Дети темной стороны (джен)

Очнувшись, Сириус не мог сообразить, что из того, что он помнил, произошло с ним на самом деле, а что было лишь бредовым видением. Воспоминания были похожи на зазубренные осколки. Он лежал лицом вниз на мягкой белой постели. Слабость была такая, что головы не поднять, глаза слезились. Сириус попробовал сморгнуть влагу с ресниц и услышал, как что-то зашуршало. Кто-то наклонился над ним, женский голос прошептал, что все хорошо, он скоро поправится, нужно только поспать. Сириус попытался объяснить этой женщине, как ему холодно: должно быть, его тело вмерзло в ледяную глыбу, и поэтому он не может двинуться, но тут теплый солнечный ручеек приласкал волосы и лицо, и это было так приятно, что Сириус вновь уснул.

Когда он пришел в себя снова, голова уже была ясной, и дико хотелось есть. Сириус сел, заметив, что выглядит намного бледнее, чем когда смотрелся в зеркало в прошлый раз. На нем была простая белая ночная рубашка. В незнакомой сине-белой комнате, где он находился, стояли три кровати; еще там была раковина и большие окна, через которые внутрь лились последние лучи заходящего солнца. Его кровать стояла в углу, две другие были пусты. Сириус задумался, как давно он здесь лежит, и где вообще это место.

Дверь внезапно распахнулась, и Сириус поднял глаза. Ему улыбалась смутно знакомая женщина: она сидела за столом Шато Малфой среди других взрослых. Женщина была одета в простую хлопчатобумажную мантию серовато-зеленого цвета, а на груди… да, это была эмблема Св. Мунго. Значит, целительница.

— Добрый вечер, мистер Блэк. Поздравляю с возвращением в мир живых, — радостно произнесла она, подскочила к его кровати и быстро замахала палочкой. Сириус узнал диагностические заклинания, но не имел ни малейшего понятия, что означали несколько светящихся точек и цифр, которые возникли в воздухе перед лицом целительницы. Явно что-то хорошее, потому что женщина выглядела довольной, стирая все одним взмахом палочки. – Отлично, вы уже поправляетесь, — улыбнулась она. – Несколько дней назад вы нас здорово напугали, но худшее, кажется, позади. Вам очень повезло, мистер Блэк, ведь несколько раз вы были на грани смерти.

— Как давно я здесь? И кто вы? – требовательно спросил Сириус.

— О, прошу прощения, я не представилась. Меня зовут Антония Гринграсс. Шарлотта Гринграсс – моя дочь. Я целительница, меня пригласили на лето, чтобы обеспечить гостям медицинскую помощь. Вы в Синей комнате, временном лазарете для пострадавших детей. Вы здесь чуть больше недели, мистер Блэк. Отравленный кнут Розье был пропитан очень опасным зельем, и оно попало в кровь. Мне с трудом удалось очистить от яда ваш организм. И я бы не справилась одна – мне пришлось просить о помощи, чтобы сбить температуру и вылечить заражение крови. Теперь все будет хорошо, хотя слабость останется еще на несколько месяцев, не меньше. Я бы не советовала вам использовать Темные заклинания или попадать под них, потому что ваш организм еще некоторое время будет чрезвычайно чувствителен ко всем проявлениям Темной магии. Я поговорила с вашими наставниками и с другими учениками. В конце концов, мы договорились, что до конца лета вы не будете ни в чем участвовать – только наблюдать. В любом случае, занятия заканчиваются через неделю с небольшим.

Я вас обожаю, — благодарно подумал Сириус. – Пожалуй, в жизни больше не захочу баловаться Темными заклинаниями. Это вначале было круто чувствовать себя таким могущественным, знать, что способен утереть нос всем этим надутым чистокровным. Но потом стало как-то совсем не весело. Проклятый Розье!

Целительница Гринграсс прервала его размышления.

— Счастье, что они остановились не слишком поздно. Боюсь, еще пара ударов – и мы не смогли бы вернуть вас из-за Завесы.

— Я… я почти ничего не помню, — признался Сириус.

— Неудивительно: ваши дела были совсем плохи. Но сомневаюсь, что вы смогли бы понять, что происходит, даже будь вы в сознании. Могу лишь передать, что мне сообщила дочь. Она сказала, что вы неплохо держались где-то ударов двадцать, но потом яд впитался в кровь и начал действовать на сердце. И да, я излечила повреждения, но вам следует некоторое время избегать чрезмерных физических нагрузок, потому что сердце все же ослаблено. Этот Эван Розье с ума сошел – сорок ударов отравленным кнутом! Не знаю, о чем он думал. Ну ладно – пять, тогда человек несколько дней чувствует слабость, но серьезного вреда здоровью это не наносит. Но сорок! – Целительница поджала губы, и Сириусу показалось, что она всей душой презирает Эвана Розье.

— В конце концов, на двадцать седьмом ударе вы потеряли сознание. Тут вмешались моя дочь и ее подруга – эта милая девочка, дочка Нотта, — сказали, что вы едва дышите, и все начали спорить с Розье о том, что же им теперь делать. С одной стороны, умри вы у них на руках, это, вероятно, означало бы кровную месть между вашими семьями. С другой – после того, как Розье огласил приговор, честь требовала, чтобы наказание было доведено до конца – поступить иначе стало бы немыслимым позором. В конечном счете, этот тихий мальчик, который интересуется зельями, подопечный Люциуса Малфоя – Снейп – потребовал, чтобы оставшаяся часть наказания досталась ему, по праву родича. Смелый мальчик этот Снейп. И умный. Почти все зелья, которые были нужны, чтобы сохранить вам жизнь и остановить инфекцию, варил для меня он.

Снейп? Глаза у Сириуса расширились.

— Так это было на самом деле? – Ему казалось, он видел это в бреду: жуткие, багровые видения о тощем парне, которого избивали кнутом, пока Сириус без сил лежал на полу; тот упрямо молчал, слышались лишь резкие удары – вся эта сцена выглядела, как кошмар…

— Ну да. Он заставил Розье взять обычный кнут, так что досталось ему меньше, чем вам, но два дня Снейп все же провел здесь, на соседней койке. Этот нетерпеливый мальчишка добился, чтобы я отпустила его, не дожидаясь полного излечения. Но я не жалуюсь: ведь он тут же отправился в подвал, в местную лабораторию, и стал варить для вас зелья.

Сириус был потрясен. Речь шла о Снейпе. Нюниусе, слизеринском гаденыше, который плевался в него ядом и обожал Тьму. О летучей мыши – переростке. Опасном Темном колдуне, который всегда думал только о себе! Что заставило его заклятого врага так поступить?

Целительница Гринграсс все говорила, но Сириус уже не обращал на нее внимания. Он расслышал только последние слова: кажется, она сказала, что он сможет покинуть Синюю комнату завтра, если останется в ясном сознании – но ему нельзя перенапрягаться. Когда женщина замолчала, дожидаясь ответа, Сириус что-то пробормотал. Она внимательно посмотрела на него, но решила не давить и протянула тарелку какого-то супа – суп принес домовик, пока они разговаривали.

На следующий день Сириус еще раз выслушал инструкции целительницы Гринграсс – ни в коем случае не перенапрягаться! – после чего его отпустили на свободу. Помимо наставлений, он получил баночку с полупрозрачной зеленовато-черной слизью.

— Мазь следует наносить на спину перед сном в течение двух недель – пусть этим займется домовик. А если почувствуете жжение в спине или вдруг без причины начнется учащенное сердцебиение, немедленно приходите ко мне. Я практически уверена, что нам удалось вывести из организма весь яд, но лучше перестраховаться.

На занятие к Алоди его проводила Анна. Ее ладонь лежала на предплечье Сириуса, вселяя уверенность. Они едва перемолвились друг с другом парой слов, но Сириус заметил облегчение и безмолвное извинение в ее сдержанном приветствии. Он слегка наклонил голову, прощая, и ее плечи заметно расслабились. При их появлении Алоди радостно вскрикнула.

— Это вы, mon cher! Сердечно рада вашему возвращению, месье Блэк! Я так без вас соскучилась, что вымещала раздражение на ваших товарищах, n’est-ce pas?

— Oui, — пробормотал себе под нос какой-то парень, прежде чем его приятель успел пихнуть его локтем под ребра.

— Но сейчас вам уже лучше, и вы можете посмотреть, над чем мы здесь работали всю неделю. Мадам целительница Гринграсс говорит, что вам можно только ecouter, только слушать, никакого участия. А мне совсем не хочется испортить свою красивую прическу, ca va? Так что я не буду с ней спорить.

Очаровательная француженка засмеялась собственной шутке и махнула изящной рукой, указывая Сириусу на место у стены. Он прошел через всю комнату, стараясь с каждым встретиться глазами. Большинство отводили взгляд первыми. Только трое не пытались отвернуться: Эван Розье смотрел на него с усмешкой, достойной Малфоя; Анна Нотт – с беспокойством и легким стыдом; а Снейп глядел бесстрастно, непроницаемые черные глаза блестели – и никакого намека на то, почему он все-таки решил тогда занять место Сириуса.

Неудача обескуражила и раздосадовала Сириуса. Он сел и позволил себе бездумно наблюдать за сценками, разворачивающимися под руководством Алоди. А они многому научились с тех пор, как я последний раз тут был. Тогда нам объясняли, как двигаться и разговаривать, и какой подход лучше применять в общении с людьми разного пола и социального положения. И манипулирование у них теперь тоже неплохо выходит… — решил Сириус, глядя, как Анна легко проводит пальцами по руке Эйвери, а Мальсибер обаятельно улыбается фон Вулер и что-то говорит ей своим рокочущим баритоном.

Как только занятие закончилось, Розье, Эйвери и Лестрейндж поднялись и вышли, проигнорировав Сириуса. Остальные замешкались, бросая на него косые взгляды, но потом поспешили вслед за Розье. Снейп тоже неторопливо ушел, не удостоив Сириуса взглядом. Анна и Шарлотта направились к двери прямо перед ним, громко разговаривая между собой и не обращая на него внимания, но Сириус заметил, как на мгновение дернулась щека Анны, когда она демонстративно поворачивалась в сторону Шарлотты. Он понял намек и не стал принимать ее пренебрежительное отношение на свой счет. В конце концов, если Сириус повел себя, как идиот, выставляя напоказ свои чувства в типично гриффиндорской драке, это не означало, что теперь столь же безрассудно должны вести себя все те, кто на дух не переносил Эвана Розье. Анна же, прежде всего, была слизеринкой.

* * *

Стук в дверь прозвучал неожиданно. До ночи было еще далеко, а Розье ни разу не приходил к нему в комнату в другое время. Собственно говоря, стуком Розье тоже себя не обременял. Больше его обиталище никого не интересовало. Кто же это мог быть? Северус нахмурился, аккуратно сложил лежащие на письменном столе бумаги и убрал их в ящик. Кто бы это ни был, не стоило показывать ему заметки Северуса о Темных зельях, способных управлять разумом. Он поднялся, подошел к двери и слегка приоткрыл ее. Полностью открыть можно и потом, если он убедится в отсутствии угрозы.

Нет, это был не Розье.

— Блэк.

— Снейп. Мне нужно с тобой поговорить, — Блэк явно нервничал. С волос капало – должно быть, он только что принял душ, несмотря на то, что ничем таким уж утомительным после обеда не занимался: медленно бегал трусцой и отрабатывал на манекене безобиднейшие заклинания. Как правило, их использовали для розыгрышей, а не для того, чтобы причинить боль. Все остальные в это время обливались потом и наносили друг другу кровавые раны.

Северус промолчал. Блэк переступил с ноги на ногу.

— Э-э… может, я… можно войти? Мне нужно тебе что-то сказать.

Некоторое время Северус молча стоял, невозмутимо наблюдая за мнущимся парнем через узкую щель. Наконец он бесшумно отступил, позволяя двери распахнуться. Блэк настороженно вошел, с неистребимым любопытством разглядывая комнату. Пусть смотрит – за исключением массивного письменного стола у стены (Северус вытребовал его для своих занятий), комната ничем не отличалась от стандартных гостевых помещений Западного крыла.

Северус ждал. Наконец Блэк повернулся к нему лицом и неловко начал:

— Я…э-э… просто спасибо хотел сказать. Целительница Гринграсс объяснила, что ты для меня сделал, и я… вот же гадство!

Его гость нервничал и злился, не знал, куда деть руки, и не смотрел Северусу в глаза. Никогда не видел Блэка таким возбужденным. Таким… нервозным? Неожиданное развитие событий. Несколько мгновений Северус позволил себе потешить свое эго, наслаждаясь душевными страданиями Блэка. Он внимательно рассматривал ужас своих школьных лет, который сейчас выглядел почти что жалко. Если бы кто-то в эту минуту обратил столь же пристальное внимание на самого Северуса, то, возможно, заметил бы недоумение на его лице.

— Я только хотел поблагодарить тебя, понятно? Я знаю, что мы совсем не ладим, и вообще… и я очень сожалею о том… случае с Ремусом. Я не думал, что все так далеко зайдет.

Однако какая разительная перемена. Непредвиденная, но не сказать, чтобы неприятная. Северус поднял бровь.

— Проклятье, Снейп. В общем, я пришел, чтобы извиниться перед тобой за то, что был такой скотиной, и сказать спасибо за то, что ты сделал на прошлой неделе. Я этого не хотел, но теперь у меня перед тобой долг жизни. Можешь глумиться и вести себя, как мерзкий слизеринский гад, но сказать, что Сириус Блэк отказался признавать за собой долг, ты не можешь! – торжествующе закончил Блэк и сделал шаг к выходу, так и не встретившись взглядом с Северусом.

Северус коротко взмахнул палочкой. Блэк вскрикнул и развернулся, хватаясь за волосы.

— Ты что со мной сделал, ублюдок?!

Северус спокойно смотрел на Блэка.

— Ты себе всю мантию водой закапал, Блэк. Тебя что, не научили, каким заклинанием сушить голову?

— А-а. Хм… Ну, тогда спасибо. – Блэк залился краской, став почти помидорно-красного цвета, попятился к выходу и вылетел прочь, словно за ним дракон гнался.

Северус закрыл дверь и выбросил забавное происшествие из головы. Концепция зелья, над которым он трудился, была важнее, чем такая мелочь, как этот гриффиндорец. Собственно говоря, важнее его работы не было никого и ничего. Потому что если он не сумеет воплотить свои теоретические выкладки в реальность, попытка освободиться будет обречена, еще даже не начавшись. А Северус не мог и не хотел до конца своей жизни оставаться тем, чем был сейчас – марионеткой, которая убивает и лжет, не имея собственной воли. Будь я проклят, если им удастся сделать из меня идеальное орудие, которое можно использовать, а потом выкинуть прочь за ненадобностью!

* * *

Сириусу Блэку официально объявили бойкот. Это было бы смешно, не знай Сириус, что Эван Розье – вовсе не вздорная девчонка, а опасный враг. Розье обратился к нему лишь однажды, за обедом, когда потребовал, чтобы Сириус занял место фон Вулер, — но даже этот приказ Эван процедил куда-то в сторону. По правде говоря, Сириуса его распоряжение только обрадовало. Теперь он сидел за столом ниже Анны, хоть и не в самом хвосте, как Снейп. Лестрейндж, Эйвери и все те, кому пришлось пересаживаться в день перед началом занятий, вернулись обратно. Фон Вулер послала Розье воздушный поцелуй, с самодовольным видом садясь на один стул ближе к почетному месту. Сириуса чуть не стошнило от отвращения.

Никто не заводил с ним разговоров. Некоторые, особенно младшие, боялись навлечь на себя гнев Розье. Сириус их не винил. Кто-то держался с ним с прежней вежливой отстраненностью, принятой среди чистокровных – уроки Алоди не прошли даром. Что они чувствовали на самом деле, понять было невозможно. С другой стороны, мать пока что не разрешила его убивать – так что они могут ему сделать? Да практически ничего. И Сириус перестал притворяться. Он в упор не замечал соседей по столу, обращая внимание только на еду. Сириус как раз обедал (спина прямая, взгляд в тарелку, и вообще – он здесь один), когда его вдруг осенило: да он же подражает Снейпу! Ну и что с того? – с вызовом думал он, шагая на занятие к Нотту. Наставник без лишних слов отправил его наматывать круги по периметру дуэльного зала, а потом – отрабатывать на манекенах низкоуровневые заклинания, «для тренировки меткости». – Снейп не так уж плох, когда уткнется носом в книгу или тихо сидит и ни на кого не обращает внимания, и никто к нему не лезет. Вредный внутренний голос ехидно шепнул: ну да – никто, кроме вас с Джеймсом, но Сириус не стал его слушать. Это не считается – у них была вендетта. Мне ведь что нужно? Чтобы до конца лета ко мне никто не приставал, и раз уж Снейп так здорово навострился посылать окружающих на фиг одним своим видом, имеет смысл у него поучиться.

Но стоило вспомнить про Снейпа, как в голове опять закружились вопросы, от которых Сириус уже на стенку готов был лезть. Почему Снейп ему помог? Зачем занял его место? Шантажировать его хочет? Или долг жизни повесить, как у него самого перед Джеймсом? Сириус весь извелся, но так и не смог понять, чего же добивается этот слизеринец. В конце концов, он не выдержал и отправился к Снейпу сам, выдавил из себя благодарность и признание долга – как только не подавился! – но другого выхода не было. Проклятая гриффиндорская совесть его заела, и Сириус впервые почти пожалел, что Шляпа распределила его на факультет, где превыше всего ценились смелость и правдивость.

А Снейп опять поставил его в тупик. Он-то ждал… Сириус сам уже не знал, чего он ожидал от этой встречи. Может, издевок, как в Хогвартсе? Или холодной надменности, с которой он то и дело сталкивался здесь. Он бы даже не слишком удивился, увидев Снейпа – опасного темного колдуна, каким тот был в бою с Розье. Но поведение слизеринца не лезло ни в какие ворота. Он спокойно выслушал и натужные благодарности Сириуса, и его оскорбления, а потом высушил ему волосы и отослал восвояси. А прощальные слова Снейпа? Можно было даже подумать, что он пошутил. И Сириус готов был поклясться, что вся эта ситуация его забавляет – мелькнуло в Снейповом лице что-то такое, прежде чем он вновь нацепил свою бесстрастную маску.

Волосы мне высушил, как ребенку, — Сириус закрыл лицо руками и застонал. – Как мне теперь ему в глаза-то смотреть?! Даже в тот раз, когда у нас с Равенкло был матч по квиддичу, а мы с Джеймсом рассекали по школе зеленые, как слизеринские флаги – спасибо Снейпу, – было все-таки не так унизительно. Или когда Ремус застал меня с Гестией Джонс – она на коленях, у меня ширинка расстегнута… Бр-р-р! Куда-то меня не туда занесло. Слишком много думать – вредно!

* * *

Северус уже несколько месяцев бился над загадкой по имени Сириус Блэк – но все безуспешно. Прошел уже почти год с того дня, как этот невозможный ублюдок подбил его отправиться прямо в пасть к оборотню. Северус до сих пор иногда видел в кошмарных снах, как блестят челюсти, смыкаются на руке, на лице, чувствовал на затылке смрадное дыхание зверя, уже запустившего когти в его спину…

Но вовсе не зубы кровожадной твари заставляли его кричать от ужаса по ночам. Дело было в зрителях. Они все стояли там: Лили, Поттер, Блэк, Люпин в своей кроткой человеческой ипостаси, Петтигрю, родители Северуса, Дамблдор, Розье… Смотрели, как Северус отчаянно пытается спастись, спотыкается и ползет, и умоляет, чтобы кто-то, ну хоть кто-нибудь, помог ему. Холодно смеялись под равнодушной полной луной и безучастно глядели вниз, где он, умирая, тщетно тянул руки к тем, кто предал его, и кого он предал тоже. А потом кровь начинала заливать глаза, погружая все вокруг в алую мглу, и Северус кричал от безнадежности и отчаяния. И просыпался.

Ужасала не неизбежность смерти. Откровенно говоря, смерти Северус не боялся – ни тогда, ни теперь. Разве не ходил он ежедневно по тонкой грани между жизнью и Завесой забвения? Вовсе не смерть пугала Северуса – его страшила жизнь. Когда ты жив, тебя могут ранить и предать, и растоптать ногами сердце – а ты-то был уверен, что давно уже избавился от этого бесполезного куска плоти… Это живые насмехались, травили и унижали – жизнь не знала жалости, а смерть была милосердна. Но Сириуса Блэка Северус не понимал все равно.

Пресловутый «розыгрыш» с оборотнем сперва напугал Северуса, а потом взбесил. Его сумели заманить на встречу со смертью. И кто?! Жалкий недоучка Блэк, знающий едва ли пятую часть тех Темных заклинаний, которые были известны Северусу. Да как он посмел?! У Северуса в голове не укладывалось, что именно Блэк почти сумел его убить – Блэк, чья магическая аура оставалась чистой и незапятнанной, несмотря на то, что все его родственники были темными магами. После пришло возмущение: этот светоч высокой нравственности, поборник равенства факультетов – Дамблдор – считай, похлопал по плечу своих гриффиндурков и отпустил их с миром, а Северуса связал клятвой молчания. Разумеется, он подождал, пока Поттер с Блэком уйдут. Не мог же директор позволить, чтобы его любимчики увидели, как их блистательный кумир угрожал Северусу отчислением. «Темной магии место во тьме, а не в стенах школы, Северус. Неужели вы со своими слизеринскими друзьями думали, что если заниматься этим за закрытыми дверями, то никто и не узнает?» И Северус не мог не воздать должное мастерству директора: партия еще не началась, а его короля уже загнали в угол. Последний раз, когда у противника было такое подавляющее тактическое преимущество, сам он был одиноким ребенком, жаждущим человеческого общения и участия.

А еще было обидно. Альбус Дамблдор не верил, что слизеринец сохранит тайну, от которой зависела должность директора, учеба Ремуса Люпина в Хогвартсе, а возможно, и жизнь оборотня. Для старика не имело значения, что конкретно этот слизеринец был хранителем тайн, которого знала вся школа, и никогда не выдавал доверенные ему секреты, если получал плату за конфиденциальность. Люпину ничего не грозило бы и без клятвы, если бы Мародеры просто пообещали забыть о существовании Северуса. Невидимая стена, ограждающая его от Мародеров, стала бы ценой молчания. Разве он многого хотел? Но нет, его вынудили дать магическую клятву, что он никому не скажет о заболевании Люпина до тех пор, пока оборотень не закончит обучение и не получит диплом. По крайней мере, потом клятва перестанет действовать, — подумал Северус без намека на благодарность. – Дамблдор мог бы и не указывать никаких сроков — тогда было бы куда хуже.

Только спустя три месяца Северус сумел трезво осмыслить ситуацию и задать себе вопрос: почему аура Блэка оставалась чистой? Ведь он пытался убить человека – его, Северуса! – так почему, демоны его заешь, на ауре Блэка не появилось даже пятнышка? Весь жизненный опыт Северуса кричал о том, что это была попытка преднамеренного убийства. Чуть ли не с младенчества он прекрасно осознавал, что ради достижения собственных целей окружающие прикончат его, не задумываясь. Он знал, что необходимо просчитывать каждый свой шаг, когда общаешься с наиболее опасными представителями рода человеческого. Но Блэк, хоть и принадлежал к Темному семейству, с детства тяготел к Свету, и друзья у него были такие же.

Не хотелось этого признавать – до горечи во рту и зубовного скрежета не хотелось – но деваться было некуда: в ту ночь Блэк действительно не пытался его убить. Свидетельством тому была девственно чистая магия гриффиндорца. Но такое доказательство показалось Северусу недостаточным – нужна была дополнительная проверка. Естественно, Блэк ничего не помнил: после уроков Люциуса его подопечный управлялся с Обливиэйтом, как хирург со скальпелем. Для того чтобы найти в воспоминаниях Блэка крошечный, аккуратно замаскированный разрез, не говоря уже о том, чтобы разблокировать скрытый кусочек памяти, понадобилась бы долгая и кропотливая работа другого мастера легилименции и ментальной магии. К счастью, спрятать требовалось всего одну короткую встречу, не больше пяти минут. Если бы воспоминание было более продолжительным, или произошло раньше и уже успело повлиять на последующие события, или было настолько важным, что Блэк активно не хотел бы с ним расставаться, — тогда проделать подобное, тем более так, чтобы никто не заметил, было бы гораздо сложнее. Северус застал Мародера одного в библиотеке, когда тот не ожидал нападения. Было раннее утро субботы – непонятно, с чего Блэк вдруг решил приобщиться к знаниям в такую рань – но возможность упускать было нельзя. Северус обезоружил своего врага и вломился в его разум… Довольный смешок, парализующий ужас, осознание, от которого цепенеет все тело, паника – и всепоглощающее чувство вины и страха…

Так вот, значит, как… Блэк, сделавший целью своей жизни травлю Северуса, убить его все же не пытался. Придурок отправил его к Дракучей иве, вообще не подключая мозг, и задумался о последствиях только тогда, когда о его «розыгрыше» узнал Поттер. Все-таки это не было предумышленным убийством. Северус знал людей, которые убивали без жалости и колебаний. Блэк же с Поттером потеряли голову от страха, когда поняли, насколько близко подошла смерть. Осознав, что он натворил, Блэк просто источал раскаяние и чувство вины.

Северус был потрясен. Он мог бы понять мотивы Блэка, если бы тот намеренно пытался лишить его жизни. Чего он понять не мог – так это бездумного легкомыслия, которое чуть не привело к трагедии. Увидев здесь Блэка, сравнив его сияющую золотую магию со своей почерневшей, багровой аурой убийцы, Северус чуть не завыл – такая во всем этом была злая ирония, такая вселенская несправедливость.

Блэку было здесь не место. Да, он овладел всеми навыками, на которых сломался в прошлом году Петтигрю – после чего остальные ученики отрабатывали эти навыки на нем, — но магия Блэка осталась чистой. Возможно, чуть темнее, чем раньше, но все такой же безупречной. Пожалуй, именно это подтолкнуло Северуса к тому, чтобы добровольно принять на себя его наказание: невинность души, с которой все они уже давно расстались – с тех пор, как впервые попали в Шато Малфой. А Розье получил удовольствие – он просто обожал унижать Северуса, больше, чем кого-либо другого, возможно, потому что эта его жертва отказывалась добровольно склониться перед ним. Розье приходилось применять силу каждый раз, приходя к нему в комнату или вынуждая Северуса самому приходить к своему мучителю – только связанный или обездвиженный, Северус становился игрушкой Розье. Добровольно он не покорялся ни разу – с тех пор, как Розье открыл свое истинное лицо. И вдруг упрямец сам становится на колени, сам, без насилия и борьбы, напрашивается на порку – Розье определенно понравилась эта картина. Как минимум на неделю Северуса оставили в покое, а исхлестанная спина была все равно предпочтительнее… других вариантов.

Северус редко с кем-то разговаривал. Но молчание не помешало им с Анной Нотт понять друг друга, когда он наконец встал с той отвратительной койки, на которую его затолкала целительница Гринграсс, и увидел, как Анна встревожено глядит на Блэка. У Северуса не было с Анной личных счетов, он считал ее умной девушкой, с которой можно иметь дело, и гриффиндорский паршивец ей нравился. Они ничего не сказали друг другу – лишь обменялись взглядами. Для слизеринцев, с малолетства приученных к тому, что движение руки или наклон головы может быть красноречивее любых слов, этого было достаточно. Невыносимый мальчишка стал теперь их общей головной болью. Скорее всего, на этот шаг они пошли по разным причинам – Северус не собирался лезть не в свое дело и спрашивать, какие чувства испытывает к гриффиндорцу Анна, равно как и Анна не стала интересоваться, что заставило Северуса занять место Блэка, нарушая данное себе обещание никогда добровольно не склоняться перед Розье. Как бы то ни было, отныне Анна и Северус были союзниками, стремящимися к единой и очень странной цели: Блэк должен пережить это лето и вернуться к Свету, оставшись в здравом рассудке и сохранив чистоту души. Если Северусу с Анной не суждено избежать своей участи, то хотя бы таким способом они могли посмеяться над судьбой: Блэк будет свободен.

__________

«Песни невинности и опыта» — название сборника стихов Уильяма Блейка. «Песни невинности» там противопоставляются «песням опыта», в которых поэт описывал неприглядные реалии современного ему общества.

Хранитель тайн – изобретение автора этого фика. Чистокровные волшебники считали, что знания, хранимые в тайне, сами по себе имеют вес. Однако если ни с кем не делиться своим секретом, он начинает давить на магию и психику волшебника, и может даже свести с ума. Так появились хранители тайн – менталисты, выполняющие функции психотерапевтов и исповедников магического мира. Платой за их молчание обычно были различные услуги, в зависимости от ситуации (особо страшные тайны могли представлять опасность и для психики хранителей). Снейп был хорошим менталистом и чужих секретов не выдавал, и постепенно обрел репутацию лучшего хранителя тайн в Хогвартсе. Среди маглорожденных мало кто знал о хранителях тайн или пользовался их услугами – поддерживать гармонию магии считали нужным в основном чистокровные волшебники.