Клон (гет)

Спустя пару месяцев, профессор трансфигурации Минерва Макгонагалл шла в свою комнату по коридорам Хогвартса. Вид у неё был, прямо скажем, неважный: лицо стало бледным и измученным, под глазами залегли тени, а скорбные морщины у рта свидетельствовали о постоянной усталости. Навстречу ей двигалась странная процессия. Возглавлял её никто иной, как директор сего славного учебного заведения профессор Северус Снейп, на лице которого отразилась печать постоянной заботы о вверенных ему студентах. В данном случае его забота коснулась учащихся факультета Гриффиндор — перед директором, удерживаемый его же палочкой в состоянии левитации, летел связанный по рукам и ногам и непрерывно что-то мычащий ученик седьмого курса Невилл Лонгботтом, а позади — неугомонный Филч тащил упирающуюся Джинни Уизли.

— Северус, что здесь происходит?! — возмущённо воскликнула Минерва.

— Это я хотел спросить, уважаемая Минерва, что происходит. И какие неотложные дела всё время заставляют вас игнорировать наше общество и исчезать в неизвестном направлении? Сознаюсь, мне не доставляет удовольствия лицезреть ваш облик, как, впрочем, и физиономии ваших учеников, и догадываюсь, что это чувство взаимно. Но вы могли бы хотя бы изредка уделять внимание вашему факультету, и тогда бы мне не пришлось заниматься этим самому! А сейчас будьте добры, заберите это. — Профессор опустил палочку, и Невилл с грохотом упал на пол. — И это — Он сделал знак Филчу и тот с явным сожалением отпустил Джинни Уизли, которая тут же подбежала к лежащему.

— Что они сделали? — спросила Макгонагалл, пытаясь вместе с Джинни придать Невиллу вертикальное положение.

— Нечто ужасное, о чём я поговорю с вами позже. Наказание они будут отбывать с Хагридом. И я очень надеюсь, Минерва, что вы оставите свои таинственные дела и займётесь, наконец, вашими прямыми обязанностями, пока ученики вашего факультета не разнесли Хогвартс вдребезги! — Снейп резко развернулся и зашагал по коридору.

Филч засеменил следом, заискивающим тоном выражая сожаление о том, что ему не дали самому наказать провинившихся, уж он бы постарался, выбил бы из них всю дурь.

Взмахом палочки развязав мычащего Невилла, Минерва спросила его самым строгим тоном, на который была способна:

— Что вы сделали на этот раз, мистер Лонгботтом? Ну, что вы молчите? Отвечайте!

Невилл продолжал мычать, вращая глазами и указывая рукой на рот.

— Ах, да! — Взмах палочки и парень обрёл возможность изъясняться.

— Мы хотели взять меч Гриффиндора, — тоненьким голоском ответила за него Джинни.

— Мерлин всемогущий, зачем вам это понадобилось?!

— Эфоф мещ наф! — хрипло прогундосил Невилл, у которого после неудачного падения оказались разбиты губа и нос, однако несмотря на боль, глаза его светились упрямым фанатичным блеском.

— Он хотел сказать, что меч принадлежит нашему факультету, и он не должен находится в кабинете у... у…

— Продолжайте, мисс Уизли.

— У Пожирателя смерти и убийцы Дамблдора, — на выдохе произнесла Джинни.

— Ах! Ну что вы несёте!.. Мистер Лонгботтом, немедленно идите в лазарет, а вы — в свою комнату. Поговорим об этом позже.

Глядя им вслед, Минерва подумала, что дети оказались смелее, чем взрослые, хоть и отважились на несусветную глупость. Лонгботтом споткнулся на ровном месте и чуть не упал, ухватившись за уступ в стене; на ней остались кровавые отпечатки от ладони, которой он до этого прикрывал разбитый нос.

«Бедный мальчик, — подумала Минерва, — что с ним сделало это чудовище! И я ещё взялась спасать ему жизнь!»

Каждый раз, завидев Снейпа, Макгонагалл испытывала досаду и смущение, вспоминая, на что ей пришлось пойти ради блага сего мрачного типа. Она с содроганием думала о том, что почувствовала в тот самый вечер, когда после тщательной подготовки исполнила намеченный план по изъятию (Боже — какое слово!) образца клеток для создания клона. Не сказать, что ей не понравилось, это было… очень странно и необычно, и могло бы быть даже… мило, если бы не тот факт, что её визави оказался Снейп. Вот если бы это был…

«О чём это я? Не время думать о таких вещах. Кстати, надо навестить Дамблдора».

* * *

— Альбус, я так больше не могу. Эти постоянные дежурства в лаборатории выматывают меня, а ещё уроки, педсоветы, визиты министерских контролёров. Я страшно устаю, и, боюсь, не сумею завершить наш проект. Я ведь могу из-за невнимательности перепутать ингредиенты, перевернуть котёл, уснуть на ходу, упасть где-нибудь и расшибить себе лоб на радость Кэрроу! Давайте признаем провальность вашей затеи из-за моей слабости и… я, наконец, высплюсь.

— Минерва, дорогая, не надо отчаиваться, у вас всё получится, тем более, что у меня возникла отличная идея!

«Опять!» — подумала Макгонагалл, устало закатив глаза.

— Вам. Нужен. Помощник! — Дамблдор на портрете просиял нарисованной улыбкой и взмахнул руками, как будто только что произнёс гениальнейшую из идей.

«Та-та-та-там!» — мысленно сыронизировала Минерва.

— Как насчёт моего брата?

— Нет.

— Вы можете ему абсолютно доверять.

— Нет.

— Аберфорт так хорошо к вам относится.

— Нет!

— Но это отличная кандидатура!

— Нет, нет и нет! Никогда! Я не буду иметь с вашим братом ничего общего! И, если уж на то пошло, я сама выберу себе помощника.

— Осмелюсь напомнить, что я руковожу вашими действиями в этом проекте, — сказал Дамблдор тихо.

— Я это помню, однако я — главный исполнитель, и мне решать, с кем лучше работать, тем более, что вы никак не сможете мне помешать!.. Ой, простите. — Минерва смутилась: спорить с портретом умершего было глупо и неприлично, однако пересилить врождённое упрямство оказалось чрезвычайно трудно.

— Что ж, вы правы, помешать я не могу, — скорбно произнёс старик. — Хочу лишь призвать вас к благоразумию.

— Не волнуйтесь, Альбус, я буду очень благоразумна. И выберу самого лучшего помощника из всех возможных.

* * *

Профессор прорицаний Сибилла Трелони сидела в своей башне и скучала в обществе бутылки кулинарного хереса. Она не вела занятий с тех пор, как оказалась в опале у Кэрроу.

Они пришли к ней в начале года и потребовали предсказаний. Братца интересовала возможность скорейшего получения большой суммы галеонов, а сестрицу — замужество с высоким стройным брюнетом с длинными волосами. Когда Трелони, верная себе, предсказала им обоим скорейшую смерть с получением множественных травм разной степени тяжести, они взбесились, обозвали её шарлатанкой и сказали, что не видать ей учеников, как Мерлину — своих ушей.

И действительно, вскоре из школьного расписания исчезли уроки прорицания, и Сибилла превратилась в затворницу. Она почти никуда не ходила, лишь изредка позволяя себе тайные вылазки с применением дезиллюминационых чар. Однако из-за постоянного присутствия в её крови одного замечательного напитка, чары периодически давали сбой и она показывалась то тут, то там, пугая учащихся. По Хогвартсу даже заходили слухи, что появился новый боггарт в виде огромной разноцветной стрекозы, распространяющий странный запах; он являлся особо нерадивым студентам и предвещал смерть в страшных мучениях. Преподаватели даже хотели провести рейд в надежде отыскать неуловимого тёмного духа; но, поскольку в моменты вылазок Трелони у учеников резко повышалась успеваемость, было решено оставить боггарта в покое. Однажды она появилась прямо перед носом у парочки Кэрроу, те сначала опешили, а потом начали кидаться в неё непростительными заклятиями, и только резвые ноги ещё не старой провидицы спасли её от верной гибели.

С тех пор Сибилла перестала выходить, сидела у себя в башне, разговаривая с любимой бутылкой, на которую однажды наложила чары Неопустошимости. Но, видимо, в тот момент она была сильно под мухой, и что-то пошло не так, потому что в один прекрасный день бутылка ожила и, страшно напугав хозяйку, заговорила с ней нудным голосом о вреде обильных возлияний. Трелони, опешив, икнула и бросила в маленькую негодницу хрустальный шар. Бутылка увернулась и заверещала, что если хозяйка не прекратит кидаться в неё тяжёлыми предметами, та предпримет ответные адекватные меры, а она, то бишь, хозяйка будет жалеть о своих агрессивных действиях всю оставшуюся жизнь. В ответ профессор прорицаний кинула второй шар — бутылка со словами: «Ну всё, с меня хватит», подлетела к ней и пребольно стукнула по лбу. Окончательно протрезвев, Сибилла резко осела на пол и, увидев, как виновница её недомоганий, расплёскивая херес, носится у её ног на тоненьких ножках и, заламывая тоненькие ручки, лопочет о том, что, мол, она же предупреждала; наставила на неё палочку и хрипло прорычала «Изыди!» Бутылка с визгом подлетела и окатила профессора прорицаний струёй из горлышка. Трелони подскочила, задев головой полку, с которой скатился приличных размеров стеклянный шар и опустился прямо на темечко незадачливой прорицательницы...

Очнувшись после глубокого обморока, Сибилла обнаружила себя в мокрой одежде, со слипшимися волосами и большущей шишкой на голове. Она с трудом нашла очки, водрузила их на нос и услышала сочувствующий голос:

— Хозяйка, вам лучше?

— Да, спасибо, — пробормотала Трелони, толком не осознав, с кем говорит.

— Это всё оттого, что вы слишком много пьёте, ваш хрупкий организм не выдерживает такого количества алкоголя. С этого дня я сама буду регулировать вашу норму!

— Что?!

— Да-да, и всё для вашей же пользы!

За этими словами последовала немая сцена с обменом взглядами: огромные выпученные глаза Трелони ошарашено таращились на зелёные нахальные глазки-пуговки.

«Есть два варианта — либо у меня белая горячка, (хотя, откуда ей взяться?), либо я сошла с ума, что тоже, в принципе, маловероятно», — думала Сибилла.

— Ну что, мир? — бутылка кокетливо улыбнулась, протянув ей маленькие ладошки.

— Мир, — пробормотала растерянная ведьма.

Бутылка подбежала и пожала обеими ручками её указательный палец, потрясая его, как ладонь.

— Вы не представляете, какая у нас с вами начнётся замечательная жизнь! Вы больше не будете одна! Теперь у вас есть я! И я буду о вас заботиться!

— Мрак… — прохрипела Трелони, вновь опускаясь в затяжной обморок. Пока она блуждала в потёмках своего сознания, бутылка непостижимым образом ухитрилась привести в порядок комнату, а когда Сибилла, наконец, открыла глаза, радостно завопила:

— Добро пожаловать в наш лучезарный мир!

Худо-бедно Трелони привыкла к новому существу. Бутылка не позволяла ей напиваться, развлекала беседами на разные темы и не давала ей впадать в чёрную меланхолию, которая часто свойственна столь тонким натурам, каковой являлась профессор прорицаний.

Однажды вечером они сидели, как обычно, у камина и вели научный спор.

— А я считаю, что роль Альберта Великого в развитии палангенезии переоценивают! В его работах не хватает теоретической базы, а подчас они представляют собой жалкие выдумки!

— Хозяйка, вы не можете отрицать, что его опыты в большинстве своём были успешными, особенно в создании фантомов живых существ.

— Бред и шарлатанство! Единственный, кто достиг каких-либо высот в этой области, был Фламель, но он просто не обладал даром убеждения и большинство его идей так и остались неоценёнными!

— Ваш Фламель — обычный вор! Он использовал чужие труды!

— Так, ещё слово — и я сдам тебя в ближайший паб!

— Ха! Да я там буду гвоздём программы!

Неожиданно раздался стук. Трелони затихла. Стук повторился.

— Кто там? — пропищала Сибилла, давно отвыкшая от гостей.

— Это я, Минерва. К тебе можно?

— Да, конечно.

— Ты не одна? — спросила Макгонагалл, взобравшись через люк в её комнату.

— Да мы тут… — Трелони растерянно оглянулась на свою давешнюю собеседницу, которая теперь ничем не отличалась от обычного изделия стеклодувной промышленности.

Проследив за взглядом прорицательницы, Минерва на мгновенье усомнилась в правильности своего выбора, но мысленно махнув рукой, глядя прямо в огромные глаза прорицательницы, торжественно объявила:

— У меня к тебе чрезвычайно важное дело.

В течение некоторого времени Макгонагалл, вышагивая по комнате, довольно эмоционально излагала суть вопроса, причём, с её уст то и дело слетали слова: «старый зануда, царствие ему небесное», «хитрый манипулятор» (в адрес Даблдора) и «ходячая могила», «изверг», «чудовище» (в адрес бедняги Снейпа). Уяснив, что от неё хотят, Сибилла сразу же загорелась новой идеей и горячо воскликнула:

— Это гениально! Мы, то есть я с удовольствием вам помогу!

— Э-э, дорогая, с тобой всё в порядке? — на миг Минерве показалась, что у той на почве нездорового образа жизни развилась мания величия.

— Да я просто оговорилась. Когда начинать?

— Сегодня. Дежурить будем сначала вдвоём, потом — по очереди. Возьми с собой всё необходимое.

— Веди меня! — Трелони схватила её за руки, широко раскрыв сияющие новой надеждой глаза.

Пока Макгонагалл, кряхтя, протискивалась через люк, прорицательница незаметно засунула бутылку за пазуху и тут же почувствовала, как та задрожала, видимо, от радостного возбуждения, а, может, от духоты. Или от запаха. Кто её знает.