Возвышение Волшебников (джен)

На следующий день после того, как Рон и Гермиона пришли в сознание, Гарри пришёл в больничное крыло и помимо них увидел Невилла, Джинни и Луну, которые тоже решили их навестить. Все они смотрели на кровать в дальнем конце больничного крыла с выражением крайнего отвращения в глазах. Гарри проследил за их взглядом, и то, что он увидел, заставило его кровь закипеть. В дальнем конце мирно лежала Долорес Амбридж.

С огромным усилием Гарри удалось сдержать свои бурные эмоции (он не хотел, чтобы кто-то узнал о его чувствах). Вид этой злой жабы привёл Гарри в ярость. Он подумал, что никогда не сможет ненавидеть кого-то больше, чем эту женщину. Она стояла в одном ряду с Беллатрисой Лестрейндж и Волдемортом. Но, — злорадно подумал Гарри, — важным отличием было то, что с ней Гарри действительно мог что-то сделать.

Гарри на секунду холодно улыбнулся про себя, прежде чем быстро сменить выражение лица и обратить внимание на разговор, который шёл вокруг него.

— ...когда я проснулся сегодня утром, она уже была здесь, — сказал Рон.

— Как она сюда попала? — спросил Невилл со странной твёрдостью в голосе.

— Я видела, как профессор Дамблдор вносил её ночью, когда я ненадолго просыпалась. Она с тех пор не меняла положения, — сказала Гермиона. — Я подозреваю, что она в шоковом состоянии, — продолжила она.

— Подождите, Дамблдор её принёс? Как ему это удалось? — недоверчиво спросил Гарри.

— Ну, мы же говорим о Дамблдоре, не так ли? — мудро сказал Рон, словно Гарри был немного туповат, раз вообще задал такой вопрос. — Он, наверное, просто пошёл и забрал её у кентавров.

— Во-первых, о профессоре Дамблдоре! — властным тоном сказала Гермиона. Прежде чем она успела начать тираду, которая, вероятно, переросла бы в очередную фирменную ссору Рона и Гермионы, Невилл дипломатично вмешался.

— Не думаю, что кентавры были бы довольны профессором Дамблдором после такого, — сказал он. Он заметил раздражённое выражение на лице Гарри от слов Рона и принял меры, чтобы сгладить ситуацию. — У меня такое чувство, что кентавры очень неохотно отдали бы Амбридж. Я удивлён, что они согласились.

— Ну, он же директор, — самоуверенно сказала Гермиона, — они уважают его за это, как и положено. — После этих слов она многозначительно посмотрела на Гарри. Гарри знал, что она намекала на устроенный им разгром в кабинете Дамблдора, и его раздражение росло; он не жалел об этом, хотя теперь жалел, что вообще рассказал ей. Он закатил глаза, встал и коротко сказал:

— Мне нужно идти, у меня есть дела. — Кивнув остальным, он проигнорировал раздражённый взгляд Гермионы и покинул больничное крыло, молча поклявшись больше не рассказывать этой ведьме всё подряд.

Кипя от ярости, он направился к Комнате, как он её теперь называл. Он хотел выпустить пар, и изучение новых проклятий было лучшим способом для этого. Поднявшись по лестнице, он прошёл мимо дверного проёма и замер; его нога всё ещё висела в воздухе. Отступив назад, он снова посмотрел на табличку, небрежно прибитую к двери, с надписью «Директриса», и на его лице медленно расплылась улыбка, пока она не стала откровенно злой.

— И чем это мы занимаемся, мистер Поттер? — раздался голос за его спиной, как раз когда он собирался открыть дверь.

— О, это ты, Джинни, — сказал Гарри, поспешно обернувшись и увидев её. — Я, эм, планировал перестановку, — продолжил он, заметив озорной взгляд в её глазах.

При этих словах глаза Джинни загорелись коварным блеском:

— О, правда? — она звучала до жути похоже на своих старших братьев-близнецов. — Нужна помощь?

— На самом деле нет, но можешь присоединиться, — любезно сказал Гарри.

Джинни улыбнулась ему и достала свою палочку. С величественным жестом Гарри открыл дверь и произнёс:

— После вас, мисс Уизли.

Хихикая, Джинни вошла, а Гарри с усмешкой последовал за ней в безвкусно украшенную комнату.

— Я забираю тарелки на стенах. Я их особенно ненавидел, — сказал он, осматривая комнату и глядя на злобно резвящихся котят. Он заметил, что Амбридж собрала ещё больше этих мерзких тварей, так что они занимали две из четырёх стен.

Джинни мило надула губки:

— Ой, я тоже хотела котят.

Она с надеждой посмотрела на него из-под чёлки. Наконец, уступив, Гарри указал на стены и сказал:

— Хорошо, ты берёшь ту половину, а я — эту. Встретимся в центре над камином, где самая большая тарелка.

С этими словами они разошлись в разные стороны. Гарри навёл свою палочку на ближайшую тарелку и с удовольствием сказал:

— Редукто.

Тут же большой разноцветный котёнок, высокомерно смотревший на него, расширил глаза, прежде чем прыгнуть на соседнюю тарелку, громко мяукая, когда тарелка, на которой он находился до этого, эффектно взорвалась.

Гарри и Джинни неторопливо уничтожали тарелку за тарелкой, наблюдая, как наглые коты перебегают с одной на другую. Наконец, дойдя до самой большой тарелки в центре, они на мгновение остановились, ожидая пока осядет пыль и наблюдая, как все коты сгрудились друг к другу на самой большой тарелке, со страхом глядя на них.

— Пока-пока, котики, — сказал Гарри, выпустив последнее Редукто и разбив тарелку вдребезги.

Вспотевший, Гарри оглядел остальную часть комнаты в поисках следующей цели. Заметив кружева, он сказал:

— Ты бери салфетки, я займусь кружевами.

Получив её кивок, он начал творчески и систематически уничтожать мебель в кабинете, в то время как Джинни уничтожала салфетки и измельчала засохшие растения.

Через несколько минут они вдвоём стояли в центре кабинета и осматривали свою работу.

— Комната теперь выглядит гораздо лучше, не так ли, Джинни? — спросил Гарри, глядя на обгоревшие кресла, которые когда-то были с цветочным узором.

— О да, Гарри. Лично я думаю, что чёрная краска, которой ты забрызгал скатерти, — это хорошее улучшение, — сказала Джинни, осматривая смолоподобное вещество на столах. — Я слышала, что чёрный — это новый розовый, а запах! — она сделала глубокий вдох. — Запах особенно божественен. Мощная смесь горелого мяса и мокрой собаки, добавляющая объёма и без того заметному аромату гниющего трупа горного тролля, который умер, упав в кучу драконьего навоза, — продолжила она, изображая аристократический акцент.

Они на мгновение посмотрели друг на друга, прежде чем разразиться смехом.

— Это было здорово, Джинни! — сказал Гарри, вытирая глаза. — Где ты научилась этому заклинанию, которое выпускает всю эту зелёную слизь? — он с выражением очарованного отвращения посмотрел на тошнотворную неоново-зелёную массу. — Она действительно отвратительна! — воскликнул он, зажимая нос.

— Фред и Джордж показали мне, — легко ответила Джинни. — Я давно хотела его использовать! — с энтузиазмом сказала она.

— Я бы с удовольствием научился ему.

— Я не против показать тебе, — сказала Джинни. — У него есть дополнительный бонус — эта слизь липкая и скользкая. Изгоняющие чары на неё не действуют, и если ты не знаешь правильного контрзаклятия, тебе придётся убирать её магловскими методами. И она имеет свойство оставлять пятна, если пытаться убрать её магловскими методами, — с удовольствием добавила она.

— Круто, — сказал Гарри, — покажешь сейчас?

— Конечно, — ответила Джинни. — Заклинание «Калига», и двигаешь палочкой вот так, — она сделала широкий взмах. — Продолжай махать палочкой туда-сюда, чтобы получить больше этой штуки.

Гарри оглядел разрушенный (по его мнению, улучшенный) кабинет и заметил ещё одну дверь. Открыв её, он увидел, что она ведёт в личные покои Амбридж, которые, как он с садистским удовольствием отметил, были ещё более цветастыми и полными безделушек, чем её кабинет.

— Калига! — крикнул он, сделав широкий взмах палочкой. Тут же из его палочки потоком хлынула ядовито-зелёная жижа. Гарри держал заклинание некоторое время, убедившись, что оно пропитало ящики и одежду Амбридж, а также её простыни, которые, как он заметил, были украшены чем-то, что могло быть только её семейным гербом. Ирония того, что на гербе была жаба, не ускользнула от него.

Джинни довольно посмотрела на него:

— Повеселился?

— Определённо, — сиял Гарри, — это заклинание чертовски замечательное!

— Я обязательно передам близнецам, что ты так думаешь, — сказала Джинни с улыбкой. После минутного молчания она с беспокойством спросила: — Ты в порядке, Гарри?

— Я в порядке, — автоматически ответил Гарри. Джинни подняла бровь. — Ладно, не совсем, — признался он, — но я справляюсь. Мне просто нужно время и пространство.

— Надеюсь, — сочувственно сказала Джинни. — Сириус был отличным парнем, я не была с ним так долго, как ты, но провести лето с ним было очень весело.

— Да, — сказал Гарри. Сменив тему, он сказал: — В общем, мне нужно идти... кстати, мне понравилось, — сказал он, указывая на кабинет и комнату.

— Мне тоже, — сказала Джинни с улыбкой. — В следующий раз, когда тебе понадобится оскверн... эм... украсить личные покои какой-нибудь старой ведьмы, ты знаешь, кого звать.

Гарри улыбнулся и потянулся к двери. Как раз когда он собирался выйти, Джинни вспомнила:

— Подожди! Я ещё не показала тебе контрзаклятие!

— О, да, — сказал Гарри, вернувшись.

— Заклинание «Абео», и машешь палочкой в другую сторону и делаешь небольшой щелчок в конце, — сказала Джинни, демонстрируя движение палочки.

Гарри немного попрактиковался на части слизи в кабинете. Добившись успеха, он снова нанёс жижу в ещё большем количестве. Поблагодарив Джинни за импровизированный урок, он ушёл. Хотя разгром кабинета Амбридж и порча её личных вещей принесли удовлетворение, он ещё не закончил. Кроме того, Джинни отняла у него часть мести; хотя он не возражал против того, чтобы она присоединилась.

Гарри пробрался в Комнату и попрактиковался в нескольких заклинаниях из своих новых книг. Наряду с проклятием выпадения волос и сглазом вздутия живота, он также попрактиковался в нескольких огненных заклинаниях. Его конечной целью было овладеть заклинанием Адского пламени, о котором в книге упоминалось вскользь. Автор советовал начинать с малого, а затем наращивать мощь. Гарри обнаружил, что он более чем легко выполнял большинство заклинаний. Он предположил, что это потому, что Волдеморт уже овладел ими, и эта мышечная память передалась Гарри. Это было как езда на велосипеде после очень долгого перерыва: ты не забываешь движений, и после небольшой практики ты снова в форме. Попрактиковавшись в проклятиях и заклинаниях, Гарри обнаружил, что может выполнять большинство из них про себя, без необходимости произносить их вслух. Он понимал тактическое преимущество, которое это давало человеку в дуэли. Нельзя заблокировать заклинание, если не знаешь, что это за заклинание.

Гарри заметил, что магия даётся ему теперь легче. Что бы Волдеморт ни пытался сделать с Гарри той ночью, это принесло ему большую пользу: он мог лучше концентрироваться, дольше удерживать заклинания и с лёгкостью применять новые, чего у него раньше не было. Он также чувствовал себя как-то легче, словно с его плеч сняли большой груз, о котором он и не подозревал.

Вдобавок к этому, Гарри также начал организовывать свой разум. Сначала это было подсознательно и происходило во сне, но Гарри быстро понял механику искусства окклюменции. Он начал медитировать ещё вчера, когда заметил это. Это помогло ему более чётко вспомнить большинство заклинаний, которые он выучил на пятом курсе. По какой-то причине он обнаружил, что начал организовывать, вспоминать и каталогизировать свои воспоминания в обратном порядке. Он предположил, что воспоминание о вчерашних событиях помогает вспомнить позавчерашние и так далее, пока (он надеялся) он не дойдёт до первых смутных воспоминаний, которые у него были в младенчестве. Он надеялся, что сможет вспомнить эти воспоминания чётко; в конце концов, он очень хотел вспомнить своих родителей.

Пока что Гарри почти дошёл до начала зимнего семестра пятого курса. Он надеялся закончить с первым курсом к началу летних каникул, поэтому каждую свободную минуту он посвящал медитации. Он хотел помнить всё своё время до Хогвартса у Дурслей. Тогда он сможет как следует выпустить пар, и любое чувство вины, которое он испытывал, вероятно, уменьшится до незначительного.

Пересматривая воспоминания той ночи, Гарри пришёл к выводу, что смерть Сириуса действительно была не его виной. Он действовал на основе информации, которая у него была в то время. Кроме того, если бы Сириус отнёсся к Беллатрисе серьёзно, он, возможно, всё ещё был бы жив. Гарри знал, что он и раньше думал так же, но это был первый раз, когда он действительно принял это как факт.

Гарри также пришёл к ещё одному поразительному открытию, которое ему не слишком понравилось. Он понял, что плохая репутация, которую он заработал в прошлом году и на четвёртом курсе, была отчасти его виной. Если бы он с самого начала занял более твёрдую позицию по отношению к Рите Скитер или следил за своим публичным образом, вместо того чтобы бегать и прятаться от репортёров и не желать с ними разговаривать, он, возможно, не стал бы объектом таких насмешек и клеветы на четвёртом и пятом курсах. Он также не мог по-настоящему винить публику за то, что она верила лжи, которую печатал о нём «Пророк» (как бы ему ни было больно это признавать); в конце концов, что они знали о нём, кроме того, что читали о нём в газетах? На самом деле, если подумать, даже его лучшие друзья не знали настоящего Гарри Поттера. Они тоже были очарованы его подвигами. Хотя, стоит признаться, они действительно были довольно впечатляющими. Неважно, насколько ему везло в тех ситуациях. Факт в том, что он делал вещи, которые нормальные люди либо не смогли бы сделать, либо сбежали бы, а он выжил и смог рассказать об этом.

В общем, Гарри постепенно начал принимать свою судьбу, начиная со своего статуса знаменитости. Пройдёт некоторое время, прежде чем он начнёт этим пользоваться. Но оставались вещи, с которыми он не был готов смириться. Пока что.

После обеденного перерыва Гарри попросил у Комнаты книгу о ритуалах, в которой он на некоторое время потерялся. После ещё одной небольшой медитации Гарри съел ужин, который ему доставил один из его новых домашних эльфов. Затем он провёл остаток вечера, общаясь с Невиллом, прежде чем отправиться спать. Он лежал без сна, ожидая полуночи.

Когда часы пробили двенадцать раз, Гарри на мгновение прислушался к храпу и тихому сопению, которые указывали на то, что другие обитатели спальни спали. Удовлетворённый, он встал с кровати и надел туфли и мантию-невидимку. Собираясь выйти за дверь, он заметил руку Симуса, выглядывающую из-за занавесок. Придумав идею, Гарри аккуратно сунул пальцы спящего парня в бокал с водой, который он наполнил из кувшина у подоконника, предварительно подогрев его заклинанием. Затем он наложил лёгкое усыпляющее заклинание, используемое на мелких животных, которому он научился на уходе за магическими существами у профессора Граббли-Дёрг. Он влил дополнительное количество своей магии, чтобы убедиться, что парень не проснётся до позднего утра. Хихикая, Гарри выскользнул из спальни.

Активировав карту и заклинание на своём ожерелье, он отправился в больничное крыло. Он понимал, что ожерелье будет излишним из-за мантии, а также не очень полезным, так как в это время ночи люди очень подозрительны к любому шуму и обязательно бы его заметили, но он всё равно его использовал.

Гарри в мгновение ока добрался до больничного крыла, следя за Филчем и его кошкой, а также за любыми учителями, которые решили патрулировать замок.

Добравшись туда, он бесшумно приоткрыл двери и проскользнул внутрь. Он прокрался в конец комнаты, где, как он знал, находились покои и кабинет Помфри. Он проскользнул внутрь, благодаря свою удачу за то, что дверь была открыта. Он обнаружил, что медсестра спит за своим столом, тонкая ниточка слюны соединяла её рот со страницей книги, которую она читала.

Гарри снова невербально наложил усыпляющее заклинание (он становился довольно хорош в невербальных заклинаниях), прежде чем выскользнуть обратно в лазарет.

Быстро наложив заклинание на Рона и Гермиону, единственных других обитателей, он обратил своё внимание на ту женщину, ради которой он прошёл через все эти трудности. Он на мгновение усмехнулся ей, прежде чем наложить сильное оглушающее заклинание. Когда спящее тело Амбридж обмякло на кровати в бессознательном состоянии, Гарри прошептал дезиллюминационные чары. Он специально практиковал это заклинание ранее для этой цели.

Тихо левитируя её, Гарри вышел в лес. Пройдя несколько сотен метров, он остановился у поляны с небольшим грязным прудом. Сконцентрировавшись, он отменил дезиллюминационные чары, продолжая поддерживать левитационные. Он собирался привести её в сознание заклинанием, когда ему в голову пришла другая мысль. Жестоко улыбаясь, он поднял жирную жабоподобную женщину немного выше над прудом, прежде чем направить заклинание, приводящее в чувство. Как только он увидел, что заклинание попало в её тело и подействовало, он отпустил левитационное заклинание.

Тут же тело жирной женщины бесцеремонно упало в пруд. Он был достаточно глубоким, чтобы погрузить её, но слишком мелким, чтобы смягчить падение, что заставило Амбридж болезненно удариться о дно.

Гарри лениво наблюдал, как Амбридж дико барахтается. Быть оживлённым, а затем внезапно оказаться брошенным в грязный пруд, — это действительно вызывало немалую дезориентацию, с радостью отметил Гарри, видя, как мерзкая женщина барахтается, уверенная, что вот-вот утонет.

Наконец, бывшая директриса пришла в себя достаточно, чтобы встать. Она была такой низкой, или пруд был глубже, чем Гарри предполагал, но вода доходила ей до шеи. Покрытая с головы до ног грязью и слизью, с её и без того растрёпанными волосами, ставшими ещё грязнее, Долорес Амбридж медленно и болезненно выбралась на твёрдую землю.

Гарри бесшумно подошёл к ней сзади, пока она кашляла, отхаркивалась и блевала мерзкой водой, которую вдохнула. Как только он подумал, что она пришла в себя, он сдёрнул мантию, деактивировал ожерелье и сказал:

— Здравствуйте... госпожа директор, — делая акцент на её бывшем титуле с усмешкой на лице.

Внезапно Амбридж подпрыгнула и, всё ещё задыхаясь, медленно обернулась, чтобы встретиться взглядом с Гарри Поттером. Она едва осознала его присутствие, дико оглядываясь по сторонам.

— Или, может, госпожа заместитель министра? Я забыл, — сказал Гарри после паузы.

— Г-где я? — испуганно заикалась Амбридж. Последнее, что она помнила, — это то, что она была в больничном крыле.

Гарри притворился, что оглядывается, прежде чем сказать с притворным беспокойством:

— Немного заблудились? Жаль, что же нам делать? Кажется, мы снова в Запретном лесу. Но вы должны это знать, в конце концов, вы здесь были и раньше... — Гарри замолчал, не сводя с неё глаз, наблюдая, как она пискнула, узнав своё местоположение.

— К-как я-я с-сюда попала? — испуганно сказала Амбридж. Она наконец осознала, кто с ней разговаривает. Она содрогнулась, увидев холодный взгляд на его лице и сверкающие изумрудные глаза, которые до жути напоминали проклятие, от которого он, по слухам, выжил.

— Ах, хороший вопрос, видите ли, это я принёс вас сюда, — непринуждённо сказал Гарри. — В конце концов, мы же не хотим, чтобы кто-то вмешивался в наш маленький tête-à-tête, не так ли? — злорадно добавил он.

Амбридж побледнела от его последнего заявления:

— Ч-ч-что в-в-вам от м-м-меня н-н-нужно? — взвизгнула она, её голос становился всё выше.

Гарри медленно и насмешливо покачал головой:

— Нам действительно нужно что-то сделать с вашим заиканием, это становится утомительным. В общем, на чём я остановился? Ах да, видите ли, дорогая профессор, я был расстроен, узнав, что вы выжили после плена у кентавров. Очень расстроен! После всего, через что вы заставили меня пройти, после всех неприятностей, которые вы доставили мне и моим друзьям, у вас просто не хватило приличия умереть, — тон Гарри сменился с насмешливого на гневный к концу его тирады. — Так что, похоже, мне придётся самому с этим разобраться. В конце концов, как говорится: "если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам".

Он наклонил голову набок, крутя палочку между пальцами.

Амбридж сглотнула, нервно поглядывая на палочку Гарри, прежде чем сказать с ложной уверенностью в голосе:

— Вы не посмеете, Поттер; я заместитель министра! Как только Корнелиус услышит об этом, он добьётся, чтобы вас исключили и бросили в Азкабан за нападение на сотрудника Министерства!

Гарри откинул голову назад и рассмеялся:

— Фадж? — сказал он между приступами смеха. — О-о-о, я так боюсь! — насмешливо произнёс он. — Фадж слишком занят, прикрывая свою глупую потную задницу, чтобы беспокоиться о вас сейчас! Теперь, когда он увидел Волдеморта своими глазами, — прорычал он.

Амбридж вздрогнула при имени Волдеморта, прежде чем оправиться:

— Вы опять за свое? Тёмный Лорд мёртв и сгинул, вы, мерзкий маленький лжец! — бушевала она. — Похоже, нам придётся принять более серьёзные меры с вами, мистер Поттер. А теперь верните меня в замок, прежде чем для вас всё станет ещё хуже.

— Заткнись, тупая сука! — прорычал Гарри. — Волдеморт вернулся, на самом деле, он был прямо в вашем драгоценном Министерстве, и ваш дорогой министр видел его лично! Это даже в чёртовой газете написано, ты, глупая корова! Этот придурок Фадж сейчас суетится, чтобы прикрыть свою задницу, теперь, когда правда наконец вышла наружу. Ему повезёт, если он продержится месяц, прежде чем его вышвырнут на улицу.

Амбридж становилась всё бледнее и бледнее от этого откровения:

— Нет, этого не может быть! Люциус лично заверил нас, что...

— О да, Люциус Малфой, забавная история; он тоже был там, развлекался в полном облачении Пожирателя Смерти вместе со своими другими друзьями-Пожирателями Смерти. На самом деле, к ним присоединились те, кто недавно сбежал из Азкабана, — протянул Гарри, с удовольствием наблюдая, как жабоподобное лицо Амбридж стало ещё бледнее от этого откровения. — На самом деле, он и ещё одиннадцать человек были пойманы в Отделе Тайн, в который они, кстати, очень легко проникли — вам действительно стоит подумать об усилении безопасности, потому что она просто ужасна. В общем, они сейчас должны быть на полпути в Шато Азкабан на прекрасные летние каникулы! — добавил он, хлопнув в ладоши с притворной радостью.

— Но хватит болтовни, час становится поздним, а мне бы хотелось выспаться, — Гарри потёр руки. — Мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому, — продолжил он, — лично я надеюсь, что вы выберете первое ради вашего же блага, но я не против и второго варианта. Где моя метла?

Амбридж упрямо молчала.

— Ах, значит, по-плохому, очень хорошо, — сказав это, Гарри направил на неё свою палочку и, сконцентрировавшись, взмахнул палочкой, подняв Амбридж в воздух, прежде чем швырнуть её в ближайшее дерево. Амбридж приземлилась там с болезненным писком. Гарри удовлетворённо кивнул; он не знал, сработает ли это, но, вспомнив, что Волдеморт сделал с Петтигрю, действовал по наитию, предполагая, что для этого не нужно заклинание. Очевидно, Волдеморт делал так же.

— Всё ещё не говорите? Очень хорошо, — с этими словами он взмахнул палочкой и отправил её обратно в пруд. Как только она коснулась воды, Гарри снова поднял её, прежде чем снова погрузить. Он проделал это несколько раз, не давая бывшей директрисе времени вздохнуть, прежде чем бросить её обратно в то же дерево, об которое она ударилась несколько минут назад.

Гарри бесстрастно наблюдал, как она кашляет и отхаркивается.

— Мы готовы поговорить? — спросил он.

— Иди к чёрту, тупой маленький сопляк! — злобно выплюнула Амбридж. — Я никогда не скажу тебе, где твоя драгоценная метла! Надеюсь, тролли её сломают. Тебе придётся вытащить это из моей головы, а я сомневаюсь, что ты на это способен, ты, жалкий маленький червяк!

— Это можно устроить, — сказал Гарри с огоньком в глазах. С этими словами он наложил на неё заклинание полного паралича, к её шоку, прежде чем поднять её в воздух на уровень своих глаз.

Глядя ей в глаза и ухмыляясь страху, который он в них увидел, он направил на неё свою палочку и сказал:

— Легилименс!

Тут же он жестоко ворвался в разум жирной женщины. Он грубо просматривал все её воспоминания, не заботясь о том, причиняет ли он ей боль или разрывает её рассудок на части. Он не только извлёк местонахождение своей метлы, но и узнал много её грязных маленьких секретов. Из полезного, он нашёл информацию о Кровавом пере, которым она мучила студентов. Похоже, это была семейная реликвия, и у неё было больше применений, чем просто пытки.

Удовлетворённый, он так же жестоко вышел из её разума, изорвав последние остатки её рассудка. Он с презрением посмотрел на бормочущую сломленную женщину перед ним, прежде чем повернуться и направиться к замку. Он не чувствовал никакого раскаяния за свои действия. Она заслужила всё, что получила.

Последние несколько дней семестра пролетели незаметно, и не успел Гарри оглянуться, как он уже паковал свой сундук. Он провёл эти дни, незаметно пробираясь в Выручай-комнату и практикуя заклинания. Он был особенно доволен той книгой, которую купил, думая о Дадли, так как она более чем стоила своих денег. Гарри усмехнулся про себя: автор был таким же мстительным, как и его имя (если это было его настоящее имя). Он до сих пор пробовал их только на манекенах и не имел удовольствия видеть их действие на людях. Он не хотел рисковать сейчас, хотя искушение было велико.

Этим летом у него будет достаточно возможностей их опробовать. Дадли даже не поймёт, что с ним произошло! Гарри злобно хихикнул, потирая руки. Он действительно должен был купить эту книгу много лет назад, несмотря на то, что Хагрид не пустил его летом перед первым курсом. Правда, большинство заклинаний он уже знал, но там были настоящие жемчужины, неизвестные среднему студенту Хогвартса.

Гарри также прочитал о некоторых других ритуалах. Ритуал усыновления определённо пробудил его интерес. Хотя ему удалось попробовать только ритуал укрепления, который немного увеличивал его общую физическую силу. Он не делал его суперсильным (и сначала Гарри был разочарован, что не сможет поднимать машины одной рукой), но, вероятно, помог бы ему выиграть несколько соревнований по армрестлингу и поднятию тяжестей для его роста и веса. Он также мог бы нанести довольно сильный удар! Была и более тёмная версия с более впечатляющими результатами, но Гарри не привлекал побочный эффект в виде становления огромным и громоздким. Ему слишком нравились его нынешние внешность и тело.

Гарри повезло, что Рон и Гермиона всё это время были в больничном крыле, иначе, он был уверен, незаметно уходить было бы проблематично. Он навещал их, когда мог, но находил это испытанием для своего терпения: Гермиона постоянно пыталась заговорить о Сириусе, и у неё всегда было это выражение самодовольного превосходства на лице и в поверхностных мыслях, что невроятно раздражало Гарри. Ему повезло, что Рон, по крайней мере, в редком проявлении здравомыслия, имел смелость затыкать ей рот. Хотя, судя по методу, который он использовал, чтобы отвлечь её, и зная его почти полдесятилетия, Гарри был почти уверен, что это был скорее случай, когда Рон ляпнул глупость, а не проявил какую-то сообразительность. Он всегда делал какой-нибудь бессмысленный комментарий, который действительно выводил из себя лохматую ведьму, заставляя её разражаться тирадами и ругаться с рыжим.

И Рон в типичной рыжей манере отвечал также горячо. Это затем приводило к тому, что они спорили без остановки часами, причём Гермиона становилась всё пронзительнее, а Рон — всё краснее, пока он, по скромному мнению Гарри, не становился почти фиолетовым, как Вернон Дурсль.

Гарри предположил, что это было благословением, что они находились под опекой мадам Помфри, которая (после неоднократных попыток успокаивающих зелий и ободряющих чар) прибегла к простому наложению на них заклятия молчания, чтобы пощадить своих других пациентов, ибо можно быть уверенными, что эти двое свели бы их с ума. Хотя он наслаждался этим шоу; после наложения молчания на этих двоих, Помфри удалялась в свой кабинет, подозрительно бормоча себе под нос о любовных зельях, запертых шкафах и гормональных подростках. Он был ещё более рад, когда измученная и доведённая до отчаяния мадам Помфри наконец решила запретить всем посетителям навещать их и разместила их в разных частях комнаты, как непослушных детей, и запретила им разговаривать с кем-либо.

В общем, мадам Помфри выдохнула с облегчением, когда выпроводила их из больничного крыла всего за два дня до Выпускного пира.

Не имея возможности разговаривать с кем-либо четыре дня подряд, оба получили прекрасную возможность начать спорить друг с другом о том, чья это была вина. Это дало дополнительный бонус Гарри, позволив ему улизнуть, пока они были в разгаре своего последнего страстного спора.

Так что Гарри довольно неохотно паковал свой сундук прямо перед Выпускным пиром. Он без нетерпения ждал возвращения к Дурслям на лето, несмотря на новые свободы, которые он обрёл. И ещё меньше он ждал поездки на поезде. Эти двое могли спорить только до определённого момента, потом Гермиона вспоминала про его чувства и Сириуса. Гарри наконец захлопнул крышку своего сундука с хмурым выражением на лице, кладя туда только что найденное Сквозное зеркало, подаренное ему Сириусом сразу после рождественских каникул. Его находка не улучшила его нынешнего плохого настроения. Гарри был осторожен, чтобы не разбить зеркало. В конце концов, это была последняя связь с его новым отцом, кроме «Молнии».

Мысль о «Молнии» вернула улыбку на лицо Гарри. Затем она превратилась в мстительную усмешку, напомнив ему об Амбридж. Её нашли на следующий вечер после того, как он с ней закончил. Дамблдор организовал с Министерством большую поисковую группу, участие в которой некоторые приняли очень неохотно. Единственным энтузиастом в её поисках был Филч. Хотя, если слухи были правдивы, Перси просил разрешения присоединиться, но был вынужден отказаться, так как находился под большим стрессом из-за расследования, возглавляемого Амелией Боунс, по поводу деятельности Фаджа на посту министра.

Оказалось, что Артур Уизли был прав в одном: повышение Перси определённо было подозрительным. Жаль, что Амелия не знала, почему Фадж его внезапно повысил, а Артур не мог многого сказать: Дамблдор извлёк урок после Петтигрю и предпринял необходимые шаги. Хотя Гарри был уверен, что Дамблдор найдёт способ спасти Перси: он слишком ценил Уизли, чтобы этого не сделать. Похоже, каждый человек и все его книзлы получали второй шанс от Дамблдора. Неважно, что они делали в прошлом.

В любом случае, они в конце концов нашли женщину почти в коме. Точнее, Хагрид нашёл её и вынес. Теория была такова, что травма от пребывания в «гостях» у стада разъярённых кентавров была настолько сильной, что у неё возникла отсроченная реакция, и она заблудилась. Некоторые подозревали, что это неслучайно после того, как её кабинет и покои были найдены почти полностью разрушенными. Но никто не мог сказать наверняка.

Настроение Гарри неуклонно ухудшалось по мере приближения конца семестра. Он не хотел возвращаться к этим жалким подобиям людей, с которыми он был связан родством. Неважно, какие причины приводил Дамблдор. Его негодование и гнев по отношению к старику только усиливались, когда он думал о пророчестве, которое от него скрывали, и о смерти, которую оно вызвало. Он не мог полностью справиться с горем, и поэтому его тело стремилось превратить его в единственную понятную ему эмоцию, близкую к тому, что он чувствовал, — гнев.

Он пропустил пир в конце семестра, так как не хотел слышать ту чушь, которую Дамблдор планировал из себя извергнуть.

Поездка на поезде до Кингс-Кросса прошла довольно мирно, если не считать одну заминку, когда его остановил Малфой со своими двумя тупыми дружками, которые считали, что это Гарри виноват в заключении Люциуса Малфоя. С ними разобрались члены ОД, которые оказались рядом, когда слизеринцы попытались устроить засаду на Гарри.

После размышлений о том, а не посидеть ли ему здесь, пока поезд полностью не опустеет, Гарри неохотно встал со своего места и, подняв свой сундук, вышёл в мир маглов.