Ему было плевать... (гет)

Ему было плевать, что в каждом, кого подвергал заклятию Круциатус, Родольфус видел Теда Тонкса. Главное, что это мотивировало его быть более жестоким, более искусным, это быстро приблизило его к Тёмному лорду. Хоть какая-то польза от этого грязнокровки.

Со временем Родольфус стал специализироваться на магглорождённых волшебниках. Не волшебницах. Однажды он пытал женщину, примерно своего возраста, с длинными каштановыми волосами. Она мучительно извивалась на полу, кричала так, что звенело в ушах, скребла ледяную плитку, безуспешно пытаясь уменьшить боль. Её ногти валялись где-то рядом, смешавшись с клоками выдранных волос, а пальцы, впрочем, как и ещё недавно симпатичное лицо, превратились в кровавое месиво. Нет, все эти увечья нанёс не Родольфус. Это сделала она сама, желая лишь одного — остановить страдания. Она даже нашла в себе силы подняться и с разбегу удариться головой об стену, но сделала только хуже: вместо смерти это принесло сотрясение и темноту в глазах. Но она снова встала, снова разбежалась и снова ударилась в стену. Она продолжала акт самоубийства под насмешки и хихиканье Пожирателей, громче всех смеялась Беллатриса, подкидывая препятствия под ноги ослеплённой женщине. Родольфус от наблюдаемой картины просто оцепенел: поступок женщины, цвет её волос, рост, возраст безжалостно выдавали её за Андромеду. Внезапно несчастная споткнулась об очередную преграду и упала прямо к ногам Лестрейнджа.

— Прошу, — тихо взмолилась она, нащупав окровавленными пальцами ботинок. — Прошу...

Сверля стеклянным взглядом женщину, Родольфус поднял палочку.

— Авада Кедавра, — проронил он под недовольное улюлюканье Пожирателей.

— Ты испортил всё веселье, братец, — обиженно заявил Рабастан.

Родольфус ничего не ответил, только стремительно покинул зал. Он дотянул до входной двери, и его вырвало в кусты роз. В тот день он поклялся себе, что никогда не станет пытать женщин. Никогда не станет пытать её.

И он держал слово. Он был лучшим в пытках. Лучше Антонина, лучше Рабастана, лучше Беллатрисы. Хотя та из кожи вон лезла, чтобы выслужиться перед Тёмным лордом, постоянно крутилась рядом, чтобы он её заметил. И лишь Родольфус знал, что за её поведением скрывается не только преданность: он прекрасно помнил, чьё имя Белла томно шептала во снах.

А потом Он исчез. Просто "пуф", словно и не существовало. Он оставил их без каких-либо инструкций или указаний, что делать дальше. Они вмиг стали беспомощными котятами, выброшенными на улицу в грозу. А гроза, название которой мракоборцы, уже нанесла первые удары молнией. Были арестованы Мальсибер, Долохов, Джагсон, убиты Розье и Уилкис. Не за горами был час, когда придут по душу Лестрейнджей. Они должны были что-то сделать. Что угодно. Они должны были вернуть своего господина.

Беллатриса предложила наведаться к Долгопупсам. Родольфус не видел в том смысла, но Рабастан и Барти согласились.

Он бы вообще отсиделся в углу, отдав "бразды правления" коллегам, если бы у них ещё получалось "править". Предоставив Белле развлекаться с Алисой, Родольфус взял на себя Фрэнка. Его схема была проста: представить Теда и измываться над ним всеми возможными способами. За то, что тот искусил Андромеду, забрал её, лишил семьи, чести, сломал ей жизнь. Просто позволить ему умереть было недостаточно.

Фрэнк Долгопупс не являлся магглом, даже не был магглорождённым. Его фамилия входила в список Священных двадцати восьми, наравне с самими Лестрейнджами, Блэк и Краучем. Но стоп-кран уже был сорван: смольные густые волосы Долгопупса превратились в непослушные, торчащие в разные стороны соломенные, круглые тёмно-карие глаза немного сузились и приобрели голубой оттенок, обзавелись морщинками в уголках от бесконечных тупых хихиканий, оливковая кожа заметно "загорела", на носу и щеках появились поганые веснушки, острый подбородок округлился и "зарос" неопрятной щетиной. Глаза Родольфуса застлала пелена, сквозь которую он видел только Теда Тонкса. Истошные вопли были усладой для ушей, он с упоением слушал их, готовый повторять этот момент снова и снова — в конечном итоге все кричали одинаково. Обычно Лестрейнджа не останавливали, он сам решал, когда прервётся жизнь. В эти секунды он чувствовал себя богом, судьёй, палачом. Но не сегодня. Сегодня его благоговейный ритуал прервали.

— Руди, ты же запытаешь его до смерти! — воскликнул Крауч. — Он тогда точно ничего не скажет.

— Он и так ничего не скажет, — раздражённо прошелестел Родольфус. — Потому что не знает.

— С чего ты взял? — заверещала Беллатриса. — Может, твои заклинания недостаточно действенные.

— А у твоих прямо действие через край. Жёнушка его, смотрю, трещит не замолкает.

Белла отшатнулась, будто обожглась, и пренебрежительно уставилась на супруга. Она не скрывала свою неприязнь, абсолютно все были в курсе, что брак Лестрейнджей фиктивный, что они старались не пересекаться в собственном доме, что больше походили на коллег, вынужденно терпящих друг друга, чем на пару, хоть сколько-нибудь пытающуюся пополнять чистокровное наследие, и только идиотские традиции мешали им развестись официально и прекратить тяготить себя статусом супруга.

— Беллатрикс права, — вставил слово Рабастан. — Почему ты думаешь, что он ничего не знает?

— Потому что эти двое, — Родольфус небрежно поводил палочкой, — мракоборцы. Их учат противостоять Непростительным, и мы всё равно смогли пробить их стену. Мы пытали их на глазах друг друга, хоть один мог расколоться, чтобы защитить второго. Это чисто человеческий фактор, потому что семья — настоящая семья — как ни крути, слабость.

Зрачки Беллатрисы едва полностью не исчезли под веками от того, как она закатила глаза.

— А теперь я предпочту продолжить. И, Бартемиус, — голос Родольфуса обрёл угрожающие нотки. — Больше не мешай мне.

"Сегодня Тед Тонкс умрёт. Опять" — закончил он фразу мысленно.