его друга. Куда более жутким было его поведение. — Ты нормально себя чувствуешь?

— Прекрасно, — выдал тот с таким грозным видом, что Ване в голову пришла навязчивая мысль больше не обращать внимания на подобные моменты. Словно в голове кто-то отдал команду говорить дальше на тему работы.

— Т-так что там насчет моего проекта? — дрожащим голосом спросил Ваня, аккуратно перемешивая салат и все пытаясь осознать, что его еще ждет огромная запеченная рыба.

— Он бесполезен.

— Почему? — Ваня аж цокнул вилкой по тарелке, отчего тут же застыдился.

— Может, в экономике он и имеет какое-то значение. Но что толку от бриллианта, если он спрятан в сейфе, а не надет на шею милой дамы? Ты только не подумай, что проект молодого специалиста — бриллиант. Это лишь образно.

Блэр с прежним спокойным видом отрезал кусочки прожаренного мяса и один за другим накалывал на вилку. Одна тарелка была уже пуста, в то время как Ваня живал рубленую капусту, как козел.

— Я никогда и не думал, что тот проект попадет на мировой рынок, это просто смешно. Но почему он бесполезен-то?

— То есть не понял… — вздохнул Блэр, что опять нужно объяснять по-человечески. — Все, абсолютно все, что ты приносишь и сдаешь начальнику, дальше начальника никуда не идет. Все это лежит, пылится в ящиках в его кабинете. А об обещаниях отправить статистику в научные журналы или поговорить с вышестоящими он и вовсе не помнит.

Ваня мог признаться, что это похоже на правду, но откуда столько информации о его жизни у совершенно незнакомого человека?

— Ладно, я поверю и этому, — серьезно сказал Ваня, готовый теперь наступать. — Итог таков: я необоснованно беру на себя слишком много работы, друзей настоящих у меня нет, а результат бессонных ночей пылится у начальника на полке.

— Верно, — подтвердил Блэр, отодвигая пустую тарелку. Вот ведь любитель плотно позавтракать.

— Знаешь…

— Знаю.

— Прекрати меня перебивать! — повысил голос Ваня, чему Блэр усмехнулся, будто действительно знал наперед, что тот хочет сказать. — Я признаю, что все, сказанное тобой, чистая правда, при одном условии. Ответь, откуда ты все это знаешь? И еще, после встречи с тобой стали происходить какие-то странности. Что все это, блин, такое? Я начинаю подозревать что-то… непонятное во всем этом.

Тут-то Ваня действительно понял, сколько вопросов у него накопилось за последнее время, логические ответы на которые рассыпались сию же секунду, потому что были заведомо ложными. Не трудно догадаться, что на неподдающиеся объяснению ситуации должны быть столь же необычные причины.

— Твой разум хоть и юн, соображает строго линейно, но все же находит то, к чему должен был прийти. И ты верно заметил, что все-все, произошедшее с тобой в этом месяце, связано со мной. Кто я, по-твоему?

Ваня сперва и не думал, что Блэр действительно что-то скрывает. Нет, он, конечно, искал причину происходящего, но всерьез над ней не задумывался в силу занятости земными проблемами. Да и чтобы все нити сходились к единственному странному из окружения человеку — это сюжет из какой-нибудь фантастики, в жизни такого не бывает.

— Как кто?.. Ну, знакомый, с которым я встретился в кафе, глупо уснув за столиком, и который, по-видимому, живет со мной в одном районе, раз каждое утро встречает меня в метро.

— И все? Как же, черт возьми, ты щедр на определения, — глаза Блэра вдруг забегали по близлежащим предметам.

— Тогда хватит ходить вокруг да около, — начинал злиться Ваня. — Скажи прямо, кто ты и чего от меня хочешь?!

Блэр даже отвлекся от рыбы, которую таскал с Ваниной тарелки, отложил вилку и, кажется, по-настоящему настроился на серьезный разговор.

— Я тот, кто управляет временем и пространством. Да, на житейском языке это называется суперсилой или сверхспособностью. На самом же деле это просто закон относительности, который действует на весь мир относительно одного человека — меня. Изменяюсь я, изменяется и что-то в мире. Поэтому такая величина, как время, для меня не имеет смысла, а пространство движется, как мне будет угодно.

Не это ожидал услышать Ваня, явно не это. Он все пытался понять, когда нужно смеяться, но тяжелый полумертвый взгляд Блэра не позволял ему и шевельнуться.

— К-как это?.. То есть, к чему тут опять какие-то аллегории?.. Ты… фантастики начитался?

— Не веришь, да? Само собой. Людей что сейчас, что сто лет назад трудно в подобном убедить… Но это правда, Доброльский. Я ведь в нашу первую встречу предложил тебе помощь, помнишь? Я сказал тогда, что время будет идти, как ты хочешь. И? Так оно и есть. Ты ведь сам сказал, что в последние дни стали происходить странности: ты выходишь из офиса как положено, хотя работаешь по-прежнему, расписание автобусов следует твоему графику, в конце концов, ты высыпаешься по ночам, потому что ночь для тебя реально стала длиннее. Ну, соображаешь?

— Не совсем, — признался Ваня.

Перед ним точно сидел вменяемый человек? Потому что странности Блэра давно стали вызывать подозрения насчет здоровья его психики.

— Слушай, ты к чему все это клонишь? — Ваня старался говорить ровно. — Я не верю в суперсилы, магию, приметы. Я взрослый человек. И если ты хочешь поговорить о каких-то тематических играх о путешественниках во времени, то это, пожалуйста, не ко мне.

— Так и я взрослый человек, Доброльский, — спокойно убеждал его Блэр. — Помнишь, я говорил, что намного старше тебя? По правде говоря, я даже не из этой эпохи…

— Прекрати, я не хочу слушать эту чушь, — перебил его Ваня. — Эпохи, время, измерения… Правильно я тебя тогда гадалкой назвал, именно на нее ты больше всего похож, — неожиданно, но у Вани в голове вдруг всплыл этот момент. Да, шарлатан друг его, и никто больше. Не существует тех, кто управляет временем. — Извини, но я ухожу.

Доброльский не знал, куда пойдет, да и уходить-то не хотелось, но все эти сказочки были ему не интересны, он не десятилетний мальчишка, увлекающийся супергероями.

Только он поднялся с кресла, как его запястье сжали с неимоверной силой. Просто так он высвободиться бы не смог, а устраивать драку, заведомо проигрышную для него, меньше всего хотелось.

— Разве ты уже забыл тот случай, когда и машина, и люди, и собака, да весь мир остановились, чтобы сохранить тебе жизнь? — жуткий, как из преисподней, голос раздался за спиной. — Тогда мир двигался относительно нас со скоростью одна миллиардная процента нашего времени, это все равно что пауза. Ты не помнишь, как думал, что умер, а на самом деле лишь двигался слишком быстро? Вместе со мной.

Нет, это Ваня помнил и не раз воспроизводил в своей памяти каждую деталь случившегося. Несколько раз этот кошмар повторялся во снах. Что же то было: пауза в жизни или иллюзия?

— Тогда… ты правда остановил время, чтобы спасти меня? — Ваня обернулся на своего странного друга. Тот встал из-за стола и подошел.

— А ты еще сомневаешься?

Ваня не ответил. Тогда Блэр устало оглядел зал и указал Ване на столик, где ворковала молодая пара, позабыв про десерт-мороженое.

— Ладно, как там в фильмах делают… Короче, доказательство здесь и сейчас. Смотри, мороженое только что принесли. Через сколько оно растает, если его не трогать?

— Что ты хочешь? — нервничал Ваня.

— Через сколько? — настойчивей спросил Блэр.

— Ну, минут через пятнадцать, здесь достаточно тепло…

— Смотри только на него.

Ваня уставился на шарики пломбира, но вдруг почувствовал, как Блэр той рукой, что сжимал его запястье, расстегнул ему манжету.

— Зачем?.. — возмутился Ваня.

— Смотри, — Блэр заставил его вновь повернуться к мороженому, которое благополучно сползло в бесформенную сладкую кашицу за считанные секунды.

«Что за фокусы?» — хлопал глазами Доброльский, а Блэр уже не сомневался, что ему поверят.

— Для мороженого все мы замерли так же, как тогда автомобиль замер перед тобой, и оно благополучно растаяло за все положенные пятнадцать минут, но для нас прошло лишь две секунды, — пояснил Блэр. — Ну, что скажешь?

Ваня состроил недовольное лицо и, кажется, готов был зарычать.

— Ты испортил им свидание, растаявшее мороженое невкусное, — процедил он, садясь обратно на свое место.

— Поверил, наконец, — Блэр тоже вернулся к затянувшемуся завтраку, его еще ждал штрудель.

— Только лишь потому, что к тому случаю на перекрестке у меня нет достойного объяснения. А это так, дешевый фокус. И не пойму, зачем было расстегивать мне манжету, — теперь Ваня мучился с мелкой пуговицей, не обращая внимания на отменный аппетит своего друга.

— Позже расскажу зачем. Ну, а теперь подумай, сколько еще раз я замедлял или ускорял для тебя время. И ведь не только время, пространство не раз двигалось, чтобы помочь тебе. А я, позволь, доем.

«Да на здоровье, — про себя огрызнулся Ваня. Все эти странности его раздражали, потому что не поддавались привычной логике. — Ладно, предположим, что с той недоаварией разобрались. Но нужно еще как минимум два доказательства… Нет, это несчастное мороженое не в счет. Хм-м… Ну, ночи, он сказал, стали для меня длиннее. Хорошо, в это я охотно верю. Как-то раз я раньше ушел с работы, хотя по ощущениям сидел там долго… Все же считаю, что это просто усталость, ведь к тому же в тот день автобус я ждал долго, а значит, то самое пространство не соизволило переместить автобус сразу ко мне, — сосредоточено думал Ваня, смотря в одну точку. — М-м-м… не понимаю. Да, были странности, но я никак не могу связать это с пространственно-временным континуумом. Видно, физика в школе прошла мимо меня. Да и… черт, почему мне так хочется найти еще случаи, чтобы доказать, что он прав, что все эти силы есть? Их же нет, Ваня, очнись… да ведь?»

Мало к чему привели эти размышления. Видимо, Ванин мозг и вправду работал прямолинейно, и сейчас ему не хватало какой-то детали, чтобы продолжить путь.

Вскоре все тарелки были пусты и пришло время платить. Интересно, Блэр мог как-то перемотать его, иначе откуда он возьмет столько денег?

— Ваш счет, — улыбнулась официантка.

Ваня стал пристально вглядываться в друга, следя за каждым его движением.

— Пожалуйста, — Блэр сразу отдал книжку, положив туда… всего сто двадцать рублей.

Ваня пытался понять, не подводит ли его зрение. Когда официантка ушла, он решил переспросить.

— Сто двадцать рублей я потратил, — просто ответил Блэр. — Столько стоит здесь кофе латте в большой кружке.

— Но мы не брали кофе, — еще одна странность. Сколько всего мог провернуть этот человек?..

Блэр спокойно собирался, отчего Ваня повторял за ним и все время оглядывался, ожидая официантку, обнаружившую несостыковку. Однако данная особа не возвращалась.

— Как так?.. — Доброльский не унимался, даже когда они вышли на улицу. — Нас поймают за неуплату.

— Не поймают. Все просто. Два часа назад за тем столиком сидел мужчина и пил только кофе. Столик закреплен за официанткой. Я отмотал ее время к тому моменту, когда она обслуживала того мужчину. Другими словами, она видела в нас его.

— Ч-что?!

— Все честно.

— Нет, не честно. Ты обманул людей, обманул бухгалтерию ресторана, их расходы и доходы не сойдутся должным образом.

— Сойдутся как-нибудь, не переживай.

— Это незаконно! — в конце концом крикнул Ваня так, что прохожие покосились на него.

Блэр посмотрел на него убитым взглядом, щелкнул пальцами, чтобы у зевак исчез из памяти этот момент, и сказал:

— Я живу вне закона. Ты еще не понял? Я не подчиняюсь закону пространства-времени, какое мне дело до людских правил?

Они стояли, смотря друг другу в глаза, целую вечность. Хотя для Блэра, наверно, и вечность — всего лишь секунда жизни. Ваня не нашел, что возразить, на уме были лишь пустые, хоть и обоснованные человеческими законами, претензии. Они очень четко отражались на веснушчатом лице, поэтому Блэру пришлось сказать еще пару слов в свое оправдание:

— Тебе стоит радоваться, что такой, как я, помогаю тебе. Подобные способности очень удобны.

— Я не просил об этом, — резко заявил Доброльский, на что вновь поймал на себе мертвый, полный скуки взгляд.

— Я тоже, — сорвалось с тонких губ.

Вечером, готовясь ко сну, Ваня не мог перестать думать о своем знакомом. Это неудивительно, ведь новость о том, что кто-то управляет чужим временем, любому не давала бы покоя. Однако Доброльский до сих пор отказывался верить. В ход пошел логический анализ.

«Фокус с мороженым пока под вопросом, случай на перекрестке — вообще необъяснимое явление, — размышлял Ваня. — Что еще было странного в эти дни? Поезда приходили быстро. Это он ускорял время их прибытия, чтобы я на работу успевал? Ладно, это сойдет за правду. Что еще? Программы на работе стали загружаться быстрее, я ухожу вовремя, ночи длиннее — это все в копилку изменений времени пойдет. И… и светофоры туда же, — Ваня вспоминал каждую подозрительную деталь, произошедшую с момента их знакомства. — О, был еще день, когда все что-то теряли, а я находил. Это как объяснить? Так, рассуждаем логически. Что было со всеми эти предметами? Они своевольно, то есть с помощью силы Блэра, перемещались из одного места в другое. Объекты материальны, они изменили свое положение в пространстве. Значит, Блэр двигал пространство, так, что ли? Ладно, вроде звучит правдиво, — Ваня вдруг застыл на месте, задумавшись немного о другом: — А зачем он вообще устроил этот переполох? Та-а-ак… Если это и вправду был он, то я ему устрою… Подождите, а откуда он вообще знал, что куда нужно двигать? Я уже не задаюсь вопросом, как он это делал… Но чисто теоретически, чтобы передвинуть предмет силой мысли, нужно видеть этот предмет и то место, где он должен оказаться, или хотя бы четко все это представлять, находясь при этом далеко. Но Блэр никогда не был в нашем офисе, почему-то я в этом уверен. Черт, как это сложно…»

Была половина двенадцатого ночи, а Ваня все анализировал необъяснимые явления. Блэр бы, наверное, с удовольствием понаблюдал за этими тщетными попытками понять устройство мира. Хотя не сказать, что совсем уж тщетными, какие-то ведь цепочки Ваня смог выстроить, но чтобы связать их воедино, требовалась помощь со стороны.

«Помню, был день, когда все вернули мне долги за кофе, — размышлял Доброльский, глядя в потолок. — Вот это я не могу объяснить ни со стороны пространства, ни со стороны времени. Деньги же не сами переместились мне в бумажник, их принесли люди, которые почему-то думали, что обеденный перерыв только начался, — долго его фантазия придумывала причину произошедшего, пока воспоминания вдруг вновь не перекинулись на прошедший день. — Стоп, точно, тот момент чем-то схож с сегодняшней ситуацией в кафе. Официантка думала, что обслуживает утреннего клиента, хотя был день. Так и в офисе случилось, наверное. Хах, Вадима бы перемотать в тот момент, когда он мне долг возвращает, я бы ни в чем не сомневался! — но снова мысль о шпионе закралась в его голову: — Да откуда он все это знал?! — Ваня даже по одеялу кулаком стукнул. — Этот Блэр… всевидящий, что ли? Зачем он меня расспрашивал обо всем подряд? Следить и тайно помогать удумал? Нет, спасибо, такая помощь мне не нужна».

Вскоре после этого Доброльский уснул. Спал он крепко, выходной день пошел ему на пользу. Проснулся он от писклявого будильника. На автомате выключив его, Ваня не поспешил вставать, а лениво перевалился с бока на спину, раскинув руки во всю ширину кровати.

«Зачем идти на работу? Меня все равно уволят».

Долго смотря в одну точку на потолке, в которую смотрел и вечером, Ваня снова начал проваливаться в сон, он даже не заметил, как прикрыл глаза. Второго будильника он никогда не заводил, зато внутренние часы встряхнули его, призывая к бодрствованию. Сначала напугавшись, но быстро успокоившись, Ваня вновь убедил себя в ненадобности покидать постель: «Нет, нет, не надо на работу. Не хочу туда идти». Для разнообразия он взял в руки телефон, но тут же забыл зачем, потому что его смутило табло с датой и временем.

«Вторник, восемнадцатое апреля? Вчера был вторник, — Ваня, что называется, завис на некоторое время. — Ну, нет. Я точно помню, что вторник был вчера. Даже в кафе было написано, что блюдо дня во вторник — творожная запеканка в шоколадной глазури, я ее много у кого видел».

Ваня сел на край кровати, несколько раз включил и выключил телефон и даже обновил настройки даты. Без толку, телефон утверждал, что вторник — это сегодня.

— Сто-о-оп! — вдруг выкрикнул Доброльский. Его осенило: — Я вчера сказал Блэру, мол, если ты правду управляешь временем, то сделай так, чтобы этот день вернулся, а то… я не хочу терять работу…

Ваня был в шоке. Он несколько раз прокрутил в голове тот момент, дословно вспомнив свое желание. Блэр его исполнил? Видимо, да. Сегодня восемнадцатое.

— Сегодня… это то, что должно было быть вчера… — бубнил Ваня. — Значит… черт, я опаздываю!

Надев то, что под руку попалось, Ваня вылетел из дома. В метро он не чувствовал под ногами ступеней эскалатора. На объяснения с Блэром времени не было, и тот это, кажется, прекрасно знал. Мрачный повелитель времени сидел как обычно на скамейке и читал газету. Только Ваня появился на платформе, как нужный состав зашумел на путях. Перекинувшись с Блэром взглядами, Ваня спрятался в ближайшем к нему вагоне.

Офис его встретил без косых взглядов, значит, все шло как обычно, никакого прогула не было. Но только Ваня опустился на свое рабочее место, начальник вызвал его к себе.

— Подготовил материал для статьи? — с презрительной ухмылкой спросил Князев.

Ах, ну да, кто бы подал Ване тот пакет с документами, когда он убегал из дома…

— П-подготовил… но он остался дома. Прошу прощения.

— Да не переживай, это я так проучить тебя решил.

Ваня резко поднял взгляд от такой честности. Что это за манера общения начальника подчиненным?

— Прос… — но Ваня вдруг вспомнил, что Блэр советовал ему не извиняться, когда не виноват. — Кхм, Сергей Геннадьевич, позвольте сказать. Я считаю вашу методику воспитания работников непрофессиональной. Наказаниями могут быть лишь замечание, выговор и увольнение. Не так давно я опоздал к началу рабочего дня. Свое дисциплинарное наказание я уже получил в виде второго из этого трио. А необоснованно загружать сверхурочной работой, причем одного и того же работника, без должного вознаграждения вы не имеете никакого права. Впредь я отказываюсь выполнять какие-либо поручения в свое свободное время, если на то нет письменного приказа, и задерживаться в офисе и минутой дольше положенного. Время, знаете ли, дорогая штука.

Высказав это в лицо начальнику, Ваня просто вышел из кабинета. Князев тут же ринулся за ним. Распахнув дверь, он громко сказал на весь отдел:

— Доброльский, а ну вернитесь! Что вы себе позволяете?

— Я лучше вернусь к работе, чтобы в конце месяца получить зарплату в должном размере. Все должно быть по-честному, — насколько же спокойным и уверенным был в тот момент Ваня, что начальнику ничего не осталось, как позволить подчиненному работать.

— Не умничай, Доброльский. Еще одна такая выходка, и тебя постигнет самое жестокое наказание из твоего списка.

Весь отдел наблюдал за этой короткой стычкой. Когда все утихло, к Ваниному столу подъехали сразу два стула на колесиках.

— Добро, ты чего?

— Вань, что случилось?

Артём и Оля разглядывали своего кудрявого друга, пока тот деловито открывал папки с файлами на компьютере. Ваня, признаться, и сам не мог объяснить, откуда в нем взялись эти смелость и дерзость, но он ни сколько не жалел о сказанном. Он, конечно, не юрист, а экономист, поэтому с правами работодателя мог и напутать, но основные положения своего трудового договора он знал. Хотя и на него становилось наплевать, что уж говорить о негласных правилах рабочего этикета, которые, как видно, уже потеряли свое значение в Ванином сознании.

Друзья не дождались должного ответа. Настойчивая Оля стала расспрашивать подробнее.

— Своим подругам расскажешь? — вдруг заявил Ваня, чему Марская актерски удивилась. — Не прячь, я видел, что ты снимала видео. Оно получилось неинтересным, да?

До чего же язвительным иногда бывал практичный ум Доброльского. Не человек, а машина для подсчета справедливости. Замечать в себе такие перемены он стал со дня, как все вернули долг за кофе. Хоть и осознавал, но прекращать этого не хотел.

— Д-да о чем ты?.. — хлопала накрашенными глазками Оля. — Я по-дружески поддержать хочу, а ты…

И она отвернулась к своему столу, обидевшись.

— А правильно, — подхватил Артём. — Бабы только и умеют, что сплетничать о мужчинах в своем коллективе. Да и Князь не лучше, заманал закидывать работай, особенно на выходные. Я с семьей видеться не успеваю, из-за компьютера не встаю.

— То, что ты из-за компьютера не встаешь, в этом я не сомневаюсь, — тихо говорил Ваня, щелкая по клавиатуре.

— Вот, подтверждаешь. Ты ведь тоже ночами не спишь.

— Я не сплю, потому что работаю, — противно спокойно объяснял Ваня, — теперь такого не будет. А ты дни и ночи в игры рубишься, поэтому не осанка у тебя, а невесть что.

Артём даже не нашел, что сказать. И такие едкие разговоры стали повторяться все чаще. Оля списывала это на плохое Ванино настроение, или быстро забывала, или пререкалась в том же духе, пока сам Ваня ей не уступал. А вот Артём четко ловил в этом тоне нотки неприязни. Он уже разговаривал так вежливо, как только мог, словно Ваня был высокопоставленным лицом, а не другом, а отношение Доброльского все равно не менялось. Ваня тоже заметил одну закономерность: чем объемнее была работа, тем отдаленней и ненавязчивее начинался их разговор. Быстро смекнув, что Ваня не берет никакую работу на дом, Артём пытался предлагать обменяться и выполнить ее в рабочее время в офисе.

— Что за новости: делать работу друг за друга? Мы не в средней школе, где списывают контрольные. К тому же вдруг ты не так что-то сделаешь, мне переделывать, — аргументировал Ваня и был прав, но дружба постепенно сходила на нет.

А была ли то дружба? В начале года, когда их объединили в группу, Ваня очень на это надеялся. Теперь же понял, кем он был в этом коллективе, поэтому не жалел об ухудшающихся отношениях. Вообще ни о чем не жалел.

Дошло до того, что перед майскими выходными Ваня раскритиковал отчет Артёма, когда тот сам об этом попросил. Несмотря на выходку восемнадцатого апреля, когда Ваня высказал свою позицию по поводу рабочего положения, его в скором времени повысили, он стал ведущим специалистом, теперь группа, состоящая из Оли, Артёма, Дарины и еще пары человек, подчинялась ему официально. И когда Артём по наставлению нелюбимого им Князя попросил Ваню о помощи, то был крайне недоволен результатом.

— Ты так изменился, когда стал нами командовать, — говорил Артём, сдвинув брови. — Хотя нет, это начало происходить еще раньше.

— Ты неверно составил отчет, я прямо говорю тебе об этом, и здесь ни при чем моя и твоя должности.

Однако Артёма это не успокоило.

— Знаешь, Ваня, ты уже не Добро, ты превратился в какое-то Зло.

Но Доброльский навсегда останется Доброльским. Ему было абсолютно безразлично, как к нему относились в коллективе, лишь бы работу выполняли.

Все шептались за спиной Вани, редко кто так же, как Артём, высказывался прямо в лицо. Один лишь Блэр вел себя по-прежнему: встречал в метро, говорил порой какие-то странности, зависал во время разговора и очень надолго, иногда провожал Ваню до дома. То, что Блэр застывал как статуя, Доброльского постепенно перестало пугать, а начало даже смешить.

«Возможно, это какой-то побочный эффект его способностей», — решил Ваня и никогда не спрашивал об этом.

С ним Ване было комфортно, он даже сам не знал почему. Может, новый друг пришел на замену старым? Хотелось в это верить.

Но в один день объявился еще один друг из прошлого. Теперь не в телефоне, а прямо перед Ваниным носом предстал рослый, широкоплечий, просто-напросто огромный Вадим. Это случилось в выходной день, когда Ваня и Блэр прогуливались по аллее. Доброльский узнал его не сразу в толпе таких же любителей ставок, потому что был увлечен беседой.

— Хэй, это ж Ванек! — громко объявил Вадим своей братве. — Ванек, здорово! Как жизнь, как работа?

Тяжелая мускулистая рука легла Ване на плечи. Блэр учтиво отошел в сторону, его никто и не заметил.

— Ага, привет, — выдавил Ваня, чувствуя неслабый запах пива.

«Как же давно я его не видел вживую», — подумал он.

— Знаешь, твой вклад в нашу ставку был весьма значительным, — весело и громко сказал Вадим и кивнул братве. — Эй, парни, вот этот человек, на которого мы всегда так надеемся.

Несколько рослых мужиков одобрительно переглянулись, а Ваня им криво улыбнулся.

— Рад за вас, что выигрываете, — вякнул он.

— Да знаешь, в последнее время что-то не очень идет, — признался Вадим, все не отпуская Ваню. — Мелкие ставки, как я понял — фигня. Нам бы на что-то стоящее замахнуться… Да, парни? — те снова закивали. — Как раз контору выбираем, не подкинешь деньжат для первого взноса?

Вадим, полный дружеской уверенности, уволакивал Ваню к друзьям. Но тот, как услышал про деньги, сразу извернулся из расслабленной хватки и уверенно заявил:

— Не буду ничего давать.

Мужики недовольно хмыкнули, Вадим же дружелюбно развел руки.

— Ванек, ну ты чего перед братвой-то. Мы ж договорились, что дашь.

— Ничего мы не договаривались. Не хочешь тот долг возвращать, а я уже понял, что не дождусь его, так теперь и на копейку не рассчитывай.

Эх, будь Ваня таким же сильным, как все они, такую бы драку здесь завязал. Но одному против как минимум пяти вышибал ему шансов нет. Но все ли должно решаться силой? Если да, то никто не сказал, что это обязательно должна быть физическая сила.

Отступая, пока Вадим диктовал какие-то угрозы, Ваня врезался спиной в Блэра, стоящего черной стеной все это время.

— Какие-то проблемы? — равнодушно спросил он, словно не был свидетелем разговора.

Тут Ваня решил, что нестандартная ситуация — лучший способ проверить способности Блэра. К слову, Доброльский до сих пор не был в них уверен, за последнее время не происходило никаких временных парадоксов.

— Этот человек задолжал мне немалую сумму денег, — негромко сказал Ваня. — Можешь сделать так, чтобы он вернул мне ее прямо сейчас?

Это не время и не пространство, а то и другое вместе, да еще и убеждение разума человека в том, что он должен что-то сделать помимо своей воли и не понять этого.

— Хэй, дружок, ты ответишь или нет? Братва ждет, — Вадим подошел настолько близко, что попытался схватить Доброльского за шиворот.

Блэр ничего не ответил, но взял Ваню за руку, сжав его кисть в своей.

— Ай, тише ты, пальцы сломаешь, — зашипел на него Ваня.

Под давлением два пальца щелкнули, Ваня не любил, когда так делали другие, и терпеть не мог, когда ощущал подобное на себе. Через секунду, переведя взгляд на Вадима, он увидел, как тот роется по карманам, собирая в стопку одну мятую купюру за другой. Ваня не верил своим глазам. Сосчитав все, что при нем было, Вадим направился к своей братве, чтобы просить недостающую сумму. Те, конечно, посмотрели на него как на дурачка, и не обошлось без нескольких взмахов кулаками, но Вадим протянул Ване пачку собранных денег.

— Вот, давно хотел отдать, — говорил он, будто сам не свой. — Но тут не все, остальное переведу, как появятся. Все переведу, обещаю.

— Э! Вадик! Что за…

И то хорошо, что братва решила разобраться с Вадимом, а не Ваней, который быстро взял деньги и потащил Блэра подальше отсюда.

«Нужно будет обменять их на нормальные или на счет перевести», — рационально думал Доброльский, пока на краю сознания маячило неслабое впечатление от случившегося.

Только через несколько минут, когда они были далеко от места неожиданной встречи, Ваня поднял глаза на Блэра.

— Теперь все в порядке? — спросил тот.

— Думаю да.

— Не сомневайся, он вернет все деньги, убеждение действует до тех пор, пока задача не будет решена.

— Так все-таки это убеждение? — не сдержался Ваня, поэтому его голос взял высокие ноты. — Как это работает?

— Точно не знаю, — ответил Блэр. — Но это сложнее, чем подогнать поезд или переключить светофор. Я настраиваю время, когда бы он захотел вернуть деньги, и перемещаю пространство, заставляя его тело действовать так, как ты только что видел. Но прежде мне нужно найти эти моменты в его жизни, они не всегда совпадают. Он думал, что возвращает тебе долг, а двигался так, как в детстве, отдавая спрятанные карточки в какой-то игре, и при всем этом находился здесь и сейчас с той скоростью, с которой мы все живем.

— Знаешь, это невероятно, — отчего-то Ване стало так радостно. — Нет, все, больше у меня не осталось сомнений в твоих силах.

— А у тебя были сомнения? — обернулся к нему Блэр, тоже улыбаясь.

Он специально навалился на Ваню, толкая в бок. Но в этом не было ни капли злобы. Просто по-дружески они шли по аллее вразвалку.

Благодаря таким прогулкам Ваня снова вернулся в школьно-студенческие годы. Вроде бы ему и забывать о них не следовало, ведь только год назад университет окончил, но из-за своей чрезмерной практичности долгое время чувствовал себя намного старше. Всего за месяц он так изменился, а началось-то все со столика в дешевом кафе, за которым он уснул; в последнее время Ваня часто это вспоминал и, смущаясь, смеялся. Зато все реже стал являться кошмар про аварию, но светофоры продолжали его напрягать, потому что переключались как хотели.

Но в одно воскресенье вечером было не до них. Проходя с Блэром у очередного нагруженного перекрестка с трамвайными путями в том числе, Ваня заметил, как несколько подростков на противоположной стороне дороги мучили кошку. На глазах у прохожих, но всем было все равно. Мысленно упрекнув ребятню и посочувствовав бездомной кошке, Ваня продолжил разговор с Блэром, ведь знал, что ничем помочь не может. Через минуту ему вновь пришлось отвлечься, ведь краем глаза он заметил, как бедная кошка вывернулась из хватки мальчишки и бросилась на свободу. Бросилась прямо на проезжую часть. Чудом она пронеслась через три полосы движения и замерла как вкопанная в центре всего перекрестка. Ваня с замиранием сердца смотрел, как мимо кошки проносилась одна машина за другой и как та от страха сжималась в комок. Он мысленно командовал ей, когда попытаться побежать, но тщетно. Недолго думая, Ваня сам выбежал на дорогу, крикнув Блэру, чтобы тот остановил время так же, как и тогда.

Видимо, Блэр сообразил не сразу, потому что прямо за спиной Вани промчался огромный грузовик. Секундой раньше он бы точно сбил Ваню, а так лишь задел своим грубым кузовом Ванин пиджак, разорвав его на плече.

«Стой! Замри!» — мысленно командовал кошке Доброльский, чтобы та дождалась помощи.

Время все же замедлилось, но не так сильно, Ваня видел, как движутся машины в замедленной съемке. Наконец подобрав кошку — она, должно быть, была в таком же замешательстве, как Ваня в тот раз, — тот спокойным шагом направился к тротуару. Там его ждал Блэр, взволновано высматривая друга. Понятно дело, на него его же силы не действовали. Заглянув ему в глаза, Ваня увидел в них неподдельное удивление, смешанное с испугом и непониманием.

— Прости, напугал, да? Так резко пускать способность в ход вредно, наверное, — негромко говорил Ваня, поглаживая ухо кошки, что столь же испуганно озиралась по сторонам, но убегать не рисковала. — Но спасибо, что помог. Вот, спасли еще одного неаккуратного пешехода, — сам же Ваня на удивление был абсолютно спокоен, будто он и не рисковал жизнью вовсе. Данная ситуация даже подняла ему настроение.

— Это сделал не я, — кашлянув, выдал Блэр. — У тебя пиджак порвался.

Взглянув на царапину, Ваня немного расстроился. Когда же Блэр слегка отдернул ткань, чтобы выровнять ее, время вновь вернуло прежний свой ход. Раз больше никому не нужна была экстренная помощь, друзья продолжили путь с новым компаньоном.

Ваня решил оставить кошку у себя. Он давно хотел завести питомца, еще в студенческие годы, но никак не решался, потому что знал, что из-за занятости некогда будет за ним ухаживать. Сейчас дел, конечно, не убавилось, но зато переживания исчезли. Ваня был уверен в себе и в своем будущем. Бездомная особа была черно-белого окраса, пушистая, Ваня так сначала ее и называл — Бездомная, а потом подумал, что теперь-то у нее есть дом. Несколько дней думал над именем, спросил Блэра, но тот предложил лишь имя Маркиза, мол, в его родном доме так звали кошку. Нет, решил Ваня, Маркиза для уличной кошки — слишком неестественно.

В итоге спасенную назвали Василиса или просто Вася по названию улицы. Тот перекресток был пересечением улицы Васильева с проспектом Октябрьским, фантазия Вани выбрала что легче. Так стали жить вместе Ваня и Вася.

В тот вечер после обязательной ванны Доброльский наблюдал, как его сожительница, еще до конца не обсохнув, уплетала вареную курицу. Изголодалась на улице. Наблюдая, Ваня чувствовал в душе тепло. Не сказать, что до встречи с Блэром его жизнь была плохая, но сейчас она словно налаживалась, шла на подъем. Это дарило радость, уют, смысл существования. Жизнь ведь не вечна, как ее не замедляй, поэтому нужно прожить ее в свое удовольствие, прожить счастливо, запомнив каждый момент. А еще хотелось бы, чтобы рядом протекала жизнь кого-то дорогого сердцу. Верного друга, смышленого питомца, заботливого родителя и любимого человека. Блэр, наверное, знал о трудностях сохранения жизни близких рядом со своей, поэтому сразу сказал Ване:

— Замедли ее жизнь. Тогда эта кошка проживет с тобой до твоей старости.

«Нет, что за ерунда, — думал тогда Ваня, сидя на корточках на полу в кухне. — Каждый должен жить столько, сколько ему отмерено. Нельзя насильно продлевать чью-то жизнь вопреки законам природы. Это нечестно».

Через неделю Ваня и Блэр снова встретились. Это, наверно, первая весна за последние пять лет, когда Ваня не просиживал теплые деньки взаперти. Его состояние, как морально, так и физическое, значительно улучшилось. Блэр был его спасителем, был его новым другом. Порой он вел себя странно, зато всегда говорил правду, не лицемерил и в редких случаях рассказывал что-то из жизни. Блэр никогда не уточнял, что пользовался способностями в тех или иных случаях, Ваня и не спрашивал, считая это очевидным, хотя несколько раз просил рассказать о каких-либо забавных случаях, подобных их знакомству. Чаще всего Блэр отмалчивался, за все время он не рассказал ничего интереснее повторного прибытия поезда. Ваня дивился этому, мол, человек был способен путешествовать во времени, мог своими глазами увидеть любое историческое событие, и ему нечего рассказать? Настолько для него это обыденно?

«Когда у самого будут такие силы, вот и попробуешь», — как-то ответил Доброльскому Блэр.

А ведь правда, Ване все больше хотелось испытать подобное на себе. Зачем растрачивать такой талант на опаздывающие автобусы и светофоры, когда перед тобой открыта вся линия времени? И, тем не менее, Блэр неустанно переключал сигналы светофоров, когда они гуляли, не желая ждать и секунды дольше. А если и начинал что-то рассказывать, то была велика вероятность, что на третьем же предложении у него случится ступор и следующие пять минут он будет идти как робот на прямых ногах, даже не моргая.

«Может, ему какое-то обязательство перед временно́й полицией запрещает рассказывать подробности?» — думал Ваня.

С недавних пор разные сюжеты из фантастических комиксов стали ему казаться вполне реальными, ведь сколько всего осталось за гранью человеческого познания…

А в тот субботний вечер они решили зайти в дешевенькое кафе, где не только поужинали непрожаренным стейком с каким-то гарниром, но и немало так выпили. А что, расслабиться тоже иногда надо. Уходя, Блэр откуда-то взял еще несколько банок пива, после чего друзья отправились гулять по ночному городу. До этого Ваня не знал, где живет Блэр, не довелось этого узнать и тогда. Долго не разгуливая, они оба приплелись к Ване в двухкомнатную квартиру. Благо на пути были лишь квартальные дороги и переулки, никаких светофоров, иначе бы плохо соображающий Блэр непонятно что и кому бы переключил. Ваня честно отказался от выпивки на ходу и лишь из солидарности опустошил одну банку дома. Блэр же сминал одну жестянку за другой, поэтому даже до дивана в гостиной не добрался, расселся прямо перед ним на полу. Ваня же забил на всякое гостеприимство, поэтому просто принес пачку крекеров и развалился на том же диване.

— Хороший вечер, — тихо сказал Блэр, запрокинув голову. — Давно я так не веселился.

— Тебе весело? — не веря, спросил Ваня.

— А по мне не видно?

— Ты за все время нашего общения улыбнулся от силы раза три, — ясно заявил Ваня. — У тебя лицо как камень вечно.

Блэр тихо засмеялся, а потом глубоко вздохнул.

— Я свое уже отгулял, вообще-то.

— Эмоции не стареют, — сказал Доброльский, глядя в темную точку в углу шкафа. Точно, кто бы свет включил, но так даже уютней. — Ты все время сравниваешь себя со стариком, что за привычка?

— Знаешь, мне так-то сто тридцать два года, вроде, — вяло ответил Блэр, всерьез задумавшись, сколько же он прожил относительно человечества.

— Что ты несешь, тебе не больше тридцати пяти, но никак не сто… — Ваня даже не поленился дотянуться до друга и поставить ему щелбан в висок, но Блэр никак не отреагировал, видимо, снова завис.

— Я серьезно, — ответил он наконец. — Я же уже говорил, что из другой эпохи, а ты не веришь.

— Как ты тогда столько прожил?

Доброльский облокотился на подлокотник, максимально развернувшись к Блэру. Острый профиль того сливался в темноте с сероватой стеной.

Блэр задумался, в его взгляде читалась вся… мудрость, что ли, прожитых лет и еще печаль, и казалось, что он действительно бывалый представитель человечества. А когда он заговорил, голос его звучал вполне трезво:

— Я получил эти силы где-то в семнадцать, совсем пацаном. Нельзя таким юным доверять сверхчеловеческие способности. И сдуру перемотал свою жизнь на десять лет вперед, хотел посмотреть, кем стану в будущем. Вот только не учел, что, переместившись, не оставил в прошлом себя, который бы жил эти десять лет как полагается. Короче, попал я в двадцатисемилетие семнадцатилетним. Понял хоть что-то?

— Вроде понял, — вяло ответил Ваня.

Ему и правда было интересно, ведь Блэр в кои-то веки решил рассказать о себе, но отвечать сил не было.

— Вот. А тогда шла война.

— Какая война? — взбодрился Ваня.

— Как какая? Первая мировая. Своими глазами видел ее окончание. Тогда-то перестал использовать способности на несколько лет, бежал из своей страны, а сейчас уже и не помню, где был.

— Родной страны? — расспрашивал Ваня, дремать ему больше не хотелось.

— Я вообще-то англичанин, ты не догадался? — Блэр повернул к нему голову, запрокинутую на сиденье дивана.

Вот тебе еще один неожиданный факт из жизни этого человека.

— Ты же говоришь без акцента, какой из тебя англичанин? — Ваня по-новой вгляделся в правильное лицо Блэра, выискивая в нем что-то, но даже не знал, за что зацепиться.

— Так я говорю на родном языке, это ты слышишь меня без акцента.

Доброльский ничего не понял. По его взгляду Блэр догадался и, как в тот раз, в кафе, принялся объяснять, но уже без всякой неприязни, словно давно ждал момента, чтобы поделиться всем.

— Я властвую над пространством и временем, все вместе в современной науке это называется теорией относительности. И в ней есть свои лазейки. Так вот, относительно меня… нет, тебя… — Блэр и сам путался в формулировках подчиненной ему теории. Возможно, из-за эффекта от выпитого спиртного. — Короче, ты слышишь, что я говорю на русском, поэтому ты понимаешь меня. А для меня ты говоришь на моем английском, и я понимаю мир вокруг без всяких переводчиков.

— Ха, удобно, — усмехнулся Ваня. Он бы до такого не сразу додумался.

— А то. Как только я понял, что мне предстоит побывать в разных частях света, то сразу придумал нечто подобное, и вот, получилось. А учить языки мне никогда не нравилось.

Блэр потянулся за недопитой банкой пива, но, подумав немного, поставил ее обратно и взял крекер.

В тот же момент в комнату бесшумно вошла Ванина кошка, недавно проснувшаяся. Темные пятна виднелись в сумраке, белые же участки шерсти слились со стенами и полом. Она поводила усами около Блэра и на зов хозяина запрыгнула на диван. Ваня посадил ее рядом с собой. Всего за неделю эти двое очень сблизились, Вася оказалась очень жадной до ласки.

— Что, так и не надумал насчет замедления жизни? — Блэр кивнул в сторону Васи.

— И не подумаю, — буркнул Ваня и прижал любимицу к себе в знак защиты. — Нельзя так поступать, это против законов природы.

— Снова ты о каких-то законах… — замотал головой Блэр, бесшумно смеясь одновременно с сожалением на лице. — Знаешь, а ты прав. Так поступать имею право только я, тот, кто живет вне законов, и только с самим собой.

— То есть ты замедлил свою жизнь, поэтому смог прожить так много, не меняясь внешне? — с участием спросил Ваня, поглаживая ухо кошке.

— Сначала хотел сделать именно так, как ты сейчас сказал, — снова принялся рассказывать Блэр про свои эксперименты. — От чего люди, да и вообще живые организмы, умирают, не беря во внимания болезни, травмы и прочее? От старости, от того, что тело неспособно функционировать дольше, оно изнашивается. Я хотел замедлить процесс взросления, а значит, и старения своего тела, намного замедлить, чтобы жить практически вечно. Мне очень хотелось увидеть будущее, но при этом не перескакивать через настоящее. Но тогда я понял, что мой мозг — тоже часть моего тела. Другими словами, я бы тормозил в развитии. Или вот что еще могло случиться: ты бы мне сказал «привет», например, а я бы сутки соображал, что это значит. Замедлилось бы восприятие, понимаешь?

— То есть ты так не сделал? — уточнил Ваня для ясности.

— Конечно, нет. Я поступил по-другому. Остановил свое время относительно всего времени. Знаешь, есть такая теория, что прошлое, настоящие и будущее существуют одновременно, а все живые существа просто идут от одного к другому, не в силах повернуть в обратную сторону. Я вполне могу подтвердить, что это теория верна, раз я перемещаюсь из одного отрезка времени в другой, словно из комнаты в комнату перехожу. Ведь выходя из одной комнаты, ты попадаешь в другую, но та, первая, комната не исчезает. Так вот, чтобы жить вечно, я должен был оставаться между двумя этими комнатами одновременно, я должен был застыть на пороге. Что я и сделал. Я остановил себя относительно всего в мире, но в то же время я нахожусь везде.

— Разве тот самый порог между двумя комнатами — не есть мимолетное настоящее, в котором мы все живем? — Ваня, может, и не осознавал до конца, но зато чувствовал, что понимает все эти тонкости мироздания, словно много лет изучал физику.

— Возможно. Для вас, простых смертных, это неуловимое настоящее, для меня же — вечность. И возможно, что какой-то я до сих пор стоит в полуразрушенной квартире на первом этаже дома в каком-то забытым богом городке, застывший в том моменте, когда применил на себе эту невероятную силу.

Блэр тяжело вздохнул. В этом вздохе эхом отразились все годы, пережитые за эту относительную жизнь. Может быть, он тогда умер и одновременно жив сейчас, существует в этом пространстве лишь относительно и является галлюцинацией, что видят люди и животные, или наоборот, весь мир — это иллюзия, возникшая в сознании Блэра, которое непонятно, находится ли в теле или отделено от него. Все это было сильно сложно для рационального человеческого познания, ведь мир существовал не только относительно человека, но и относительно всех других объектов и в том числе относительно самого себя. Просто человек видел его однозначно, потому что по-другому не мог, потому что иной взгляд будет противоречить законам природы, которые обычный человек не в силах сломать или обойти.

Ваня еще никогда не задумывался так серьезно над смыслом жизни и о собственном месте в этом мире. Насколько же сильной должна быть психика, чтобы выдержать такое искажение реальности? Это ведь одновременно нужно видеть и настоящее, и будущее, и о каждом моменте прошлого помнить, чтобы, если что, вернуться туда. А пережив столько событий, продолжать существовать дальше, зная о всех людских пороках, подвигах, ошибках и открытиях. Невероятным должен быть человек, вынесший все это.

— То есть ты своими глазами видел весь двадцатый век? Как пала наша Империя, как взяли Берлин, как полетели в космос и как приняли конституцию… Впечатляет.

— Это все относительно вашей страны было. Я ведь у половины Европы искал приюта. Да, несколько раз бывал в России. И теперь вот здесь.

Блэр закрыл глаза и замолчал. Ваня тоже погрузился в свои раздумья. Так и сидели эти двое — один на диване, другой на полу — рядом, в тихой квартире с выключенным светом, пока за окном проезжали машины, а светофор подмигивал им желтым глазом. Ваня рассматривал комнату, словно она была ему незнакома. Его взгляд медленно полз по длинным шторам, перебирался на шкаф, выключенный телевизор, потом стекал вниз на тумбочку, пол, перебирался через стеклянный столик с крекерами, слегка задевал плечо Блэра, аккуратно пробирался мимо задремавшей Васи и останавливался на Ваниной руке. Доброльский засмотрелся на свои пальцы и негромко спросил:

— Ты так и не объяснил, зачем мне пальцы ломал, — но Доброльский тут же понял, что Блэр, возможно, уснул.

— А, да, это важно, — отозвался тот. Нет, не спал. — Это может повлиять на результат.

Блэр прокашлялся и сел поудобнее. Ваня даже пододвинулся, чтобы тот забрался на диван, но Блэру было комфортно на полу.

— По-моему, я почти при первой нашей встрече сказал, что изменюсь я — изменится и мир. В общем, чтобы реализовать какое-то желание относительно изменения времени или пространства, надо чем-то пожертвовать, что-то отдать. Вообще, это должно быть равноценно исполняемому желанию, поэтому предыдущий владелец этих способностей почти ничего интересного не сделал.

— То есть эти способности передаются? — перебил его Ваня и вспомнил, что Блэр сегодня уже упоминал об этом.

— Ага, передаются, черт их побери. Только не спрашивай как, я сам до конца не знаю. Так вот, обмен с мирозданием должен быть равноценен. Но этот дурак был до жути правильным, уж не знаю, как предыдущие… Но суть одна, я же говорил, что лазеек много. А все почему? Потому что мир относителен. Я смог настроить себя так, чтобы отдавать мизерную часть, в то время как мир считал бы ее значительной и выворачивался так, как мне бы этого хотелось. Тут нужно иметь хитрость и сообразительность, иначе за все потом и не расплатишься.

— Согласен, мир не так прост, но я верю, что есть люди, способные его перехитрить. Во что только им потом это выльется… — Ваня повернулся и лег на спину, а то рука совсем затекла, и уложил себе на грудь проснувшуюся Васю. — Но я все равно не понимаю, при чем тут я?

— Прибытие поезда в метро и переключение светофора — моя инициатива.

— Да, ты щелкал пальцами и рвал бедную газету, — поддакнул Ваня.

— А чтобы растаяло мороженое и Вадим отдал деньги — твоя. Необходимо было настроиться на твою волну, чтобы получилось именно то, что ты хочешь.

— Про Вадима соглашусь, но про мороженое в кафе я даже не думал, — Ваня вспомнил их разговор с Блэром, в котором начала раскрываться тема сверхспособностей, а мороженое стало наглядным примером.

— Но ты ведь ожидал, что что-то должно произойти. Ты не такой уж и скептик, как думаешь, — Блэр на минуту повернулся к нему, усмехнулся так ласково и хлопнул Ваню по ноге.

— Ладно, вроде понял, — на самом деле Ваня был очень рад, что Блэр рассказывал ему все это. — Васю ты тоже по моей инициативе спас, да? Слышишь, Вася, вот твой спаситель, — он поднял кошку перед собой, с наслаждением стиснув ее шкуру.

— Еще раз говорю, это сделал не я, — пробубнил Блэр, что Ваня не сразу разобрал, увлекшись любимицей. — Тебе грузовик пиджак порвал, вот и компенсация за замедление времени. Я лишь вернул ему обычную скорость, когда ты уже стоял рядом.

— Ну не грузовик же сделал это, нанеся мне ущерб, как ты это всегда делал, — Ваня продолжал тискать кошку, пока та терпела своеобразный массаж.

— А в этом уравнении две функции: ты и машина, — заметил Блэр.

— Может, две переменных? — поправил его Ваня, подумав, что незримый переводчик Блэра выдал ошибку.

— Нет, переменная всегда одна — это время, от которой зависит и твоя функция, и грузовика, и всех объектов в этом мире.

— Интересная у тебя математика получается.

Блэр взглянул на Ваню ясным взглядом. Он смотрел несколько секунд, чего-то ждал. Доброльский даже слегка смутился, не понимая причины возросшего внимания. Но, видимо, не дождавшись, Блэр вновь опустил голову и спокойно сказал:

— Интересная. Только ты ее не до конца понял. Попробуй все же понять, это важно, — в его голосе звучала печаль, еле уловимая и быстро растворяющаяся.

Ваня хотел что-то сказать, но передумал. Блэр настолько хотел быть понятым кем-то? Он выбрал Ваню, и тот был не против выслушать такого необычного человека. И наверно, такие призывы к полному пониманию сущности сверхспособности были просто акцентами, чтобы Ваня не потерял интерес к разговору. Что ж, пусть Блэр не переживает, что-то подсказывало Ване, что они подружились надолго.

Полежав, смотря в одну точку, еще какое-то время, Ваня все же собрался с силами и поднялся с дивана. Пора было укладываться спать, пускай даже если завтра было воскресенье. Блэр отказался от душа и кое-как забрался на диван. Ваня принес ему одеяло, а сам направился в ванную, которая находилась рядом с прихожей. Случайно взгляд Доброльского упал на кожаную куртку его друга, из кармана которой неизменно торчала газета. Порядочный Ваня не хотел лазить по чужим карманам, но любопытство взяло вверх, особенно после столь откровенного разговора. Он аккуратно вынул шуршащую газету и столь же медленно развернул ее. Бумага была желтая, шершавая, многие надписи и заголовки выцвели, зато сразу бросались в глаза знакомые рваные края, благодаря которым метро никогда не заставляло себя ждать. Ваня полистал страницы туда-сюда и на первой из них увидел название «Новое время». Да, это точно была она. На вид настоящий антиквариат. В сумраке заголовки были практически нечитабельны, поэтому Ваня сложил все обратно, чтобы не быть пойманным. Блэр бы вряд ли рассердился, но все же.

Когда Ваня наконец-то улегся, то еще долго не мог заснуть, в отличие от Блэра. Он вспоминал разные моменты их недавнего разговора и прочие эпизоды. И вот мысли вновь его привели к той газете.

«Что за издание такое? — думал он. — У этого человека все необычное, значит, и выбор газеты был особенным».

И Ваня в очередной раз полез в интернет. Он уже успел прочитать про теорию относительности, про события Первой мировой войны, про Англию на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. И вот на экране телефона отобразилась информация о газете «Новое время»:

— Русская газета, издававшаяся в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом — тысяча девятьсот семнадцатом годах, — шепотом прочитал Ваня первую строчку статьи. Этой информации было вполне достаточно. — Как раз во время его жизни, будь он простым человеком. Но она издавалась в России, а Блэр не знает языка. Хм, либо его переводчик работает не только с устной речью, либо… Хотя да, так и есть, ведь как бы он то же меню в ресторанах читал. Теперь понятно, — Ваня задумался, пролистывая статью и даже не читая ее. — А ведь эта газета — настоящий музейный экспонат. Удивительно.

Периодически вспоминая о чем-то еще, Ваня уже не тянулся к телефону, а медленно засыпал. Всю ночь ему снились их с Блэром прогулки, светофоры, кошка Вася, грузовики и несущиеся на Ваню автомобили. Потом он видел, как на улицах его города идет война, люди кричат какие-то лозунги. Туда же примешались летающие машины, какие рисовали дети, мечтая о будущем, которые также преследовали Ваню. За рулем одной из них он видел Олю, а из другой его звал прокатиться Артём, только Ваня чувствовал, что тому нельзя доверять. А еще были демонстрации, уличные выставки, соревнования и просто много-много людей. Он как будто не спал, а реально пережил все, что увидел во сне, поэтому проснулся, что называется, разбитым.

— Ну и чушь мне снилась, — вяло рассказывал Ваня, заваривая кофе в две кружки. — Наверное, наш разговор меня так впечатлил.

— Или ты просто отвык от выпивки, — заметил Блэр, который сидел за кухонным столом.

— Возможно.

— Хотя мне знакомы такие ночные кошмары, — добавил Блэр, беря из рук Вани предназначенную ему кружку.

— Да, могу себе представить, — вяло улыбнулся тот. — Ты ведь столько всего видишь за день, настоящая каша в голове будет. Ты, наверное, вообще не спишь.

— А то, — только буркнул Блэр.

Как Ваня верно заметил еще при первых встречах, синева из-под его глаз не сходила никогда.

Вася крутилась между ножками стульев, пока они завтракали. Друзья решили не сидеть выходной дома, а вновь пойти прогуляться, особенно когда выяснилось, что у Вани кончились хлеб и молоко.

Это утро Ване показалось очень долгим, и он не сразу понял почему. Им, как всем остальным, пришлось ждать долгий семидесятидвухсекундный светофор, после чего стоять в очереди в кассу — и почему в воскресное утро там было столько народу? — а потом дожидаться нужного автобуса, потому что Ваня хотел проводить Блэра до дома. Стоя на остановке, Ваня понял, что сильно привык ко всем удобствам, которые ранее творил для него Блэр, а именно сегодня тот решил ничего не ускорять. Странно. Он выглядел по-прежнему спокойным, даже скорее равнодушным ко всему, мало говорил и даже ничего не спрашивал о желаниях Вани, как это обычно происходило.

— Блэр, все хорошо? — даже рискнул спросить Ваня.

— Да, а что? — откликнулся тот.

Но Ваня мотнул головой, и на этом разговор закончился.

Наконец автобус подошел. Ваня смутно понимал, куда им нужно, оттого слегка переживал, частенько поглядывая на Блэра. Тот, на удивление, изменился в лице. Ваня не мог точно сказать, в чем именно заключались изменения, но его друг выглядел так, словно тоже чего-то ждал.

На одной из остановок в автобус зашли двое дежурных полицейских. Один приказал автобусу не трогаться с места, в то время как второй остановился около Вани и Блэра. Обратившись к последнему, он строгим голосом выдал:

— Вы пойдете с нами. Полагаю, вам известна причина задержания.

Ваня в шоке переводил взгляд с полицейского на Блэра. Его друг не выглядел удивленным, но… Его глаза словно были живые, они с интересом рассматривали окружающую обстановку. Что ж, сейчас это были мелочи, главное разобраться с полицией.

— Блэр, в чем дело? — Ваня дернул его за рукав.

— Они хотят, чтобы я пошел с ними, — как робот ответил тот.

«Черт, да это и так ясно», — быстро размышлял Ваня.

Пассажиры недовольно косились на странную сцену, и времени разбираться не было. Ваня ни в коем случае не хотел отпускать Блэра с полицейскими — не понятно, по какой причине. Прежний Ваня и слова бы не сказал против, но настоящему было все равно, есть на его друге вина или нет, главное было сохранить спокойствие в жизни и уйти от всяких проблем любым способом. И раз Блэр не только сейчас, а все утро ленился жить себе в удовольствие, то тогда Ваня сделает это за него. Как там Блэр объяснял?..

— Человек слева от меня ни в чем не виноват, — четко и смело выдал Ваня, с силой хрустнув пальцами, отчего поморщился. — Уходите отсюда, словно никакого поручения не было.

Двое полицейских взглянули на Ваню, как и весь автобус. Секунд десять царила тишина.

«Давайте, уходите, — молил Ваня. — Блэр, убеди их, ну же!»

Когда один из полицейских собрался что-то сказать, Ваня от безысходности потянулся к Блэру и с силой сжал его ладонь, отчего на ней появились красные царапины от ногтей.

«Так вы уйдете?» — переживал Ваня.

И полицейские ушли. Как солдатики развернулись и ушли. Вскоре автобус продолжил свой путь.

Только Ваня, выдохнув, хотел заговорить с Блэром, как поймал на себе множество вопросительных взглядов, которые не пропадали еще долго. Поэтому Ваня принял решение выйти на следующей же остановке. Ничего, они с Блэром любили пройтись пешком. Когда автобус отъехал, благо на остановке никого не было, Ваня начал:

— Объясни, что это было.

— Полиция, Вань. Они ищут преступника. Они его нашли.

— Какое преступление ты совершил?

— Не «какое», а «сколько». Преступление одно — искажение жизни, своей и других. А сколько их было, даже я не сосчитаю, — Блэр говорил спокойно и постоянно вздыхал.

— Н-но откуда они это знают? И разве за это наказывает обычная человеческая полиция, а не… какая-нибудь… галактическая? — Ваня все еще стыдился таких детских формулировок, но по-другому свою мысль он сейчас объяснить не мог. Да и Блэр даже не улыбнулся. — За это вообще наказывают?

— За все наказывают, — Блэр скрестил руки на груди, на тыльной стороне его ладони все еще виднелись две красные полосы. — Но полиция, конечно, не знает о моих способностях. Они думают, что ищут убийцу.

— Но ты никого не убивал! — выкрикнул Ваня и вдруг отшатнулся. — Так ведь?

— Так, не бойся. Но главное не в этом. Мне дадут около десяти лет, от шести до пятнадцати, вроде, по вашим российским законам. Этого хватит.

— Хватит для чего? Блэр, я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты хочешь в тюрьму? — Ваня был готов то ли кричать и ругаться на друга, то ли плакать от безысходности. Какие еще фокусы хотел провернуть этот повелитель времени?

— Я хочу сложить с себя это бремя и просто ответить за все хотя бы формально. Ты не раз говорил, что я нарушал законы природы, это так.

— Но ты постоянно уходил от ответственности, даже за заказы не платил. К чему такая…

— Честность? — договорил Блэр. — Наверное, потому, что вся моя дерзость перешла к тебе. Да, я бы мог, отдав силы, прожить оставшуюся жизнь в тихом домике за городом и там же умереть. Но мне почему-то хочется сделать это там, где люди отбывают свое наказание. Карму очистить, что ли? Как это еще назвать?

— Ладно, возвращение к честной жизни — всегда благородный поступок, и тем не менее есть множество способов это сделать, не прибегая к такого рода вещам, — Ваня до ужаса не хотел расставаться с Блэром. — Но ты сказал… отдав силы. Кому? Как?

В тот момент Блэр поднял на него ясный взгляд. Долго смотрел, в упор, наблюдая, как на лице Вани одна мимолетная эмоция сменяет другую.

— А ты так и не решил то уравнение, Доброльский?

— М-мне? — выдавил Ваня, подсознательно уже обо всем догадавшись.

— А кому же еще? Не рационально рассказывать все секреты обычному прохожему, — Блэр как-то грустно говорил все это. Еще бы, ведь настало время прощаться. — Если и не догадывался, то хотя бы свои поступки проанализировал бы. Ты спас кошку, ты сейчас прогнал полицейских, а не я. Кстати, в следующий раз говори свой приказ про себя, тогда вопросов со стороны не будет. Хотя для первого раза твоя импровизация была вполне достойной.

«Не нужны мне твои замечания, я не нанимался в ученики», — скрипел зубами Доброльский, а в самом кричала обида.

— Эти способности передаются постепенно, — продолжал Блэр. — Сегодня почти завершилась эта загрузка. Во мне осталась последняя капля.

Ваня смотрел и не знал, что сказать. Чувствовал он себя игрушкой, которую взяли с конвейера — из толпы остальных людей — и решили испытать на прочность. Его использовали, как наиболее подходящий экземпляр.

— Я не извиняюсь, — говорил Блэр, — потому что не виноват, ты это знаешь.

— Знаю, — бесчувственно сказал Ваня. Но беспокойство о судьбе его друга, который и не был другом, еще остались. — Что с тобой будет?

— Я скоро умру.

Ваня поднял на него слезившиеся глаза.

— Почему? Тебе же… — но тут Ваня вспомнил, что внешний вид Блэра обманчив. Ему куда больше, чем кажется.

— Да, сто с лишним лет. Как только та последняя капля перельется в основной сосуд, все мои причуды исчезнут. Честно, я не знаю, что точно произойдет. Скорее всего, организм вернется к тому возрасту, в котором замер, а это около сорока трех лет. А может, я прямо перед тобой превращусь в старика. Или эта капелька будет перетекать долго, и постарею я только в тюрьме. Мне все равно. Главное, вечная жизнь скоро закончится. Единственное, что могу дать в помощь, это ее, — Блэр протянул ему газету с рваными краями.

Ваня, не подумав, зачем-то взял ее. Может, действительно на память.

И не успел он ничего сказать, как Блэр щелкнул пальцами. За три секунды к остановке подъехала полицейская машина. Для этого Блэр берег оставшиеся силы все это утро.

Когда его вели к машине, а Ваня в трансе смотрел на все это, Блэр сказал с неподдельным акцентом:

— Goodbye.

— П-прощай, — беззвучно шевелил губами Доброльский.

Полиция с мигалками уехала, Ваня какое-то время смотрел ей вслед, сминая в руках старую газету. В груди царило опустошение. Что теперь ему делать? Открыта дорога вперед и назад, в прошлое и будущее. Но правда ли открыта? Если да, то, может, вернуться? Вернуться на несколько часов назад, в только начинавшееся утро или даже во вчерашний вечер, чтобы переубедить Блэра… или предупредить себя… А хотелось ли переубеждать этого человека? Нет. Он его предал, он никогда не пытался помочь искренне, а лишь тестировал новый сосуд для этих проклятых способностей. Поэтому Ване даже спокойнее от того, что этот человек будет находиться в конкретном месте и наконец доживет свой затянувшийся век.

А Ваня шел не глядя по бульвару, думая о своей новой судьбе. Ему были безразличны прохожие, автомобили, светофоры. Он смело наступал на широкую зебру, зная, что теперь ему везде зеленый свет.