Клон (гет)

В тайной лаборатории на третьем этаже Макгонагалл знакомила Сибиллу с её новыми обязанностями, постоянно сверяясь с расписанием на длинном засаленном пергаменте.

— В четыре пятнадцать добавляешь «Костерост», склянка номер двадцать три, его же — в шесть тридцать, по три капли. В пять пятнадцать — зелье «Живой мысли» — две капли, склянка двадцать четыре, и в шесть — две щепотки вот этого, — она указала на колбу с надписью «25», в которой находился какой-то серый порошок.

— А что это? — увидев, с какой гордостью смотрит Минерва на склянку, поинтересовалась Сибилла.

— Это пыль.

— Пыль?!

— Да. Заговорённая книжная пыль со всех сколько-нибудь стоящих фолиантов библиотеки Хогвартса. Между прочим, чтобы её собрать, потребовалось два часа работы и парочка Империусов! Так что, заклинаю, будь очень осторожна.

— Но зачем нужна пыль?

— О, это изобретение самого Фламеля! В каждой пылинке, взятой с обложки книги, содержится практически вся информация, изложенная внутри. А Николас придумал, как её интегрировать в мозг, для этого и нужно зелье «Живой мысли». Оказывается, с его помощью можно изучить массу полезных сведений, не затрачивая усилий! Правда, это только теория.

— Жаль, что я не знала о ней в дни моей юности. Как представишь, сколько времени было убито на чтение разной учебной литературы!

— Да, это точно. Ну что, с расписанием разобрались, теперь давай посмотрим на него.

Они подошли к большому котлу продолговатой формы. В нём в прозрачной жидкости лежал с закрытыми глазами абсолютно голый… Северус Снейп!

— Ух ты! — восхищённо пробормотала Сибилла. — Если бы я не знала, что это — клон, то подумала бы, что ты утопила Северуса в ванне.

— Хи-хи, знаешь, иногда руки так и чешутся.

— А у него ничего — большой.

— Кто про что, а вшивый про баню.

— Да ладно, я так — к слову, я же знаю, что размер не имеет значения. А можно его потрогать?

— Кого? Член? Ты меня пугаешь.

— Да причём здесь член! Я имею в виду его самого.

— А-а. Ни в коем случае! В эту жидкость не должно попасть ничего лишнего! Иначе это будет уже не чистый клон, а… неизвестно кто!

— А как же добавлять ингредиенты?

— Я, что, не объяснила? Ох, прости, совсем вылетело из головы. Снимаешь защитные чары, добавляешь, опять наводишь чары. И — не дышать, не кашлять, не чихать. И… собери свои волосы.

Сибилла с готовностью наколдовала косынку и повязала её на голову, после чего стала походить на глазастую старушку.

— Ну вот, так лучше. Клон будет шевелиться, может быть, даже издавать какие-нибудь звуки, — не обращай внимания. Это признаки скорого, так сказать, рождения.

— А когда он, так сказать, родится?

— Точные сроки предсказать не решусь. Разве что, ты возьмёшься при помощи своего внутреннего ока, а? Шучу. Здесь как в обычных родах — плюс-минус две недели, словом, очень и очень скоро на свет появится Северус Снейп-номер-два.

— Жаль, что его вторую версию нельзя усовершенствовать.

— Чтобы сделать его не таким жёстким?

— И не таким презрительным.

— Да. И не таким желчным.

— И не таким мрачным.

— В общем, не таким засранцем, каким он является на самом деле.

— Но это был бы не совсем Снейп.

— Это был бы совсем не Снейп.

— Мечтать не вредно.

— Да…

— Слушай, может, выпьем? По чуть-чуть. За наше правое дело.

— А давай! У нас есть ещё полчаса.

Сибилла достала из недр своего наряда бутылку, Минерва наколдовала бокалы. «По чуть-чуть» закончилось быстро и столь же стремительно ударило в голову. Далее разговор пошёл по новому руслу.

— Скажи, Минерва, а ты когда-нибудь любила? В смысле, мужчину?

* * *

Любила ли она? Конечно… Минерва Макгонагалл влюбилась в мужчину своей мечты ещё будучи ученицей последнего курса Хогвартса, когда её факультет возглавил Альбус Дамблдор. Он был статен, знаменит и невыносимо синеглаз. А она была наивна и уверена в своей юной неотразимости. А когда ей, как лучшей выпускнице курса, предложили остаться ассистенткой в лаборатории алхимии при Хогвартсе, которую организовал и возглавил Дамблдор, она чуть ли не прыгала от счастья.

Он был страшно мил, угощал её сладостями, интересовался разными мелочами её жизни, помогал советами, обучал премудростям магии. Он писал фундаментальный труд по методам использования драконьей крови, она помогала изо всех сил, отдавая ему свой ум и талант.

А хотела отдать всю себя.

Однажды Минерва, решив, что пора их отношениям перейти на новый уровень, основательно подготовившись (целых полчаса в магическом салоне красоты и час в магазине мадам Малкин), перешла в наступление. Весь день она обволакивала Альбуса томными взглядами и тончайшими ароматами (духи «Грёзы вейлы» по три галеона за каплю), одаривала нежнейшими улыбками и мимолётными прикосновениями. Он пригласил её поужинать в «Кабаньей голове», она пришла, полная надежд и неприлично счастливая.

Увы, увы. Поглаживая её по руке, он признался, что любит мужчин; а она, такая молодая, такая прекрасная ещё найдёт себе другого, достойного её человека. И, как водится, предложил нежную дружбу. На прощанье Альбус поцеловал её холодные пальцы и ушёл.

Минерва сидела, как громом поражённая. Очнулась она, когда бармен принёс ей сливочного пива, которое почему-то имело вкус и крепость огневиски.

В тот вечер она напилась вдрызг, а бармен всё суетился рядом, потом подсел к ней в опустевшем трактире, и юная Макгонагалл рассказала ему всё-всё. Он сочувственно кивал и бормотал, мол «житья не стало от этих ненормальных».

Дальнейшие события вспоминались урывками: почему-то она оказалась на коленях у бармена и жарко целовалась с ним взасос, потом он мял её тело и шептал: «Милая моя, киска», а она тонула в его синих-синих глазах. Затем он положил её прямо на стол, задрал юбки, и она ощутила между ног его влажный язык. Когда бармен улёгся сверху, раздался громкий стук, и сердитый бас прокричал:

— Аберфорт, открывай, старый мерзавец, или я дверь вынесу!

Минерву усадили на стул, а потом появился некто огромный, в котором с трудом узнавался Хагрид, потому что обычно Хагрид всегда был добрым и милым, а этот выглядел сердитым и что-то гневно выговаривал бармену, хватал его за грудки и тряс с такой силой, что, казалось, его голова сейчас отвалится и покатится по полу.

Позже Минерва почувствовала, что её бережно несут, потом столь же бережно кладут на широкую, пропахшую шерстью постель и укрывают толстым и очень тёплым одеялом. Проснувшись утром в хижине Хагрида, она поняла, что такое адское похмелье. Рубеус хлопотал возле неё, отпаивал каким-то прозрачным зельем со странным, сладковато-горьким вкусом, после которого стало значительно легче. Красный от смущения великан поинтересовался самочувствием мисс Минервы и, получив в ответ кивок, мол, всё хорошо, удовлетворённо вздохнул. А потом вдруг заявил, что переломает старому развратнику Аберфорту все кости, если тот посмеет приблизиться к юной мисс. Минерва улыбнулась, отчего Рубеус совершенно расцвёл.

С тех пор между ними завязалась особая дружба, злые языки говаривали всякое, но Макгонагалл не обращала внимания. Она относилась к здоровяку, как к брату; тот считал её нежной доброй феей. Наверное, отношения могли вырасти в нечто большее, но в силу понятных причин, остались на уровне рукопожатий и дружеских тычков в спину, отчего у Минервы оставались синяки, а у Хагрида — влажнели от умиления глаза.

Про свою влюблённость в Дамблдора она старалась забыть, хотя это было невероятно сложно. Любовь вырывалась с корнем, выжигалась калёным железом и топилась в пучине горьких слёз. И, наконец, однажды она вновь ощутила свет утреннего солнца на изумрудных листьях, а сияющая гладь озера больше не напоминала ей ничьи глаза. Минерва Макгонагалл вдыхала весенний воздух полной грудью и чувствовала себя живой, молодой и сильной.

Тогда впервые после долгого перерыва она обратилась в свой анимагический облик и оторвалась по полной программе, бродя по зарослям леса и общаясь с дикими котами. Вылизывая себя после жаркой ночи, она с удовольствием осознала, что есть разные способы получения удовлетворения, на чём и поставила точку. Больше она никогда не придавалась столь глупому и хлопотному занятию, как любовь к мужчине.

С Альбусом выстроились тесные деловые отношения, хотя и без прежней теплоты; но всё же она не переставала удивляться его гению и восхищалась им, о чём не раз вела задушевные беседы с Хагридом за рюмкой чая.

* * *

— Любила ли я? Конечно.

— А сколько у тебя их было?

— Десять, может, пятнадцать. Не помню.

— Ух ты! А был кто-нибудь самый-самый, ну, незабываемый?

— Хи-хи. Да, был один. — Минерва с удовольствием вспомнила усатого-полосатого джентльмена из северной части леса, с которым провела приятных два часа (в общей сложности). — А у тебя?

— Ты знаешь, я, в общем… до сих пор…

— Понятно…

— Так-то вот…

— Однако я смотрю, в размерах ты разбираешься.

Обе прыснули от смеха и тут же услышали тихий плеск и бульканье.

— Это он, — прошептала Макгонагалл. — По-моему, нашего мальчика пора кормить.

Минерва добавила в котёл-ванну питательную смесь, после чего Снейп-номер-два пошлёпал губами и блаженно заулыбался.

— Смотри, нравится! — изумилась Трелони.

— Ещё бы, сорок капель вересковой выжимки, двадцать капель обогащённого семени единорога со вкусом ванили и пять грамм толчёной плаценты чёрной коровы, рождённой в новолуние. Унция этой смеси стоит почти галеон!

— Да, дети — это сплошное разорение.

— И не говори!