Доминируй, властвуй, унижай! (гет)

Я аккуратно тяну за полосатый носочек и получаю за свою глупость затрещину. Щека пылает, а нос щиплет.

— Не смей прикасаться к моей коже своими грязными лапищами, — брезгливо заявляет мне Арина и пихает ногу прямо мне под нос. — Массажируй через носки, идиот.

Я собираю всю свою волю и терпение в кулак и принимаюсь мягко мять и поглаживать стопу хозяйки, которая тем временем уплетает мои запасы шоколадных конфет. Разворачивает трюфель и кидает золотую обертку прямо мне в лоб. Одну, вторую… Меткая, зараза. Я терплю, продолжая трепетно касаться маленькой ножки, задевая подвижные пальчики, обтянутые красной тканью, чуть выступающую косточку на лодыжке. Как жаль, что нельзя избавиться от так мешающего сейчас носка. Я бы мог примкнуть губами к теплой коже, легонько пощекотать тыльную сторону стопы или втянуть в рот пальчик. Ей бы понравилось, но слово госпожи — закон. Я начинаю расслабляться, будто массаж сейчас делают мне.

Арина довольно мурлычет какую-то песенку себе под нос и облизывает испачканные в шоколаде губы. Вдруг девочку словно озаряет.

— А ну-ка, — она тянет за край моей майки, оголяя кусочек спины, и удовлетворенно хмыкает. — Не волосатая, значит. Это хорошо…

У меня уже даже нет сил удивляться. Почему моя спина должна быть волосатой? Я что, похож на снежного человека с канала Рен ТВ? Арина толкает меня в лоб ногой, я отлетаю и приземляюсь на копчик. «Японский градоначальник!» — выпаливаю я вместо отборного мата. Задницу адски саднит, а моя мучительница коварно улыбается.

— Пойдем в зал, песик, развлечемся. Тебе понравится, — обещает она подозрительно сладким голоском. Я пытаюсь встать на ноги, но Арина протестующе шипит. Ну что опять не так?

— Эй, давай на четвереньках! Я вставать разрешала? Задумал быть выше хозяйки? Не достоин, смердящая тварь, — девочка прихватывает свою сумку и пинает меня, чтобы поторопился. Я шаркаю джинсами по полу и чувствую себя вылитой собачонкой чихуахуа или как их там, худосочные такие, на трясущихся лапках-спичках. Сейчас под себя схожу от счастья. Хотя, кому я вру, я чертовски доволен, но пока возбужден лишь морально…

Арина освобождает от всякого барахла мой журнальный столик: просто бесцеремонно спихивает все на пол. Оценивающе смотрит на меня, а потом на этот предмет мебели и выдает новый приказ:

— Снимай майку и ложись грудью на столик…

Будь я собакой, я б задумчиво почесал задней лапой за ухом, но я лишь хлопаю глазами и не двигаюсь с места. Не собираюсь я снимать майку, это уже попахивает каким-то, ну, интимом, что ли. Мне будет спокойней, если я останусь полностью одетым, а то мало ли, что может случиться. Но моей хозяйке плевать, она ругается и кидается всем, что попадается под ее «горячую» руку. Хулиганка! В меня летят журналы, диски, расческа, подушки, пластмассовая вазочка для фруктов.

— Хорошо! Хорошо! — сдаюсь я, получая ощутимый удар в плечо журналом «Максим». С обложки на меня страстно смотрит какая-то полуголая девица. Она будет сегодня свидетелем моего позора. Я прижимаюсь грудью к прохладному деревянному столику и свешиваю руки плетьми. Задница моя как-то уж совсем неприлично выпячена, а я сам чувствую себя уязвимым и полностью обезоруженным. Все, что открывается моему обзору — это диван. Позади шумит Арина: мечется по квартире, хлопает шкафчиками, льет воду. Я хочу подглядеть, но девочка будто чувствует, что ее раб решил ослушаться. «Лежать, скотина!» — угрожающе кричит она из кухни. Да лежу, лежу, куда я денусь.

— А вот и я, воробушек мой худосочный, — смеется Арина. Я слышу чирканье спички о коробку. Что она задумала? Я начинаю паниковать и ерзать по столу, но липну вспотевшей кожей к его лакированной поверхности и кривлюсь от боли. Надо встать и проконтролировать все, а то девчонка спалит квартиру или штаны на мне! Помирать я не готов!

— Кончай елозить, идиотинка, — Арина впечатывает мне между ягодиц свою пятку, у меня глаза вылезают из орбит.

— Арина!.. — протестующе кричу я, не находя больше слов. Девочка сильней давит на мою пятую точку, массирует круговыми движениями и тихонько хихикает.

— Сегодня будем рисовать, — торжественно объявляет моя хозяйка и подходит ближе. Наконец-то моя задница освобождается от такого непристойного внимания, которое ей еще никто никогда не оказывал. Я в шоке, а член заинтересованно дергается. Когда только он успел встать?

Горячая капелька попадает мне на спину. Я вздрагиваю. Что это? Еще одна, но побольше. Остывает медленно, постепенно теряя тепло и стягивая кожу. Вот зачем были нужны спички. Всего лишь свеча. Всего лишь?.. Я вскрикиваю, когда новая порция жидкого воска льется змейкой вдоль моего позвоночника. Слишком горячо! Так же ожог получить можно! Я выгибаюсь, пытаюсь отстраниться. Подсохший воск трескается, отпадает от кожи, а я получаю от своей мучительницы новую порцию жара, на сей раз хаотичного и непредсказуемого. Становится еще больней! Теперь печет везде!

— Сам напросился, — доносится тихий голос Арины, она касается своими нежными тонкими пальчиками моей спины, размазывая и втирая еще не застывшие капли. Мой член упирается в край столешницы, я трусь им, пытаясь хоть немного утолить свои вдруг проснувшиеся животные желания. Но мой разум еще здесь. Я знаю, что мы всего лишь играем, и конец игры не предвещает мне оргазма. Об этом я не должен забывать ни на секунду.

На смену горячему воску приходит новенькое испытание. Легкое скольжение, запах спирта. Арина что-то усердно выводит на моей спине маркером. Щекотно и расслабляет. Что задумала эта художница?

— Эй, что ты там рисуешь? Это хоть сотрется? — спрашиваю я, посмеиваясь. Арина шлепает меня по заднице, получается мастерски, будто она по этому делу имеет разряд. Я выдаю громкое «ай» и замолкаю, хотя я не прочь получить новый звонкий шлепок, особенно, если перед этим спустить штаны. Я прижимаюсь щекой к столу и пытаюсь собрать мысли в кучу, направить их в более приличное русло. Как жаль, что я не могу себе ничего позволить… А Арина все рисует, иногда опуская свою ладошку на мою задницу и хорошенько сжимая. Я почему-то от этого краснею и начинаю сильнее заводиться.

— А теперь надо придать цвета! — довольно говорит Арина. Цвета, так цвета. Кисть скользит по моей коже, капли воды стекают по бокам на столик. Арина разукрашивает свой шедевр, морозя меня прохладной водой. Что же там за картина? У меня даже нет предположений никаких. Девочка дует на влажную краску, пуская по моей спине стайку шаловливых мурашек. Я балдею, закрываю глаза.

— Готово! — провозглашает Арина и встает. — На сегодня все! Меня ждет мамуля.

Я разочарованно поджимаю губы. Мамуля ее ждет. А меня ждет дрочка в ванной с клубничной смазкой.

— Нарисовалась? — как-то обиженно выдаю я. Арина прячет свои инструменты «пыток» в сумку и дает мне легкого пенделя.

— Говори «василек», раб, иначе в следующий раз я начну очень жестко.

Я даже не знаю, стоит ли при таком раскладе говорить стоп-слово. Я не против жесткого начала… Молчу. Арина смеется и закидывает на плечо сумку.

— Я пошла, извращуга. Можешь не провожать, лучше зацени мой шедевр, — на прощание говорит мне Арина. Я позволяю себе встать, только когда хлопает входная дверь. Еще не хватало, чтобы девочка увидела мой внушительный стояк. Как же ломит спина, болят ноги. Слишком долго я стоял на карачках. Плетусь в ванную, наступаю на забытый Ариной маркер. Маленький подарочек — упоминание о нашей встрече. Спрячу-ка его и не верну.

Включаю горячую воду и тяжело вздыхаю. В штанах все еще колом, а самому себе помогать не хочется. Намереваюсь залезть в ванную, но вспоминаю, что забыл глянуть на творчество своей маленькой госпожи. Становлюсь спиной к зеркалу, что есть сил поворачиваю голову и просто теряю дар речи…

На моей спине нарисованы два огромных вполне себе реалистичных мужских детородных органа в полной боевой готовности. Они жирно обведены по контуру маркером и залиты розовой гуашью, а вокруг белые потеки прилипшего воска имитируют сперму. Срань Господня! Арина, чтоб тебя!.. Волки съели!