Причина для дуэли (гет)

Она не сразу поняла, что это уже ее собственные слезы. Потому что воспоминание кончилось, а она всё так же видела окружающее сквозь застилающую пелену. Пелена была снаружи, а внутри что-то похожее на горячий, клокочущий океан. Слезы падали прямо в чашу, она попыталась вытереть их рукавом, но жест вышел жалким и бессмысленным. Ее всю мелко потрясывало, дрожащие пальцы создавали рябь на серебристой поверхности внутри чаши. Она опустила флакон, и ей не сразу удалось совладать с дрожью, от которой сотрясалось всё ее тело. Наконец, с третьего раза у нее получилось загнать палочкой воспоминание обратно в стеклянную емкость, и она полезла в карман чемодана, чтобы убрать его.

Все эти простые действия служили сейчас одной-единственной цели — изо всех сил избежать истерики. Потому что она нависала над Гермионой уродливым силуэтом, стояла буквально за спиной. Только оглянись, кинь взгляд в ту сторону, и всё — ее бы уже ничего не могло остановить.

Трясущиеся пальцы никак не могли справиться с молнией. Почему она расстегивает молнию? Она… она залезла не в тот кармашек. И там внутри…

Она бездумно, машинальным движением вытащила стопку бумажных листочков. Письма — ее письма, вырезки из газет, снимки — разные, обычные и колдографии, и везде одно лицо — ее собственное лицо. Разные годы, разные ситуации, одна или вместе с кем-то, позирует или даже не подозревает о съемке. Видимо, он доставал их отовсюду, узнавал, выспрашивал у школьных фотографов, она смотрела на некоторые снимки и не могла даже вспомнить ситуаций, когда и где ее могли запечатлеть. Кадры один за одним сменяли друг друга. Старшие курсы, третий, второй, ПЕРВЫЙ?!

Это невозможно! Этого не может быть! Этого просто не может быть!

Стопка вывалилась у нее из рук, рассыпавшись веером по дну чемодана. Она медленно встала, опираясь ладонью о стену. Ее шатало.

Как?! КАК она могла этого не видеть?! Как ему удавалось скрывать все эти годы?!

Она вышла из чулана и медленно побрела к лестнице, облизывая пересохшие губы. Ей уже было всё равно, что он обнаружит ее вторжение. Какая уже была разница после такого?!

Истерика так и не приходила. Вместо этого Гермиону сковал какой-то непонятный ужас. Ее мир как будто разорвало напополам, словно пергаментный лист. Ничего теперь уже не могло быть прежним.

Сколько же боли вытерпел этот человек?! Все эти годы, все эти чертовы долгие годы! Почему же он никогда, ни разу не дал ей понять… даже не намекнул?! Или всё дело в ней? Может, это она не замечала… не хотела замечать? Неужели она настолько бесчувственная?!

Гермиона поднялась в гостиную и остановилась перед столиком у камина. Мысли путались, левая сторона груди до сих пор отзывалась фантомной болью. Она машинально потянулась туда рукой и вдруг поняла, что несколько снимков до сих пор зажаты в ее пальцах.

Она ответит ему! Она просто обязана ему ответить. Нет ни одного человека на свете, который заслуживал бы счастья больше, чем Гарри! И уж точно он не заслуживал того, чтобы продолжать так мучиться и дальше. Они состояли в браке, но какое это теперь имело значение? После того, как выяснилось, что все трое обязаны этим единственно только его самопожертвованию. Чего стоит такой брак?

Даже если бы она не испытывала к нему вообще никаких чувств, она обязана была ответить ему! Кто она такая, чтобы отказываться от такой любви, чтобы заставлять его страдать?! Но, по счастью, он ей нравился. Возможно, в этом не было ничего… возбуждающего, хотя… его глаза, его чудесный, изумрудный взгляд. И еще, когда она увидела его на кладбище в Годриковой впадине, у нее было что-то похожее на… Или вот на шестом курсе, когда он утешал ее, а сам, как ей тогда казалось, страдал из-за Джинни, а на самом деле… И еще на пятом курсе, когда она поняла, что Амбридж сейчас применит к нему круцио. Она в тот момент готова была сама подставиться под что угодно, лишь бы… И еще на четвертом, когда ее сердечко сжималось, переживая за него в тех жутких испытаниях Кубка огня. И на третьем, когда она, замерев от восхищения, наблюдала, как он разгоняет дементоров, и не верила своим глазам. И на втором, когда, парализованная взглядом василиска, чувствовала его, раз от раза приходившего и сидящего рядом. И на первом, о да! Когда в один момент вдруг поняла, что этот мальчик, ни секунды не колеблясь, сейчас пойдет и сразится со взрослым, опытным волшебником, мечтающим его прикончить.

Получается… что все эти годы она ходила вокруг да около. Слон оказался гораздо ближе, чем она даже подозревала! Действительно, именно его близость и мешала ей разглядеть, как на самом деле всё обстоит в их отношениях! Но стоило только им чуть отдалиться, разойтись по собственным квартирам, как тут же всё стало намного виднее. Он был ей нужен, ей не хватало его всё это время, и она недаром постоянно повторяла его имя. Что ж, в конце концов, хорошо, что она прозрела хотя бы сейчас!

Гермиона залезла в сумочку и вынула оттуда своё толстенное портмоне, служившее сразу и кошельком и складом для всяких мелких писем и записок. Из нескольких фото любимых ею людей она вытащила снимок с Гарри, потом выбрала один из тех с нею самой, что притащила с собой из чулана и, скрепив их собственной заколкой, бросила на столик. Потом достала лист пергамента и приготовилась накатать самое большое письмо, которое только писала в своей жизни. Чтобы в нем объяснить ему всё. И её сегодняшнее вторжение, и то, что она обнаружила, и всю гамму чувств, которые испытала. Но чем больше она глядела на чистый лист, тем больше понимала, что никакого количества пергамента ей попросту не хватит, он не сможет вместить в себя всё целиком. Поэтому она убрала лист, взяла со стола салфетку, разорвала ее пополам и написала всего одну-единственную фразу:

«В ту же самую секунду, как только ты пожелаешь».

И положила его рядом со сколотыми ею фото. Потом посмотрела на часы, подумав, что хотя до вечера не так много времени, она может и не дожить, задохнувшись от ожидания его ответа, и шагнула в камин…