Доминируй, властвуй, унижай! (гет)

Как только женщины носят этот ужасный предмет нижнего белья? Это даже трусами назвать язык не поворачивается! Я полностью согласен с тем, что на аппетитной женской попке стринги смотрятся очень соблазнительно и эстетично, но я никогда не задумывался об ощущениях, которые представительницы прекрасного пола испытывают в процессе их ношения. Если бы знал, то посочувствовал, велел снять и выкинуть их в окно! А еще мне бы даже в голову не пришло, что настанет день, когда я сам лично примерю стринги и даже приду в них на работу.

Арина — просто изверг. Маленькая паразитка. Убедившись, что волшебные трусишки на мне, девочка пожелала мне удачи и предусмотрительно настояла на том, чтобы я довез ее до своей работы. Оттуда она отправилась в школу на общественном транспорте. «Так я буду точно знать, что ты не снял мой подарок», — подмигнула мне девочка и запрыгнула в прибывший автобус. Я остался стоять около своей машины, с отчетливым дискомфортом в штанах.

Я еле дошел до кабинета. Мне пришлось преодолеть мучительных пятьдесят метров до офисного здания, три невыносимых этажа в лифте и ужасный путь по лестнице. В моей заднице застряла тканевая ниточка, мои несчастные гениталии сдавило и натерло, несмотря на то, что их большая часть попросту вывалилась за пределы горе-трусов и задорно телепалась у меня в штанах. Боже, это адское ощущение!

Физическими мучениями все не ограничилось. Я каждой клеточкой тела, всеми фибрами души боялся, что кто-нибудь узнает, догадается, что у меня в штанах сейчас концерт для шелкового оркестра в рюшечках. Мне казалось, что все на меня смотрят, все подозревают. Что меня выдает? Моя походка а-ля пингвин? Мои нервные движения и бегающий взгляд? А может, краешек трусов, выглядывающий над поясом штанов? Я постоянно поправлял брюки, касался поясницы, проверяя, все ли там надежно прикрыто рубашкой и ремнем.

А денек рабочий по всемирному закону подлости выдался на редкость жарким. Секретарша вечно бегала ко мне с бумажками на подпись, системный администратор копался в моем компе, в кабинете рабочие устанавливали лампочки. Потом пришел новый клиент, престарелый дед сорокового года рождения, который часа полтора мне рассказывал про всех своих родственников и соседей и всего лишь пятнадцать минут конкретно о деле с земельным участком. Я ерзал на стуле и пытался незаметно поправить под столом свой орган в нужную сторону, более удобную для дальнейшего просиживания задницы. «Да, да, Игорь Степанович. Продолжайте», — отвечал я на болтовню деда, лишь кивая как китайский болванчик и абсолютно не вникая в суть. Меня больше заботила не дележка какого-то сраного куска земли с канализацией двадцатилетней давности, а трусы, застрявшие между моими ягодицами, натирающие и грозящие оставить там красную полосу! Это как в анекдоте, блин. Стринги-убийцы разрубят меня напополам.

К концу дня я всерьез задумался о том, может ли ношение женских трусиков быть, ну, возбуждающим? Я нормальный мужик и меня совсем не тянет надевать женскую одежду, но это не меняет того факта, что она меня привлекает на женском теле. Вся эта атрибутика, присущая слабому полу просто невероятна и крышесносна, как и сами милые дамы. Их туфельки, чулочки, маленькие трусики, бюстгальтеры, пеньюарчики. На все это хочется смотреть, всего это хочется касаться. Секреты женской привлекательности складываются из таких вот мелочей. Из капельки духов на запястье, блеска сережек в ушах, переливе помады на чувственных губах и миниатюрном и крайне эротичном нижнем белье. Эти трусики, что сейчас на мне… Если бы они принадлежали Арине, если бы она сняла их с себя и отдала мне, то наверняка мой член тут же стал твердым как камень, ведь даже от одной такой мысли он просыпается в одно мгновение.

Я сидел в рабочем кабинете в компании своего словоохотливого клиента и представлял, как моя маленькая хозяйка нагибается и запускает ручки под свою короткую школьную юбочку. Она стягивает с себя трусики до самых щиколоток, а потом выпрямляется и цепляет их носочком, откидывает. Каждое движение без белья будет отдавать чистым ни чем не прикрытым эротизмом. Трение обнаженной кожи, мой голодный взгляд заставит Арину почувствовать жар внизу живота и горячую влагу прямо между ее потрясающих ножек. Меня куда-то уносит под мерный голос старика, болтающего о покосившемся уличном сортире, стоящем на границе его участка. Стринги впиваются в мой возбужденный член, даря еще больший прилив какого-то совсем уже извращенного возбуждения. Я просто хочу войти в Арину, сорвать ее «цветок», черт подери. Я хочу эту маленькую бестию до боли в одном месте. Мне даже не стыдно сейчас, я в дурмане вожделения.

Мой телефон вибрирует. Я просыпаюсь, вдыхаю побольше воздуха в легкие и извиняюсь перед затихшим клиентом.

Арина Голубева: Только попробуй снять!

На моем лице улыбка. Я как бы невзначай касаюсь своего разрывающегося от желания члена. Даже и не думаю снимать, Аринушка. Слово хозяйки для меня — самая большая драгоценность. Я пожалею обо всем этом, но в голове беснуются черти.

Дмитрий Поляков: Как жаль, что эти стринги не твои.

С замиранием сердца жду ответа.

— Продолжайте, Игорь Степанович, — говорю деду, и он тут же принимается рассказывать дальше.

— Ну, вот я ей сказал, что яма у нее не бетонная в сортире-то! Все дерьмо, простите за откровенность, в землю впитывается. Там же грунтовые воды близко совсем. Вонища на участке стоит, ужас! Ничего не посадить!.. Я ей говорю: \"Да, посмотри же, засранка такая, у тебя даже морковь вся повяла в огороде!..\" — возмущается мужчина, размахивая руками. Я продолжаю кивать и корчить полные понимания проблемы рожи.

Арина Голубева: А знаешь, какие на мне трусики?

О Боги…

Дмитрий Поляков: Черные стринги с цветочным узором…

Арина Голубева: Неправильно… На мне влажные, ведь я думаю о тебе.

Нет, такого не может быть, Арина просто играет со мной, но я хочу верить, а мой член вообще не сомневается. Не могу ответить ничего. Мне надо срочно успокоиться, как можно скорее. «Василек,» — твержу я про себя, пытаясь потушить костер у себя в штанах. Не знаю, каким чудом, но мне удается это сделать и дослушать, наконец, несчастного Игоря Степановича.

Этот день стал самым тяжелым рабочим днем в моей практике.

* * *

— Ну что, пошли проверять, на месте ли то самое, — девочка закусывает губу и опускает шкодливый взгляд на мой пах, вызывая дрожь в моих коленках.

— Может, ко мне домой поедем, там и убедишься? — нервничаю я. Не хочется мне устраивать проверку в здании, где находится моя дорогая сердцу контора. Хотя рабочий день и подошел к концу, кто-то мог задержаться на рабочем месте, да и вообще расстегивать штаны перед Ариной в местном туалете — это как-то слишком!

— Не могу задерживаться сегодня. Не ерепенься, — Арина щуриться с подозрением, вглядываясь в мое сконфуженное лицо. — Или ты вздумал меня обмануть, а?

— Нет. Я проходил в этих проклятых трусах весь день, между прочим. От них уже жопа горит, — жалуюсь я, скрещивая руки на груди. Хочет прямо здесь, значит, будет прямо здесь.

— Какой молодец. Тогда пошли, — Арина хватает меня за руку и тянет к лифту.

— Какой этаж? — спрашивает она, крутя пальчиком над панелькой с кнопками. Я пожимаю плечами. На всех этажах есть туалеты, куда не ткни.

— Давай восьмой, — говорю я, не особо задумываясь. Тут главное — не выбрать два этажа с моим офисом. Арина нажимает кнопочку, двери с тихим шумом смыкаются, оставляя нас наедине. В эту же секунду в мою хозяйку вселяется бес. Она подскакивает ко мне и принимается с бешеной скоростью расстегивать мой ремень.

— Ты что творишь, Арина? — вскрикиваю я, хватаясь за шлевки своих штанов.

— Ну, быстренько покажешь, и поедем обратно. Зачем тянуть? — аргументирует девочка, продолжая бороться с пуговицами и молнией.

— А если лифт внезапно остановится? — паникую я, цепляясь встревоженным взглядом за мерцающее табло с числами над дверьми.

— Да тебе надо всего лишь чуток приспустить штаны, и все сразу станет понятно, — невозмутимо отвечает Арина, и я сдаюсь, ведь мне действительно не придется обнажаться до конца. Девочка расстегивает мои брюки и отодвигает концы рубашки, чтобы увидеть маленький краешек розовых трусиков. Я держусь за свой член, чтобы тот случайно не явил себя перед лицом Арины, и смотрю на быстро сменяющие друг друга номера этажей. Мы стремительно приближаемся к восьмому.

— Все на месте!.. — успевает сказать Арина перед тем, как двери открываются. Девочка подскакивает и смущенно отлетает в угол лифта, вжимаясь спиной в стенку. Я, завидев стоящих передо мной людей, тут же отворачиваюсь к стене и вцепляюсь в свои штаны, которые так и грозят слететь и обнажить перед всеми мою голую задницу. К лицу приливает жар, я молю бога о том, чтобы никто не заметил наших с Ариной манипуляций. Мне надо срочно застегнуть штаны, но в забитом под завязку лифте это крайне сложно сделать. Если я начну копошиться, шуметь молнией в этой гробовой тишине, то всем сразу станет ясно, чем я занимаюсь, а если я не приступлю сию же секунду к надеванию этих проклятых штанов, то мне придется еще долго кататься в лифте, надеясь, что никто в этом семнадцатиэтажном здании не вздумает присоединиться ко мне для поездки вверх-вниз, туда-обратно. Я умоляющее смотрю на Арину, прося о помощи, которую она мне не может оказать. Девочка понимающе кивает.

— Слушай, Димка, а ты утюг дома выключил, а? — на всю кабину лифта спрашивает Арина, подвигаясь ко мне. Я прямо чувствую, как все напрягаются. Что за дурацкий вопрос? Какой утюг? Я не знаю, что ответить. Аринка вдавливает мою ногу своей, требуя ответа.

— Не помню, правда, — выпаливаю я непонимающе, смотря прямо в лицо девочки.

— Ну, ты даешь! Я сколько раз тебе говорила, Дима, вырубай утюг! Ты уже забыл, как его однажды с гладильной доски наша кошка сбила, и он намертво прилип к ковру, а?! — ругается Арина, не замечая никого вокруг. Я вообще не понимаю, что она несет, только чувствую, как ее пальчики под эти крики тянут за собачку молнии на моих штанах. — А если бы пожар случился? Хочешь спалить нашу квартиру? Ты безответственный идиот, Дима! Говорила мне мама с тобой не связываться! — продолжает Арина, шокируя окружающих людей, которые уже десять раз пожалели, что сели с нами в лифт. Пока Аринка орет, а народ ее проклинает, нервно топчась на месте, вздыхая и переглядываясь, я вправляю рубашку в штаны.

Двери открываются, лифт выпускает нас наружу. Люди разбегаются от нас, как от прокаженных. Мы с Ариной с невозмутимыми лицами идем к выходу. Как только мы оказываемся на улице, нас пробивает нервный смех.

— Утюг? Утюг! Я чуть с ума не сошел, — вытирая слезы, говорю я. На красном от смеха лице Арины сияет улыбка.

— Я не знала, что еще сказать, — сквозь тихое хихиканье, отвечает мне девочка. — В любом случае, ты молодец, потому что трусы действительно еще на тебе.

— Это просто ужас! — я качаю головой, вспоминая все свои мучения, которые, кстати, еще продолжаются.

— Да не ври, тебе понравилось, — хихикает девочка и останавливает меня, пытающегося сказать что-то «против». — За это я должна тебя порадовать в следующую нашу встречу.

— А когда она состоится? — тут же спрашиваю я. Мне не хочется расставаться со своей хозяйкой. Мысль о том, что сейчас домой я вернусь один, и меня там не будет ждать наше «безудержное веселье» заставляет меня, мягко говоря, страдать. — Я буду скучать, — признаюсь я, грустно улыбаясь.

— Очень скоро, — подмигивает мне Арина и, смущенно потупив взгляд, отворачивается. — Меня не провожай, я сама до дома доберусь, — добавляет она, прежде чем бегом помчаться от меня к автобусной остановке. Я стою у машины и наблюдаю за маленькой фигуркой девочки, переходящей через дорогу. Моя задница горит от впивающихся в нее трусов, а сердце от старого доброго, давно забытого мною чувства.