Ему было плевать... (гет)

Ему было плевать, когда родители поставили перед фактом, что в конце года у него свадьба с Беллатрисой Блэк.

Родольфус с детства знал, что его с братом браки будут по расчёту. Как и у всех в их семье. Иначе и быть не могло. Только так можно было сохранить чистоту крови. В Британии осталось не так много чистокровных семей, а тех из них, кто с должной серьёзностью относился к данному вопросу, ещё меньше. В избранных семьях из числа священных двадцати восьми в жёны старшему сыну Лестрейнджей годились Амелия Трэверс, Мэлоди Гринграсс, Беллатриса и Андромеда Блэк. И он женился бы на любой. Но почему-то он до последнего был уверен, что невестой станет младшая Блэк.

Домовик под угрозой Круциатуса призналась, что слышала, как мистер Лестрейндж вёл переговоры с мистером Блэком, расписывая все выгоды союза их детей. Родольфус хорошо знал Беллатрису, они с первого курса состояли в одной компании, и он более чем был осведомлён о её тяжёлом, чуть ли не скверном характере — такую в первую очередь в интересах родителей было "сбагрить" за первого встречного, их не пришлось бы уговаривать, что, по всей видимости, делал Ригель Лестрейндж. Андромеда же наоборот олицетворяла собой идеальную жену, она была находкой, редчайшим алмазом, который нельзя было отдавать не в те руки.

Она ворвалась в его жизнь лёгким дуновением ветра, заставившим по-другому посмотреть на запах полыни и мяты, вечно терзавший его нос. Андромеда обожала травологию, она без конца торчала в теплицах, экспериментируя разные сочетания трав и корений. У неё на каждый случай в запасе был отвар: будь то тонизирующий напиток или успокаивающий чай, или же настой для снятия боли или активации мыслительной деятельности. Она всех поила чаями. Всех, даже их компанию.

Родольфус думал, что Андромеда тоже будет одной из них, ведь она была не просто чистокровной волшебницей. Она была Блэк. Самой аристократией во плоти. Как и Беллатриса, она была обучена всем тонкостям этикета волшебников. Она с первого курса безупречно выглядела: ежедневно отутюженная форма, неповторяющиеся причёски, блестящая обувь — она словно каждое утро начинала с магазина и салона красоты. Она блистательно играла на фортепиано, арфе, виолончели — огромных инструментах, рядом с которыми хрупкая Андромеда казалась ещё меньше. Но то был обман. Внутри неё креп стержень, который помогал справляться с любыми сложностями: музыкальным инструментом или же суровым преподавателем. Профессор Макгонагалл с ней единственной даже вне урока общалась как с любимой племянницей, и никто не смел обвинять её в предвзятости, потому что все были в курсе, что такое отношение Блэк заслужила педантичной исполнительностью, незаурядным подходом к занятиям и, безусловно, врождённым талантом. Макгонагалл до последнего надеялась переманить девушку под своё крыло, но профессор Стебль успешно держала оборону. Многие слизеринцы, у которых честолюбие впитано с молоком матери, завидовали Андромеде: не у всех получалось стать любимчиком у одного-то преподавателя, а тут сразу двое, — ещё и Слизнорт масла в огонь подлил, когда пригласил в свой Клуб слизней. В отличие от остальных, в том числе Беллы, Родольфус видел в её младшей сестре большой потенциал. Который бы Андромеда раскрыла по полной, будь среди них.

Но она никогда к этому не стремилась. Белла бросила её "вербовку" курсе на втором, Родольфус же не отчаивался до сих пор. Даже несмотря на то, что Андромеда выбрала маггловедение, несмотря на то, что дружила с полукровками и магглорождёнными, несмотря на то, что начал всё чаще видеть её в компании магглорождённого Эдварда Тонкса. Ему было на это плевать, ведь в конечном итоге она выйдет замуж за того, на кого укажут родители. Как и положено в их семье. А уж избранник наставит на путь истинный.

Ему было плевать, когда на его глазах и на глазах всех Лестрейнджей и Блэков Беллатриса унизила Андромеду.

Он вместе с семьёй пришёл в поместье Блэков для официального сватовства — древняя, никому не нужная традиция, из-за которой все чувствовали себя неловко. Кроме Андромеды. Ей было откровенно скучно и неприятно. Она одна не скрывала истинных эмоций, которые отображались на её бледном лице. Она сидела рядом с Беллой, и сейчас Родольфус поражался насколько они похожи внешне, кроме цвета волос. Он пытался поймать взгляд её больших тёмно-карих глаз, но она умело прятала его за аристократичными манерами, от чего казалась ещё более недостижимой, как созвездие в честь которого была названа.

В какой-то момент Родольфус почувствовал, как Рабастан аккуратно, но настойчиво пинает его ногу. Взглянув на брата, он услышал тихое:

— Хватит пялиться! Твоя невеста — другая Блэк!

И Родольфус понял, что забылся, позволил себе то, что позволял, только когда был один. И был пойман с поличным. По лицам присутствующих он догадался, что не только Рабастан заметил его интерес. Его заметили все. Кроме Андромеды. Она по-прежнему не смотрела на Родольфуса, словно его не существовало. Впрочем, как и всегда. Воспользовавшись минутой тишины, Андромеда отодвинула стул и поднялась.

— Прошу меня извинить. Я не очень хорошо себя чувствую. Мистер и миссис Лестрейндж, Родольфус, Рабастан, я безмерно рада, что мы станем одной семьёй и с нетерпением буду ждать следующей встречи.

Она уже намеревалась уйти, как вслед прозвучал едкий комментарий Беллы:

— Что, мы настолько противны твоему благородскому величеству?

Андромеда остановилась и медленно обернулась. На лице не дрогнул ни один мускул.

— Ты же презираешь браки по договорённости, — Беллатриса импульсивно выскочила из-за стола. — Считаешь их "издевательством над человеческой сущностью".

— Да, я не одобряю их, — за несколько метров Андромеда ощутила недовольство родителей, но отступать от своих принципов не собиралась. — Но это ты выходишь за нелюбимого, а не я.

— Вы только посмотрите на неё! — Белла нервно хихикнула. — Совсем забыла, из какой семьи, и ещё в чём-то меня обвиняет! Небось пошла своему грязнокровке бумагу марать. Ты позоришь семью!

Андромеда стерпела бы оскорбления в свой адрес: за последние пару лет она научилась на них достойно реагировать. Однако унижать Теда, того, кого она любила, Блэк не могла позволить.

— Не смей так говорить о Теде, — твёрдо произнесла Андромеда.

— А то что? — плюнула Белла.

Родольфуса бесило, что никто из Блэков даже не пытается развести сестёр. Да, Андромеда была не права, но ещё не поздно было это изменить, она молода, подвержена эмоциям, тем более, второй ребёнок не так ощущает ответственность, — всё было исправимо. Так почему же они сдались и позволяли ей ещё больше отдаляться? Ведь чистокровных волшебников, не запятнанных маггловщиной, осталось так мало, нельзя отдавать грязнокровкам своих людей.

— А ты проверь, — парировала Андромеда, касаясь палочки.

Беллатрису аж перекосило от злости. Она в мгновение сократила расстояние и ударила сестру звонкой пощёчиной.

— Раз ты так их любишь, то и наказания получай под стать.

Эхо пощёчины, такой маггловской, ещё несколько секунд звенело в груди Родольфуса. А вместе с ним и осознание того, на что готова пойти Андромеда Блэк ради магглорождённого, который был для неё никем. Он ведь был никем? Хотя даже если и был кем-то, Родольфусу было плевать. Ведь он женится на Беллатрисе, первенце и достойном носителе чистокровной фамилии. Он выполнит своё предназначение.

Ему было плевать, когда Андромеда не пришла на их с Беллой свадьбу.

Празднование организовали с масштабом, были приглашены самые дальние родственники с обеих сторон, которых молодожёны видели впервые. И всё для того, чтобы подчеркнуть чистокровность мероприятия. Даже пресса пожаловала. У Родольфуса лицо устало от постоянных улыбок, а голова раскалывалась от бесконечных поздравлений и однотипных вопросов. Больше всего его выводил интерес к отсутствию сестры невесты. Он не понимал, зачем спрашивать об Андромеде, если виновница торжества — Беллатриса, и она вот, убийственно прекрасная, прямо перед вами, это её день, а совсем не глупой бунтарки Андромеды.

Сигнус и Друэлла так убедительно рассказывали любопытным о внезапной и очень серьёзной болезни средней дочери, что Родольфус почему-то в это поверил, хотя и знал правду. В разгар празднования, когда гости наконец-то отстали от молодожёнов, он улучил минутку и, скрывшись из главного зала, трансгрессировал в знакомое поместье.

Уже смеркалось, в доме только в паре окон горел свет. В том числе в комнате Андромеды. Юноша не стал стучаться, от рождения тихой поступью он поднялся на третий этаж, повернул налево. Внутри что-то сжалось. Он ещё ни разу не оставался с ней наедине. Незнакомые эмоции захлестнули, одновременно пугая и заставляя тонуть в тягостном предвкушении. Он поднял руку для стука, как за дверью услышал голоса.

— Никого не будет ещё несколько часов. Дом полностью в нашем распоряжении, — с отчётливой улыбкой в голосе произнесла Андромеда.

— А тебе ничего не сделают из-за того, что ты привела меня сюда? — обеспокоенно спросил противный мужской голос, в котором Родольфус безошибочно узнал мерзкого Тонкса. Пальцы мгновенно сжались в кулаки. Он хотел ворваться в комнату, чтобы выкинуть поганого грязнокровку в окно или приложить Круциатусом.

— Пусть делают, мне всё равно. Я не откажусь от тебя.

Далее последовала тишина. Неизвестность терзала привыкшего к предопределённости Родольфуса. Вопреки желанию он шагнул ближе к двери, та оказалась неплотно закрытой, из-за чего, собственно, и были слышны звуки.

— Ты уверена, Меда? — голос Тонкса заметно дрожал. Но с чего вдруг?

Лестрейндж с присущей ему хирургической аккуратностью создал между дверью и стеной узкую щель, сквозь которую на его лицо упала полоска приглушённого света настольной лампы. Он не думал о том, что такой поступок недостоин джентльмена, что происходящее там для него не предназначалось, — он должен был убедиться.

Андромеда стала первой девушкой, которую Родольфус увидел полностью обнажённой. При царившем освещении её бледная кожа казалась смуглой, демаскируя тщательно спрятанную женскую страсть; распущенные каштановые локоны, ниспадающие практически до пояса, волнующе колыхались под учащенно вздымаемой грудью; осиная талия без одежды выглядела ещё более тонкой, делая свою обладательницу особенно нежной и хрупкой. Андромеда была самым настоящим произведением искусства, которым можно любоваться часами и которое могло испортить одно неосторожное движение. Родольфуса обуяла животная ярость, когда чёртов Тонкс дотронулся до её плеча, а она слегка вздрогнула и качнула головой в знак продолжения. Лестрейндж уже схватился за ручку, но вовремя вспомнил, что ему плевать. Он медленно разжал пальцы, глядя, как рука грязнокровки беспрепятственно спускается ниже, окольцовывает талию, прижимает к выступающей через штаны мужской плоти, как Андромеда с томлением закрывает глаза и зарывается пальцами в патлы Тонкса, как его губы пожирают её, разводя костёр, в котором Андромеде предстоит сгореть до тла.

Родольфус больше не собирался смотреть, как ангел падает в самую бездну. Так же тихо, как и пришёл, он покинул поместье Блэков и вернулся на собственную свадьбу. Он впервые напился до беспамятства. Алкоголя было хоть отбавляй, ведь и без того надоевшие аристократичные гости, как обычно, строили из себя благочестивых манекенов и только слегка пригубливали, держа якобы лицо, а на деле свои маски. Родольфусу захотелось хотя бы раз вдохнуть в себя жизнь, хотя бы раз просто быть, без оглядки на статус, общество, будущее. Его не остановили ни предостережения брата, ни устрашения матери, ни угрозы отца, ни обвинения новоиспечённой жены, ни осуждающие взгляды гостей. Перед глазами остались лишь сменяющие друг друга бутылки и силуэты в приглушённом свете настольной лампы.

Ему было плевать, когда Друэлла с остервенением выжигала имя и портрет Андромеды с семейного древа в доме Вальбурги и Ориона.

Никто вплоть до дня икс не верил, что средняя дочь может так поступить с семьёй. Она и раньше была необузданна, но это переходило все границы. Андромеда прекрасно знала о последствиях и всё равно вышла за грязнокровку.

Неделей ранее, на дне рождении отца, она сообщила о предстоящей свадьбе, чем повергла абсолютно всех не то что в шок, а в смертельный ужас. Она намеренно выбрала значимое событие, на которое съехались представители других чистокровных семей. Чтобы у родителей не было возможности исказить правду. Андромеда собирала чемоданы под крики отца, проклятия матери, издёвки Беллы. Даже последнее не смогло вывести её из себя. Родольфус стоял в дверях рядом с такой же молчаливой Нарциссой и наблюдал, как с каждым платьем из дома медленно испарялся запах полыни и мяты, который он всякий раз, оказываясь в поместье, неосознанно пытался обнаружить. Стены стали казаться ему холоднее, когда последний чемодан захлопнулся. Андромеда не просила понять, не умоляла простить, она вообще не чувствовала вины. Она смотрела на домочадцев с вызовом, испытывая гордость за свой поступок, только Нарциссе досталась толика мимолётной грусти, которая быстро погасла, стоило Андромеде перевести взгляд на Родольфуса. Он вновь столкнулся с тёмно-карим равнодушием, настолько привычным, что он, наконец, перестал ждать иного.

Хоть Друэлла уже успела проклясть дочь, она, тем не менее, попросила зятя убедиться. Выбор его Друэллой был вполне логичен, но всё равно удивил Родольфуса. Ему казалось, все до сих пор помнят о его опрометчивости за столом на сватовстве. Или помнил только он?

Как бы то ни было, просьба Друэллы нарушила его планы. Он собирался провести этот день в пабе вместе с Рабастаном и Джагсоном, а не смотреть, как Андромеда выходит из церкви в подвенечном платье. Наверняка в каком-нибудь нелепом, не таком, какое Лестрейндж воображал и какое она должна была носить, ведь вонючий Тонкс не мог дать ей лучшего. Это точно не будет элегантное приталенное платье в стиле тридцатых, с изысканным воротником-стойкой и V-образной горловиной, которая вместе с серединой полочки изящно украшена мелкими пуговицами; платье, где юбку образуют клинья, расширяющиеся к низу, где длинные рукава нежно обволакивают руки, чтобы оборваться на запястьях фигурными краями; а каштановые локоны точно не будут ниспадать из-под винтажной фаты-"джульетки", так дополняющей образ... Как бы Родольфус ни хотел избежать терзаний своих глаз, а, может, и не только их, ему пришлось идти на свадьбу Андромеды.

Церемонию провели в узком кругу, состоящем в основном из магглов и магглорождённых, в обычной, ничем не примечательной маггловской церквушке, священник которой и помыслить не мог, кого только что обвенчал. Обвенчал. Андромеда сразу решила заключить брак и на небесах — какое убожество, связать себя с этим отрепьем ещё и после смерти! С Беллатрисой Родольфус такой ошибки не допустил.

Он не стал входить в церковь, предпочтя затаиться в тени деревьев на другой стороне улицы, ему было противно просто находиться в этом районе, словно он погряз в огромном болоте, после которого невозможно отмыться. Он брезгливо счищал с пальто очередную ворсинку, когда двери храма отворились и выпустили молодожёнов. Разумеется, на Андромеде не было платья в стиле тридцатых, как не было и "джульетки". В свой главный день она облачилась в пышное свадебное платье со шлейфом. Корсет с драпировкой подчёркивал точёную талию, кружевные рукава с фестонами на концах оттеняли фарфоровую кожу, многослойная юбка из плотной ткани, верхний слой которой отделан кружевом, точно так же, как и шлейф, накладывала печать благородства. Особенно вкупе с аккуратной диадемой, венчавшей голову, и хитросплетённой причёской, из которой струилась широкая присборенная фата в пол. Хоть вид Андромеды совершенно не соответствовал представлениям Лестрейнджа, она сумела сохранить и приумножить свою врождённую утончённость. Она являла собой настоящую богиню Афродиту. Такая женщина была достойна могучего Марса, а не жалкого Гефеста, каким представлялся Тонкс рядом с Андромедой. Тем не менее, она была счастлива. О чём буквально кричали её блестящие глаза и немеркнущая улыбка. Родольфус увидел достаточно, чтобы понять, что отныне Андромеда потеряна навсегда. Для всех.

Он с полным отсутствием эмоций наблюдал, как с полотна сначала исчезла буква "А", потом "н", затем "д". Он специально встал напротив зеркала, чтобы следить за собственным лицом — необходимо, чтобы все знали, что ему плевать на то, что сейчас происходило. Ведь окружающие, наоборот, выдавали своё небезразличие: Друэлла яростно работала палочкой, пряча красные глаза и периодически втягивая носом воздух; Сигнус отрешённо смотрел в окно, без конца крутя в руках портсигар, из которого за утро уже потратил четыре сигары; Нарцисса тихо всхлипывала, тщетно пытаясь скрыть это, прижимая к носу платок, которым быстро стирала прорывающиеся слёзы; Беллатриса злорадно хихикала, она уже давно вычеркнула сестру из своей жизни, но та не прекращала маячить, словно корочка на зажившей болячке, которую так хотелось содрать, — и вот, наконец, желание исполнилось; Вальбурга и Орион безмолвно следили за действиями Друэллы со смесью презрения и разочарования. Это был день свадьбы Андромеды, и это был день её смерти.

Ему было плевать, когда на одном из приёмов Альфард Блэк неожиданно разошёлся в поздравлениях с прибавлением в семействе. Он долго тряс руку Сигнуса и раз пять обнял Друэллу, при этом добродушно советуя не баловать внучку.

После выжигания Андромеды с гобелена никто не интересовался её жизнью. О ней вообще не упоминали, будто её никогда не существовало. Комментарий Альфарда прозвучал как гром среди ясного неба и разворошил незажившую рану. Родольфус с любопытством ждал ответа тестя и тёщи.

— У нас нет внучки, — наконец процедила Друэлла.

— Как же? — недоумевал Альфард. — На днях же Андромеда родила дочку. Или..., — его лицо исказил испуг. — Или что-то недоброе случилось?

— Случилось, — буркнул Сигнус.

Альфард аж побледнел, казалось, он вот-вот рухнет в обморок. На всякий случай Родольфус отошёл.

— Андромеда умерла, — холодно отметила Друэлла. — Ещё в прошлом году.

Испуг Альфарда сменился полным непониманием. Родольфус готов был поклясться, что слышал, как шестерёнки в голове Блэка заскрипели, приводя в действие годами неиспользующиеся механизмы. И это тупое выражение лица... Лестрейндж коснулся кулаком кончика носа, пряча улыбку: Альфарда он воспринимал не иначе как клоуна.

— Ты что такое говоришь? — воскликнул Альфард. — Я ужинал у Андромеды и Теда на прошлой неделе!

Лица обоих Блэков вмиг ужесточились, они не сводили с родственника немигающих взглядов. Тот, видимо, плохо знал Сигнуса и Друэллу, потому что продолжал рассказывать обо всех встречах с Андромедой за минувший год, не замечая назревающих урагана и бури, грозящих обрушиться на него всей своей мощью.

— Вы же знаете, кем является её муж, дядюшка? — с подчёркнутой вежливостью вмешалась Беллатриса.

Родольфус не видел её лица, со спины при имеющемся освещении её волосы казались светлее. А они были единственным, что внешне отличало её от сестры.

— Разумеется! Эдвард Тонкс, он работает в Министерстве, в отделе магического транспорта.

— И он грязнокровка, — уничижительно добавила Белла. — Андромеда приняла безвозвратное решение, выбрав его. И мы тоже. Отказавшись от неё.

Беллатриса повернулась, подошла к Родольфусу и взяла его под руку.

— В нашей семье принято поддерживать чистоту, а не плодить грязь.

Увиденное сходство не выходило у Родольфуса из головы. Он не сводил с жены пристального взгляда, пока она завершала вечерний туалет, сидя перед трюмо. На ней был тёмно-синий шёлковый халат до пола, который переливался в лучах света, создавая вместе с раскиданными по спине и плечам чёрными кудрями чарующий образ. Она представлялась Родольфусу древней ведьмой, которая околдовывает, запускает корни в самую душу с каждым погружением пальца в баночку с кремом, с каждым его скольжением по коже, с каждым взмахом волос. Он не смотрел на отражение в зеркале, это было лишним. Воображение уже осветлило волосы, дорисовало округлый животик. И почему он раньше не задумывался об этом? Почему позволил паразиту Тонксу принести в этот мир первого внука Блэк?

— Я собираюсь спать, — поднимаясь, заявила Беллатриса. — Тебе пора.

— Я никуда не пойду, — сурово отозвался Родольфус, продолжая восседать в кресле.

Белла резко обернулась и возмущённо на него воззрилась.

— У меня не спрятана для тебя в шкафу кушетка.

— Я буду спать в кровати. С тобой. Как и положено супругам.

Беллатриса ещё пару секунд изучала мужа, а потом громко рассмеялась.

— У нас брак по договорённости. Он не обязывает спать в одной кровати.

— Но обязывает продолжать чистокровный род, — невозмутимо парировал Лестрейндж.

Глаза Беллы с подозрением сузились. Она вальяжно подошла к двери и распахнула её.

— Прошу на выход, мой благоверный. Я устала и не желаю продолжать этот бессмысленный разговор.

Родольфус медленно поднялся, дошёл до двери и так резко захлопнул её, что Белла невольно вздрогнула.

— Я же сказал: я останусь здесь.

Он шагнул к жене, она инстинктивно отступила назад. В глазах Родольфуса горел коварный огонёк, она никогда не видела его таким напряжённым, таким опасным. Её палочка осталась на трюмо, а физически она явно мужу проигрывала. Необходима была хитрость, чтобы выиграть время и добраться до палочки. Беллатриса придвинулась к Родольфусу и принялась поправлять ему рубашку, разглаживая плечи, грудь — целью было зайти за спину и скользнуть к трюмо.

— Да брось, Родольфус, я же никогда не интересовала тебя как женщина, — она прочертила кончиками пальцев линию от его живота к пояснице, обошла его, цепляясь глазом за палочку. — Мы оба знаем, кто тебя до сих пор интересует.

Последнюю фразу Белла шепнула ему прямо у уха. Это было её ошибкой. Родольфус порывисто схватил её и прижал к себе, отчётливо чёрные кудри ударили его по лицу. Нет, они слишком чёрные! Лестрейндж махнул палочкой, создавая в комнате освещение, подобное тому, что было на приёме.

— Что ещё за игры со светом? Ты сумасшедший? Сейчас же весь дом прибежит на это светопредставление!

Родольфус не обращал на слова жены никакого внимания, подталкивая к постели.

— Отпусти меня! — требовала одновременно злая и испуганная Белла. — Мне больно!

— Я едва тебя касаюсь. Прекрати строить из себя невинную девственницу. Я слышал, как ты стонешь во сне и умоляешь о продолжении какого-то Тома.

Ужас сковал тело Беллатрисы, и она ничего не успела сделать, когда Родольфус грубо толкнул её на кровать. Правда, она быстро пришла в себя и рванула к другому краю, но Лестрейндж тут же пресёк её попытку.

— Я сейчас так заору, что в соседнем доме услышат! — пригрозила Белла.

— Давай, — прошипел Родольфус. — И что ты скажешь, когда к тебе прибегут на выручку? Что муж требует исполнения супружеского долга? А как же "поддерживать чистоту, а не плодить грязь"? — Белла молчала, с непривычным страхом глядя в чёрные глаза мужа. — Ты — моя жена, Беллатриса, и будешь матерью моего ребёнка.

И Белла покорилась. Впервые покорилась тому, кому не хотела. Кого отныне всем сердцем ненавидела. Родольфус понял, что разбудил зверя, только когда увидел капли крови на простыне. Это был единственный раз, когда он оказался с женой в одной постели. Потому что в последующем она больше никогда не расставалась с палочкой.

Ему было плевать, что в каждом, кого подвергал заклятию Круциатус, Родольфус видел Теда Тонкса. Главное, что это мотивировало его быть более жестоким, более искусным, это быстро приблизило его к Тёмному лорду. Хоть какая-то польза от этого грязнокровки.

Со временем Родольфус стал специализироваться на магглорождённых волшебниках. Не волшебницах. Однажды он пытал женщину, примерно своего возраста, с длинными каштановыми волосами. Она мучительно извивалась на полу, кричала так, что звенело в ушах, скребла ледяную плитку, безуспешно пытаясь уменьшить боль. Её ногти валялись где-то рядом, смешавшись с клоками выдранных волос, а пальцы, впрочем, как и ещё недавно симпатичное лицо, превратились в кровавое месиво. Нет, все эти увечья нанёс не Родольфус. Это сделала она сама, желая лишь одного — остановить страдания. Она даже нашла в себе силы подняться и с разбегу удариться головой об стену, но сделала только хуже: вместо смерти это принесло сотрясение и темноту в глазах. Но она снова встала, снова разбежалась и снова ударилась в стену. Она продолжала акт самоубийства под насмешки и хихиканье Пожирателей, громче всех смеялась Беллатриса, подкидывая препятствия под ноги ослеплённой женщине. Родольфус от наблюдаемой картины просто оцепенел: поступок женщины, цвет её волос, рост, возраст безжалостно выдавали её за Андромеду. Внезапно несчастная споткнулась об очередную преграду и упала прямо к ногам Лестрейнджа.

— Прошу, — тихо взмолилась она, нащупав окровавленными пальцами ботинок. — Прошу...

Сверля стеклянным взглядом женщину, Родольфус поднял палочку.

— Авада Кедавра, — проронил он под недовольное улюлюканье Пожирателей.

— Ты испортил всё веселье, братец, — обиженно заявил Рабастан.

Родольфус ничего не ответил, только стремительно покинул зал. Он дотянул до входной двери, и его вырвало в кусты роз. В тот день он поклялся себе, что никогда не станет пытать женщин. Никогда не станет пытать её.

И он держал слово. Он был лучшим в пытках. Лучше Антонина, лучше Рабастана, лучше Беллатрисы. Хотя та из кожи вон лезла, чтобы выслужиться перед Тёмным лордом, постоянно крутилась рядом, чтобы он её заметил. И лишь Родольфус знал, что за её поведением скрывается не только преданность: он прекрасно помнил, чьё имя Белла томно шептала во снах.

А потом Он исчез. Просто "пуф", словно и не существовало. Он оставил их без каких-либо инструкций или указаний, что делать дальше. Они вмиг стали беспомощными котятами, выброшенными на улицу в грозу. А гроза, название которой мракоборцы, уже нанесла первые удары молнией. Были арестованы Мальсибер, Долохов, Джагсон, убиты Розье и Уилкис. Не за горами был час, когда придут по душу Лестрейнджей. Они должны были что-то сделать. Что угодно. Они должны были вернуть своего господина.

Беллатриса предложила наведаться к Долгопупсам. Родольфус не видел в том смысла, но Рабастан и Барти согласились.

Он бы вообще отсиделся в углу, отдав "бразды правления" коллегам, если бы у них ещё получалось "править". Предоставив Белле развлекаться с Алисой, Родольфус взял на себя Фрэнка. Его схема была проста: представить Теда и измываться над ним всеми возможными способами. За то, что тот искусил Андромеду, забрал её, лишил семьи, чести, сломал ей жизнь. Просто позволить ему умереть было недостаточно.

Фрэнк Долгопупс не являлся магглом, даже не был магглорождённым. Его фамилия входила в список Священных двадцати восьми, наравне с самими Лестрейнджами, Блэк и Краучем. Но стоп-кран уже был сорван: смольные густые волосы Долгопупса превратились в непослушные, торчащие в разные стороны соломенные, круглые тёмно-карие глаза немного сузились и приобрели голубой оттенок, обзавелись морщинками в уголках от бесконечных тупых хихиканий, оливковая кожа заметно "загорела", на носу и щеках появились поганые веснушки, острый подбородок округлился и "зарос" неопрятной щетиной. Глаза Родольфуса застлала пелена, сквозь которую он видел только Теда Тонкса. Истошные вопли были усладой для ушей, он с упоением слушал их, готовый повторять этот момент снова и снова — в конечном итоге все кричали одинаково. Обычно Лестрейнджа не останавливали, он сам решал, когда прервётся жизнь. В эти секунды он чувствовал себя богом, судьёй, палачом. Но не сегодня. Сегодня его благоговейный ритуал прервали.

— Руди, ты же запытаешь его до смерти! — воскликнул Крауч. — Он тогда точно ничего не скажет.

— Он и так ничего не скажет, — раздражённо прошелестел Родольфус. — Потому что не знает.

— С чего ты взял? — заверещала Беллатриса. — Может, твои заклинания недостаточно действенные.

— А у твоих прямо действие через край. Жёнушка его, смотрю, трещит не замолкает.

Белла отшатнулась, будто обожглась, и пренебрежительно уставилась на супруга. Она не скрывала свою неприязнь, абсолютно все были в курсе, что брак Лестрейнджей фиктивный, что они старались не пересекаться в собственном доме, что больше походили на коллег, вынужденно терпящих друг друга, чем на пару, хоть сколько-нибудь пытающуюся пополнять чистокровное наследие, и только идиотские традиции мешали им развестись официально и прекратить тяготить себя статусом супруга.

— Беллатрикс права, — вставил слово Рабастан. — Почему ты думаешь, что он ничего не знает?

— Потому что эти двое, — Родольфус небрежно поводил палочкой, — мракоборцы. Их учат противостоять Непростительным, и мы всё равно смогли пробить их стену. Мы пытали их на глазах друг друга, хоть один мог расколоться, чтобы защитить второго. Это чисто человеческий фактор, потому что семья — настоящая семья — как ни крути, слабость.

Зрачки Беллатрисы едва полностью не исчезли под веками от того, как она закатила глаза.

— А теперь я предпочту продолжить. И, Бартемиус, — голос Родольфуса обрёл угрожающие нотки. — Больше не мешай мне.

"Сегодня Тед Тонкс умрёт. Опять" — закончил он фразу мысленно.

Ему было плевать, когда на его суд явился никчёмный Тонкс. И как только посмел?

Весь процесс Родольфус пропустил мимо, потому что был полностью поглощён сверлением наглого грязнокровки ядовитым взглядом. Тонкс не участвовал в слушании, он тупо сидел на трибуне со своим любопытным маггловским носом. Родольфус был уверен, что тот пришёл позлорадствовать.

Ему было и невдомёк, что Тед вместо всего этого с огромной радостью оказался бы на любимом диване, одной рукой перелистывая "Еженедельник ловца", а другой обнимая Андромеду. Но он был на суде. Где обвиняли тех, кто не моргнув и даже с удовольствием пульнул бы в него Авадой Кедаврой. А всё потому, что Меда хотела знать судьбу сестры, но ей тяжело было её видеть. Хоть Андромеде было известно, что Беллатриса — Пожирательница, она не знала, какие именно зверства та творила и во что превратилась. И сейчас Тед радовался, что глаза его нежной супруги избегут подобного зрелища. Ему самому было некомфортно, он без конца ёрзал, неосознанно желая как-нибудь прикрыться, защититься от ужасов, которые здесь озвучивали, от едких насмехающихся голосов подсудимых, от колкого прожигающего взгляда старшего Лестрейнджа. Теду казалось, что тот беспрестанно смотрел именно на него.

Родольфус "очнулся", только когда Бартемиус Крауч-старший спросил, согласен ли он с предъявленными обвинениями. Он ни одного не слышал. Но бежать было невозможно, он уже в кандалах, Азкобан уже открыл двери для пожизненного заключения.

— Согласен, — глухо отозвался Родольфус.

По помещению пробежался тихий ропот, многие переглянулись.

— Ты что творишь? — медленно прошептал сидящий рядом Рабастан.

— Они всё равно отправят в Азкобан. Обвинением больше, обвинением меньше.

— Да, но ты взял на себя вину за сумасшествие Долгопупсов. Они чистокровные. К тебе же приставят дементоров.

При упоминании последних Родольфуса обдало холодной волной. Нет, он не может спасовать перед Тонксом. Он должен знать, насколько Лестрейндж силён и опасен.

— Вы уверены в своём ответе? — уточнил Крауч.

— Уверен, — твёрдо заявил Родольфус.

Тед сидел прямо у прохода, по которому осуждённых выводили в пункт назначения. С каждым шагом приближения к нему мощнее и безумнее становилось желание вцепиться ему в глотку. Он понимал, что за этим последует, но мозг не рассматривал вариант просто пройти. Когда Тед стал в зоне досягаемости, Родольфус набросился на него, умудрился вывернуться так, что оказался позади него и накинул на маггловскую шею цепь, которая сковывала его руки. Все были в полном ужасе и в первые секунды не знали, что делать. Родольфус прижался к стене и прикрывал себя Тонксом, который безуспешно пытался просунуть пальцы между шеей и цепью и уже начал краснеть.

Внезапно нос Лестрейнджа уловил до боли знакомый запах. Он в растерянности принялся водить глазами, не воспринимая обращённую к нему речь. Наконец взгляд зацепил белый кусок ткани, торчащий у Тонкса из кармана пиджака. Родольфус завороженно потянулся к нему, тем самым ослабив хватку. Тед тут же просунул одну руку, а второй ударил локтём в рёбра нападавшему. Родольфус скрутился, успев схватить ткань. Он быстро спрятал её за пазуху и незаметно поддерживал рукой снаружи, пока мракоборцы оттаскивали Пожирателя от Теда и накладывали на него чары.

Уже в камере Лестрейндж аккуратно развернул добычу и увидел, что это носовой платок. Новый, с ручной вышивкой по краям. Как Родольфус догадался, что вышито вручную? Всё просто: в одном из углов красовалось "М+Т". Меда плюс Тед. Так банально и по-детски, и очень в духе Андромеды. Родольфус уткнулся в платок носом и полной грудью вдохнул аромат полыни и мяты. Прикрыв глаза, откинулся на койку. В следующие пятнадцать лет этот платок был единственной ниточкой к светлым воспоминаниям Родольфуса Лестрейнджа, которую не смог порвать ни один дементор.

Ему было плевать, когда Беллатриса вызвалась преследовать Нимфадору Тонкс и потенциального Поттера, а Тёмный лорд назначил Родольфуса к ней в пару.

Всё произошло настолько быстро, что Родольфус не сразу понял, кого именно в жертвы выбрала его благоверная, — он просто бездумно рванул за ней, выполняя приказ Волдеморта. В конце концов задача у всех была одна: вычислить настоящего Поттера и вызвать лорда. Каково же было его изумление, когда впереди рядом с Поттером замаячила худая женственная фигура с развевающимися волосами. В восьмидесятые в рядах мракоборцев тоже состояли женщины, которым Пожиратели в ярких красках продемонстрировали, что пол для них ничего не значит. Он не думал, что после всего, что они творили, у кого-то из представительниц слабого пола хватит смелости и дурости встать на тот же заведомо смертельный путь. И Лестрейндж готов был напомнить об этом, как вдруг Беллатриса завопила:

— Куда же ты, племянница? Разве не хочешь обнять любимую тётушку?

И ночную тишь пронзил жутко звенящий смех Беллатрикс. Осознание, что перед ним её дочь, заставило руку дрогнуть и потянуться к нагрудному карману, где хранился белый платок с ручной вышивкой по краям.

Лестрейндж не видел лица Нимфадоры, но сзади она ничуть не походила на Андромеду. Родольфус боялся, что она повернётся и откроет знакомые черты, и он не сможет больше поднять палочку. Он намеренно бил по метле или сопровождаемому ею Поттеру. В то время, как Беллатриса не скупилась и атаковала беспросветной очередью. Родольфус не мог не отметить, как виртуозно Тонкс уворачивалась от заклинаний и при этом ещё умудрялась прикрывать Поттера и нападать на преследователей. Он был впечатлён её бойцовским духом и отвагой — тем, что досталось ей от матери. Возможно, он даже нашёл бы способ саботировать нападение Беллы, но... Но сутуловатая осанка, примитивные предпочтения в одежде и мышиный цвет волос выдавали грязную отцовскую кровь.

Внезапно они разделились. Беллатриса тут же помчалась за Поттером, Родольфус продолжил преследовать Нимфадору. "Зачем? Зачем ты это делаешь? — кричал голос внутри. — Тебе же нужен мальчишка! На какой чёрт ты увязался за ней?" Однако голос вещал в пустоту, Лестрейндж крепко "сел на хвост" Тонкс, ни одна вспышка, слетавшая с её палочки, не помогала ни оторваться, ни увеличить расстояние. Он тенью повторял каждое её движение, каждый манёвр, каждый поворот, заклинания по-прежнему атаковали всё, что угодно, только не девушку. Он словно плыл по течению, гадая, через сколько его прибьёт к берегу. В какой-то момент Родольфус сумел подобраться так близко, что достаточно было протянуть руку. И тут она обернулась.

Бледное заострённое лицо, тонкие губы, большие тёмно-карие глаза. Родольфус ощутил удар током, парализовавший всё тело. Но как такое возможно? Нет, этого не может быть! Схожесть не могла вызвать такую реакцию!

— Чего застыл, идиот? — заорала пролетающая мимо Беллатриса. — Лови паршивца!

Момент появления Поттера Родольфус пропустил напрочь. Но теперь он хотя бы прояснил для себя собственное состояние: мальчишка использовал против него Петрификус Тоталус, — и теперь Пожиратель стремительно падал навстречу убийственной толще реки. От смерти Родольфуса спасло мастерство: он успел трансгрессировать на первое попавшееся на глаза место. Он лежал в грязной жиже, обезоруженный, парализованный, униженный и оскорблённый. Ему бы испытывать дикую ярость и жажду убивать. Но он совершенно не чувствовал ничего похожего. Он смотрел на удаляющиеся в небе вспышки и улыбался.

Ему было плевать, когда Волдеморт приказал ему и Долохову выпытать у Тонксов местонахождение Гарри Поттера.

Негласно, Антонин был главнее: он дольше состоял в Пожирателях и был более приближен к лорду. Родольфус не считал, что Волдеморт хоть кому-то доверял на все сто процентов, но процентами восемьюдесятью семью Долохов, по его мнению, обладал, в то время как он сам держал несчастные шестьдесят пять. Потому Лестрейндж не брался даже представлять, что его коллега устроит в доме Тонксов. Но под ложечкой странно тревожно свербило.

Хоть приказ был отдан только двоим, Долохов принял решение взять с собой ещё Рабастана. Будучи бездетным, он питал какую-то непонятную отцовскую слабость к младшему Лестрейнджу и уже в семидесятые начал делать из него своего протеже. Родольфус не понимал, чем обусловлен выбор, и задавался вопросом: почему он сам не мог стать учеником одного из лучших тёмных магов современности? Может, тогда у него был бы шанс повлиять на Долохова, уговорить не делать ей так больно.

Антонин решил начать с Андромеды, думая, что вид страдающей жены развяжет язык Теду. Но он ошибся. Этот грязнокровка оказался жалкой эгоистичной мразью, который вместо того, чтобы спасти Андромеду, выдав Поттера, без конца скулил, прося отпустить жену и вызываясь занять её место.

Она не проронила ни звука, все крики замирали на приоткрытых тонких губах. Из маленьких, начавших, к ужасу Родольфуса, грубеть ладоней сочилась кровь от того, насколько сильно Андромеда впилась в них ногтями, при том что ногти были подрезаны почти под корень. Он сотни раз, сжимая в руках белый платок, представлял их следующую встречу. И всегда Андромеда признавала своё заблуждение и присоединялась к Пожирателям смерти. То, какой встреча оказалась в действительности, огорчало его, и эту горечь он прямо чувствовал на языке. Лестрейндж отказывался понимать, почему она так упорно сопротивляется неизбежному, почему защищает чужого мальчишку, который одной ногой уже в могиле, почему в самый страшный момент жизни не сводит глаз с грязного убожества, которое называет мужем. В голове и груди бушевало пламя перемешанных эмоций, среди которых огненным столбом возвышалась злость. Родольфус не мог сообразить, на что или кого злиться, но эта злость разъедала его изнутри, мешала дышать и нормально мыслить. Он и забыл, зачем они явились к Тонксам, для него остались лишь мучения Андромеды. Он смотрел на неё неотрывно, каждый её несорванный крик наносил ему тупой удар в солнечное сплетение.

— Может, уже мне дашь развлечься? — неестественно глухим голосом произнёс Родольфус.

— Думаешь, у тебя получится лучше? — огрызнулся Долохов.

— Как показывает опыт, женщины могут вынести всё, что угодно, если это не касается тех, кто им дорог.

Родольфус не верил в то, что говорил. Он знал, что принципиальность и упёртость Андромеды не дадут ей заговорить, она позволит страдать Теду, но не выдаст Поттера. А именно этого Лестрейндж и хотел: освободить Андромеду и глумиться над Тонксом. Ему это было жизненно необходимо. Потому что сдерживаемая злость прорывала оборону, и её нужно было срочно выплеснуть.

— Я сломаю её, — заявил Антонин. — Ещё ни одна не выдержала моих пыток.

Родольфус глубоко вдохнул в бесполезной попытке наклеить заплатку на треснутое самообладание.

— Тебе заняться больше нечем? — прорычал он. — Не помню, чтобы Тёмный лорд давал карт-бланж на время.

Долохов медленно повернулся к Родольфусу. На его лице открыто читался вопрос: "Ты бессмертный что ли? Или берега попутал?" Антонин, впрочем, как и основная часть Пожирателей, считал себя правой рукой Волдеморта, потому не признавал больше ничьих указаний. И он очень не любил, когда эти указания смели давать в присутствии третьих лиц. Рабастан мгновенно считал настроение обоих Пожирателей и поспешил вмешаться, пока брат не сделал глупость, напав на Долохова, а Антонин не ответил, желая преподать урок.

— Думаю, в целях эффективности действительно можно попробовать другой подход.

Долохов задержал на Рабастане задумчивый взгляд. Оба Лестрейнджа с нетерпением ждали его ответа.

— У тебя час, — наконец выдал Антонин. — Если облажаешься, я снова возьмусь за неё.

Против собственной воли Родольфус выдохнул. К его счастью, Долохов этого не заметил. Он прошёл к кремовому дивану и шумно на него опустился, в руке тут же материализовались стакан и бутылка виски.

— Что-что, а толк в алкоголе этот грязнокровка знает, — подготовился Антонин к просмотру шоу.

И только после этого Родольфус обратил свой взор на Теда. Пока он с ювелирной осторожностью отводил удар от Андромеды, этот слизняк подполз к ней и обвил своими щупальцами. И самое отвратительное, что она всем телом льнула к нему, жаждала быть ближе. Как тогда, в своей спальне, в день свадьбы Родольфуса с Беллатрисой. Яд обволок сердце, выстраивая вокруг него непробиваемую ледяную стальную броню. С каждой секундой Родольфус превращался в монстра, которым руководила лишь одна эмоция — ярость, и которого Лестрейндж сам иногда боялся. Потому что не мог контролировать. Хотя, если честно, он не сильно старался, ведь он пытал всегда одного человека. Того, кого ненавидел всю жизнь и чью смерть с удовольствием бы организовал. Сейчас у него появилась реальная возможность сделать это. Сделать на глазах Андромеды. Той, из-за кого родился монстр. Родольфус ненавидел и её. Если бы не она, он мог стать другим человеком, не быть Пожирателем, убийцей, узником Азкабана. Именно Андромеде Блэк мир был обязан существованием такой версии Родольфуса Лестрейнджа. Только она виновата, и она должна быть наказана.

— Круцио! — настолько холодно прогремел Родольфус, что даже Долохов поёжился.

Лестрейндж вкладывал в заклинание всё своё отчаянное желание причинить Тонксу неимоверную боль, чтобы палочка идеально считала волю хозяина. И она считывала. Ещё никогда они не работали настолько слаженно, стоило только в голове Родольфуса мелькнуть мысли, как палочка уже её реализовывала. Поначалу грязнокровка терпел молча, подобно супруге. Но Родольфус слишком долго репетировал этот момент, оттачивал навык, выискивал самые изощрённые и мучительные истязания, как разума, так и тела. Лестрейндж не собирался останавливаться на Круциатусе и затрагивать только психику, в его планах этот отброс магического общества истекал кровью наяву под сладкие крики ужаса.

Пока Родольфус осуществлял давнюю мечту, он постоянно бросал взгляды на Андромеду. Она не сводила своих больших тёмно-карих глаз с мужа. Ни одна слезинка не скатилась по щеке, но весь её вид говорил, что она вместе с ним, и, чёрт побери, похоже, он это чувствовал. Потому что после всего, что Лестрейндж на него обрушил, он до сих пор не отключился. И как же это бесило Родольфуса! От злости у него даже зрение затуманилось. Единственное, что он отчётливо видел, — то, что голова Андромеды ни разу не поднялась в его сторону. Последние заклинания он выпаливал, в открытую таращась на аристократичный профиль, каждая чёрточка которого наглухо была вколочена в память. Поступок Родольфуса не укрылся от проницательного Рабастана, который тут же переместился между ним и Антонином, тем самым заслоняя брата. Это помогло, однако оговоренный час подходил к концу.

— Довольно, — объявил Долохов, неспешно поднимаясь с дивана и вытаскивая палочку. — Ты ничего не добился. Иди-ка отдохни.

Не успел он сделать и двух шагов, как Родольфус внезапно перенаправил оружие против коллеги. Тот остановился, его глаза угрожающе заблестели.

— Ты хорошо подумал? — пугающе ласково прошелестел Антонин.

— А ты рискни и узнаешь, — оскалился Родольфус.

Атмосфера в комнате накалилась до предела. Казалось, один неосторожный вздох — и земля разверзнется, изрыгая адское пламя. Тонксы замерли, боясь пошевелиться, так же, как и Рабастан. Родольфус и Антонин сошлись в зрительной дуэли, которую от перехода в настоящую отделяла лишь всё ещё опущенная палочка Долохова.

— Ты же понимаешь, что я доложу об этом, — неожиданно, но в привычной ему манере спокойно произнёс Антонин.

— О том, что ты хотел до смерти запытать чистокровную, в то время как рядом валялся грязнокровка? Вперёд.

Долохов ещё пару секунд смотрел на старшего Лестрейнджа, а потом вдруг медленно усмехнулся и спрятал палочку.

— Уходим, — заявил он, направляясь к входной двери.

— И это всё? — уточнил опешавший, но заметно выдохнувший Рабастан. — Мы же не узнали, где Поттер.

— Благодари своего брата.

Родольфус хмурой суровой статуей по-прежнему был настороже и держал палочку наготове.

— А что делать с ними? — кивнул Рабастан на хозяев дома.

— Ничего, — буркнул Антонин. — Чистокровных и так мало, эта ещё пригодится для продолжения рода. Твоего, к примеру. Вы же ровесники вроде. А муженьку недолго осталось. Ведь после пыток Родольфуса не выживают. Верно же, Родольфус?

Лестрейндж явственно слышал саркастичный подтекст, уголок рта невольно дёрнулся в презрении. Он опустил палочку, только когда Долохов скрылся за дверью, затем, не оборачиваясь, проследовал за ним и братом. Отойдя на несколько шагов, уже на улице, Родольфус всё же оглянулся. Проём в двери был единственным светлом пятном в ночи, в котором Андромеда любовно прижимала к себе Теда, бережно вытирая кровь с его лица, а он нежно приводил в порядок её растрёпанные волосы. И они были одним целым, словно не пережили только что самый худший кошмар. Родольфус не заметил скрип собственных зубов, его заглушал бешеный стук сердца в ушах. Пожиратель пытался сделать глубокий вдох, но ему никак это не удавалось: лёгкие словно сжали в мощные тиски и всё туже затягивали болты. И лишь когда он отвернулся, все тягостные ощущения мигом спали, оставив пульсирующее эхо глубоко в груди.

Ему было плевать, когда среди прочих обвинений на суде ему вменили ещё и убийство Эдварда Тонкса.

После пыток в их доме что-то в Родольфусе надломилось. Он будто потерял смысл жизни, вдруг оказался бледной тенью себя самого. Издевательства над магглами и магглорождёнными больше не приносили ему удовольствия, не всегда причиняли неимоверные мучения, позволяя несчастным предпринимать попытки бегства, напрасные, но всё же. Он стал неаккуратен, рассеян, это вызывало недоумение у других Пожирателей и недовольство у лорда. Всё привело к тому, что Родольфус скатился в рядовые прислужники, которые не принимали никаких решений и просто исполняли то, что скажут. Рабастан без конца "пинал" его, пугал, что Тёмному лорду надоест его вялость, и он "подзарядит" парой-тройкой круциатусов. Старший Лестрейндж это понимал и морально готовился. Потому что никак не мог взять себя в руки. Он настолько расклеился, что Волдеморт перестал отправлять его на задания, где требовалось применение заклятия Круциатуса. Одним из таких заданий была охота на Теда Тонкса.

Родольфус знал, каким пыткам подвергся Тонкс перед смертью, знал, от чего именно он умер, и он знал, что в операции участвовал Долохов. Обвинения в убийстве не стали для него новостью. Это было слишком ожидаемо, потому что отменно подстроено. Антонин с филигранной точностью воспроизвёл "фирменные трюки" Лестрейнджа, которым ранее были свидетели. Ни у кого и сомнений не возникло, ведь так делал только он. Не было смысла отрицать, он и не отрицал. Родольфус вообще не слушал показания, нескончаемые вопросы, ответы; все слова для него слились в единый гул, все лица смазались, сбившись в единую массу, он просто ждал, когда перестанет быть бестселлером и его закинут пылиться на самую нижнюю полку.

Приговор был вынесен аналогичный предыдущему — пожизненное. По приказу мракоборца Лестрейндж поднялся и побрёл под тихий звон цепей к выходу, а позади уже огласили имя нового подсудимого, и все присутствующие сосредоточились на нём. У самых дверей мракоборец неожиданно попридержал цепь.

— Только будьте осторожна, — услышал Родольфус его предостережение и обратил в ту сторону затуманенный взор.

И в первую секунду не поверил своим глазам. Перед ним стояла Андромеда. Несмотря на то, что они были практически ровесниками, она по-прежнему выглядела как юная девушка, которая привлекла его внимание в Хогвартсе, в то время как он стал седовласым стариком. Но больше всего он не верил в то, что она смотрела прямо ему в глаза. Он прекрасно понимал, что Андромеда слышала обвинения, для неё, как и для всех, он был убийцей, вдобавок убийцей её мужа. Родольфус пытался найти презрение, осуждение, ненависть в тёмно-карих глазах, но натыкался лишь на сплошную пустоту. Он терялся в догадках, что же заставило её подойти, если не желание плюнуть в лицо. Чем дольше она смотрела, тем горячее становилась земля под ногами. Наконец Лестрейндж не выдержал и опустил взгляд. И тут его сердце заныло, пронзительно и громко. Потому что в руках Андромеда держала букет из полыни и мяты. Родольфус не сводил глаз с трав, чувствуя, как учащается биение в груди.

— Я знаю, это был не ты, — её мелодичный голос с годами не растерял способность ласкать слух. — Хотя мог бы. Ещё в нашем доме. И мог бы убить Дору во время погони за Гарри Поттером. Но ты этого не сделал. Я знаю почему, Родольфус. Мне кажется, всегда знала.

Сердце, грозящее выпрыгнуть наружу, внезапно замерло и пропустило пару ударов, а потом будто воспламенилось. Грудь неимоверно жгло и тянуло вниз, резко стало жарко, ноги еле держали моментально ослабевшее тело. Родольфус хотел поднять левую руку, но она отказалась колющей болью. Он бы упал на пол, если бы мракоборец его не подхватил.

— Вот, возьми, — Андромеда вложила в его правую руку травы. — Поможет восстановиться.

Родольфус снова посмотрел на неё. И вновь увидел девчонку, которая поила их чаями, всех без разбора, не разделяя на плохих и хороших, которая видела в людях прежде всего личность, а не волшебника, вне зависимости от происхождения, которая сумела сама определить свою судьбу, а не следовать за традициями семьи.

Андромеда стояла у дверей, пока Лестрейнджа, балансирующего в воздухе под действием левитационного заклинания, доставляли в медкорпус. Она смотрела ему вслед, а он стискивал пальцами пахучие травы и изо всех сил старался воскресить в памяти образ Андромеды, обнимающейся на переменах с Тонксом, отдающей ему самое ценное, выходящей с ним под руку из церкви... И всё это время она знала.

Ему было плевать, что Андромеда никогда не рассматривала его как партию для себя. Ему было плевать, что Андромеда никогда не принадлежала ему. Ему было плевать, что Андромеда никогда не любила его.

Ему было плевать?