Традиции волшебного гостеприимства, или Гость из забытого прошлого (джен)

Сириус возвращается очень скоро — садится рядом с ним, касается его плеча:

— Я тебя в комнату перенесу сейчас.

— Давай, — шепчет тот. — Положи что-нибудь холодное на голову… и на руку…

— Угу, — кивает Блэк.

Он левитирует Ойгена наверх, в его комнату с проёмом в ванную, укладывает на кровать, не раздевая — ему это просто в голову не приходит, так как сам он часто засыпает, не раздеваясь — потом спускается вниз за льдом, потому что не помнит, как накладываются охлаждающие чары или замораживается вода, а соображать и вспоминать сейчас у него нет сил. Мальсибер стонет едва слышно всё это время — на каждый выдох — и так и плачет, слёзы просто текут из закрытых глаз… Сириус приносит лёд, делает два компресса и кладёт один на голову, покрывая её почти целиком, а второй — на воспалённое предплечье.

— Легче? — спрашивает он, подождав немного.

— Да, — едва слышно откликается Ойген.

— Я не могу сейчас позвать Снейпа. Позже.

— Я понимаю…

— Сейчас почти ночь, — говорит почти шёпотом Блэк, вертя в руках свою палочку. — Спят все… Как проснётся… хоть кто-нибудь — попрошу позвать. Потерпи, — просит он.

— Патронуса послать можно, — тоже шепчет после паузы Ойген.

Блэк в первый момент задыхается от неожиданности, ужаса и возмущения — а потом резко разворачивает его к себе. Мальсибер вскрикивает от всплеска притихшей было боли, но Блэку сейчас наплевать:

— Откуда ты знаешь?! — он даже не орёт — он вообще говорит негромко — он… требует ответа. И это жутко… Ойген очевидно пугается, шарахается от него, снова вскрикивая:

— Ты что?

— Откуда ты знаешь про что-то подобное?!

— Про что? Блэк, я даже не понял…

— Про патронусы. Говори. Немедленно!

— Мы так делаем… делали, — говорит он очень растерянно. — Меня Эйв с Северусом научили, когда я вышел…

— Эйв?!!

— Эйвери… Маркус… что с тобой?

— Я убью эту тварь! — Сириус отталкивает его, отбрасывая на кровать, и буквально вылетает из комнаты, оставляя Мальсибера уже не просто больным, но ещё и испуганным.

Патронуса он посылает — Дамблдору. И просит… почти требует — прийти.

Тот приходит — почти что сразу. Аппарирует прямо в прихожую — как бы не было это невежливо, это лучший способ соблюсти безопасность.

— Что случилось, Сириус?

— Ваш ручной… Снейп, — он с трудом берёт себя в руки, — растрепал Пожирателям, как мы используем патронусов, — говорит он почти спокойно.

— Даже если это и так, — говорит Дамблдор, — в этом, я думаю, нет ничего дурного… мне вовсе не жаль поделиться этой находкой. Расскажи, почему ты так думаешь, — спокойно просит он у него. — И я был бы благодарен тебе за чашечку чая — ты так рано меня разбудил, — добродушно улыбается он.

— Чай… я сейчас заварю, да, — кивает Сириус. — А про патронусов мне… Мальсибер сказал.

— Он всё ещё у тебя? — удивляется Дамблдор.

— Ну а куда он мог деться? — вздёргивает Блэк плечи.

— Проводи-ка меня к нему, — подумав, просит его Дамблдор. — И сделай, пожалуйста, чаю.

Сириус ведёт его наверх — с явной неохотой, но спорить не спорит. Мальсибера они находят почти в той же позе, в которой оставил его, уходя, Блэк — разве что тот лежит не откинувшись назад, а на боку, притянув под голову подушки и вернув холодные компрессы на место.

— Что у вас тут случилось? — спрашивает с удивлением Дамблдор. — Сириус, вы подрались с ним?

— Нет, — с досадливой неприязнью и удивлением отвечает Блэк.

— Дамблдор? — Мальсибер, узнав голос, даже глаза открывает.

— Здравствуй, Ойген, — говорит бывший его директор.

— Здравствуйте, — тихо отзывается он.

— Ты болен?

— Я… нет, — он щурится: смотреть больно, с закрытыми глазами боль кажется слабее, но закрывать их сейчас ему представляется неуместным.

— Ты позволишь, я посмотрю? — спрашивает Дамблдор, доставая свою палочку.

— Конечно… спасибо, — Ойген очень растерян. — Он меня ищет… и призывает. И вот, — он беспомощно улыбается.

— Понятно. Не обращай на меня внимания, — говорит Дамблдор, — лежи так, как тебе удобнее. Тебе не обязательно смотреть на меня, если ты не хочешь.

— Я не против, — улыбается он снова, — просто это больно сейчас.

— Ну и закрой глаза, — предлагает ему директор. — Можешь даже поспать. Я постараюсь помочь тебе, мой мальчик.

— Спасибо, — устало говорит он — в голосе звучит удивление, но его немного — усталость гораздо сильнее.

Он засыпает почти сразу после того, как Дамблдор начинает над ним колдовать: лицо расслабляется, разжимаются сжатые пальцы… Глубоко вздохнув, Ойген переворачивается, ложится ничком, сползая с подушек — Дамблдор не возражает, похоже, ему это ничуть не мешает. Колдует он долго — и когда заканчивает, левое предплечье Мальсибера отличает от правого только бледная сейчас метка.

— Пойдём, — говорит Дамблдор Блэку, который всё это время сидит на табурете в углу. Когда они выходят из комнаты и тот запирает её на ключ, Дамблдор говорит ему с мягким упрёком: — Ты не сказал мне, что он нездоров.

— Он не болен, — неохотно поясняет Сириус. — Он всегда в таком состоянии после этих вызовов. Но я не потому вас позвал. Он знает, что с патронусом можно отправлять послания и узнал от этого выродка Снейпа! Он вообще всем разболтал! — говорит он взволнованно.

— Он сам тебе так сказал?

— Да! Именно!

— Что конкретно он сказал, Сириус?

— Да Мордред его побери, что он конкретно сказал! — запальчиво говорит Блэк — и задумывается. — Он предложил вызвать Снейпа патронусом. Сказал, что он его научил — и не только его!

— Они же друзья, Сириус, — улыбается Дамблдор. — Конечно же, Северус его научил. И Маркуса Эйвери, я полагаю.

— Друзья?! — с непередаваемой интонацией, в которой смешались недоверие, презрение и насмешка, повторяет Блэк.

— Тебе это кажется странным, правда?

— Да какие у Снейпа друзья? — не сдерживается всё-таки Сириус. — Он же…

Под внимательным взглядом директора Хогвартса он затыкается, но мнения своего явно не меняет.

— Дружба сродни любви, — говорит Дамблдор задумчиво. — У этих чувств весьма много общего… а любить может каждый. Даже самый неприятный тебе человек… ты же не сомневаешься в том, что Люциус Малфой, к примеру, очень любит свою семью?

— Малфой подонок, — яростно отзывается Блэк. — Не знаю, кого он там может любить и чем.

— Ты несправедлив, — говорит Дамблдор. — Но я понимаю… скажи мне лучше, зачем Ойген просил позвать Северуса?

— Вы уже сами всё сделали. Ему было очень больно, а я не целитель и кроме боевых чар давно не практиковал ничего…

— Ты знаешь, — улыбается он, — это была хорошая мысль. Я думаю, в следующий раз именно так и следует поступить. Я попрошу Северуса сегодня зайти к вам сюда.

— Он не имел права лишать нас подобного преимущества, — упрямо говорит Блэк.

— Да почему же? — легко улыбается Дамблдор. — Хорошими идеями обязательно нужно делиться! А она хороша, ты не находишь?

Сириус молча кивает. Ему всё равно неприятно, но он не спорит, хотя и согласиться хотя бы для вида — не готов.

…Следующие дни Блэк с Мальсибером полностью сводит свое общение на нет, присылая тому еду с Кричером, и даже Снейпа провожает только до двери. А тот появляется часто, чуть ли не ежедневно, словно бы легализация его информированности даёт ему на это полное право. Блэк терпит — цедит что-то сквозь зубы, встречая его, но, в целом, не мешает — ему неприятно: противно до дрожи и почему-то обидно. Словно он не может распоряжаться в собственном доме… пусть даже он и терпеть этот дом не может.

Но сидеть в ненавистных четырёх стенах так тоскливо…

И он является однажды посреди ночи — пьяным. Распахивает дверь настежь… Мальсибер спит — ничком, накрывшись одеялами с головой и сбросив подушки на пол. В комнате душно и холодно — странное сочетание — Сириус соображает, что забыл приказать Кричеру топить здесь камин, а окно так и закрыто наглухо.

— Спишь, — говорит Блэк, усаживаясь рядом с кроватью на пол. От его голоса Ойген просыпается, высовывает голову из-под одеял и смотрит с… улыбкой.

— Уже нет, — он садится, закутываясь в одеяла. — Привет. Что ты пьёшь?

— Хочешь? — он протягивает ему полупустую уже бутылку вина.

— Ты знаешь — хочу! Тут, бесспорно, гораздо теплее, чем внизу… но я всё равно постоянно мёрзну. Тут даже походить негде, — он делает несколько больших глотков. — А вкусно… я не люблю красное вино, но такого я прежде не пробовал. Очень здорово.

— Там полно этого пойла, — говорит Блэк. — А что, вы в самом деле друзья?

— С кем? — недоумённо спрашивает Мальсибер, делая ещё один глоток.

— Со Снейпом.

— Ну да… ещё со школы. Ты же знаешь!

— Это же дикость! Как можно вообще с ним дружить?!

Мальсибер… смеётся. Что странно, потому что Блэк бы на его месте дал самому себе в глаз.

— На самом деле, это очень здорово, — говорит Ойген, задумчиво глядя на бутылку. — Во всяком случае, мне нравится.

— Отвратительно до тошноты! — восклицает Блэк, нарываясь на драку или хотя бы на ссору. Ему плохо, тяжело, муторно и он вполне сознательно ищет ссоры — но поссориться с Мальсибером когда тот того не желает, невозможно, и Сириусу предстоит вскоре это узнать. Потому что ругаться тот вовсе не собирается.

— За что ты его так ненавидишь? — с любопытством спрашивает Ойген, всё-таки решаясь на ещё один глоток.

— А за что его любить? — оборачивается к нему Блэк. — Он с первого курса ходил вокруг и вынюхивал… Готовился шпионить на вашу братию. А потом резко изменил цвет. У вас на факультете видимо не только змей, но и ящериц обучают.

Мальсибер широко улыбается, но молчит, потом вылезает из-под одеяла и одевается: белая рубашка, брюки, свитер, тёплая мантия… Надев ботинки, он обходит кровать, скидывает на пол покрывало и садится на него рядом с Блэком, протягивая ему с вопросительным выражением полегчавшую бутылку.

— Были бы вы с ним друзьями — ты бы убил нас в школе, — говорит Сириус, забирая бутылку и в несколько больших глотков опустошая её. — А ты только крутился вокруг и ничего толком не делал. Слюнтяй.

— Я тогда не понимал, что всё это серьёзно, — отвечает Ойген, будто не услышав последнего слова. — А когда понял — спросил, почему он вас попросту не отравит — он же мог уже тогда. И предложил помощь, если надо. А он запретил…

— Это когда? — перебивает его Сириус.

— А после СОВ… каких-то, не помню, что был за экзамен. Когда вы то безобразие у озера устроили.

— Да кто же знал, что он так, — с неожиданной досадой говорит Блэк. — Я забыл об этом сто лет назад! Это кем надо быть, чтобы помнить такие вещи годам?! Ну сняли с него штаны, ну подумаешь… не девочка же!

— Блэк, ты… ты извини меня, но ты идиот, — на удивление мирно говорит Мальсибер. — Ты по себе-то всех не суди… это тебе всё равно было бы — ещё и порадовался бы, — шутит он. — Не все же такие безбашенные отморозки как вы с Поттером.

— Это почему мы вдруг отморозки? — Блэк на взводе — он даже вскакивает, делает пару шагов — и упирается в стену: ходить тут негде. — Тебе не надоело сидеть тут? — спрашивает он так, словно Ойген заперся здесь добровольно и как его ни зовут, выходить отказывается.

— Надоело, — весело признаёт тот.