Полугигант (джен)

Все, что смогла ниписать во время своих разъездов, это одну главу. О Рубеусе здесь мало, в основном она знакомит нас с довольно важными в последствии персонажами. Следующая глава уже в процессе, надеюсь угожу) Одна только просьба. Если в этой главе вам попадется фамилия Уилкс, напишите об этом мне, возможно при исправлении главы, упустила этот момент.

_____________________________________

Мистер Хагрид стоял на шумной платформе 9¾ и задумчиво глядел вслед стремительно удаляющемуся алому поезду, уносящему его сына далеко-далеко от дома. Казалось, он должен был радоваться, что, наконец, исполнилась их Рубеусом мечта, но сердце сжимала тоска. С того самого момента, как в зал слушанья, взметая своей лиловой мантией пыль, ворвался Дамблдор, с того самого момента, как он буквально вывалил на собравшихся в зале огромное количество доказательств незаконности происходящего и добился полноценного слушанья по делу Рубеуса, с того самого момента, как он огорошил комиссию предоставив многочисленные воспоминания жителей их деревушки, с того момента, как заявил, что подлил мальчику сыворотку правды, с того самого момента, как комиссия была вынуждена признать, что Рубеус не опасен, прошло уже две недели. За эти две недели Рубеус не сказал отцу ни слова. Даже банального "Доброе утро". Он даже не стал упрекать отца за то, что тот скрывал от него такие важные вещи. Рубеус, казалось, не замечал его; сердечно поблагодарил Дамблдора и, не став дожидаться взрослых, направился к лифту. Оказавшись в Атриуме, он задумчиво приблизился к фонтану.

— Ложь. Недоговорки. Тайны. Секреты. — Горько произнес он. — Вот он человек! Попробуй найти тарантула, который бы внушал своему сыну, что тот бабочка! Это неестественно!

— Ненормальное всегда становится нормой, главное — дать ему немножко времени. — Раздался позади дребезжащий голос. Рубеус обернулся, но не увидел ничего, кроме безмятежно кружащейся под потолком мухи. Мальчик помотал головой.

— Ну и чего уставился? Меня всегда удивляло, с какой легкостью волшебники отрицают что-то выходящее за рамки махания палочкой и помешивания котла! "Это невозможно" — говорят они о чем-то, чего никогда раньше не видели. Или еще лучше: "Их не существует!" Да с таким же успехом магглы верят, что не существует вас!

— Вы совершенно правы, — как ни в чем ни бывало поддержал свою излишне болтливую собеседницу Рубеус.

— Парень, здоров ли ты? Тебя не удивляет, что ты разговариваешь с мухой?

— Почему бы нет? — мальчик удивленно поднял брови. Он был слишком измотан, чтобы спорить или размышлять о ненормальности ситуации.

Видимо муха решила не связываться с таким "неправильным" волшебником и полетела прочь, прожужжав что-то вроде "Бзиижимотвис". Рубеусу было не до разгадок этой тайны, и он снова повернулся к фонтану. Откопав в кармане пару кнатов, он постарался как можно более точно попасть волшебнику в глаз. В результате третьей попытки волшебник остался без носа. "Поделом ему" — решил Рубеус и направился к камину. Удивительно, но отец с Дамблдором уже были дома и, похоже, не собирались его искать.

— А, Рубеус, ты вернулся. Выпьешь с нами чаю? — широко улыбнулся профессор.

— Нет.

Дамблдор с отцом еще долго о чем-то разговаривали, но Рубеус даже не вслушивался, лишь попрощался с профессором, когда тот собрался уходить.

Дни до школы он коротал, пытаясь отучить нюхлера таскать все, что блестит. Преуспел он не сильно, однако после нескольких хороших встрясок таскать вещи в отсутствие хозяина Барти перестал. Уже легче.

А Мистер Хагрид тем временем начал завидовать любимцам сына: с ними он проводил куда больше времени и говорил куда ласковее. Да и вообще. С ними он говорил.

Даже сейчас, когда настало время прощаться, всего чего дождался Мистер Хагрид так это сухого "Пока, папа!"

Люди уже давно покинули загадочную платформу 9¾,алый поезд, каждый год отвозящий детей-волшебников в школу, уже давно скрылся из виду, а Мистер Хагрид все стоял, глядя в даль. А ведь возможно он видит Рубеуса в последний раз. Неизвестно дотянет ли он до Рождества. Не так он хотел проститься с сыном, совсем не так. А сколько он хотел ему сказать! Но, если быть честным, у Рубеуса действительно есть причины дуться. Постояв еще несколько минут, он с громким хлопком аппарировал домой.

* * *

Сухо попрощавшись с отцом и оказавшись в поезде, Рубеус не стал утруждать себя поиском свободного купе. Ввалившись в первое попавшееся купе, занятое какими-то старшекурсниками, он бесцеремонно развалился на свободном месте, заняв целиком всю лавку. Заметив возмущенно открытый рот высокого темноволосого парня с хищной ухмылкой, он отвернулся к стенке и демонстративно захрапел, пресекая попытки начать разговор.

— И как это понимать? — недовольно осведомилась стройная девушка с аккуратно собранными в высокий хвост светлыми волосами и надменным взглядом. Лицо её исказилось так, будто она учуяла ведро с помоями прямо под своим носом.

— Наверно новенький, — безразлично пожал плечами невысокий парень с переливающимся значком старосты на груди, жадно уплетая печенье.

— И о чем только думал профессор Диппет назначая старостой школы такого обжору? Корвин, бочка бездонная, ты же за неделю уничтожишь весь Хогвартский запас. Чувствую, в этом году школа будет голодать.

— Очень смешно. Мог бы за лето придумать новую шутку, Альфред. — пытаясь сохранять серьезный вид, отчитал друга Корвин. Помолчав секунд десять, он резким толчком спихнул Альфреда с сиденья и громко загоготал.

— Похоже, я никогда так и не научусь отчитывать учеников без смеха. Особенно вспоминая нас с тобой.

— Держи уровень, Гораций. Раз уж старый дурак Диппет имел глупость назначить старостой такого обалдуя, так не позорь факультет. — Отчеканила девушка.

Друзья дружно заржали, и она, обиженно надув губы, углубилась в чтение "Ежедневного пророка".

— И, кажется, я просил не называть меня этим дрянным именем, которое вздумали дать мне родители.

Девушка демонстративно отвернулась.

— Как считаешь, долго Лисси будет дуться на нас? — поинтересовался Корвин.

— Делаем ставки. Минуты три не больше. Пошли, пройдемся по вагону, опросим народ.

— Идиоты, — пробубнила Лисси.

— Ты ошибся, Альфред. Её не хватило и на две минуты! — друзья снова заржали. Успокоившись, они достали из чемодана волшебные шахматы.

— Давай, кто проиграет, подвесит первого попавшегося на глаза после пира первокурсника под потолок на глазах у дуралея Огга? — предложил Корвин.

— По рукам.

И ребята с азартом погрузились в игру. Однако довольно скоро им наскучило. Игра текла вяло. Удача переходила от одного игрока к другому, а друзья, утомившиеся от мерного покачивания поезда, клевали носом и лениво отдавали команды фигуркам, мельком глядя на поле сквозь полузакрытые веки. Вдруг двери купе распахнулись, и вошел долговязый парень, похожий на кузнечика. Весь его внешний вид кричал о богатстве: дорогая черная мантия с серебряной отделкой, на шее — толстая золотая цепь с большим крестом, усыпанным камнями, на запястье — массивные золотые часы с тремя циферблатами, а на среднем пальце красовался абсолютно безвкусный золотой фамильный перстень, усыпанный рубинами, сапфирами и жемчугом, изображавший схватку льва и орла за витую лилию, в центре которой красовалась вычурная буква "К".

— Ай-ай-ай, парни, в шахматы и без меня... Не стыдно?

— Энтони! Так ты возвращаешься в Хогвартс? Плут ты этакий, как тебе удалось? Тебя же исключили! — Альфред поднялся навстречу вошедшему.

— Отцу пришлось отвалить уйму денег, зато теперь о моем исключении никто и не вспомнит, — протянул Энтони, поправляя свои и без того прилизанные волосы. — А это кто? — он указал на спящего Рубеуса.

— А черт его знает! Не тронь спящую гору мышц — без зубов останешься. Народная примета. — Альфред снова рассмеялся и обернулся к другу, словно проверяя, оценил ли тот его шутку. Но Корвин, похоже, даже не слышал его. Налитые кровью глаза выражали то ли лютую ненависть, то ли презрение, то ли и то, и другое вместе. Он скорчил лицо, всем своим видом показывая, что его вот-вот вырвет, и покинул купе. Альфред, недоуменно проводив его взглядом, обратился к стоявшему до сих пор товарищу:

— Он странный сегодня. Зато теперь освободилось место.

Лисси оторвалась от журнала. Глаза её быстро забегали по купе, оценивая обстановку.

— Здравствуй, Клайдерик, — сдержанно поздоровалась она, но, поймав неодобрительный взгляд Альфреда, добавила: Рада, что ты вернулся.

Усаживаясь на сиденье, он приобнял её за талию.

— Я не настолько рада, — сурово заметила она, — поэтому убери свои руки, пока я не пустила твою грязную кровь, переломав заодно пару десятков костей.

— Лисси! — воскликнул Альфред.

В глазах Энтони сверкнула бешенная злоба, но, взяв себя в руки, он подавил вспышку гнева.

— Лисси, Лисси, — Энтони притворно покачал головой, — все равно однажды ты скажешь мне "да".

Ничего не ответив, она снова уткнулась в журнал.

Решив не трогать разгоряченную подругу, ребята начали жаркий спор по поводу политики министерства, решившего, что волшебникам тоже пора вступить в войну.

— Это дикость! С каких пор чистая кровь должна проливаться из-за маггловских дрязг?

— Я слышал, — доверительно начал Энтони, небрежно позвякивая дорогими побрякушками, — что войну начали не магглы. Все это совершенно секретно, но в немецком министерстве готовиться что-то грандиозное. Ходят слухи, что в каждой стране спрятан кусок вещицы, которую так силятся заполучить немцы. Но война волшебников — слишком грязное дело, вот и воюют страны руками алчных магглов. А сейчас ситуация выходит из-под контроля, поэтому в игру вновь вступают волшебники. Да и Гринденвальд набирает силу... Странно все это. Не знаю, что он там забыл, но бьюсь об заклад, без него тут не обошлось.

— Но что это за вещь, и для чего она?

— Знать бы мне... В этот самый момент меня застукали у двери отцовского кабинета. Больше я ничего не слышал. — Лицо Энтони выражало крайнюю досаду. — И я с тобой полностью согласен, маггловские методы отвратительны. Самое мерзкое, что вокзал перекрыт, и используется исключительно для военных нужд. Вот и попадай теперь на поезд, крадучись, словно вор.

Раздался стук в дверь. В купе заглянула улыбающаяся старушка:

— Желаете перекусить?

— Что случилось, почему так поздно? — недовольно поинтересовался Энтони.

— Время такое. Товара мало, на два обхода не хватает, сделали один в середине пути, чтобы вы, ребятки, не голодали с самого утра.

— Дожили, — бросил через плечо Энтони, выходя в коридор.

Оглядев содержимое тележки, он привычным жестом ссыпал старушке в руку горсть золотых монет, набрал всего помногу и, вернувшись в купе, свалил все на стол.

— Налетаем!

Лисси даже не повернула голову. Пришлось мальчишкам справляться со сладостями самим, впрочем, они не сильно расстроились. Наевшись до отвала, они вернулись к загадочному предмету, за которым охотится немецкое руководство. Догадки были одна невероятней другой, пока не стали и вовсе шуточными, вроде золотой кисточки для чистки пупка, которая вдруг срочно понадобилась их министру.

Альфред тем временем начал переживать за друга. Куда он подевался? И что вообще вытворяет? Извинившись перед спутниками, Альфред вышел в коридор. Как и ожидалось, Корвина там не оказалось. Немного постояв, Альфред не спеша пошел по коридору, заглядывая в каждое купе. Дойдя до конца, вагона он остановился. "Возвращаться обратно? Или..." И тут его осенило. Распахнув дверь, минуя один вагон за другим, он быстрым шагом направился в вагон-ресторан. Ему оставалось пройти всего один вагон, как вдруг раздался взрыв. Взрывная волна отбросила его в начало вагона. С трудом поднявшись на ноги, он выхватил палочку:

— Эксовени!

Дым рассеялся. Из всего вагона в коридор посыпались ученики, в основном младшекурсники, поглядеть, что произошло. Стоял невообразимый шум и гвалт, как на птичьем базаре.

— А ну, тихо! — Гаркнул на них Альфред. — Разошлись по своим купе! Разошлись, Разошлись! Или вздумали полетать? Ну! Чего встали? Кого подвесить вверх тормашками? Расходитесь все!

Толпа возмущенно загудела, но начала рассасываться. Особо непонятливым Альфред помогал отвешивая оплеухи.

— Стоп, стоп, стоп! — он перекрыл путь двум мальчишкам-третьекурсникам с всклокоченными волосами, покрытыми сажей. — Все, кроме вас. Ну, и что вы тут вытворяете? — поинтересовался он, хватая нарушителей спокойствия за уши.

Мальчишки завертелись, пытаясь вырваться из рук Альфреда.

— Отвечайте! — Альфред хорошенько тряхнул вопивших ребят.

— Мы проводили небольшой эксперимент, — послышался невозмутимый голос за спиной Альфреда. Не ослабляя хватки, он обернулся.

— Том? — Альфред был явно удивлен. Перед ним стоял красивый мальчик, лет четырнадцати, с идеально правильными чертами лица, говорившими о высоком происхождении. Если бы Альфред не знал его, он бы никогда не подумал, что этот мальчик из приюта. Решил бы, что он из семьи обедневших аристократов, если судить по дешевой мантии и потрепанным книгам. На деле же Альфред всегда полагал, что Том — незаконнорожденный сын какой-нибудь высокой особы, но свое мнение держал при себе. — Том, бестия ты маленькая, нашел место для экспериментов! А если бы в это время тут проходил не я, а кто-нибудь другой?

Том поморщился и дернул рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи.

— Но ведь этого не случилось, — спокойно заметил он.

— Кто же твои э-э коллеги в данном...хм...эксперименте?

— Теодред Нотт и Джон Эйвери собственной персоной.

Глаза Альфреда готовы были вылезти из орбит.

— Нотт? Эйвери? — он неверящим взглядом уставился на мальчишек. — Да знаете вы, к чему могут привести шалости с оборотным зельем? А неправильно приготовленное зелье.. Теодред! Откуда когти?

Глаза Тома недовольно блеснули, прожигая Альфреда насквозь.

— Видишь ли, небольшие...

Альфред громко откашлялся, стараясь не выдать дрожи, пробежавшей по телу при этом взгляде. Так смотрят на покойников, на крайне удачно для кого-то умерших покойников, но не на живых людей.

— Ну, вас к черту! Пожалуй, я не хочу знать, чем вы тут занимаетесь, ребята. Всего хорошего.

Продолжая недоуменно качать головой, Альфред решил продолжить поиски друга и направился в вагон-ресторан. По дороге он думал о Томе. Что-то странное было в этом мальчике. Не по возрасту серьезный, не по возрасту спокойный, не по возрасту умный и сообразительный, не по возрасту безразличный ко всем, если судить по его отношениям с сокурсниками. В тихом омуте черти водятся, и в этом мальчике что-то есть.

Добравшись до вагона-ресторана, он огляделся. Несмотря на толпу, он легко нашел Корвина. Тот сидел у окна и без всякого удовольствия с мрачным видом поглощал огромный сэндвич. Купив себе сэндвич и тыквенный сок, Альфред уселся рядом. Корвин и бровью не повел. Сидели молча. За окном начинало темнеть, но было ясно. На небе стали появляться первые звезды и отчетливо виднелась молодая луна.

— Ну что ты творишь? Что на тебя нашло? — не выдержал Альфред.

Медленно дожевав сэндвич, Корвин вдруг взорвался:

— Что на меня нашло? Я столько усилий приложил, чтобы этого гниду выгнали из Хогвартса, и тут он появляется и заявляет, что его поганый папаша откупился своими грязными деньгами! Прости, что не прыгаю от радости. Тебе самому не противно? Я не то, что бы сильно против грязнокровок, но когда они начинают строить из себя аристократов... — Корвин сжал кулаки.

— Лисси относится к этому терпимее...

— Малфои, — фыркнул Корвин, — в этом все они. Один их девиз чего стоит! Но они его полностью оправдывают. Скользкие типы. Но Клайдерика и Лисси терпеть не будет, стоит лишь дать толчо-ок. Ух, чучело ка...

— Корвин, ты...

— Нет, ты только посмотри на него! Нацепил на себя побрякушки и уже аристократ! Да когда это в истории дворянство покупалось за деньги?! Чистую кровь ни за какие деньги не купишь! Мне дед такое про его отца рассказывал, волосы на спине дыбом встают! Это сейчас он Клайдерик, а лет двадцать назад по задворкам лазил, просто Клайдом был. А теперь? Деньги, богатство, черт с ним, но дворянство? Это слишком. Этот родовой герб.. Отвратительно. А сын его и вовсе ошалел от денег. Я терпел этого выродка пять лет. — Казалось, Корвин сейчас плюнет в лицо собеседнику, но он продолжал: С каждым годом он становился все невыносимее и кичился своей родовитостью все больше и больше, а отец его поднимался все выше и выше! И вот в прошлом году, мне удалось таки избавить Слизерин от этого недоразумения, вырвать из его лап купленный им значок старосты, который, кстати, в этом году отдали мне, а теперь, когда он возвращается, как ни в чем ни бывало, ты спрашиваешь, что на меня нашло! Яксли, тебе ли меня об этом спрашивать! Да ты понимаешь, что...

— А теперь ты меня послушай, — перебил друга Альфред, — Энтони — выскочка. Это факт. Но он выскочка со связями, и это важно помнить. После скупки Мистером Клайдериком почти всех драконьих предприятий, весь бизнес моего отца держится лишь на его добром слове. И я не хочу, чтобы его сыночек шепнул своему папочке пару ласковых. И мы уже говорили с тобой об этом. И такие ситуации у многих. Судьба большинства аристократов висит на кончике лезвия, с которым так небрежно играется его отец. И их дети, как и я, понимают это, и ни за что не пойдут на разорение своих семей. — Альфред сильно закусил губу и зажмурился. Потом продолжал: Если ты начнешь войну против Энтони, тебя поддержат единицы. Ты мой друг, но я не могу лишить отца бизнеса, и я правда пойду с тобой куда угодно, но только не против семьи. Но я не советую тебе делать глупости, Корвин. Многие готовы задницу ему лизать, настолько преданы ему, многие с помощью него пропихивают свои задницы ближе к солнцу, а многие боятся за свои задницы, как, например, я. Пожалуйста, подумай серьезно!

— А я серьезно. Мне нечего боятся. Мой отец отдал концы при не выясненных обстоятельствах, и сдается мне, без Клайда тут не обошлось. Уж слишком сильно мой отец мешал ему. Как кость поперек горла! Но теперь у меня больше нет семейного бизнеса, за который стоило бы волноваться, и пора указать падали ее место. — Корвин ударил кулаком по столу. — Да какой из него аристократ! От него за милю пасет грязной кровью и дурным вкусом! Вот я, например, могу нигде не работать и обеспечить своих детей, внуков и правнуков с лихвой, да еще и пра-пра-правнукам останется, да так, что, не работая вовсе, мы сможем праздно жить, ни в чем себе не отказывая. Мое состояние, а оно теперь мое, как главы семьи, коим я стал после смерти отца, позволяет мне это! Но ты видишь на мне кучу безвкусной чуши? У меня дорогая одежда, учебники, но все, все выдержано в подобающем дворянину стиле. Без излишеств, просто и со вкусом, как нас учили многочисленные гувернеры и няньки! А он? Слышал когда-нибудь о манерах? Да, мы с тобой, конечно не лучший пример выдержки и прилежности, но его поведение ни в какие рамки не лезет! А ведь манеры и родословная, на пару с этим, — и он указал на аккуратно выделанный серебряный перстень, со здоровым вороном, клюв, когти и глаза которого были выточены из изумрудов, — лучшие показатели дворянина. Такие перстни хранятся веками, и передаются от одного главы семьи, другому. А все остальные представители рода носят это, — Уилкс протянул руку к кресту, висевшему на шее друга. Это был тонкий золотой крестик с изящно обвившим его драконом. Глаза и когти — из рубина, крылья обсыпаны алмазной крошкой. — Точно такой же крест носит на шее каждый член вашей семьи, а у отца — кольцо, отделанное точь-в-точь, как ваши кресты. Равно как и у меня, вся семья, и мать, и сестра, и, к счастью, все еще живой, но давно передавший род моему отцу, дед — все носят крест, выделанный точь-в-точь, как мое кольцо. Это очень старое и негласное правило, которое еще не нарушал ни один аристократ. Я не могу терпеть такого издевательства над сообществом чистокровных. Я не обижусь, если ты не поддержишь меня, но сам я терпеть этого больше не намерен.

Наступило молчание.

— Что ж, пойдем, доиграем шахматную партию, — вымолвил наконец Альфред.

Корвин не мог скрыть довольной улыбки при виде вытянувшегося лица Энтони, не ожидавшего увидеть обоих друзей, входящих в купе.

— Конь на Е5, — скомандовал Альфред прямо с порога.

Фигурка послушно заняла своё место, уничтожив белую пешку.

— Засранец! — накинулся Корвин на друга. — Слон на В7.

— Пешка на А3!

— Ладья на Д6! — фигурка двинулась, загоняя черную королеву в ловушку. Королева опасливо обернулась вокруг себя и укоризненно глянула на Альфреда, давая понять, что надо было быть полным кретином, чтобы не заметить, как его королеву окружили. Потом она достала меч и грозно выставила его перед собой: приблизиться к ней было невозможно.

— Пешка на Г4. Шах.

— Энтони, дорогой, — прервался вдруг Корвин, — не пора ли тебе в свое купе? Видишь ли, мне не слишком удобно играть стоя. — нежным голосом протянул он.

— Мне нравится здесь. Так что придется тебе все таки постоять, — притворно вздохнул Энтони.

— Вот как? Неужели мне придется вытолкать тебя силой? — в тон ему притворно ужаснулся Корвин.

— Так, так, ребята! — Альфред миролюбиво поднял руки. — А ну успокоились. Я, пожалуй, постою, чтобы ваши нежные задницы не надрывались.

Лисси надменно глядела на происходящее поверх газеты. Но слова Альфреда, похоже, услышала только она.

— Почему бы тебе не выставить его, Корвин? — Энтони указал на Рубеуса.

— Ну что ты! Будить спящего не хорошо. Тем более, он мне не мешает.

— А может дело в личной неприязни? — Клайдерик неприятно улыбнулся.

— Ребята... — Альфред попытался обратить на себя внимание.

— Личной неприязни? Что ты! Хотя... дай-ка подумать... о! Какое тонкое замечание.

— Может и своим исключением я тебе обязан?

— Я рад, что мои заслуги не остались незамеченными. Впрочем, своим исключением ты обязан только себе. Я лишь раскрыл кое-кому глаза.

Энтони с ненавистью уставился на него, искренне сожалея, что не умеет прожигать взглядом.

— Корвин, придурок ты недалекий! Заткнись, будь добр! — Альфреда выводила из себя вся эта ситуация и собственное бессилие.

— ПРЕКРАТИТЕ ЭТОТ ЦИРК! — за громоподобными словами последовал хлопок, и купе заполнил едкий дым. В этот же момент в купе постучали. Дверь открылась, и вошедший сквозь клубы дыма разглядел парней со слезящимися глазами и девушку с волшебной палочкой в руке.

— А, Томми, заходи, — добродушно предложил тот, что лежал на полу. Когда дым рассеялся, стало понятно, что это был не кто иной, как Энтони Клайдерик.

Том вошел, рассматривая купе, приподняв бровь.

— Видишь ли, у нас тут вышел небольшой спор, — пояснил парень, прижатый к столу, изо всех сил пытавшийся поудобнее расположиться на полу, закинув ноги на сиденье. При ближнем рассмотрении это оказался Гораций Корвин.

— Но, похоже, победа осталась за дамой, — сплюнул Клайдерик. — Ты располагайся поудобней. Благодаря некоторым, у нас теперь тут много места. Не подашь шоколадную лягушку со стола, Томми?

— Томми не подаст, — вдруг разозлился мальчик.

-Ну, прости, Том. Больше не буду. И все же подай лягушку. Я хм.. несколько скован в действиях.

Том посмотрел на все еще держащую палочку Лисси со смесью неприязни и восхищения.

— Что за заклинание? — поинтересовался он, алчно сверкнув глазами.

— Боги, — воскликнул Корвин, — неужели, кто-то сумел удивить самого Тома Реддла?! Впрочем, она все равно тебе не скажет.

— А ты не разговаривай, устраивайся лучше поудобней, нам еще добрых два часа ехать. — насмешливо посоветовал ему Том.

— Попридержи язык, палочка-то при мне. — Рассмеялся парень.

— Что ж с пола тогда не поднимешься?

— Ну куда мне до её мастерства? — Он кивнул на Лисси.

Том серьезно посмотрел на него. Из всей компании Корвин всегда нравился ему больше всего. Человек без излишков. Ни пустого бахвальства, ни кичливости. Слово — дело. Говорит он всегда много, а делает в два раза больше, чем говорит.. А главное — он общается с ним, как с равным. Не покровительно-родительским тоном Клайдерика, не как старший брат прищучивающий младшего братишку, как Альфред, а именно на равных. Он воспринимал его как взрослого человека. Жаль, что такой же клоун, как и Альфред. Но если Альфреда он просто недолюбливал, то Клайдерика он люто ненавидел и терпел исключительно из-за его влияния. Этот самодовольный тип раздражал его буквально всем. Начиная от богатства и заканчивая поведением.

Все же эта четверка была ему очень полезна. Делилась знаниями, развлекала байками и сплетнями. Тома ужасно бесило положение "комнатной собачки" Клайдерика, как окрестила его эта надменная Малфой, но это давало ему возможность посещать уроки старшекурсников, получать книги из запретной секции школьной библиотеки, почти безнаказанно бродить ночью по школе, посещать клуб слизней, доставать редкие ингридиенты. Неплохо для третьекурсника. Поэтому Том терпел. Временно терпеть попрекательство одного человека для власти над многими — это разумно, хотя и противно. Но со временем занять место Клайдерика в школе...

Всю свою жизнь Том считал людей, нуждающихся в покровителе, ничтожными, они казались ему чем-то вроде слизней. И он бы скорее позволил сварить себя заживо, чем поступить в чье-то распоряжение. Но после предложения Клайдерика навсегда покинуть приют и проводить лето у него сдался. Энтони нужен вездесущий помощник с мозгами, а ему, Тому, нужны знания и избавление от пприюта. Они уживались, пока были взаимно полезны друг другу, но оба прекрасно видели настоящее отношение к себе, и оба ждали дня, когда избавятся друг от друга.

— Может, разбудим нашего соседа? — предложил Альфред, нарушая молчание.

Том уставился на соседнее сиденье. Спящий на нем человек был ему незнаком. Он знал каждого слизеринца с первого по седьмой курс и в том, что это не слизеринец у него не было ни капли сомнения. Но кто же еще устроится в одном купе с ними?

— Думаю, он из Дурмстранга. — предположил Альфред, — Они там не сильно разговорчивые, зато качки, как на подбор. Физическая подготовка среди обязательных предметов. Корвин, ты там ближе всех, пни его хорошенько, а то, чувствую, соседушку нашего пушкой не поднимешь.

— Эй, Парень! — Корвин несильно стукнул Рубеуса по плечу. — Парень, вставай! Приедем скоро. Парень! Паре-е-ень! Ау-у-у! Э-эй! Встава-а-а-й! Проснись и по-о-о-ой! — Уилкс тряс спящего, но безрезультатно.

Минут через пять Корвин под дружный хохот продолжал колотить Рубеуса, крича и воя ему в ухо. Результат был нулевой.

— ПАРЕ-Е-НЬ! ВСТАВА-АЙ! ПРОСНИСЬ И ПО-ОЙ! — Внезапно он запнулся и пробормотал, — А это идея!

Он достал палочку и быстро зашевелил губами.

— Проснись и пой, я сказал тебе! — Корвин навел палочку на Рубеуса, и тот быстро вскочил с сиденья. Ребята зааплодировали.

Рубеус собрался было выяснить, в чем дело, но стоило ему открыть рот, как язык перестал подчиняться ему.

— Под свинцо-овым дождём, семь языков пла-амени взви-ились над рядами стальны-ыми, — забасил он.

Все, кто находились в купе, покатились со смеху. Лежащие на полу неистово колотили по нему кулаками, сидящие на сиденье хватались друг за друга, пытаясь не свалиться на пол. Даже Лисси смеялась, уткнувшись в колени Альфреда. Даже Том, считавший двух друзей клоунами, не мог сдержать улыбку.

Ничего не понимая, Рубеус снова открыл рот.

— Через ре-ечку, через ле-ес, по бескра-айним просто-орам...

Это вызвало новый взрыв хохота. Ничего не понимающий, удивленно хлопающий глазами Рубеус представлял поистине комическое зрелище.

Уилкс, вытирая выступившие слезы тыльной стороной руки, приподнялся.

— Прости, — выдавил он сквозь смех и махнул палочкой, — не получалось разбудить тебя по-другому. Мы скоро приедем.

— Э-э...спасибо. — Рубеус уставился в окно, не собираясь продолжать разговор.

Уже совсем стемнело, и было не разглядеть чудесных пейзажей, зато небо буквально приковывало к себе взгляды. Чистое, как никогда, оно поражало молочно-белым сиянием звезд. Рубеус попытался отыскать знакомые созвездия, но разобраться в этом скопище звезд казалось невозможным.

— Ты язык проглотил? — беззлобно поинтересовался Альфред. Рубеус лишь покачал головой.

— Какого черта ты молчишь, когда с тобой разговаривают?! — Разозлился Клайдерик.

— Оставьте вы его. — махнул рукой Корвин.

— Как он смеет так пренебрегать н...

— Тобой? Не обольщайся, всем плевать. И не лезь парню в голову, это его дело, его право. А нам, по-моему, должно быть глубоко наплевать, что у него на уме.

— Пора переодеваться, — встревая, сообщил Альфред, в надежде предотвратить новую ссору, — уже подъезжаем. — И он обратил всеобщее внимание на показавшиеся в окне окрестности Хогвартса. — Лисси, будь так добра, подними всех с пола.

Том и Клайдерик разошлись по своим купе. Пока парни переодевались, Лисси не отрывала взгляд от газеты, а потом выставила всех троих за дверь.

— И все же, как тебя звать хоть? — поинтересовался Альфред.

— Рубеус.

— Альфред. — И он протянул руку. — А это Корвин. А в купе — Лисси. Не стану спрашивать, откуда пришел, ты не больно разговорчив, но на какой факультет планируешь поступить?

— А вы откуда? — С интересом спросил Рубеус.

— Слизерин. Все, кого тебе довелось сегодня увидеть в нашем купе.

— Странно. Вы ведь такие разные... Да и слизеринцев мне по-другому описывали, хотя некоторые под описание очень подходят.

— Стереотипы, — недовольно заметил Альфред. — Видишь ли, все мы разные. И качества в человеке сочетаются очень по-разному, а отбор проводиться лишь по определенным. Человек может быть бесстрашным, но подонком, а попадет к святошам гриффиндорцам. А ведь говорят, у них там все такие хорошие. А можно быть осторожным и хитрым, да без подлостей, а дорога такому в слизерин, который незаслуженно обвиняют во всех грехах. Можно быть очень добрым и трудолюбивым, но при этом стремиться к славе, и дорога в хаффлпафф тебе не светит. Все неоднозначно и судить нужно конкретных людей, а не факультет.

— Да ты никак в философы заделался, Альф? — Корвин рассмеялся. — Знаешь, — обратился он к Рубеусу, — многие считают, что у нас с ним слишком "гриффиндорское" поведение, даже Лисси, но это не мешает нам стремиться к солнцу, иметь везде свои резоны, и быть душой слизеринской компании.

— Что вы понимаете под "гриффиндорским" поведением? — Не понял Рубеус.

— Да то, что ты не найдешь более шумных и обезоруживающе тупых слизеринцев, чем эти двое. Их шило в заднице, должно быть, гигантских размеров и сидит настолько глубоко, что насквозь протыкает мозги. — Добродушно пояснила Лисси, выглядывая из купе. Она уже переоделась, и распахнула дверь, чтобы ребята вернулись на свои места.

— Зато без нас ты бы давно умерла от скуки, — обиженно произнес Альфред.

— Вот уж не жалко было бы, — поддержал его Корвин.

Лисси лишь рассмеялась:

— Вы еще губки надуйте.

Друзья незамедлительно последовали ее совету, и уже через минуту все четверо не могли сдерживать смех.

— А как у тебя с семьей? Чистокровный? — поинтересовалась Лисси.

— Полукровка, — как то мрачно ответил Рубеус, пресекая дальнейшие расспросы.

Поезд начал замедлять ход, и по вагонам разнесся громкий голос машиниста: "Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут. Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят после."

— Ого-о! — проревел вдруг Рубеус, глядя в окно. Глазам его предстала необычайная картина. Лес начинал редеть, а над его верхушками возвышались старинные башни с бойницами и огромными окнами, отражавшими мягкое сияние звезд.

— Добро пожаловать в Хогвартс! — рассмеялся Альфред.