Просто продолжай смотреть (джен)

Южная Корея

2110 год

Какой будет твоя смерть?

Профессионально спокойный врач в белом халате выйдет к твоим близким. Его лицо будет выражать дежурное сочувствие, а слова, которые он произнесёт, давно стали для него рутиной: «Ничего нельзя сделать». Родственники, отводя взгляды, откажутся от последнего прощания с телом. Твоя жизнь завершится тихо, в одиночестве. Урна с кремированной пылью займёт место в нише среди тысяч таких же урн. Время сотрёт из памяти номер твоей ячейки.

Близкие поспешат в твою опустевшую квартиру, торопясь освободить её до конца оплаченной аренды. Они будут молча перебирать твои книги, одежду, принадлежности для увлечений, на которые ты никогда не находил времени. В руках мелькнут предметы, которые когда-то были важны. Они будут судить о тебе по этим вещам — по остаткам жизни, ставшим более красноречивыми, чем твои слова и поступки. Быть может, именно поэтому ты так цеплялся за них?

Всю жизнь ты провел один, в окружении экранов. Многочисленные блогеры, для которых ты лишь очередной набор символов, инструмент для роста их популярности, заменили тех, кого ты называл друзьями, а бесконечная череда бессмысленных коротких видео стала единственным источником эмоций. Когда ты в последний раз чувствовал живой отклик, настоящее прикосновение, ветер на коже? Был ли ты хотя бы когда-нибудь счастлив по-настоящему?

Разбей скорлупу, пока еще не поздно! Дыши полной грудью, ощути, как учащается пульс, рискуй и сражайся. Вступи в игру, докажи, что твоя жизнь не просто деталь механизма, что в ней есть легенда, смысл, цель. И пусть миллионы до самого последнего мига смеются и плачут вместе с тобой.

Elysium Zero

Стань героем своей судьбы.

© Все права сохранены. Государственная корпорация Rin Entertainment. Лицензия в соответствии с решением референдума от 2084 года.

17.07.2110

Сердце сходило с ума от предвкушения. Никакой страховки, никаких верёвок и снаряжения. Только гора, устремившаяся ввысь из зелёной пены кружевных деревьев, её гладкие, почти отвесные стены, точно обкатанный морем кусок гальки. Только они вдвоём, едва заметные зацепы и восемьсот метров вертикального подъёма. Юна, как всегда, была рядом с ним — всего четвертый месяц их отношений, а он уже не мог представить, как когда-то обходился без нее. Она подняла длинные гибкие руки, потянулась, плавно выгнув спину, а потом, заметив, что он смотрит на нее, нахально улыбнулась и отвернулась. Ее занимали детали маршрута, и пока она просматривала их, радужки ее глаз мерцали золотистыми тонкими кольцами, двигающимися друг в друге, то сужаясь, то увеличиваясь, словно линзы объектива.

Сеунг усмехнулся и, моргнув, вызвал панель характеристик дрона — небольшой прибор, похожий на паука с крыльями стрекозы, лежал рядом с ним на земле.

— Активация завершена, — произнес женский голос. Моторчик зажужжал, устройство взмыло в воздух, поднимая столб пыли, и остановилось в полутора метрах от Сеунга на уровне глаз. — Настройка следования по заданному маршруту. Пожалуйста, подождите… — Короткий сигнал возвестил о начале настройки.

Убедившись, что все в порядке, Сеунг сел на землю, быстро натянул скальные туфли, вскочил одним прыжком, потянулся, разминая плечи, шею, всё своё крепкое тело, словно сделанное из металлических пружин. Ему не терпелось.

— Ну что, Юна, готова к восхождению? — проверяя мешочек с магнезией на поясе, спросил он.

— Ха! Вопрос в другом: готов ли ты проиграть? — усмехнулась она, по привычке сжимая и разжимая пальцы, словно кошка.

— Проиграть тебе? Не сегодня, детка! — Сеунг резко выпрямился и хлопнул в ладоши, стряхивая лишний порошок. — Я обещал показать своё быстрейшее восхождение в прямом эфире.

— Настройка успешно завершена, — словно эхо, продекламировал женский голос из все еще парящего над землей дрона.

— Останешься позади в прямом эфире. — Юна подняла голову, поправляя специальные очки, защищавшие от солнца и бликов.

— Боишься, ослепит? Можешь отказаться, — с нарочитой заботливостью предложил Сеунг, подойдя к ней вплотную, — пока еще не поздно. И подождать меня здесь, — прошептал он, не сводя глаз с ее губ. Эти губы тотчас изогнулись в дерзкой улыбке.

— Не смеши меня, Се! — смеясь, толкнула его Юна.

— Не переживай, — он аккуратно стянул с нее очки, медленно проводя тыльной стороной пальцев сверху вниз по небольшой металлической пластинке, так красиво поблёскивающей на ее выступающей тонкой ключице, — я создам для тебя тень.

Он наклонился, едва коснулся этой пластинки губами и почувствовал, как Юна почти незаметно вздрогнула, легко выдохнув.

— А позже... — Он целовал теперь ее шею. — ...добравшись до вершины... — Он невесомо коснулся губами её подбородка. — ...мы будем праздновать… — Он отстранился и посмотрел в ее немного затуманившиеся глаза и улыбнулся. — Мою победу.

Ее взгляд обжег, словно пламя. В этом гневе было что-то восхитительное, почти сладкое.

— Жди!

Сеунгу показалось, что Юна теперь оттолкнет его, но она вдруг обхватила его за шею и, притянув к себе, крепко поцеловала. Ее мягкие губы коснулись его, язык скользнул к нему в рот, на мгновение у него перехватило дыхание, но прежде чем он смог ответить на поцелуй, она вырвалась из объятий, бегом бросилась к стене и, слегка подпрыгнув, схватилась за первый уступ. Ему стало смешно. Он хотел что-то сказать, но, увидев, что она сосредоточенно лезла вверх и уже была на пару метров над землей, вместо этого поторопился последовать за ней. Этот поцелуй зацепил его — короткий, яркий, словно вспышка.

Именно такой, короткой и яркой, должна быть настоящая жизнь. Жизнь без страха смерти, без оков скучных, навязанных правил, без комплексов, пустой суеты и бессмысленной иссушающей рутины.

— Я подожду тебя... наверху, — усмехнулся Сеунг, сократив расстояние и концентрируясь на следующем зацепе. — Успею даже рассыпать лепестки роз, если захочешь.

Юна старалась не обращать на него внимания, но он с лёгкостью уловил её раздражение.

— У меня всё предусмотрено: и лепестки, и десяток свечей, и шампанское в термосе, — добавил он насмешливо, словно проверяя её терпение.

Она остановилась, повернулась к нему и, прежде чем схватиться за следующий зацеп, поднесла два пальца к губам, изображая, будто ее тошнит. Он в ответ послал воздушный поцелуй.

На этом шутки закончились, больше отвлекаться было нельзя. Первые метры были пройдены и внизу разверзлась бездна. Они проделывали это уже множество раз, несмотря на опасность. И каждый раз мог стать последним, но это не останавливало, а подстегивало. Ощущение от впрыска адреналина и ни с чем не сравнимое чувство свободы на самой вершине толкали их возвращаться сюда снова и снова.

Нога инстинктивно находила нужный выступ. Ровное дыхание, холодный разум, ни секунды нельзя было терять. Сеунг чувствовал, как все мысли стерлись и отступили, оставив только острую концентрацию, появлявшуюся, только когда от смерти отделяет всего одно неверное движение. Времени смотреть по сторонам тоже больше не было. Нужно держать темп, дышать размеренно и глубоко, впереди почти четыре часа движения вверх. Новый зацеп, второй, накат и снова зацеп. Тело такое легкое, в нем не было больше веса, только сгусток энергии, словно оно могло подняться к небесам и без какой-либо опоры — такое пьянящее чувство и такое обманчивое.

Верная спутница — смерть — притаилась на острых уступах, остававшихся позади с каждым движением. Смерть, готовая растерзать за любую ошибку. Он чувствовал, как она дышит ему в затылок, и улыбался. Ошибки он не сделает. Страх отсутствовал. Каждый зацеп и каждый уступ уже родной. Каждый на своём месте и просто ждёт своей очереди.

Юна следовала шаг в шаг, сантиметр в сантиметр параллельно Сеунгу на расстоянии пары метров от него. Словно дикие кошки, с невероятной ловкостью они взбирались всё выше, не сбавляя темпа ни на мгновение, разделяя азарт на двоих.

Такие разные, на первый взгляд, но с одним стремлением — не просто существовать, а жить по-настоящему. Дышать полной грудью, ощущать мир каждой клеточкой тела и неизменно искать границы своих возможностей.

Время летело быстро. Осталось совсем немного. Мышцы начинали подрагивать от напряжения. До следующего зацепа непросто дотянуться. Требовался хороший толчок. Сеунг остановился, примериваясь и готовясь. Резкий порыв ветра обдал холодом вспотевшую кожу, окружил вихрем, пытаясь оторвать. Ты же так хотел летать, правда? Он плотнее прижался к гладкой поверхности горы, чувствуя горячий от солнца камень, казавшийся сейчас не грубым, но каким-то родным и близким.

А Юна?

Он повернулся в её сторону и на долю секунды ощутил это странное, мгновенно опустошающее чувство в груди — страх.

Юна повисла, удерживаясь на руках, под ее ногами почти восемьсот метров свободного падения. Еще один подобный порыв ветра, и ей конец. Замерев без движения, Сеунг, не отрываясь, смотрел, как Юна искала опору. Она справится. Должна! Всегда справлялась.

Ему стало спокойнее, только когда он убедился, что Юна вновь заняла безопасное положение.

— Неужели проиграешь мне из-за какого-то ветерка?! — крикнул Сеунг, наблюдая за ее уверенными движениями.

Она слегка подтянулась, пролезла еще немного и, не поворачиваясь, крикнула:

— Ты уже позади, Се! А я просто хотела дать тебе фору! — Ее язвительный тон не задевал, но успокаивал. Все было в порядке.

Сделав заключительный рывок, оба вскоре оказались на вершине. Сеунг стоял, тяжело дыша, и чувствовал, не в силах перестать улыбаться, как его наполняют эйфория и головокружительное ощущение свободы.

Ветер, теперь ласковый, словно домашний щенок, играл короткими прядями, выбившимися из туго заплетенной косы Юны. Она улыбнулась, закрыв глаза и подставив лицо ветру, будто внезапно позволив себе почувствовать настоящую радость.

Сеунг не мог оторвать от неё взгляда. Губы Юны шевелились, и он, словно зачарованный, следил за их движением.

— Я победила, — язвительно прошептала она, чуть прищурившись и бросив взгляд через плечо на него.

Сеунгу хотелось глупо рассмеяться. Он подошел ближе и приобнял её сзади.

— Не смотри вниз, тут очень высоко падать, — с иронией сказал он подталкивая её ближе к обрыву. — Давай, еще шаг, еще...

Юна слегка обернулась, весело рассмеявшись, легко коснулась его губ коротким поцелуем, а затем демонстративно прошла вперёд и уселась почти рядом с краем пика, который только что покорила.

Дрон, записавший все их восхождение, кружил прямо над ними, не переставая жужжать.

— Хватит на сегодня, — произнёс Сеунг, вдруг вспомнив о нем. — Что ж, устройте голосование, кто теперь проиграл. — Он наигранно ухмыльнулся, взъерошивая волосы на затылке. — До встречи, ребят! — Сеунг быстро глянул в правый верхний угол, и дрон, пролетев немного вперед, безопасно опустился, сложив свои крылья.

— Деактивация завершена, — доложил женский голос, и жужжание прекратилось.

— Отличный день, — заявил Сеунг, уселся рядом с Юной, выпрямив ноги, отклонился слегка назад, упираясь ладонями в камень, и залюбовался открывшимся видом.

Бесконечно глубокое небо раскинулось над городом внизу, а золотой свет солнца очерчивал черными тенями угловатые стеллы небоскребов, словно бы писал картину тушью. Невероятный вид захватывал дух не меньше, чем само восхождение.

Юна ничего не ответила, и, обернувшись к ней, Сеунг вдруг увидел, что она достала и раскрыла сложенный экран телефона.

— Хотела тебе показать кое-что. Смотри сюда.

Это было короткое видео из «Elysium Zero», одно из десятков тысяч. Вид от первого лица, записанный смарт-линзами. Игрок был в лесу, шел насторожившись, сжимая в руках изогнутый меч, его противник был рядом.

— Видео из Игры? Это что, Тайджи? Я думал, ты это не любишь, — заметил Сеунг.

— Подожди.

Игрок вдруг рванулся в сторону и, сделав быстрый выпад, глубоко вонзил острие в грудь своего противника. Юна вздрогнула и сморщилась, быстро нажав на экран и перемотав дальше. Когда видео снова пошло в нормальном темпе, игрок стоял над телом, сложив руки. На запястье у него были деревянные бусы, и было слышно, как он шептал молитвы об упокоении души.

— Вот, — Юна нажала на паузу, приблизив изображение пальцами и показав на что-то на заднем плане, — ты видишь?

Там действительно была какая-то бетонная коробка с открытой настежь дверью, выглядевшая совершенно заброшенной.

— Что это?

Юна взглянула на него и улыбнулась.

— Это старый вход на арену. Он все еще там. И могу поспорить, что для тебя не составит труда взломать их защиту и открыть дверь. — Ее глаза лихорадочно блестели.

— Подожди, к чему ты клонишь? — предчувствуя что-то невероятно абсурдное и опасное, ухмыльнулся Сеунг. — Защиту-то я, может, и смогу обойти, но уж точно не в таких условиях...

— А если я скажу тебе, что у меня завалялись ключи? — с наигранной задумчивостью сообщила Юна, искоса поглядывая него. Несмотря на ироничный тон, она не шутила, это сразу было понятно.

— Та-ак, Ю, а вот отсюда поподробнее. — Сеунг с любопытством уставился на нее. — Что за ключи и, главное, откуда?

Она слегка усмехнулась.

— Просто кто-то работал раньше комментатором.

В это почти невозможно было поверить.

— Ты? Комментатором? — Сеунг полностью развернулся к Юне, всматриваясь в неё, словно пытаясь прочесть все ответы у нее на лице. — Там правда столько платят?

— Можно было чистить туфли шампанским, — без особенной энергии пошутила она, и ему вдруг показалось, что все было не так уж просто.

— А почему ты ушла?

Юна вдруг напряглась и некоторое время раздумывала над ответом.

— Я не могла там оставаться, — наконец заметила она, и было очень непривычно, что ни следа иронии в ее тоне не оказалось. — Ты знаешь меня, Се, я люблю пощекотать нервы себе, — она нервно улыбнулась, — ну или тебе... Но есть вещи, к которым я не хочу иметь никакого отношения.

В «Elysium Zero» умирали по-настоящему, для некоторых это делало ее отвратительной, для других — настоящей. В любом случае, игроки приходили туда добровольно, это был их личный выбор. Но Юна говорила не об этом, было что-то хуже, и Сеунг не мог себе этого представить.

— Какие? — спросил он, заметив вдруг, что её светло-карие глаза вдруг начали темнеть, буквально превращаясь в два черных океана, способных поглотить весь мир. Так происходило, когда злость охватывала ее изнутри.

Она опять рвано усмехнулась и сказала только:

— Скажем так, людям неизвестно и половины того, что делают комментаторы. — А потом скрестила руки на груди, почти обняв себя, и решила не вдаваться в подробности. — Мне это не понравилось, и я ушла.

— Ты правильно сделала. — Сеунг придвинулся к ней и нежно приобнял за плечи. Ему показалось, что она расскажет больше, но она вдруг повернулась к нему и проговорила:

— Я хочу кое-что провернуть.

В ее глазах снова зажглись живые огоньки азарта и страсти, и Сеунг почти со стыдом почувствовал облегчение.

— Что? — Он улыбнулся, уставившись на нее.

— Пока я работала там, мне повезло подслушать парочку интересных разговоров. — Юна уже снова улыбалась. — Там есть какая-то лазейка, и у меня есть код, так что ты сможешь заранее найти ее… а вход ты видел, ну или скорее выход.

Ее глаза горели безумием, с каким она бралась планировать очередное восхождение, в них было столько жизни. Он не мог не улыбаться, когда смотрел в них.

— Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь.

— Да, — она закивала, — мы сможем поставить рекорд, выйти из игры в кратчайшие сроки — в двадцать четыре часа! — и получить приз, шикарный такой приз, Сеунг.

— А смерть на каждом углу — просто приятный бонус, — ухмыльнулся он.

— Именно! — чуть не расхохоталась Юна, обхватывая его руками. — Ты всегда лучше всех понимаешь меня, Се!

В крови вскипал адреналин, он уже чувствовал, как сердце бьется чаще от предвкушения нового испытания.

— Добро пожаловать в "Elysium Zero"! Ээээ! Не отвлекайтесь, это очень важно! — Нарисованная девочка потрясла крохотными кулачками. — Слушайте все, что сестричка Рейна скажет вам!

Она подпрыгнула и вытащила откуда-то сверху белый экран и указку, а потом достала из кармана и надела круглые очки.

— Для победы вам нужно всего лишь набрать сто баллов! А их дают за все-за все! Даже если вы просто пьете чаёк. — В руках у нее появилась чашка с клубничкой, и она с хлюпаньем отпила из нее. — Если ввяжетесь в драку и победите — получите один балл. А если будете сражаться за свою фракцию — целых два! Ого! А еще есть дайджест! — Она показала коммуникатор, надетый на запястье. — Там все самое сложное и особенное! На целые огромные кучи баллов!

Вокруг рассыпались фейерверки.

— Но больше всего можно получить, — она скрылась за краем экрана и появилась снова в рыцарских доспехах, — если вы станете великим воином! — Она снова выбежала и вернулась в ковбойской шляпе. — Или великим исследователем! — Каждый раз она наряжалась в новые костюмы. — Или великим врачом! Или великим сыщиком! Или великим гангстером! Или великим строителем! Или мудрецом! Ох! — Она отлепила длинную бороду и принялась обмахиваться ей. — Как устала!

Из-за края экрана высунулась рука с длинным свитком, перечислявшим различные возможные стили игры.

— Ээээ! — она толкнула руку обратно. — Слишком много! И так понятно! Вы можете стать тем, кем захотите! Здорово, правда? А зрители будут решать, сколько баллов вам начислить. Но, — она подняла пальчик и погрозила, — ведите себя очень-очень хорошо! Иначе зрители заберут ваши баллы!

Она вдруг снова выбежала за экран и выглянула оттуда.

— А сумеете попасть за границу арены, то получите все сто баллов и сразу-сразу выиграете! Ээээ!

Под ней вдруг начала расти стопка бумаги, и Рейна снова надела очки.

— Теперь очень-очень важное! — Она принялась подпрыгивать. — Это контракт. Прочитайте его внимательно-внимательно и подпишите! О! А еще вам дадут специальные линзы. — Она сменила свои круглые очки на темные. — Ээээ! Рейна крутая! Еще лучше для игры!

На нее начали падать завернутые подарочные коробки.

— Но это не все! Слышите! Ээээ! Наши спонсоры столько всего вам дарят! — Рейна вытащила огромный меч, гораздо больше нее самой. — Вы сможете выбрать хорошее-хорошее! Рейне подходит!

Подпрыгивая, она несколько раз ударила мечом у своих ног, затолкав стопку бумаги обратно вниз экрана.

— Арена большая-большая! Вам там понравится! Есть и город, и лес, и еще город, и река, — она загибала пальчики, — и поля, и горы! Вот так!

Она принялась кружиться, пока совсем не закружилась и не упала.

— Ээээ! А что вы тут делаете до сих пор?! Это же все уже!

Экран погас, но Сеунг еще некоторое время оторопело смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Так много вопросов и так мало ответов.

— Готовы? — мягко спросил адвокат.

— А, да, конечно, — быстро сказал он.

Контракт возвышался над столом на добрых пять сантиметров. Бумажные листы было сложно читать, они путались и рассыпались, их было неудобно перелистывать, и Сеунг, не осознав, что делает, даже попытался сперва смахнуть их пальцем. Бумага — подумать только, как старомодно. Он не держал в руках бумаги уже, наверное, лет пять. Или даже дольше? Писал ли он хотя бы раз на бумаге со времен начальной школы? Он не мог вспомнить.

Согласно правилам помещение было тихим, с мягкими креслами и успокаивающими алгоритмическими картинами на настенных экранах, похожими на медленно перетекавший песок. Других игроков здесь не было, только адвокат, готовый ответить на любые вопросы. Юна была в соседнем кабинете и, наверное, уже все подписала.

— У вас есть вопросы? — Голос адвоката снова выдернул его из мыслей. — Если хотите обдумать в тишине, я могу вернуться позже.

— Нет, все в порядке, — ответил он, снова возвращаясь к чтению. — Скажите, где форма согласия?

— Разумеется, — адвокат взял бумаги у него из рук и быстро отыскал нужное место, — она в конце, вот здесь, пожалуйста.

Сеунг не знал, зачем собирается ее читать, и без того было ясно, что там.

Игрок освобождается от ответственности за любые действия, совершенные в рамках игры, за исключением статьи 22 параграфов 3 и 4.

Государственная корпорация Rin Entertainment не несет ответственности за вред здоровью или жизни, понесенный игроком.

Государственная корпорация Rin Entertainment оставляет за собой все права на любые аудио и видео материалы, полученные во время игры. Данные материалы могут быть использованы полностью или частично в развлекательных проектах компании.

Пунктов было еще много, в основном, они так же говорили о снятии ответственности за судьбу игрока, о правах на игровые записи и об обработке персональных данных. Сеунг наконец дошел до конца и, стоило ему взглянуть на адвоката, как тот, поняв, о чем он попросит, протянул ему дорогую перьевую ручку, покрытую гладкой черной эмалью.

— В двух экземплярах. Отдельно на страницах 34 и… — Адвокат открывал то одну страницу, то другую, показывал на пустые прочерки. Сердце Сеунга часто билось в предвкушении, когда он снова и снова аккуратно писал свое имя. Ему показалось, что пришлось повторить это по меньшей мере десяток раз, прежде чем адвокат наконец сложил все листы обратно в стопку.

— Теперь ваш отпечаток, — попросил он, протянув небольшую мраморную коробку с подушечкой, покрытой красной тушью.

Сеунг решительно приложил палец к бумаге, очень ясно вдруг осознав, что они с Юной действительно будут участвовать. Адвокат еще раз проверил документы, закончив, ободряюще улыбнулся и слегка склонил голову.

— Желаю вам удачи. Как только вы выйдете, светящаяся полоса приведет вас в кабинет установки электроники. Там вас будет ждать специалист, которые заменит ваши линзы. Когда вы выйдете оттуда, другая полоса приведет вас в комнату подготовки.

Линзы заменяли в белой и ярко освещенной комнате, напоминающей кабинет врача. Сеунг сел на высокий металлический стул, и почувствовал, как тот холодит кожу даже через тонкую ткань одежды. Перед ним замерла консоль с логотипом "Rin Entertainment" — минималистичное гравированное изображение.

— Расслабьтесь, это займёт всего пару минут. — Голос оператора прозвучал механически, но с лёгкой вежливой улыбкой.

Сеунг кивнул, наблюдая за тем, как из панели медленно выдвинулся манипулятор с гладким стерильным наконечником. Веки инстинктивно дернулись, когда прибор достиг лица.

— Линза готова к установке, — сообщила система.

Легкое покалывание раздражало глазное яблоко, пока старая линза аккуратно извлекалась. Мгновение спустя не менее холодный импульс установки заменил ее, и экран перед ним мигнул, подтверждая загрузку нового программного обеспечения. Прозрачные надписи замерли прямо в поле зрения: "Добро пожаловать. Ваша игровая линза активирована".

Затем оператор переключил внимание на его руку. Сеунг протянул ее и перевернул ладонью вверх, открывая запястье. Холодок обезболивающего аэрозоля пробежал по маленькому участку кожи, после чего маленький инструмент, напоминающий скальпель, прорезал тонкий слой, а манипулятор с деликатной точностью изъял старый чип, тут же установив на его место новый. Мгновение — и другой аэрозоль слегка обжег тонкий слой кожи, помогая порезу быстрее зажить.

Сеунг сдержанно моргнул несколько раз, проверяя качество отображения линзы, пока чип синхронизировался с системой. Экран перед ним подтвердил: "Идентификация завершена. Удачи в игре!”

Он огляделся вокруг себя, проверяя, чтобы линзы работали правильно, вдруг подумал, что с этого момента все, что видит он, будет записано, и ему стало неуютно.

* * *

Снаряжение игрокам предоставляли спонсоры, и вещей предлагалось даже слишком много. Стандартный комплект одежды Chanel Performance состоял из базы с автоматической терморегуляцией, непромокаемых карго-штанов и ветровки с проклеенными швами, из тех, в которой можно было зайти под водопад и остаться сухим. Верхняя одежда имела непритязательный болотный цвет, зато нижний слой был темно-синим с красной полосой на воротнике и вязью из золотистых дубовых листов вдоль лопаток. Обувь была из серии Nike Crosscountry Smarttexx, обещавшая амортизацию, адаптивную поддержку голеностопа и комфорт в любых погодных условиях. Некоторые игроки предпочитали составить кастомный комплект, но Сеунг не хотел выделяться из толпы.

На линзах всплывали стрелки, предлагавшие не пропустить что-то особенно важное. Сеунг застегнул на запястье игровой коммуникатор Samsung с серебристым металлическим корпусом и вставил в уши небольшие беспроводные наушники. Коммуникатор служил для выхода в локальную сеть арены и позволял ориентироваться на местности, общаться с другими игроками и получать сообщения организаторов, он также отслеживал пульс, оксигинацию и другие жизненные показатели, а наушники были нужны, чтобы передавать голосовые сообщения.

Здесь же Сеунг отыскал и кое-что другое, что было ему нужно — закрепленный в небольшой деревянной нише планшет, предлагавший ознакомиться со всеми доступными вещами и сделать правильный выбор. Повернувшись спиной, Сеунг вслепую вытащил его вместе с кабелем, которым он был подсоединен к блоку питания, быстро спрятал в небольшой нейлоновый рюкзак от Prada и прикрыл опустевшую нишу белой коробкой с тиснением из стеганных квадратов, где хранилась его одежда.

Кроме одежды и электроники предлагалось также множество предметов для жизни в дикой природе — палаток, спальных мешков и одеял — и припасов в ярких упаковках, которые могли понадобиться в походе или в сражении. Батончики Kkulkkuri содержали идеальный рацион в минимальном размере, пластиковые упаковки электролитов До позволяли избежать обезвоживания, а разноцветные упаковки желе RunForest доставляли максимально быструю энергию и содержали креатинин, лейцин, бета-аланин и цитрулин, которые должны были помогать ее обмену.

Центральное место отводилось, конечно, оружию — любому на выбор, от штурмовых винтовок и пистолетов до мечей с хищно блестевшими клинками и устращающего вида ножей и мачете с матово черным лезвием. Были наборы отравленных иголок и небольших футляров, из которых яд легко можно было добавить в чью-нибудь тарелку. Не давали разве что гранат и взрывчатки.

Все это было приглашающе разложено на подсвеченных белым деревянных полках, Сеунг рассеянно взял с одной из них новейшую винтовку Daewoo Precision и взвесил ее в руках. Ствол охватывали витые кольца полуавтоматического наведения, которые корректировали траекторию полета пули, используя показатели с датчиков и ИИ-анализ цели. Впрочем, здесь эта технология не использовалась по назначению, и на линзах очков Сеунга высветилось сообщение: “Внимание! Кучность стрельбы рандомизирована, в среднем в цель попадет лишь одна из трех пуль с предпочтением нелетальных повреждений. Чем дальше ваша цель, тем сильнее искажение! Не забудьте клинок”.

Сеунг рассеянно размышлял, что организаторы, похоже, стремились избежать превращения игры в скучные перестрелки из укрытий, как вдруг его мысли прервал тихий скрип двери: к нему заглянула Юна.

— Ты готов? — Ее голос звенел от нетерпения.

Она собрала волосы в небрежный пучок, открыв тонкую шею и хрупкие плечи. Металлические пластинки на её ключицах блеснули в свете лампы, вдруг напомнив Сеунгу о тех моментах, когда он целовал нежную кожу вокруг них. Глаза Юны горели лихорадочным блеском. Она бросила белую коробку с тисненой камелией на скамью из орехового дерева и небрежно уселась рядом.

— Ты тоже ещё не готова, — заметил Сеунг, аккуратно возвращая винтовку на место.

Губы Юны дрогнули в лёгкой улыбке:

— Мне стало скучно ждать.

Он шагнул ближе, наклонился, чтобы поцеловать, и почувствовал, как ее руки обвили шею. Казалось, она искала в этом знакомом моменте опору — он знал, что сам ищет этого.

— Эти контракты на ста страницах кого угодно в могилу отправят, — пробормотал он.

— Для того они и придуманы, — ровно произнесла Юна, но в глазах мелькнула тень некой брезгливости.

Ее напряжение почти осязаемо вибрировало в воздухе. Опустившись рядом на скамью, Сеунг стал смотреть за тем, как она нервно перебирала ткань игровой одежды, выглядывающей из белой коробки с камелией. Её пальцы двигались быстро, будто стремясь найти какой-то ритм, прогнавший бы беспокойство.

В горах было ясно, чего ожидать — погода ли испортится, лавина ли сойдет, — и они выверяли каждый свой шаг с профессиональной точностью, чтобы свести риск к минимуму. Никто из них не знал, чего ждать на арене и как к этому готовиться, не было уверенности ни в чём и ни в ком. Неизвестная местность, враждующие фракции, изрезавшие ее примитивными укреплениями, профессиональные игроки, старавшиеся удовлетворить охочих до драмы зрителей, и убийцы, получавшие удовольствие от крови…

Сеунг улыбнулся и сжал руку Юны.

— Ты волнуешься? — спросил он таким тоном, как будто отвергал саму возможность, что она могла волноваться из-за таких пустяков.

— Нет. — Ее горящие глаза встретились с его.

Не удержавшись, он слегка коснулся губами её шеи. Нервы были натянуты до предела, словно готовые разорваться.

— Хочешь, я тебя развеселю напоследок?

Дыхание коснулось его уха, горячее и едва заметно дрожащее.

— Ты с ума сошёл, — прошептала Юна, прижимаясь щекой к его щеке.

— Кто-нибудь всегда ждёт у выхода, ты сама говорила. — Сеунг улыбнулся, притянув ее ближе. — Может, мы умрем, даже не успев вступить в игру.

— А может быть, это я планирую выстрелить тебе в спину… — Она усмехнулась, и дыхание снова коснулось кожи.

— Как хладнокровно, — усмехнулся он, скользнув рукой под ее футболку. Белья на ней не было, и его сердце забилось быстрее. — А что, если это я специально заманил тебя сюда?

Юна тихо выдохнула, едва он сжал её грудь.

— Тогда мне тоже придется отвлечь тебя. — Он почувствовал, как ремень ослаб, а нежные пальцы погладили живот. — Ты так легко отвлекаешься…

Мурашки пробежали по телу Сеунга, он мягко уложил Юну на спину, заставив откинуться на скамье. Ему хотелось поцеловать каждый сантиметр ее кожи.

— Се, стой! — вдруг выпалила она. — Смотри! — Она кивнула на противоположную стену. Из угла, прямо из-под потолка, на них был направлен объектив. Их снимали и сейчас, ну конечно, чего еще он ожидал.

— Сюда.

Сеунг вскочил с места и увлек Юну за угол, где их не увидят. С бешено колотящимся сердцем он подхватил ее под бедра и прижал спиной к стене, а Юна вцепилась в него руками и ногами, притягивая ещё ближе. Его охватило блаженное помутнение, он целовал ее уже без всякой нежности и, изнывая от желания прижаться губами к обнаженной груди, нетерпеливо дёргал футболку, зажатую их разгоряченными телами.

— Линзы, Се, — выдохнула Юна и закрыла ему ладонью глаза. — Они тоже…

Он поспешно закрыл глаза и впился в ее губы, от накатившего возбуждения подкашивались ноги. Не удержавшись, он осел на пол и потянул Юну за собой, сорвав с нее футболку, почувствовав ее обнаженное гибкое тело рядом со своим. Они сплелись в объятиях, слились воедино, его руки сжимали ее грудь, лаская нежную кожу. Проклятые линзы, как же ему хотелось открыть глаза... Ему представилось, как растрепались ее волосы, ее обнаженная грудь. Он сжал ее затвердевший сосок, Юна сладко вздохнула, вцепившись пальцами ему в спину. Тело и разум больше не подчинялись, он двигался вместе с ней все быстрее, сильнее, резче, словно охваченный безумием. Их дыхание сбилось, смешалось, сердца колотились готовые выскочить. Юна, так тесно прижатая к нему, содрогнулась, выгибая спину, ее бедра задрожали, а с губ рвался стон, который она едва могла удержать. Сеунг ощутил, как каждая его мышца напрягается и натягивается, как каждый нерв вибрирует и звенит от возбуждения. Притянув Юну еще ближе, он уткнулся лицом в ее грудь и, упиваясь запахом ее разгоряченной кожи, позволил этой волне унести себя.

Одежда, конечно, сидела как влитая, хотя больше всего его беспокоили кроссовки: от входа на арену до их цели почти сто километров по пересеченной местности, и если что-нибудь пойдет не так, исправить это будет сложно. Обычно победители заканчивали игру за пять-шесть недель, они же собирались справиться за двадцать четыре часа и поставить новый рекорд. Они будут бежать всю дорогу туда, не останавливаясь ни на сон, ни на еду, им придется подниматься на холмы и петлять по небольшим каньонам, но главная сложность в том, что никто не мог предсказать, что встретится им по дороге. Скорость была их основным преимуществом, а вес — существенным ограничением, так что они взяли всего по одному пистолету и ножу, небольшие аптечки, много воды, соляные капсулы, несколько гадких энергетических желе и батончиков.

Холодный искуственный голос в наушниках произнес:

— Пожалуйста, приготовьтесь к выходу на арену. Как только откроются двери, прозвучит звуковой сигнал. Будьте осторожны.

Свет в туннеле, где они стояли, начал постепенно тускнеть.

— Планшет у тебя? — спросила Юна, сжимая и разжимая руку, чтобы унять дрожь. Сеунг даже улыбнулся — она всегда так делала перед тем, как совершить невозможное.

— Конечно.

Юна улыбнулась, быстро обняла его.

— Не умирай раньше времени. — Её слова прозвучали тихо, но оставили след.

Он усмехнулся, немного наклонившись к её лицу, так что их взгляды стали неотрывными.

— Я бы сказал тебе то же самое, но ты ведь не послушаешь.

Она кивнула, уже отстраненно, ее взгляд был настороженным и состредоточенным, у него самого тоже не было больше никаких ненужных мыслей или волнений — смертельный риск всегда мог стереть их. Тело казалось невесомым, готовым пустить в ход все до последнего резерва, дыхание было глубоким, сверхъестественно спокойным.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и Сеунг увидел, как створка выхода бесшумно ползет вверх. По ногам хлестнул прохладный ночной воздух, резные очертания деревьев на фоне звездного неба казались драгоценной черной филигранью. Створка наконец достигла верхней точки и замерла, в тот же момент зазвучала сирена. Перед глазами тускло замерцали стрелки навигации — Юна уже ввела нужные координаты. В этот момент раздался оглушительный грохот. Пули со свистом ввинтились в воздух, Юна толкнула Сеунга в бок, и они отскочили в разные стороны, так что два края двери скрыли их.

— Не тупи! — раздался шепот Юны в наушниках.

Пули все еще прорезали воздух, с треском вгрызаясь в бетон, и он прижал руку ко рту, едва сдерживая смех. Это было бы так глупо — умереть, даже не выйдя на арену.

— Ты смеешься, они услышат, с ума сошел! — шипела Юна, хотя за этим чудовищным грохотом едва ли можно было что-то расслышать.

— Кто первый? Когда они… все? — одними губами спросил он.

Юна показала ему кулак, он показал ей свой — кави-бави-бо, у нее была бумага, у него ножницы. Она пойдет первой, едва прекратится стрельба.

Они ждали еще несколько секунд после того, как все затихло. Сеунг увидел, как Юна слегка согнула колени, готовясь к рывку, и кивнул, показывая, что последует за ней. Они сорвались с места, словно звери, готовые доказать, что страх — лишь миф, и только действие имеет значение.

За выходом была поляна с мягкой травой и измятыми мелкими голубыми цветами, три тропы звездой расходились от входа и скрывались в лесу по разные стороны. Посередине лежало свернувшееся в клубок тело игрока, которое еще не успели убрать — он судорожно прижимал руки к животу, уткнувшись лицом в зеленую траву. Едва их услышали, как выстрелы загрохотали снова, кажется, со стороны каждой из троп, впрочем, они не собирались пользоваться ими. В одно мгновение они были под деревьями, свистевшие вокруг пули разбивали кору, одна из щепок воткнулась Сеунгу в щеку. Эти пули всегда запаздывали, взрезая место, где они были мгновение назад — и этого было достаточно.

Сеунг и Юна бежали так быстро, как только могли, петляя и стараясь не оступиться на кочках — не сложнее, чем некоторые маршруты, которые им приходилось проходить в горах. Грохочущая ночь постепенно успокаивалась, выстрелы слышались все дальше. Прохладный ночной воздух отдавал душистым запахом клена и терпкого мха, пружинившего под ногами, вокруг высились деревья, а на темном небе высыпали молочным облаком мириады мелких звезд.

Они снизили темп, чтобы беречь силы. До пункта назначения еще восемьдесят шесть километров. Бежавшая впереди Юна обернулась, и, увидев ее улыбающееся лицо, Сеунг и сам вдруг почувствовал себя остро и невозможно счастливым.

— По местам, работаем.

Мистер Хан энергично вскочил на ноги. Лучи многих крошечных проекторов, запрятанных на потолке, отразились в его очках, и он уткнулся в планшет, энергично смахивая направо и налево. Вся поверхность стола вдруг засветилась, пришла в движение — вся она была голографическим экраном. На ней постепенно вырастали крохотные деревья, бежала, извиваясь, быстрая река, возвышались горы и виднелось два неровных скопления небоскребов, напоминавших ульи. Мистер Хан наконец отыскал нужный слайд, и тот засветился на стене за его спиной.

— Пак, хватит жевать, даже если ты по размеру, как два человека, я тебе двойной зарплаты платить не буду.

Все торопливо откладывали недоеденные круассаны и дениши, делали последние глотки кофе. Йонгсу быстро выбросил остатки сэндвича, вытер руки салфеткой и занял свое место между Минйе, новенькой девушкой с рассудительным лицом, и Бао, довольно старым человеком, единственным из тех, кто ходил в офис в костюме. Напротив него сидела Нари, одетая в узкое офисное платье, уже с готовностью уставившаяся на начальника, а рядом с ней — названный Пак, полноватый парень, получавший много насмешек по этому поводу.

— Первое на повестке дня — наши шоу, — объявил мистер Хан, приглаживая волосы. — Рейтинги, рейтинги, рейтинги… Да.

Он наконец вывел на экран слайд с обширной табличкой с десятью строчками — лучшие шоу на основе ElysiumZero, которые выкладывали на стриминг в этом сезоне. Йонгсу знал всех фаворитов наизусть, не зря же он продюсировал троих из них. Здесь было “Одинокое Путешествие” — про парня, который бродил по арене с мечом старой эпохи, и “Песнь Пропащей” — о девушке, которая в разное время была любовницей нескольких глав игровых фракций, и “Отец этого города” — про мужчину, заставившего бояться и подчиняться весь Красный город, и “Слезы Белых Облаков” — про пожилую пару, державшую что-то вроде ресторанчика в Синем городе, и “Честь” — про мужчину, который был так мощен, что мог в одиночку разбить целую группу, и “Дракон Севера” — про парня, который ломал кости ударом руки, и “Смоет только кровь” — про девушку, пришедшую в игру, чтобы отомстить за смерть своего возлюбленного, и “Крылья лепестков” — про пару, познакомившуюся на арене. Выбор был бесконечным.

— Хорошие новости! Близится кроссовер тысячелетия, — провозгласил мистер Хан. — Пес наконец напал на след Твари.

Псом называли главного героя из “Пса Предместий” — бывшего полицейского, который охотился на игроков, совершивших самые отвратительные вещи. Например, как Тварь, про которого они выпускали одноименный сериал — он убивал тех, кто был слабее или ослаблен, и расчленял их в своем логове, если удавалось, заживо.

— Отличные известия, — сказал Бао, удовлетворенно потирая руки — он продюсировал и “Пса”, и “Тварь”.

— Да, вам премия, — бросил мистер Хан, а потом, посмотрев на остальных, сказал уже зло: — А вы? Что у вас?

Он смотрел на Нари, так что ей пришлось говорить первой:

— Мое “Одинокое Путешествие”, как всегда, на первой строчке. — Следуя за ее словами, голограмма столе приблизила берег реки и показала игрока, остановившегося там на отдых. — Его короткий контент тоже стабильно набирает миллионы просмотров.

— Сонг Тайджи рассуждает о философии и рубит людей мечом старой эпохи — что здесь может не понравиться, — усмехнулся Йонгсу. — Особенно, если передрать с моей "Улыбки Отшельницы"...

— Идею которой ты украл в моих "Жестах"...

— Если у вас, паразиты, так много идей, — с легким раздражением оборвал их мистер Хан, — то придумайте мне, какой еще контент "Одинокого" мы можем монетизировать.

И Йонгсу, и Нари предусмотрительно замолчали, так что Минйе заговорила первой, как отличница, всегда привыкшая отвечать на вопросы учителя.

— Для спонсорских сделок нужно подождать, пока он выберется с арены…

— Кто нанял эту дуру? — процедил мистер Хан, с отвращением оглядев ее.

Йонгсу усмехнулся и пожал плечами вместе со всеми: высказывание было глупейшее.

— Пожалуйста, мистер Хан, — все еще улыбаясь, попросила Нари, — это ее первый день…

— Но не вчера же она родилась! — Мистер Хан рассматривал Минйе так пристально, что она залилась краской и уставилась в пол. — С игроками ничего нельзя планировать, незаурядная моя. Каждый может умереть!

— Опросить родственников и друзей? — спросил Йонгсу.

Мистер Хан обернулся сперва к нему, а потом к Нари.

— А у него какое оправдание, мисс Ким?

— Он идиот?

Она пожала плечами, и тогда он снова глянул на Йонгсу и процедил:

— Ты идиот. Никому не интересно знать, как очередного одинокого волка гнобили в старшей школе.

— Так они тогда расскажут вместо нас, — хмыкнул тот. — Нарратив надо ебать, а не проебывать…

— Проебался здесь только ты, мудила.

Нари и Пак одновременно прыснули в кулаки, пока Минйе мелко дрожала и становилась алее заката.

— Я хотела бы найти ему девушку, — заметила Нари, — это поможет разнообразить его аудиторию.

— Он недавно помог кому-то? — переспросил Бао.

Нари быстро напечатала что-то на планшете и с кивка мистера Хана вывела досье на экран. Девушка-игрок мечтательно улыбалась, уставившись куда-то сквозь камеру. В ней не было ничего особенного, и внешность ее была самая обычная — не годится для контента.

— Скажите мне, господа, — протянул мистер Хан, взглянув на портрет, — почему игроки всегда такие уроды? Я как-то прогневал предков? Если бы я специально искал более широкое лицо, то не нашел бы.

— Мы предлагали делать им пластику, мистер Хан, — с сарказмом сказал Йонгсу.

— Ха-ха-ха, нашел время для остроумия.

— Мы могли бы сделать лайфстрим? — предложила Минйе, все еще красная и дрожащая, но почему-то не хотевшая сдаться.

— Я больше не могу этого слушать, — отмахнулся мистер Хан. — Пак, промолчал — сошел за умного. Но, вашу мать, кто в следующий раз не скажет что-нибудь — уволю без пособия.

Он теперь уставился на Йонгсу, и тот, пожав плечами, сказал:

— “Песнь Пропащей” продолжается уже три года. Рейтинги отличные.

— И три года мы получаем критику моралистов, — язвительно вставил Пак.

— Фрустрированные мудаки в любом сексе разглядят порнуху, — отмахнулся Йонгсу.

— "Песнь Пропащей" и есть порнуха...

— Это артхаус, озабоченный ты мудила.

Мистер Хан хмыкнул, ничего больше не спросив, и глянул на Пака — он был следующим. Несмотря на все свои выкрики только что, Пак поумерил пыл и говорил обстоятельно и немного извиняющимся тоном, почти чрезмерно долго рассуждая о “Слезах Белых Облаков”, а потом как бы невзначай добавил:

— В “Драконе Севера” произошел неприятный инцидент…

— Скольких твой мальчик убил на этот раз? — с усмешкой переспросил Йонгсу, ждавший этого с тех пор, как услышал этот извиняющийся тон.

Такое иногда с “Драконом Севера” случалось: когда он злился, то иногда просто слетал с катушек и убивал своих собутыльников, девиц, которые спали с ним — никогда нельзя было предсказать, что его выведет из себя на этот раз.

— Он задушил девушку, с которой перед этим занялся сексом, — с отвращением бросила Нари, опять читавшая с планшета.

— Хорошо, что не после, — хмыкнул Бао.

— А кто она? — поинтересовался Йонгсу. — Просто уберем этот момент из видео, как обычно, я не вижу, какие могут быть проблемы.

— Эти слухи могут нарушить ход других наших историй, — осторожно предположил Пак.

— Пока рано переживать, — настаивал Йонгсу, — вот когда мы увидим, что это дошло до кого-то из фаворитов, тогда можем начинать вводить эту ветку. Не вижу, почему мы должны списать его в злодеи прямо сейчас. С этим успеется. Ну убил он парочку каких-то неизвестных — в игре постоянно кто-то умирает, в конце концов.

Нари и Бао тоже пожали плечами. Минйе сидела потупившись и молчала. Мистер Хан кивнул, согласившись, что жарить курицу, которая несет золотые яйца, еще рано, заявил, что с этим все, перелистал слайды и показал шоу с самыми низкими рейтингами. Все мгновение рассматривали появившуюся таблицу.

— “Перевал” — это с самого начала был шлак, — заметил Йонгсу.

— Потрясающая аналитика, — съязвил Пак.

— Мой вопрос к вам, — громко прервал их мистер Хан, — видите ли вы… как там его… звездой короткого контента?

Это шоу совсем недавно поручили Минйе из соображения, что там она ничего не испортит, так что ей выпало отвечать. Голос у нее изрядно дрожал, и это было довольно забавно.

— Короткий контент дешево производить, но он может завируситься и принести прибыль… — начала она, с опаской оглянувшись на мистера Хана, взмахами руки приказывавшего ей поторапливаться. — У Чон Минхо были очень хорошие выходы вначале, так что, вероятно, его контент еще сможет…

Повисла пауза. Она опять предложила глупость.

— Кто скажет ей, почему она дура? — поинтересовался мистер Хан, оглядев собравшихся. В глазах Минйе стояли слезы.

— После ранения этот игрок совсем не тот, — заметила Нари, снова смотревшая в экран своего планшета. — Такое с ними случается. Думаю, больше он нам ничего не покажет.

— Да, — пожал плечами Йонгсу, — его максимум начнут хейтить за трусость… Впрочем, мы тут мясо до костей снимаем, а ничто не повышает энгейджмент, как старый добрый хейт. Так что короткий контент в самый раз.

— А стоит ли затрат на монтажера? — поинтересовалась Нари. — У него много очков, скоро он выйдет.

— Это только если зрители не решат их снять.

— Очень вероятно, будет даунвот, — согласился Пак. — Всех, кто сдулся, рано или поздно даунвотят.

— Видишь, даже туша согласна.

Они втроем посмотрели на мистера Хана, который, немного подумав, кивнул и велел Минйе оставить "Перевал" в качестве короткого контента. Йонгсу понадеялся, что на этом совещание будет закончено и он сможет вернуться к своим делам, но понял, что жестоко ошибся, когда двери вдруг распахнулись и трое ассистентов вкатили в переговорную тележки, заполненные распечатанными досье новых игроков. Политика компании напоминала лабиринт и почему-то подразумевала, чтобы досье всегда просматривали на бумаге. Этих досье целые сотни, так что, мягко говоря, радоваться было нечему.

— Постарайтесь отыскать в этой куче дерьма хотя бы несколько жемчужин. Помните, нам тут нужны не безмозглые убийцы, а художники, — напутственно произнес мистер Хан, прежде чем оставить их одних — ему-то не нужно было утруждать себя этим.

Йонгсу взялся за свою порцию и сразу же почувствовал чудовищную скуку. Игроки и их анкеты были однообразны, так что было вполне достаточно увидеть портреты, чтобы понять, есть потенциал или нет.

— Смотри, — он показал Нари фото крупного человека со шрамом на подбородке, — еще один угрюмый уебан, считающий себя стоиком.

Она усмехнулась и показала ему другое досье еще с одним молодым человеком, выглядевшим довольно изможденным и тощим.

— О, да это же Икари Синдзи, которого отец наконец выкинул из дома! Если бы только я получал по одной Аянами Рей на каждого такого унылого мудака…

— Размечтался, — хмыкнула Нари, а потом, переложив несколько папок, вдруг заинтересованно остановилась. — Смотри, эти ничего. И девушка к тому же.

Йонгсу придвинулся к ней и принялся тоже читать досье.

— Хотя бы выглядят нормально. Девушка тощая кошка, я по глазам вижу, что она умеет трахаться. Короче, я уже влюбился. Парень — твой типичный сладенький демон, возможно, даже не тупой, фанатки по нему будут течь. — Он поднял голову от бумаг и посмотрел на Нари. — Правда? У тебя сердечко-то забилось?

Она толкнула его в бок и опять усмехнулась, читая дальше.

— Хотят пройти за двадцать четыре часа.

— За двадцать четыре часа там можно только помереть.

— Девушка, кажется, здесь работала, так что, может быть, что-то знает.

— Она! И я упустил ее!

— Ты просто ходячий судебный иск. — Нари покачала головой, закрывая папку. — Ты хочешь их файл или нет, пока я добрая?

Йонгсу тут же выхватил бумаги у нее из рук, пообещав, что никого даже близко с таким потенциалом она не найдет, даже если перекопает всю стопку, на что она сказала, что не хочет брать никого нового, пока “Одинокое Путешествие” не закончится, и лишняя работа ей не упала.

Первую остановку сделали спустя два часа возле небольшого чистого ручья. Спустившись к воде, Сеунг наполнял опустевшие бутылки и передавал их Юне, которая закидывала в каждую по обеззараживающему кубику и, взболтав, отбрасывала в сторону. Он чувствовал себя разгоряченным от бега, усталость только начинала ощущаться, дыхание было глубоким и сердце билось размеренно. Им пришлось несколько раз ускоряться, чтобы оторваться от игроков, рыскавших в ночи — и каждый раз это не составляло труда. Несомненно, они справятся.

Рассвет уже вступил в свои права, небо зажглось ярким янтарем, постепенно сменяя чернильную темень на прозрачную лазурь. День будет солнечным. Сеунг улыбнулся, почувствовав на лице первое тепло, проглотил соляную капсулу и запил ее водой, а потом принялся жевать энергетический батончик и едва не выплюнул его.

— Какая гадость, я как будто талька наглотался.

— Эти какие-то особенно противные.

Юна усмехнулась, тоже старательно пережевывая свой. Есть им не хотелось, но это было необходимо, чтобы сохранить силы для длинной дистанции.

Сеунг взял обертку и прочел:

— Клубничный пудинг. Твою мать…

Юна хихикала.

— Это похоже на клубничный пудинг, только если десять лет питаться протеиновым порошком, — заключил Сеунг, заставляя себя проглотить остатки и сминая обертку, прежде чем засунуть ее обратно в рюкзак. Он откинулся на мягкую траву и позволил мускулам расслабиться. Это было приятно и успокаивающе.

— Я бы хотел сейчас сникерс, — заметил он, смотря за шепчущимися на ветру листьями. — Но там их не предлагалось.

— Или блинчик с красными бобами. Их тоже не было.

— Ублюдки.

— Смотри сюда. — Юна вдруг поднесла экран своего коммуникатора к его глазам. — Мы в дайджесте.

Это было плохо, но особенного страха Сеунг не чувствовал. В них опять будут стрелять — в них и так стреляли.

— “Бесстрашная пара, намеревающаяся покинуть арену за 24 часа”, — пробормотал он. — Они непременно подумают, что мы что-то знаем, и начнут на нас охоту.

— Да. Надо торопиться. — Юна наклонилась к нему и быстро чмокнула в губы. — Пойдем по хребту.

Сеунг кивнул и поднялся, и тогда она показала на цепь скалистых холмов на другой стороне долины.

— Давай.

Они бежали дальше, не слишком быстро, чтобы не сбить дыхание раньше времени. Постепенно лес поредел, и они оказались на опушке, где в первых солнечных лучах стрекотали проснувшиеся кузнечики. Начался подъем, и Сеунг держался следом за Юной, которая лучше умела рассчитывать темп — он сам сейчас был так воодушевлен, что ему хотелось взбежать наверх так быстро, как только получится. Склон был не очень крутой — всего лишь около пятиста метров по вертикали, так что они очень быстро оказались на гребне, и это было замечательно. Хребет был довольно узким, дорожка на нем — чуть больше, чем две ширины стопы, и с обеих сторон скалистые уступы резко обрывались вниз. Они шли быстрым шагом, боясь оступиться на бегу. Здесь гулял ветер, раскачивал притулившиеся между камней кустарники и приятно охлаждал. Вид был великолепным. Сеунг разглядел лес, который они прошли, и вход на арену, где они начали, казавшийся теперь песчинкой на горизонте. Ему было видно блестящую реку, вившуюся между крутых берегов, куда они в конце концов должны были добраться, и даже несколько строений — подобий крепостей, которые помогали определенной игровой фракции контролировать территорию.

Тогда же впереди они вдруг заметили одинокую фигуру, тоже продвигавшуюся вдоль хребта. Этот игрок обернулся на них, но не достал немедленно откуда-нибудь оружие — и это обнадеживало. Они махнули ему, показывая, что тоже не собираются стрелять, а когда поравнялись с ним, Сеунг вдруг узнал главного героя из "Перевала". Этот парень прославился тем, что путешествовал по самым негостеприимным местам арены, полагаясь только на то, что давала ему природа.

— Ты же Чон Минхо? У тебя отличное шоу! — сказал Сеунг, протянув ему руку. — Я Сеунг, это Юна.

Минхо кивнул, внимательно рассматривая их обоих. Он выглядел как человек, давно оставивший общество, одежда его была много раз зашита, а с рюкзака свешивались охотничьи и рыболовные снасти.

— Твоя техника просто супер, я очень много узнал из твоих записей, — продолжал Сеунг и потом, обернувшись к Юне, добавил: — Это тот парень, я тебе рассказывал, он некоторое время прожил на самой вершине здешней горы, среди постоянного снега. И он лазает по этим горам без снаряги, совсем как мы. А еще он не сделал ни единого выстрела первый год, что был здесь.

— О! — Юна кивнула, наконец тоже узнав его. — Я только тебя могла смотреть из всей Игры.

— Ну и хорошо, что ты поправился, — заметил Сеунг, вспомнив об эпизоде несколько месяцев назад. — Это выглядело плохо.

— Да, это было плохо. — Минхо нервно кивнул. Наверняка для него было странно, что люди, которых он видел впервые, так много знали о нем, так что он почти сразу прошел вперед, немного оторвавшись от них.

— Ты такой фанбой, — прошептала Юна Сеунгу в ухо.

— Отстань.

Она засмеялась, обхватив его за плечи, и он тоже улыбнулся.

— Вы же не сговариваетесь, чтобы стрелять? — Сеунг понял, что Минхо остановился и обернулся, настороженно рассматривая их.

— Я — никогда, — сказал он. — А про Юну ничего сказать не могу.

Она, снова засмеявшись, слегка толкнула его в руку, ему тоже было весело — до того момента, пока они оба вдруг не заметили, что Минхо все еще стоял, немного припав к земле и во все глаза рассматривая их, как будто и правда готовился к драке, кажется, восприняв эти слова совершенно серьезно. Это продолжалось всего лишь мгновение, но оставило неприятное впечатление, после которого уже не хотелось улыбаться.

— Вы совсем недавно здесь, да? — усмехнулся Минхо, наконец снова расслабившись. — Посмотрите, у вас потом тоже не будет чувства юмора.

— Тогда постараемся выйти побыстрее, — немного нервно кивнула Юна.

— О! — Минхо вдруг взглянул на них с интересом. — Вы ведь были в последнем дайджесте. Хотите поставить рекорд... — и, словно решившись, спросил: — Раз вы недавно, то знаете... Они перестали меня показывать? Меня давно нет в дайджестах.

— Я смотрел эпизод, может, неделю назад, — пожал плечами Сеунг. — Разве есть разница?

Минхо хмыкнул и обернулся на него, но смотрел все равно напряженно и, как казалось, куда-то мимо.

— Это плохой знак, — глухо произнес он, — значит, ты разочаровал зрителей.

— Да, скорее всего, — сказала Юна, теперь вдруг отводившая глаза. — Из дайджеста убирают, если шоу закрыто. Иногда оставляют соцсети, чтобы зрители могли еще написать гневные комментарии.

— Воу, значит, снаружи меня ждет хейт. — Минхо слегка передернул плечами и потом усмехнулся. — Ну все равно лучше, чем быть здесь. От слов крови не течет.

— Сколько у тебя очков? — спросил Сеунг, пытаясь перевести разговор на более веселую тему. От всего этого становилось тревожно и неприятно.

— Девяносто два. — Отчего-то создавалось впечатление, что Минхо проводил много времени, рассматривая эти цифры.

— Совсем скоро, — рассеянно сказала Юна.

Минхо постарался непринужденно улыбнуться, но получилось натянуто. Не сговариваясь, они ускорились и пошли втроем, один за другим, больше не говоря ни слова. Хребет начинал спускаться, и скоро они снова должны были оказаться на равнине. До самой реки уже больше не было подъемов, и можно было ускориться. Минхо все еще шел первым и вдруг поднял руку — было ясно, что он разглядывал свой коммуникатор. Он смотрел на экран, как казалось, довольно долго, а потом вдруг остановился так резко, что Сеунг едва не налетел на него.

— Осторожно!

Минхо не двинулся с места, даже не пошевелился. Его вдруг затошнило, и он согнулся, уперевшись в колени, пытаясь отдышаться.

— Нормально? — спросил Сеунг, не зная, что еще сказать.

— Да, нормально. Идите вперед. — Он посторонился, чтобы дать им возможность пройти.

— Ты баллы проверил? — спросила Юна.

Минхо, видно, не хотел отвечать, но, заметив, что они оба не двигались с места и смотрели за него, сказал:

— Небольшой даунвот, ничего особенного. Осталось восемьдесят пять. — Он снова чаще задышал, как будто это напомнило ему о том, что случилось, а потом вдруг спросил: — Вы же знаете какой-то секрет, да? Есть шанс, что вы покажете мне выход?

И тогда Юна кивнула и отправила ему координаты, не задавая никаких вопросов. На ее лице читалось выражение сдержанного гнева, и глаза казались темнее черного даже на ярком солнце.

— Черт, спасибо, — сказал Минхо, нервно улыбаясь, но неожиданно прояснившись лицом, как будто с его плеч упал тяжкий груз. Когда они пошли дальше, ускорившись, чтобы наверстать упущенное время, его линзы засветились — он просматривал карту. — Пойдете через высохший каньон? У вас тут не отмечены новые позиции. Синие начали копать пару дней назад. Говорят, красная фракция планирует наступление…

Он тоже переслал им карту, Сеунг открыл ее на своих собственных линзах и мысленно выругался. Посреди луга, обрамленного деревьями, прежде совершенно безлюдного, красовалась земляная хижина.

— У нас все равно нет времени обходить это, — бросил он.

Юна согласно кивнула. Нужно было просто постараться проскользнуть побыстрее и надеяться на лучшее. Минхо посмотрел на них странно и сильно побледнел, но ничего не сказал.

Луг стало видно еще через несколько минут, как и земляную хижину в его центре — пологий каменистый склон, поросший зеленой травой и мириадами пушистых маргариток, спускался прямо к ней. Они остановились, скрытые скальным выступом, чтобы рассмотреть подробности. Никаких обходных путей здесь не было — нужно было быстро спуститься по склону, обойти хижину слева и скрыться в лесу. Еще через пару километров начинался небольшой пересохший каньон, который еще не успели перегородить — там можно было не опасаться пуль.

— Вы что, просто так пойдете? — спросил Минхо, ставший вдруг еще бледнее.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Сеунг, похлопав его по плечу.

Было очень неловко и неприятно — все это казалось слишком необъяснимым и странным.

— Нет времени, — бросила Юна.

— Да.

Они одновременно бросились вперед, перескакивая по камням, словно по ступенькам, бросаясь из стороны в сторону. Оставалось только молиться, чтобы никакой камень не вывернулся из-под ноги и чтобы удалось сохранить равновесие. Выстрелы начались не сразу — наверное, игрок не сидел все время, положив палец на спусковой крючок, так что они успели миновать самую опасную часть. Пули проносились мимо, а они были уже слева от хижины, когда вдруг послышался вскрик. Сеунг обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как пуля попала Минхо в грудь, как он упал. Он задыхался, отхаркивал кровь, но все равно пытался сделать хотя бы еще один вдох, и его тело содрогалось от этих усилий, а пальцы зарылись в землю, словно он попытался отодвинуться куда-то в мнимую безопасность. Сеунг замер на месте, поймав его взгляд — и тогда еще одна пуля разворотила ему лоб и щеку, и он упал лицом вниз уже без всякого движения. Минхо был способен на невероятные вещи, он тоже лазил по горам совершенно без защиты и не считался со смертью. Сеунг смотрел на его бездыханное тело, не в силах сдвинуться с места, перед его глазами снова возникал момент, когда пуля пробила ему голову.

А потом раздался новый выстрел, и Сеунг бросился бежать, не думая больше ни о чем. Они перескакивали небольшие борозды с бегущими ручейками, скатывались по скалам, достигли сухого каньона. У них обоих была только одна мысль — не задерживаться ни на одно лишнее мгновение.

Счетчик в углу экрана очков постепенно переползал, отсчитывая километры, светящаяся стрелка вилась, находя путь среди деревьев, в ушах раздавалось размеренное дыхание и ритм шагов на засыпанной мелкими ветками тропе. Уже восемьдесят километров, осталось немного, он чувствовал, как горят мышцы, но что гораздо хуже — навалилась усталость, от которой путались мысли. Ему вспоминалась смерть Минхо, которую они видели, снова и снова, и он почему-то не мог избавиться от этого. Пули вновь пробивали его грудь, он падал и пытался еще проползти вперед, к безопасности, прежде чем еще один выстрел пробивал ему голову. Сеунг не мог перестать думать об этом даже несмотря на то, что они задали быстрый темп и тело работало на пределе, даже несмотря на то, что вся энергия должна была уходить на то, чтобы двигаться вперед…

Ему вдруг пришло в голову, что эта усталость и мутные мысли были всего лишь эффектом обезвоживания и истощения, и тогда он достал и проглотил соленую капсулу, выпил немного воды, а потом вытащил одно из энергетических желе и, оторвав край пакетика зубами, выдавил содержимое на язык, потом, подумав, достал еще одно желе. В них было очень много сахара и калорий, но они казались совершенно безвкусными и проглотить их было сложно, живот мучительно скручивало даже от мысли о пище, как бы необходима она ни была. Бежавшая рядом Юна через силу улыбнулась, тоже глотая желе и воду. Она двигалась размеренно, но словно бы немного неровно — усталость одолевала и ее.

Счетчик в очередной раз отсчитал километр, деревья становились реже, впереди маячило все больше света. Холодный автоматический голос вернулся, чтобы предупредить их:

— Скоро вы будете на открытой местности. Будьте острожны.

Юна взглянула на Сеунга и широко улыбнулась, он ответил ей такой же улыбкой. Это было их главное препятствие на пути к выходу, и они были готовы. Достигнув края деревьев, они с наслаждением опустились на землю, скрывшись в высоких кустах и переводя дыхание.

— Пойдем минут через десять, — коротко бросила Юна.

— Как раз стемнеет, — согласился Сеунг.

Ему хотелось спросить ее, что она думала о смерти Минхо, но почему-то он не решился. Он пытался придумать, заговорить о чем-нибудь, но разум не слушался его. Ему хотелось пошутить, но в голову ничего не приходило. Легкие раздувались, дышали, он заметил, что его нога подрагивала, поспешно проглотил еще одну соляную капсулу и запил водой. Будет некстати, если мышцы сведет, когда они будут на открытой местности. Юна просматривала показатели на линзах, и Сеунг наблюдал, как стягивались светящиеся кольца в ее глазах, потом вдруг ее зрачки дернулись — она посмотрела на него.

— Время хорошее, — бросила она, выдыхая. — У тебя капсулы остались?

— Будет хорошее, когда гонятся с пистолетом, — выдохнул Сеунг, перебрасывая ей капсулу. Юна глухо усмехнулась и проглотила ее, запив водой.

— Надо поесть.

Юна достала какие-то батончики и, отдав один ему, принялась жевать свой. Сеунг снова смотрел на нее, теперь замечая на ее лице следы крайней усталости, как, наверное, и у него самого. Взгляд у нее был отсутствующий, у нее просто не осталось сил смотреть на что-нибудь. Он опустил голову и уставился на свои руки, раскрыл свой батончик, но никак не мог заставить себя откусить хотя бы кусок и только мял обертку пальцами, его мысли снова блуждали. Смерть Минхо. Выстрел, он падает лицом в землю и затихает, его судорожно напряженные мышцы опадают, расслабляются, но грудь еще несколько раз судорожно вздымается. Сколько раз? Сколько вздохов нужно было, чтобы все кончилось? Ему вдруг отчетливо почувствовалось, как раздувались его собственные легкие…

— Я даже не устал, знаешь, — сказал он, подняв голову и с широкой улыбкой уставившись на Юну.

— Да, — кивнула она, подавившись смешком. — Я даже разочарована.

— Придется убраться отсюда побыстрее, — сказал он, наконец заставив себя откусить этот батончик и с усилием пережевывая его.

— Тут можно умереть только от скуки.

Они одновременно подавились смешками и некоторое время снова молчали. Тени медленно удлинялись вместе с тем, как солнце опускалось к горизонту, и вскоре весь лес оказался позолоченным мягким сумеречным светом. Больше уже не разговаривая, они собрали обертки и рассовали их по карманам, поднялись и, кивнув друг другу, двинулись вперед.

Маршрут был размечен, они должны были пройти вдоль границы леса, а потом пересечь небольшой отрезок, спустившись к реке и поднявшись по крутому берегу с другой стороны. Это было очень опасное место — возле реки всегда собиралось много игроков, и все, конечно, видели дайджест и догадывались, что они знают секрет быстрой победы.

Сеунг чувствовал легкие иглы на кончиках пальцев, успокоившееся во время привала сердце снова колотилось, как бешеное. Они спускались тихо, аккуратно и быстро переступая по камням, стараясь держаться среди веток и спускавшихся к воде деревьев. Справа оставалась укрепленная хижина, которую они постарались обойти как можно дальше, на другом берегу таких было еще две — крыша одной из них была видна в зарослях. Там были постоянные посты синей фракции, позволявшие контролировать пресную водой на этом участке арены. Это также было единственное место на многие мили вокруг, где реку можно было пересечь вброд.

Они наконец достигли воды и на мгновение остановились, прежде чем идти дальше. Солнце висело уже совсем низко над горизонтом, так что красные лучи скользили по быстрой текущей пене. Возле хижин было тихо, как будто в них не было никого и ничего живого. Одиноко прокричала какая-то птица, слышался мерный звук цикад, похожий на скрип сжимаемой пружины. Ледяная вода быстро набралась в кроссовки, так что им пришлось пару мгновений стоять неподвижно, прежде чем ступни перестало сводить от холода. Они двинулись вперед медленно, без лишней спешки, аккуратно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться и не упасть. Мелкие камни шуршали, ударяясь друг о друга, и волны с мягким шелестом расходились от них. Сеунг пытался заставить себя дышать так же размеренно, как раньше, но дыхание сбивалось. Вода сковывала движения, каждый шаг требовал усилия, словно ногам привязали гири, и он слишком отчетливо чувствовал, что потребуется время, прежде чем он сумеет выбраться на берег. Юна шла рядом, опустив глаза и стараясь не споткнуться. Ее дыхание тоже было тяжелым от страха и усталости.

На другом берегу, как раз там, где они должны были выбраться из воды, лежал большой и гладкий белый валун, и с какого-то момента Сеунг смотрел только на него, решив сам с собой, что если уж они доберутся дотуда, то бояться больше будет нечего. Его взгляд был прикован к камню, он отсчитывал мгновения, каждый шаг приближал его туда, где они наконец будут в безопасности. Иногда ему казалось, что они туда уже не доберутся.

Солнце спустилось еще ниже, так что золоченый свет сменился зловещими серыми сумерками. Белый камень горел, как маяк. Вода, прежде доходившая до трети бедра, начинала мелеть, и, не сговариваясь, они шли все быстрее. Вот она опустилась до колена, до середины голени — они хотели уже ринуться вперед бегом, но останавливали себя, опасаясь наделать слишком много шума. И только когда вода опустилась до щиколотки и Юна, сделав последний шаг, прикоснулась к белой поверхности камня — только тогда Сеунг смог наконец вздохнуть свободно.

Они кивнули друг другу, замерли, оглядываясь, выбирая маршрут, по которому проще было подняться на высокий берег. Тропы не было видно. Юна подошла немного ближе к оголенной осыпи, чтобы проверить, нельзя ли подняться там. Сеунг обошел валун с другой стороны, всматриваясь в сплетенные ветви кустов. Хижины были все такими же тихими, как будто игроки и в самом деле оставили их. Сеунг оглянулся, чтобы посмотреть на только что пересеченную реку, и вдруг увидел там человека, игрока в ободранном стандартном комплекте и с винтовкой, перекинутой через плечо. Игрок не заметил его, у него была с собой канистра из-под бензина, куда он, наверное, хотел набрать воды. Сеунг обернулся к Юне, пытаясь подать сигнал через интерфейс, и скорее почувствовал, чем понял, что было уже слишком поздно. Сердце глухо ударило, натянув жилы. Канистра с лязгом отлетела в сторону, игрок перебросил винтовку вперед, приложился, прицеливаясь. Сеунг бросился к Юне так быстро, как мог, толкнул ее в заросли — и тогда прогремел выстрел, отразившийся от неба и вспугнувший лесных птиц. Он лежал среди старых листьев, он не понял, почему. Что-то было не так, тело стало тяжелым, но боли не было, значит, все было в порядке.

— Здесь! — надрывался в наушниках голос Юны. Она все-таки увидела подъем. Перед глазами прочертилась светящаяся линия.

Еще один выстрел, от которого запахло сыростью и мхом. Они бежали вверх по склону, перескакивая на камнях, а когда те скатывались из-под ног — цепляясь руками. Звуки смешались в одну сплошную высокую ноту, уже не было больше слышно выстрелов, хотя когда очередная пуля пришла слева, а не со спины, Сеунг понял, что их теперь заметили и в хижинах. Правая рука не слушалась, по ней потоком струилась кровь — это было неважно. Он цеплялся левой, сползал, но все равно продолжал подниматься. Деревья скрывали их, было уже темно — только это спасало им пока жизнь.

Когда они наконец оказались на плоскости, ему казалось, что он задохнется, сердце билось так быстро, ему было холодно от воды, хлюпавшей в кроссовках, оттого, что рукав промок от крови. Мышцы теперь дрожали по-настоящему, почти до судороги. Он только понял, что они все еще бегут вперед, потому что Юна что-то говорила ему, хотя ей тоже едва хватало дыхания. Она что-то говорила своим настоящим голосом, не через наушники. Он запомнил лишь, что было только два километра, и продолжал бежать, хотя перед глазами стояли тени и он едва мог разобрать дорогу. Потом вдруг он понял, что Юна тащит его за руку, говорит, что осталось немного.

Они остановились еще, казалось, спустя целую вечность. Сеунг запомнил только те самые ворота бетонного ангара, которые они так давно видели на видео. И почувствовал такое облегчение, что, кажется, что-то внутри у него оборвалось. Он не запомнил, как они попали внутрь, только почувствовал вдруг, что его правая рука болела так, словно кто-то пытался оторвать ее. Эта боль пришла, как молния, и ослепила его, он вдруг оказался на коленях, на полу, пытаясь убаюкать ее, не в силах заставить себя стоять. Юна пыталась что-то проделать с его рукой, разрезала рукав — и это было хуже, чем если бы кожу жгли каленым железом.

— Подожди, — услышал он. Сознание было рваным и то и дело ускользало от него, словно все вокруг перескакивало на мгновения вперед. Юна вдруг возникла рядом с ним и уколола что-то ему в руку.

Сеунг пришел в себя от того, что она сжимала в ладонях его лицо, повторяя, чтобы он не смел, и, заметив, что он смотрит на нее, вдруг рассмеялась.

— Ты что? — Она улыбалась так широко, прижалась губами к его щеке. — Такой пустяк! Тебе что, очень больно?

Она показывала пальцем на его перебинтованный локоть, выглядевший странным и неровным, и задыхалась от смеха.

— Что, правда? Так уж болит? Ну да… Они попали почти в самый сустав, там все в крошки, наверное.

Юна прижала руку к губам, то ли чтобы сдержать смех, то ли потому, что ее вот-вот стошнит.

— Наверное, можно разогнуть в другую сторону. — Ее губы все еще растягивались в улыбке, она никак не могла успокоиться.

Сеунг смотрел, как она дрожит, и ему стало очень страшно за нее, хотя мысли были охвачены странной пустотой. Ему уже не было больно — подействовало лекарство. Пуля все еще была в его руке, очень тяжелая, он все еще чувствовал ее, и ему показалось вдруг, что она движется, пытаясь отыскать сердце. Смерть Минхо, его руки скребли по земле, пока выстрел не пробил ему голову. Сеунг невольно вздрогнул. Может быть, они тоже умрут. Это было так просто — умереть… Юна вдруг обхватила его руками и зашептала на ухо:

— Прости меня, пожалуйста, я не знаю, что со мной. Но все будет в порядке, осталось только открыть дверь…

Он посмотрел на нее, неожиданно вспомнив, где они находились.

— Стимулятор? — Ему было сложно заставить себя сказать что-то складное.

Юна смотрела на него с тревогой.

— Ты уверен?

Сеунг рассеянно кивнул, даже поднял здоровую руку и показал на себя, чтобы объявить. Он ничего не сможет делать, если в голове будет так пусто. Юна, кажется, поняла и отвернулась, копаясь в его рюкзаке, а потом вытащила еще один такой же безопасный шприц, сделала инъекцию. Сердце вдруг забилось чаще, как будто он бежал куда-то, кровь побежала по жилам и в голове у него вдруг прояснилось.

— Давай откроем эту дверь.

Ангар напоминал лабиринт с поднимающимися тут и там без какой-либо цели бетонными перегородками, так что открытым оставался лишь небольшой прямоугольник возле задней стены — здесь, в углу, окруженный еще тремя стенками наподобие шахты, скрывался терминал, так что сложно было бы догадаться, что он там, если не знать заранее. Юна поддела закрывавшую его крышку какой-то металлической пластиной, и Сеунг подсоединил кабель к разъему. Он уже практиковался несколько раз с тем кодом, что остался у Юны, и ему потребовалась не одна неделя, чтобы найти эту лазейку, но когда он проделывал это во второй, третий и десятый раз, ему хватало десяти минут. Если здесь была та же уязвимость, хватило бы и сейчас. Перемешанные буквы и цифры медленно поползли по экрану, пока он отыскивал нужное — там была странная верификация, которую легко можно было обмануть и притвориться сервером игры, чтобы велеть двери открыться.

От раненой руки не было никакого толку, приходилось печатать только одной рукой, да и та дрожала от усталости, обезвоживания и коктейля наркотиков, курсировавшего в его венах. Буквы отказывались повиноваться, он постоянно писал совсем не то, что хотел, ругался шепотом. Прошло уже пять минут. Те игроки, от которых они сбежали на реке, должны были искать их. Почему это занимало столько времени? Он чувствовал, что его мысли ему не подчиняются, в них все равно не было ясности, и сознание цеплялось к мелочам, зацикливалось, заставляя раз за разом писать одно и то же, или рассеивалось и плыло, так что он замирал, смотря на одну и ту же букву. Бессильная злость охватила его, он мог только ругаться на свою негодную руку и сломанный разум. Но выбора не было, нужно было только пытаться закончить.

Прошло еще пять минут, прежде чем он наконец нашел ту самую уязвимость, и когда он прочел код, то ему вдруг захотелось смеяться.

— Когда я открою дверь, у нас будет только три минуты, чтобы выбраться отсюда, — очень быстро проговорил он. — Они сделали так, что все тут взорвется к чертям через три минуты после того, как дверь будет открыта…

— Они хотели, чтобы кто-то… — произнесла Юна, и глаза ее широко раскрылись. Он пожал плечами, не сообразив, о чем это, а она вдруг снова начала смеяться, согнувшись и прижав руки к лицу.

— Они хотели…

Он пытался написать эту обманку, ошибался снова и снова, так что каждое слово и выражение приходилось переписывать по десятку раз. Ему показалось, что его стошнит от волнения. Руки дрожали. Почему он терял столько времени?

Неожиданно снаружи послышались голоса, и он краем глаза увидел, как Юна поднялась на ноги. Она все еще улыбалась, думая о тех своих словах, и ему вдруг снова стало страшно за нее — так она смеялась, рассматривая его раненую руку, над тем, что это было так больно. Он обернулся к ней, чтобы сказать, чтобы она не ходила, даже попытаться удержать ее, если потребуется, но рядом уже никого не было.

— Стой, — прошипел он в наушники.

— Нет выхода, — откликнулся ее голос, — я знаю тут один трюк, а ты заканчивай.

Она замолчала, но ему слышно было ее дыхание, так что становилось спокойнее.

Сеунг пытался закончить свой код, снова ошибаясь раз за разом, проклиная себя за то, что не справился быстрее. Голоса были слышны ближе — из наушников: Юна подходила к ним. А потом вдруг в ангаре погас свет, и в самом дальнем углу завыла какая-то сирена, похожая на сигнализацию. Он обернулся, замер — и, выглянув, увидел, как Юна, крадучись, возвращается к нему… А потом вдруг раздался выстрел, и она бросилась бежать обратно в лабиринт бетонных перегородок. Они еще успеют, обязательно успеют. Сеунг слонился снова над своим планшетом, закончил последние строчки. От страха сердце колотилось, как бешеное. Все будет хорошо. Ее дыхание все еще было в его наушниках.

— Я открываю, — прошептал он, увидев, как в дальней стене открылся вход в небольшой квадратный туннель. Три минуты, отсчет пошёл.

Тогда это и случилось. Вдруг в наушниках раздался грохот, грубые голоса, требовавшие поднять руки, и выстрел, сменившийся тишиной.

Где она?! Где Юна?! Ему представилось, как пуля вгрызается ей в грудь, она падает и натуженно дышит, заходясь от кашля, пока еще один выстрел не пробивает ее голову. Страх охватил его, опустошающий, убийственный. Наушники молчали.

Он бросил планшет, вытащил из рюкзака пистолет и выглянул из-за угла. Юна, она не могла, не могла… Он увидел только спину другого игрока, сжимавшего винтовку. Нужно было выстрелить. Подняв пистолет, он прицелился. Даже его здоровая рука так дрожала, ствол рыскал из стороны в сторону. Он промахнется, и тогда игрок обернется и пристрелит его. Ему стало плохо. Пуля, засевшая в нем, казалась тяжелой. Как легко для нее было пробить его плоть и разбить кости, заставить его скрючиться на полу от боли. От страха он не мог дышать. Мертвое тело Юны на этом полу. Он выстрелит, чего бы это ни стоило.

Сеунг снова поднял руку, пытаясь унять дрожь, но момент прошел, игрока окликнули и он вдруг повернулся. На мгновение их взгляды встретились. Потом Сеунг нажал на курок и, даже не посмотрев, что случилось, бросился бежать. Выход был рядом, он мог видеть его…

— Стой! Бросай!

Сеунг замер в проеме, обернулся. Второй из игроков стоял, направив пистолет Юне в висок. Ее глаза были расширены от страха, косились на черный зрачок дула, она дрожала, она была жива. Он не мог дышать, не мог двинуться, мышцы напряглись и застыли, словно деревянные. Прогремел выстрел, и еще один, почти одновременно с ним. Он почувствовал удар возле живота, отшатнулся в сторону, ударившись о стену туннеля. Из раны хлынула горячая едкая кровь. На прогалине перед выходом появились другие игроки. Они правда здесь или у него двоится в глазах?

Сеунг смотрел только на Юну — она вдруг попыталась вырваться, ведь игрок отвел пистолет от нее, чтобы прицелиться снова. Из-за нее пуля скользнула мимо, только выбив бетонные осколки. Сеунгу вдруг показалось, что Юна смотрела ему прямо в глаза, потом он увидел, как пуля врезалась ей в висок. Кровь хлынула вниз по щеке, по подбородку и шее, от нее промокли и слиплись волосы. Юна упала на бетонный пол, распласталась на нем, среди крови и вытекавшего мозга, Теперь она была мертва. Сеунг стоял и смотрел на нее, слыша только свое прерывистое дыхание и бешено колотящийся в висках пульс. Стреляли снова — он уже не слышал этого, не понимал, что происходит. Он попытался бежать вперед по туннелю, но оступился, упал и услышал, как какая-то заслонка захлопнулась за его спиной. Стены сотряслись, от грохота заложило уши. Прошли те три минуты. Он не мог больше встать, сердце вдруг забилось медленно, как будто придушенное, тело не слушалось его, но он все равно продолжал двигаться, однако не знал, зачем.

— Так она умерла! — произнес Йонгсу, оторвавшись от экрана и посмотрев на угрюмого техника, которого только что убедил показать ему последние видео, прежде чем они станут доступны для всех комментаторов. — Это замечательно! Хотя я бы предпочел, чтобы умер он, а не она.

Техник непонимающе глянул на него, но Йонгсу только сунул ему наушники и отправился в кабинет мистера Хана. Так даже лучше, этот игрок заработает для компании даже больше, если у него не будет девушки. Он, конечно, повел себя, как мудак, когда бросился бежать, даже не узнав, что с ней случилось, но и эту историю можно подать получше. Интересно, как?

Так или иначе, следовало лично оценить масштаб трагедии, так что на следующий день Йонгсу явился в больницу, чтобы посмотреть на игрока вживую.

Парня, кажется, звали Сеунг, он лежал, растянувшись на больничной койке, и спал, вероятно, ему все еще давали обезболивающие. У него была парочка каких-то ранений, но он вроде поправится, еще должна была потребоваться пара операций, чтобы вставить искусственный сустав, но это было даже кстати, можно было заодно исправить и остальное.

Йонгсу остановился, придирчиво оглядывая его. Лицо никуда не годилось, нужно было поправить челюсть и нос, и, конечно, веки — он-то думал, что все приличные люди и без того делают их! — потом виниры, совершенно точно, и надо что-то сделать с волосами, и еще отбелить и выровнять кожу. Тело тоже выглядело непрезентабельно: мускулов слишком много, они выступали, были какими-то кривыми, сухими и угловатыми — хотелось надеяться, что они хотя бы немного сойдут, пока он будет в больнице…

В целом ситуация была тяжелая, но поправимая, к счастью, этот парень не был совсем уж уродцем. Кстати, крупные планы из игры можно отфильтровать с помощью нейросети, чтобы не было лишних вопросов. Йонгсу похвалил себя за то, что догадался задержать выход шоу на пару дней. Конечно, оставались еще те видео, которые были у игрока на личном аккаунте, но там едва ли было много подписчиков, а если что-то всплывет, всегда можно соврать.

Игрок вдруг вздрогнул и открыл глаза, уставившись на него:

— Вы кто?

— Комментатор, — Йонгсу привычно улыбнулся, — пришел тебя поздравить.

— Спасибо, — односложно бросил игрок, думая о чем-то своем.

— Конечно. Ты показал себя отлично, честно, я до самого последнего момента не верил, что вы выберетесь за двадцать четыре часа.

Игрок снова кивнул с таким видом, словно ему не терпелось, чтобы его оставили одного. Вид у него и в самом деле был такой, будто его вот-вот стошнит.

— Не хочу тебя утомлять, — бросил Йонгсу, — я здесь, чтобы вручить тебе твой выигрыш и поговорить о дальнейшем. Подпиши. — Он извлек из папки несколько бумаг и красящую подушечку.

— Что это?

Он выглядел так, словно ему на все наплевать, возможно, от морфина, и, кажется, готов был подписать что угодно.

— Фирма Рин будет представлять тебя! — Йонгсу снова улыбнулся. — Ты горяч, как черт, парень. Все захотят заполучить тебя в амбассадоры, а потом еще мерч, рекламные контракты — если дело пойдет, сможешь запустить собственный бренд. Мы займемся всем этим и найдем тебе сделки получше. Ты будешь знаменит, богат…

Игрок вяло поднял руку, взялся за коробочку. Йонгсу пришлось самому придавить его палец к бумаге.

— Ну отлично, — бодро сказал он. — Я оставлю тебе копию и еще свой контакт, можешь звонить в любое время дня и ночи. Слава — это тонкая штука, так что не попадай в передряги, парень.

Сеунг просыпался редко, ему не нравилось возвращаться в реальность. Юна умерла, как он собирался жить без нее? Он не чувствовал себя собой, тело болело и отказывалось повиноваться, и оттого, что они поменяли что-то, даже его лицо выглядело странным и чужим.

В тот день он, как обычно, проснулся оттого, что экран коммуникатора засветился и трижды прозвонил сигнал напоминания. В это время каждый день на этой неделе выходило их шоу. Хорошо было снова видеть Юну живой. Он собирался смотреть и сегодня, хотя выходил последний эпизод.

Нажав несколько раз на экран коммуникатора, Сеунг уставился на засветившуюся на стене заставку. Играла мрачная техномузыка, камера словно летела между нарисованными деревьями, потом оставалась только надпись: “Сто Двадцать Пять Тысяч Шагов”.

Эпизод начинался там же, где закончился предыдущий. На реке. Закадровый голос мягко журчал, поясняя происходящее — Сеунг не мог разобрать ни слова, он только видел, как снова отталкивает Юну, и пуля попадает ему в руку. Сердце билось, как сумасшедшее, он едва мог вдохнуть, но даже не замечал этого. Вид был с его линз. На экране мелькал лес, хаотически, бессмысленно, ворота ангара открывались черным провалом, поглощая экран.

Слышался смех, сперва слабо, потом все сильнее. Судорожный вдох — изображение восстанавливалось. Юна смеялась, неестественно растягивая губы, скрывая за этой улыбкой надлом и чудовищную усталость, от которой Сеунгу становилось больно. Она сидела на бетонном полу, задыхаясь от хохота, и никак не могла успокоиться, показывая на его изуродованный локоть.

— Тебе что, очень больно?… Наверное, можно разогнуть в другую сторону!

Изображение дрожало, кружилось. Огромное пространство вокруг них, колонны и бетонные стены. Сеунг вдруг осознал, какими измотанными они оба выглядели — у него так дрожали руки, что он едва мог писать свой код, его движения казались бессмысленными, то и дело он замирал, уставившись в пространство. Стационарная камера приблизила и показала Юну, наблюдавшую за его усилиями с мертвой усталостью в глазах. “Зачем он ей? Только сломанный, бесполезный человек”. Раздавались голоса, шаги. Это был конец.

На какую-то долю секунды у Сеунга возникла безумная надежда, что в этот раз Юна останется жива. Но вот она поднималась и уходила, ничего не говоря. К горлу подступили рыдания, ему так хотелось протянуть руку сквозь экран и остановить ее. “Она ушла, ничего не сказав — прощания ни к чему, когда оставляешь другого умирать”. Юна уже снаружи вдруг останавливалась с поднятыми руками, когда ее убийца направлял пистолет. “Но ее план не удался”.

Это была концовка. Сеунг не хотел смотреть, но не мог отвести взгляда от экрана. Грохотал выстрел. Она умирала снова, рядом с ее лицом на полу расползалось красное пятно. Сеунг прижал руки ко рту, свесился с кровати, его стошнило. Собственные воспоминания захлестнули его: Юна, ее улыбка, и потом только застывшие глаза, кровь, заливавшая лицо и шею, промокшие слипшиеся волосы. Он обернулся обратно на экран, схватился за коммуникатор, перемотал назад. “Он больше не мог быть полезен ей”. Выстрел заставлял каждую жилу мучительно натянуться. Юна была мертва. Он так сдавливал экран коммуникатора, что ремень больно врезался ему в руку. “Он больше не мог быть полезен ей, и она ушла, ничего не сказав”. Тот же момент снова, выстрел. “Прощания ни к чему, когда оставляешь другого умирать”. Сеунг вдруг принялся отстегивать коммуникатор от своего запястья, с размаху бросил его, ударив о стену, и потом закрыл лицо руками. В палате было совершенно тихо, но он все равно слышал выстрел.

Чуть позже он пожалел, что выбросил коммуникатор — он не мог подняться, чтобы достать его, а ведь ему так нужно было снова увидеть. Медсестра зашла и помогла ему только спустя несколько минут, и он извинился перед ней за то, что отвлекает ее. Потом Сеунг закрепил коммуникатор на запястье и снова запустил видео.

Тогда он в первый раз услышал вдруг, о чем все это время говорил закадровый голос: “Он больше не мог быть полезен ей, и она ушла, ничего не сказав — прощания ни к чему, когда оставляешь другого умирать”. Они говорили это о ней. Они говорили, что она бросила его одного там и попыталась сбежать.

Под эпизодом строчками бежали комментарии: “Оставайся мертвой, Юна!” “Wtf! Просто wtf, нет слов” “that bitch be cold af” 💀 “Эмпатии у нее нет, садистка. Конечно, ей смешно, если человек мучается от боли” “damn hot tho” “За глазами ничего нет, пиздец” 🔥🔥🔥 “Последняя неблагодарная сука” “major fuck and flight situation” “Он же спас ее, а она бросила его и сбежала!” “fucking psycho” “Психопатка. На опасность не реагирует и улыбается — черт, теперь то понятно” “Она только делала вид, что любит его — а сама хотела использовать.” “Надеюсь, Сеунг поправится. Ужасно” “У меня от ее смеха мурашки по коже.” “Как верить после этого людям? Я думала, у них идеальные отношения — и потом такое” “Когда еще они Минхо встретили все было понятно…” “Как она притворялась, отыгрывала, мне она сначала нравилась — твою мать. Просто твою мать.” “Я рада, что она умерла!” “RI-fucking-P, cunt”.

Гнев был такой горячий, что, кажется, все внутри у него превратилось в уголь. Все эти люди верили в то, что показали в эпизоде. Ублюдки, как они могли.

Звонок проходил очень медленно, доводя его до исступления. Гудки словно живьем срезали с него кожу.

— Да? — деловитый тон комментатора, за который он с удовольствием размозжил бы ему череп.

— Это ложь, — выдохнул он. — То, что вы показали.

— Спасибо, что представился и объяснил, в чем дело, — протянул тот.

Сеунг едва заставил себя дышать.

— Сто двадцать пять тысяч шагов. Это ложь. Юна вовсе не….

— А! Сеунг! — перебил его комментатор. — Какую ложь, ты о чем?

— Юна вовсе не пыталась сбежать, — процедил Сеунг. — Она спасла мою жизнь.

— Ну если тебе нравится так думать…

— Посмотрите запись моих линз. Там все ясно.

— Ну слушай, — по голосу было ясно, что комментатору не терпится заняться другими делами, — я, мои коллеги и еще несколько техников посмотрели все раз по десять каждый. Не знаю, что тебе там показалось, но я бы на твоем месте вспомнил, что в твоих венах наркоты было больше, чем крови, и успокоился.

И тогда Сеунг вдруг понял, что никакой ошибки тут не было — они показали именно то, что и хотели показать. Эти выродки точно знали, какого эффекта добивались, делали вид, что Юна бросила его умирать там. Юна, столько раз спасавшая его. Тело стало легким — в первый раз он почувствовал, что способен на убийство.

— Вы точно знаете, что вы сделали, — проговорил он, — и вы за это заплатите.

Комментатор вздохнул, как будто у него больше не было времени с ним возиться.

— Я никак в толк не возьму, что ты так расстроен? — осведомился он. — Ты же жив, так найди какую-нибудь восемнадцатилетнюю инфлюэнсершу и трахай ее, пока не полегчает.

— Я расскажу им правду, — сказал Сеунг.

— Кому? Какую правду?

Но он уже отключился, не желая больше ничего слушать. Сердце снова быстро и болезненно колотилось. Все эти люди в комментариях безоговорочно поверили тому, что увидели в эпизоде. Он поднял коммуникатор на уровень глаз, нажал на запись. Трансляция началась с мягким кликом. В чат посыпались комментарии — он не обращал на них внимания. Впоследствии он плохо помнил, что сказал тогда — что-то о том, что все было не так, что Юна много раз спасала его, что это он подвел ее, бросил, не справился. Ему хотелось быть холодным и обстоятельным, но он не мог заставить себя говорить спокойно — от того, что ее больше не было, сердце разрывалось.

Слова иссякли, только до дна опустошив его. Он открыл чат, пролистал комментарии. “Ох, он все еще в больнице. Выздоравливай!” “Какой он сладкий!” “Ложь? Так она не смеялась?” “Она не пыталась уйти? Была вместе с тобой?” “Откуда ты знаешь, что она возвращалась? Ты уверен?”

Сеунг отвечал на эти вопросы, но они все равно продолжали приходить, те же самые вопросы, раз за разом. “Ты уверен?” “Сам подумай, это звучит, как бред” “Откуда ты знаешь?” “Совершенно безумно! Вообще не вяжется!” “Она психопатка! Она просто притворялась!” А потом в какой-то момент он вдруг понял, что не может больше. Больше сказать было нечего, а его ответы никого не убеждали.

Когда он выключил трансляцию, комментарии продолжали приходить. Они обсуждали друг с другом его слова, только больше убеждаясь, что не следовало им верить. “Он все еще любит ее, так грустно, я прямо плачу” “Мда, у него совсем крыша поехала” “А это только я или он безумно красивый?” “Нет, не только…” “Она в лицо ему смеялась, а он все еще уверен, что она спасла его…” “Надеюсь, он в конце концов поймет” “Не понимаю ни слова но, пожалуйста, не останавливайся!” “О май, он точно красивее, чем Тайджи…” “Очень жалко, его так ужасно ранили” “Wow, so handsome!” “Забудь ее, Се! Она недостойна тебя!” “Кошмар, бедный парень” “Ну почему самые горячие парни всегда отбитые?” “Краш! Краш! Краш!” ❤️❤️❤️

Он не запомнил, сколько времени пролистывал комментарии, пытаясь найти хотя бы одного человека, который верил ему, пока в конце концов не смог больше читать.

Сеунг не сразу нашел нужную нишу. Галерея казалась лабиринтом, и солнце, безжалостно струившееся вертикально вниз, сушило и обжигало. Пожилая женщина стояла посреди коридора и тихо плакала, вытирая слезы платком — ему показалось, что это была чья-то мать. Она не посмотрела на него, и он быстро прошел мимо — ни к чему мешать чужому горю.

Ниши все не кончались, тянулись все дальше и дальше, он смотрел на номера, читал иногда имена и отсчитывал в уме даты рождения и смерти, чтобы понять, сколько лет прожили эти люди: восемьдесят девять, девяносто пять, восемьдесят восемь, семьдесят девять… В конце концов он нашел и ее.

Его взгляд остановился на Ари, младшей сестре Юны, которая, склонившись, оттирала от памятной таблички оскорбительную надпись. Сеунг почувствовал злость оттого, что они сделали это снова, и, опустившись рядом, принялся помогать.

— Тебе не стоит сюда ходить, — заметила Ари. — Они всегда приходят вместе с тобой, думают, что это место для их игр.

Сеунг почувствовал ком в горле. Он хотел сказать что-то, но слова застряли. Наконец он выдавил:

— Да. Не стоит.

Движения Ари были быстрыми, напряженными — на этот раз они использовали такую краску, от которой не так-то просто было избавиться.

— Нужен растворитель, — заметил Сеунг, поднимаясь, — я схожу за ним.

Тогда он вдруг заметил, что они не одни и сейчас — две девушки следили за ними с небольшого отдаления, даже не думая скрываться, линзы одной из них даже светились — она снимала происходящее, чтобы потом выложить в сеть. Они же и написали эту надпись. Он почувствовал, как кровь закипает в его жилах. Его голос прозвучал резко, даже слишком:

— Убирайтесь отсюда! Оставьте Юну в покое!

Это не произвело на девушек никакого впечатления, одна из них засмеялась, и ее линзы тоже слабо замерцали, как у ее подруги. Сеунг услышал, как они спрашивали друг друга, пойдет он к ним или нет.

— Не надо снова устраивать сцен, — устало протянула Ари. — Тебя уже считают помешавшимся. Я понимаю, что тебе хочется ее защитить, но…

— Для этого уже слишком поздно, — пробормотал он, снова опускаясь рядом с ней, совсем забыв о растворителе, который собирался принести.

— Точно, — бросила Ари. — Зато смотри, это все-таки оттирается.

Краска действительно наконец поддавалась, и это придало им обоим сил, так что вскоре табличка была отчищена. Ари все еще молчала, мгновение просто рассматривая написанные там буквы, прикоснулась к ним. Сеунгу показалось, что все случившееся сбило ее, она приходила, чтобы снова почувствовать связь с сестрой, но каждый раз вынуждена была думать о том, как видел ее теперь весь мир. В ее жесте чудилось отчаяние и усталость, и было больно смотреть за этим.

— Я всегда знала, что кто-то из вас умрет так, — вдруг сказала Ари, обернувшись к нему. — После всего, что вы делали.

Сеунг почувствовал тяжесть, хотя не мог даже сказать, почему ему так не хотелось услышать это. Юна не должна была умереть — она умерла только из-за него. Она должна была и правда поступить так, как они говорили — бросить его и спастись самой, но она этого не сделала, а вот он именно так и поступил, поэтому был сейчас жив.

— Я бросил ее там, — возразил он. — Она не должна была умереть.

— Ты уже все мне рассказал, и я не хочу снова это слушать.

Ари вдруг вышла из себя, посмотрев на него с досадой и злостью:

— Вы оба идиоты, совершенно одинаковые. Если бы тебя пристрелили, то она бы сейчас говорила то же самое. Но что еще могло случиться, если постоянно пытаться умереть? Кто заставлял вас заниматься этим? Что там Юна говорила? Хочет почувствовать себя живой? У вас было образование, хорошая работа. — На ее щеках заблестели слезы, и она с раздражением вытерла их. — Ну и какой был смысл, скажи мне?

Сеунг невольно усмехнулся — и Юна, и он слышали этот вопрос множество раз.

— Никакого.

Ари смотрела на него, надеясь на какие-то ответы, и он заставил себя продолжить, говорить совершено честно, хотя все эти слова были неуместными и неудобными, слова, которые неприлично было говорить, стоя у могилы своей девушки, умершей из-за тебя.

— Я работал по восемьдесят часов в неделю, без выходных, и у меня не было времени ни на что больше, не было друзей, девушки, увлечений. Я хотел добиться успеха, но в итоге не только не сделал ничего, чем мог бы гордиться, но даже не мог никогда чувствовать себя спокойно с деньгами. — Он не смотрел на нее. — Моя работа была в лучших пяти процентах, но я все равно не мог бы позволить себе купить квартиру, даже через десять лет. Я хотел жить, вот и все. И Юна тоже хотела.

— И что, глупо рисковать было лучше? — со злостью спросила Ари.

— Это было хотя бы что-то. — Сеунг не знал, почему сказал так, это просто первое пришло ему на ум. После арены он не чувствовал себя собой, словно все это уже происходило не с ним. Он говорил честно, но мог бы говорить что угодно. Что значили какие-то слова? Юна умерла.

Ари вытерла лицо рукой и какое-то время молчала, как будто в задумчивости.

— Я думаю, Юна и правда была счастлива — из-за того, что вы делали, даже если это было глупо. — Она говорила все это словно самой себе, снова смахивала слезы. — Но если бы я понимала, почему ей для счастья нужно было рисковать?

Ари плакала, даже когда уходила, и только попрощалась, не сказав больше ни слова о Юне.

Оставшись один, Сеунг долго не мог представить, что теперь делать, и только стоял, раз за разом прочитывая табличку. Он прежде не был здесь, даже на похоронах — его не слишком хотели видеть. С отцом они давно не разговаривали, а мать верила всему, что говорили про Юну, и еще и сама убедилась, что именно в ней была причина того, что из добропорядочного мальчика он превратился в позор семьи. Все эти соцсети обожали его, без перерыва обсуждая, оправится ли он от своего безумия или нет, а Юну называли психопаткой — его тошнило от этого. Комментаторы получали баснословное количество денег, не иначе, так как эта тема продолжала перемываться на стриминге, в фандоме и в официальных группах — и он не мог никак помешать им, у него не было даже прав запретить использование своих фото и видео.

Сеунгу вдруг снова пришло в голову что Ари все-таки не понимала причины случившегося, сколько бы он ни объяснял ей. Юна умерла вовсе не из-за случайности или из-за того, что выбрала неправильный образ жизни — она умерла только потому, что он был слишком слаб, чтобы спасти ее. И все остальное тоже происходило по его вине. Он вдруг пожалел, что не ввязался с Ари в более серьезный спор и спокойно стоял рядом, пока она рассуждала о том, что Юна глупо рисковала. Он был жалок, вот и все.

— Ты бы смеялась надо мной, правда, Ю? — тихо произнес Сеунг, глядя на холодный камень и пытаясь представить знакомый голос. — Как всегда.

Он хотел сказать что-то ещё, но слова застряли в горле. Не выдержав, он опустился на землю, протянув руку к памятной табличке, ощупал выгравированные буквы, будто это могло помочь ему почувствовать её рядом.

— Мы ведь обещали быть вместе до конца, Юна… — прошептал он с горечью. Некоторое время он не мог ничего больше сказать, задохнувшись от боли и снова прикоснувшись к выгравированным буквам. — Прости меня.