Просто продолжай смотреть (джен)

Счетчик в углу экрана очков постепенно переползал, отсчитывая километры, светящаяся стрелка вилась, находя путь среди деревьев, в ушах раздавалось размеренное дыхание и ритм шагов на засыпанной мелкими ветками тропе. Уже восемьдесят километров, осталось немного, он чувствовал, как горят мышцы, но что гораздо хуже — навалилась усталость, от которой путались мысли. Ему вспоминалась смерть Минхо, которую они видели, снова и снова, и он почему-то не мог избавиться от этого. Пули вновь пробивали его грудь, он падал и пытался еще проползти вперед, к безопасности, прежде чем еще один выстрел пробивал ему голову. Сеунг не мог перестать думать об этом даже несмотря на то, что они задали быстрый темп и тело работало на пределе, даже несмотря на то, что вся энергия должна была уходить на то, чтобы двигаться вперед…

Ему вдруг пришло в голову, что эта усталость и мутные мысли были всего лишь эффектом обезвоживания и истощения, и тогда он достал и проглотил соленую капсулу, выпил немного воды, а потом вытащил одно из энергетических желе и, оторвав край пакетика зубами, выдавил содержимое на язык, потом, подумав, достал еще одно желе. В них было очень много сахара и калорий, но они казались совершенно безвкусными и проглотить их было сложно, живот мучительно скручивало даже от мысли о пище, как бы необходима она ни была. Бежавшая рядом Юна через силу улыбнулась, тоже глотая желе и воду. Она двигалась размеренно, но словно бы немного неровно — усталость одолевала и ее.

Счетчик в очередной раз отсчитал километр, деревья становились реже, впереди маячило все больше света. Холодный автоматический голос вернулся, чтобы предупредить их:

— Скоро вы будете на открытой местности. Будьте острожны.

Юна взглянула на Сеунга и широко улыбнулась, он ответил ей такой же улыбкой. Это было их главное препятствие на пути к выходу, и они были готовы. Достигнув края деревьев, они с наслаждением опустились на землю, скрывшись в высоких кустах и переводя дыхание.

— Пойдем минут через десять, — коротко бросила Юна.

— Как раз стемнеет, — согласился Сеунг.

Ему хотелось спросить ее, что она думала о смерти Минхо, но почему-то он не решился. Он пытался придумать, заговорить о чем-нибудь, но разум не слушался его. Ему хотелось пошутить, но в голову ничего не приходило. Легкие раздувались, дышали, он заметил, что его нога подрагивала, поспешно проглотил еще одну соляную капсулу и запил водой. Будет некстати, если мышцы сведет, когда они будут на открытой местности. Юна просматривала показатели на линзах, и Сеунг наблюдал, как стягивались светящиеся кольца в ее глазах, потом вдруг ее зрачки дернулись — она посмотрела на него.

— Время хорошее, — бросила она, выдыхая. — У тебя капсулы остались?

— Будет хорошее, когда гонятся с пистолетом, — выдохнул Сеунг, перебрасывая ей капсулу. Юна глухо усмехнулась и проглотила ее, запив водой.

— Надо поесть.

Юна достала какие-то батончики и, отдав один ему, принялась жевать свой. Сеунг снова смотрел на нее, теперь замечая на ее лице следы крайней усталости, как, наверное, и у него самого. Взгляд у нее был отсутствующий, у нее просто не осталось сил смотреть на что-нибудь. Он опустил голову и уставился на свои руки, раскрыл свой батончик, но никак не мог заставить себя откусить хотя бы кусок и только мял обертку пальцами, его мысли снова блуждали. Смерть Минхо. Выстрел, он падает лицом в землю и затихает, его судорожно напряженные мышцы опадают, расслабляются, но грудь еще несколько раз судорожно вздымается. Сколько раз? Сколько вздохов нужно было, чтобы все кончилось? Ему вдруг отчетливо почувствовалось, как раздувались его собственные легкие…

— Я даже не устал, знаешь, — сказал он, подняв голову и с широкой улыбкой уставившись на Юну.

— Да, — кивнула она, подавившись смешком. — Я даже разочарована.

— Придется убраться отсюда побыстрее, — сказал он, наконец заставив себя откусить этот батончик и с усилием пережевывая его.

— Тут можно умереть только от скуки.

Они одновременно подавились смешками и некоторое время снова молчали. Тени медленно удлинялись вместе с тем, как солнце опускалось к горизонту, и вскоре весь лес оказался позолоченным мягким сумеречным светом. Больше уже не разговаривая, они собрали обертки и рассовали их по карманам, поднялись и, кивнув друг другу, двинулись вперед.

Маршрут был размечен, они должны были пройти вдоль границы леса, а потом пересечь небольшой отрезок, спустившись к реке и поднявшись по крутому берегу с другой стороны. Это было очень опасное место — возле реки всегда собиралось много игроков, и все, конечно, видели дайджест и догадывались, что они знают секрет быстрой победы.

Сеунг чувствовал легкие иглы на кончиках пальцев, успокоившееся во время привала сердце снова колотилось, как бешеное. Они спускались тихо, аккуратно и быстро переступая по камням, стараясь держаться среди веток и спускавшихся к воде деревьев. Справа оставалась укрепленная хижина, которую они постарались обойти как можно дальше, на другом берегу таких было еще две — крыша одной из них была видна в зарослях. Там были постоянные посты синей фракции, позволявшие контролировать пресную водой на этом участке арены. Это также было единственное место на многие мили вокруг, где реку можно было пересечь вброд.

Они наконец достигли воды и на мгновение остановились, прежде чем идти дальше. Солнце висело уже совсем низко над горизонтом, так что красные лучи скользили по быстрой текущей пене. Возле хижин было тихо, как будто в них не было никого и ничего живого. Одиноко прокричала какая-то птица, слышался мерный звук цикад, похожий на скрип сжимаемой пружины. Ледяная вода быстро набралась в кроссовки, так что им пришлось пару мгновений стоять неподвижно, прежде чем ступни перестало сводить от холода. Они двинулись вперед медленно, без лишней спешки, аккуратно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться и не упасть. Мелкие камни шуршали, ударяясь друг о друга, и волны с мягким шелестом расходились от них. Сеунг пытался заставить себя дышать так же размеренно, как раньше, но дыхание сбивалось. Вода сковывала движения, каждый шаг требовал усилия, словно ногам привязали гири, и он слишком отчетливо чувствовал, что потребуется время, прежде чем он сумеет выбраться на берег. Юна шла рядом, опустив глаза и стараясь не споткнуться. Ее дыхание тоже было тяжелым от страха и усталости.

На другом берегу, как раз там, где они должны были выбраться из воды, лежал большой и гладкий белый валун, и с какого-то момента Сеунг смотрел только на него, решив сам с собой, что если уж они доберутся дотуда, то бояться больше будет нечего. Его взгляд был прикован к камню, он отсчитывал мгновения, каждый шаг приближал его туда, где они наконец будут в безопасности. Иногда ему казалось, что они туда уже не доберутся.

Солнце спустилось еще ниже, так что золоченый свет сменился зловещими серыми сумерками. Белый камень горел, как маяк. Вода, прежде доходившая до трети бедра, начинала мелеть, и, не сговариваясь, они шли все быстрее. Вот она опустилась до колена, до середины голени — они хотели уже ринуться вперед бегом, но останавливали себя, опасаясь наделать слишком много шума. И только когда вода опустилась до щиколотки и Юна, сделав последний шаг, прикоснулась к белой поверхности камня — только тогда Сеунг смог наконец вздохнуть свободно.

Они кивнули друг другу, замерли, оглядываясь, выбирая маршрут, по которому проще было подняться на высокий берег. Тропы не было видно. Юна подошла немного ближе к оголенной осыпи, чтобы проверить, нельзя ли подняться там. Сеунг обошел валун с другой стороны, всматриваясь в сплетенные ветви кустов. Хижины были все такими же тихими, как будто игроки и в самом деле оставили их. Сеунг оглянулся, чтобы посмотреть на только что пересеченную реку, и вдруг увидел там человека, игрока в ободранном стандартном комплекте и с винтовкой, перекинутой через плечо. Игрок не заметил его, у него была с собой канистра из-под бензина, куда он, наверное, хотел набрать воды. Сеунг обернулся к Юне, пытаясь подать сигнал через интерфейс, и скорее почувствовал, чем понял, что было уже слишком поздно. Сердце глухо ударило, натянув жилы. Канистра с лязгом отлетела в сторону, игрок перебросил винтовку вперед, приложился, прицеливаясь. Сеунг бросился к Юне так быстро, как мог, толкнул ее в заросли — и тогда прогремел выстрел, отразившийся от неба и вспугнувший лесных птиц. Он лежал среди старых листьев, он не понял, почему. Что-то было не так, тело стало тяжелым, но боли не было, значит, все было в порядке.

— Здесь! — надрывался в наушниках голос Юны. Она все-таки увидела подъем. Перед глазами прочертилась светящаяся линия.

Еще один выстрел, от которого запахло сыростью и мхом. Они бежали вверх по склону, перескакивая на камнях, а когда те скатывались из-под ног — цепляясь руками. Звуки смешались в одну сплошную высокую ноту, уже не было больше слышно выстрелов, хотя когда очередная пуля пришла слева, а не со спины, Сеунг понял, что их теперь заметили и в хижинах. Правая рука не слушалась, по ней потоком струилась кровь — это было неважно. Он цеплялся левой, сползал, но все равно продолжал подниматься. Деревья скрывали их, было уже темно — только это спасало им пока жизнь.

Когда они наконец оказались на плоскости, ему казалось, что он задохнется, сердце билось так быстро, ему было холодно от воды, хлюпавшей в кроссовках, оттого, что рукав промок от крови. Мышцы теперь дрожали по-настоящему, почти до судороги. Он только понял, что они все еще бегут вперед, потому что Юна что-то говорила ему, хотя ей тоже едва хватало дыхания. Она что-то говорила своим настоящим голосом, не через наушники. Он запомнил лишь, что было только два километра, и продолжал бежать, хотя перед глазами стояли тени и он едва мог разобрать дорогу. Потом вдруг он понял, что Юна тащит его за руку, говорит, что осталось немного.

Они остановились еще, казалось, спустя целую вечность. Сеунг запомнил только те самые ворота бетонного ангара, которые они так давно видели на видео. И почувствовал такое облегчение, что, кажется, что-то внутри у него оборвалось. Он не запомнил, как они попали внутрь, только почувствовал вдруг, что его правая рука болела так, словно кто-то пытался оторвать ее. Эта боль пришла, как молния, и ослепила его, он вдруг оказался на коленях, на полу, пытаясь убаюкать ее, не в силах заставить себя стоять. Юна пыталась что-то проделать с его рукой, разрезала рукав — и это было хуже, чем если бы кожу жгли каленым железом.

— Подожди, — услышал он. Сознание было рваным и то и дело ускользало от него, словно все вокруг перескакивало на мгновения вперед. Юна вдруг возникла рядом с ним и уколола что-то ему в руку.

Сеунг пришел в себя от того, что она сжимала в ладонях его лицо, повторяя, чтобы он не смел, и, заметив, что он смотрит на нее, вдруг рассмеялась.

— Ты что? — Она улыбалась так широко, прижалась губами к его щеке. — Такой пустяк! Тебе что, очень больно?

Она показывала пальцем на его перебинтованный локоть, выглядевший странным и неровным, и задыхалась от смеха.

— Что, правда? Так уж болит? Ну да… Они попали почти в самый сустав, там все в крошки, наверное.

Юна прижала руку к губам, то ли чтобы сдержать смех, то ли потому, что ее вот-вот стошнит.

— Наверное, можно разогнуть в другую сторону. — Ее губы все еще растягивались в улыбке, она никак не могла успокоиться.

Сеунг смотрел, как она дрожит, и ему стало очень страшно за нее, хотя мысли были охвачены странной пустотой. Ему уже не было больно — подействовало лекарство. Пуля все еще была в его руке, очень тяжелая, он все еще чувствовал ее, и ему показалось вдруг, что она движется, пытаясь отыскать сердце. Смерть Минхо, его руки скребли по земле, пока выстрел не пробил ему голову. Сеунг невольно вздрогнул. Может быть, они тоже умрут. Это было так просто — умереть… Юна вдруг обхватила его руками и зашептала на ухо:

— Прости меня, пожалуйста, я не знаю, что со мной. Но все будет в порядке, осталось только открыть дверь…

Он посмотрел на нее, неожиданно вспомнив, где они находились.

— Стимулятор? — Ему было сложно заставить себя сказать что-то складное.

Юна смотрела на него с тревогой.

— Ты уверен?

Сеунг рассеянно кивнул, даже поднял здоровую руку и показал на себя, чтобы объявить. Он ничего не сможет делать, если в голове будет так пусто. Юна, кажется, поняла и отвернулась, копаясь в его рюкзаке, а потом вытащила еще один такой же безопасный шприц, сделала инъекцию. Сердце вдруг забилось чаще, как будто он бежал куда-то, кровь побежала по жилам и в голове у него вдруг прояснилось.

— Давай откроем эту дверь.

Ангар напоминал лабиринт с поднимающимися тут и там без какой-либо цели бетонными перегородками, так что открытым оставался лишь небольшой прямоугольник возле задней стены — здесь, в углу, окруженный еще тремя стенками наподобие шахты, скрывался терминал, так что сложно было бы догадаться, что он там, если не знать заранее. Юна поддела закрывавшую его крышку какой-то металлической пластиной, и Сеунг подсоединил кабель к разъему. Он уже практиковался несколько раз с тем кодом, что остался у Юны, и ему потребовалась не одна неделя, чтобы найти эту лазейку, но когда он проделывал это во второй, третий и десятый раз, ему хватало десяти минут. Если здесь была та же уязвимость, хватило бы и сейчас. Перемешанные буквы и цифры медленно поползли по экрану, пока он отыскивал нужное — там была странная верификация, которую легко можно было обмануть и притвориться сервером игры, чтобы велеть двери открыться.

От раненой руки не было никакого толку, приходилось печатать только одной рукой, да и та дрожала от усталости, обезвоживания и коктейля наркотиков, курсировавшего в его венах. Буквы отказывались повиноваться, он постоянно писал совсем не то, что хотел, ругался шепотом. Прошло уже пять минут. Те игроки, от которых они сбежали на реке, должны были искать их. Почему это занимало столько времени? Он чувствовал, что его мысли ему не подчиняются, в них все равно не было ясности, и сознание цеплялось к мелочам, зацикливалось, заставляя раз за разом писать одно и то же, или рассеивалось и плыло, так что он замирал, смотря на одну и ту же букву. Бессильная злость охватила его, он мог только ругаться на свою негодную руку и сломанный разум. Но выбора не было, нужно было только пытаться закончить.

Прошло еще пять минут, прежде чем он наконец нашел ту самую уязвимость, и когда он прочел код, то ему вдруг захотелось смеяться.

— Когда я открою дверь, у нас будет только три минуты, чтобы выбраться отсюда, — очень быстро проговорил он. — Они сделали так, что все тут взорвется к чертям через три минуты после того, как дверь будет открыта…

— Они хотели, чтобы кто-то… — произнесла Юна, и глаза ее широко раскрылись. Он пожал плечами, не сообразив, о чем это, а она вдруг снова начала смеяться, согнувшись и прижав руки к лицу.

— Они хотели…

Он пытался написать эту обманку, ошибался снова и снова, так что каждое слово и выражение приходилось переписывать по десятку раз. Ему показалось, что его стошнит от волнения. Руки дрожали. Почему он терял столько времени?

Неожиданно снаружи послышались голоса, и он краем глаза увидел, как Юна поднялась на ноги. Она все еще улыбалась, думая о тех своих словах, и ему вдруг снова стало страшно за нее — так она смеялась, рассматривая его раненую руку, над тем, что это было так больно. Он обернулся к ней, чтобы сказать, чтобы она не ходила, даже попытаться удержать ее, если потребуется, но рядом уже никого не было.

— Стой, — прошипел он в наушники.

— Нет выхода, — откликнулся ее голос, — я знаю тут один трюк, а ты заканчивай.

Она замолчала, но ему слышно было ее дыхание, так что становилось спокойнее.

Сеунг пытался закончить свой код, снова ошибаясь раз за разом, проклиная себя за то, что не справился быстрее. Голоса были слышны ближе — из наушников: Юна подходила к ним. А потом вдруг в ангаре погас свет, и в самом дальнем углу завыла какая-то сирена, похожая на сигнализацию. Он обернулся, замер — и, выглянув, увидел, как Юна, крадучись, возвращается к нему… А потом вдруг раздался выстрел, и она бросилась бежать обратно в лабиринт бетонных перегородок. Они еще успеют, обязательно успеют. Сеунг слонился снова над своим планшетом, закончил последние строчки. От страха сердце колотилось, как бешеное. Все будет хорошо. Ее дыхание все еще было в его наушниках.

— Я открываю, — прошептал он, увидев, как в дальней стене открылся вход в небольшой квадратный туннель. Три минуты, отсчет пошёл.

Тогда это и случилось. Вдруг в наушниках раздался грохот, грубые голоса, требовавшие поднять руки, и выстрел, сменившийся тишиной.

Где она?! Где Юна?! Ему представилось, как пуля вгрызается ей в грудь, она падает и натуженно дышит, заходясь от кашля, пока еще один выстрел не пробивает ее голову. Страх охватил его, опустошающий, убийственный. Наушники молчали.

Он бросил планшет, вытащил из рюкзака пистолет и выглянул из-за угла. Юна, она не могла, не могла… Он увидел только спину другого игрока, сжимавшего винтовку. Нужно было выстрелить. Подняв пистолет, он прицелился. Даже его здоровая рука так дрожала, ствол рыскал из стороны в сторону. Он промахнется, и тогда игрок обернется и пристрелит его. Ему стало плохо. Пуля, засевшая в нем, казалась тяжелой. Как легко для нее было пробить его плоть и разбить кости, заставить его скрючиться на полу от боли. От страха он не мог дышать. Мертвое тело Юны на этом полу. Он выстрелит, чего бы это ни стоило.

Сеунг снова поднял руку, пытаясь унять дрожь, но момент прошел, игрока окликнули и он вдруг повернулся. На мгновение их взгляды встретились. Потом Сеунг нажал на курок и, даже не посмотрев, что случилось, бросился бежать. Выход был рядом, он мог видеть его…

— Стой! Бросай!

Сеунг замер в проеме, обернулся. Второй из игроков стоял, направив пистолет Юне в висок. Ее глаза были расширены от страха, косились на черный зрачок дула, она дрожала, она была жива. Он не мог дышать, не мог двинуться, мышцы напряглись и застыли, словно деревянные. Прогремел выстрел, и еще один, почти одновременно с ним. Он почувствовал удар возле живота, отшатнулся в сторону, ударившись о стену туннеля. Из раны хлынула горячая едкая кровь. На прогалине перед выходом появились другие игроки. Они правда здесь или у него двоится в глазах?

Сеунг смотрел только на Юну — она вдруг попыталась вырваться, ведь игрок отвел пистолет от нее, чтобы прицелиться снова. Из-за нее пуля скользнула мимо, только выбив бетонные осколки. Сеунгу вдруг показалось, что Юна смотрела ему прямо в глаза, потом он увидел, как пуля врезалась ей в висок. Кровь хлынула вниз по щеке, по подбородку и шее, от нее промокли и слиплись волосы. Юна упала на бетонный пол, распласталась на нем, среди крови и вытекавшего мозга, Теперь она была мертва. Сеунг стоял и смотрел на нее, слыша только свое прерывистое дыхание и бешено колотящийся в висках пульс. Стреляли снова — он уже не слышал этого, не понимал, что происходит. Он попытался бежать вперед по туннелю, но оступился, упал и услышал, как какая-то заслонка захлопнулась за его спиной. Стены сотряслись, от грохота заложило уши. Прошли те три минуты. Он не мог больше встать, сердце вдруг забилось медленно, как будто придушенное, тело не слушалось его, но он все равно продолжал двигаться, однако не знал, зачем.