Маловероятное 2.4.: Зелье Пандоры (джен)

— Думаете, с ним всё в порядке или?..

— Не знаю. Мне не нравится его жар, но запах вполне… впрочем, сейчас проверю.

Перед глазами Снейпа вспыхивали и гасли цветные пятна. В ушах шумело. Вначале в голову пришло нелепое и искусственное сравнение с морским прибоем, потом — более реалистичная версия с шумом крови. Но нет. В звуках был совсем иной ритм.

Они напоминали скорее громкое сопение. Кто-то осторожно и весьма тщательно его обнюхивал. Последний раз подобное случалось со Снейпом ещё в школе, когда какой-то шутник посадил к нему на постель крысу, причём не ручного фамилиара, а здоровенного серого грызуна размером с небольшую собачку. Окончательно пробуждённый неприятным воспоминанием, Снейп разлепил тяжёлые веки и… встретился взглядом с аккуратно очерченными ноздрями Лаванды Браун. Крылья носа раздувались и опадали, будто миниатюрные кузнечные мехи.

— Мисс Браун! Потрудитесь, пожалуйста, объяснить, зачем вы меня нюхаете?!

Она распахнула глаза — до этого прикрытые с не то мечтательным, не то сосредоточенным видом — и расплылась в широкой довольной улыбке:

— Профессор! Вы пришли в себя… Ну наконец-то! Мы вас так заждались…

Судя по тону её голоса, Лаванда едва сдерживалась, чтобы не сгрести его в охапку и обнять со всей непосредственностью волка-оборотня. Снейп на всякий случай слегка подался назад, привставая на подушках и гадая, с чего бы это Лаванда была так рада его видеть. А потом вспомнил.

Накатившая слабость снова заставила его осесть на кровати и прикрыть глаза. Сердце стучало как бешеное, бросая его от тревоги к облегчению и обратно. «Я был уверен, что умер. Но я вернулся назад. Или?..» На безумно краткий миг Снейпу показалось, что он провёл в коме годы и годы, как те волшебники прошлого, что попадали под заклинание волшебного сна. Умом он понимал, что это глупость, но расшатавшиеся нервы больше не позволяли ему держать удар спокойно, окутывая сознание круговоротом теснившихся и верещавших на разные голоса мыслей. И когда Снейп снова заговорил, его голос еле заметно дрогнул:

— Мисс Браун?

— Да, профессор.

— Не могли бы вы сказать мне сегодняшнюю дату?

— Шестое ноября две тысячи третьего года, сэр, — ничуть не удивившись его вопросу, отрапортовала Лаванда. — Четверг. Три часа пополудни.

* * *

— Ну что, сэр. Неужели вы так и не спросите, что здесь происходило без вас?

После его пробуждения прошёл уже почти час, а Снейп всё никак не мог насмотреться. И на палату в Больничном крыле, и на пейзаж за окном, где в ранних осенних сумерках хлюпала грязью некрупная, но частая морось. Минут пять назад заходила Поппи Помфри сделала несколько таинственных диагностических пассов и безапелляционно заявила, что уже к сегодняшнему вечеру «директора Снейпа» можно выписывать. Снейпу хотелось — по привычке, не иначе, — сказать ей что-то приятное, как-то приободрить: Поппи казалась усталой, хотя нет… просто старше и оттого печальнее, чем он уже привык её видеть. Но Помфри скрылась из виду так быстро, что он и рта не успел раскрыть. Снейпа это почему-то задело, но едва он успел мысленно удивиться этому обстоятельству, как Лаванда задала свой вопрос.

При этом они с Хиппо (который сидел здесь же и с интересом читал какой-то шумерский манускрипт) переглянулись настолько заговорщически, что мысли Снейпа поневоле потекли совершенно по другому руслу. Его помощница и личный домовик смотрелись почти сообщниками, но что могло так быстро сдружить этих двоих ранее почти не знакомых друг с другом… — он поколебался в поиске подходящего собирательного эпитета — существ? Против воли, Снейп почувствовал нечто вроде любопытства, хотя и постарался это скрыть.

— Как раз собирался спросить. Итак… — он сложил руки на груди и удостоил Лаванду и Хиппо ещё одного взыскательного взгляда. — Что было, пока меня не было?

И опять игра в гляделки: на этот раз они явно уступали друг другу честь начать первым. Снейп почти мог слышать это молчаливое «только-после-вас-дорогой-коллега». Наконец, Лаванда широко улыбнулась и с сияющим видом, который абсолютно не вязался с её словами, выдохнула:

— Кошмар! Ад и содом. Светопреставление. И ещё немного по мелочи, — она передёрнула плечами и экспрессивно развела руками. — Одним словом, было весело!

Она уселась поудобнее, оправила складки широкой юбки в крупный горох, и приготовилась вещать, разгибая пальцы и склонив голову набок с видом девчонки, рассказывающей о своём выпускном бале.

— Начнём с того, что когда вы потеряли сознание, Хогвартс слегка… сошёл с ума.

* * *

Рассказ Лаванды и Хиппо, то перебивавших друг друга, то смущённо замолкавших и бормотавших «может быть, не надо об этом?», заставил Северуса мысленно вспомнить добрым словом и Луну Скамандер, и её мать, так легкомысленно посчитавшую соотношение сна и реальности как один к шестнадцати («Шесть дней! Меня не было шесть дней, а вовсе не три!»). Снейп уже устал вздрагивать, когда выяснялись очередные подробности того, что происходило в его отсутствие.

Он стоически снёс рассказ о том, как эвакуировали школьников из здания, где в один момент отключились все камины и заклинило двери. Выразил надежду, что никто из домовиков, внезапно и без предупреждения «подключённых» к Хогвартсу на полную мощность, не пострадал — и удостоился иронического, но признательного взгляда Хиппо, хмуро заверившего, что «все отделались лёгким испугом».

— Как объяснили происходящее родителям школьников?

— О, это просто: сказали, что новый преподаватель ЗоТИ, которого только что приняли на работу, решил провести учения «жизнь без магии» и перестарался.

— И они поверили?

— В то, что новый преподаватель ЗоТИ оказался неадекватным психом? А вы сами как думаете?

Найти Снейпа в почти полностью заблокированном замке было задачей едва ли не невыполнимой. Как Хиппо ни старался, перенастраивая энергетический контур Хогвартса, даже ему хватило магии только на то, чтобы переместиться с Лавандой в учительскую, где на полу возле камина лежал Снейп: неподвижный и едва дышавший. Путь до Больничного крыла они прокладывали себе сами: расколотив с десяток дверей из морёного зачарованного дуба, едва не сорвавшись с лестницы, пробираясь сквозь завалы из развалившихся в отсутствие магии доспехов…

— Подождите, зачарованную дверь без магии открыть нельзя!

— Открыть — нельзя. А выбить можно. Вы ещё спросите, как мы вас несли без магии.

— Спасибо, я предпочитаю оставаться в неведении.

Снейп сильно подозревал, что волоком, подложив мантию для скользкости и считая его головой ступеньки, но выяснять это наверняка был не намерен.

— Но вы совершенно правы, когда мы добрались до первого этажа, одна дверь поддаваться отказалась…

— Дверь из основного корпуса в крылья замка? — хмыкнул Снейп. — Ещё бы. Её осадным тараном не возьмёшь. Она рассчитана удержать любую армию. Проще уж стену сломать.

— Но мисс Браун убедила её нас пропустить… — тихо вставил Хиппи.

— Хиппо, не надо, — ещё тише проворчала Лаванда в ответ, выглядя порядком смущённой.

Снейп против воли заинтересовался.

— А с этого места поподробнее, — приподнял бровь он. — Давайте-давайте, выкладывайте. Что произошло?

Новая порция загадочных обменов взглядами. Но Снейп был непреклонен, продолжая сверлить Лаванду и Хиппо немигающим взглядом. Наконец, домовик не выдержал и, опасливо поглядывая на свою «коллегу», начал:

— Мисс Браун очень доходчиво объяснила Хогвартсу, что с нами его директор, и что если он не получит своевременной медицинской помощи, то, я цитирую: «Директором назначат этого скользкого невыразимца Скамандера, и Хогвартс превратят в дракклов полигон Министерства», — конец цитаты.

В этот момент до Снейпа дошла ещё одна неприятная деталь, а именно: временным исполнителем обязанностей директора действительно назначали одного из деканов, причём оба относительно вменяемых варианта — Флитвик и Слагхорн — не подходили по возрасту. Значит, в его отсутствие Хогвартс был отдан на произвол…

— Кто? — только и выдохнул он, но Лаванда каким-то чудом всё же поняла:

— Лонгботтом. Скамандер пытался возмущаться, но я показала ему ваш указ о порядке замещения должности. С вашей личной подписью…

— Которую я помог подделать, сэр, — закончил за неё Хиппо. — Решать надо было быстро. Но вы не волнуйтесь, мисс Браун с него глаз не спускала.

Представив себе этот процесс, Снейп ощутил по отношению к Лонгботтому нечто как раз посередине между сочувствием и злорадством.

— Ну а дальше всё просто, — продолжала слегка повеселевшая Лаванда. — Мадам Помфри положила вас в эту палату. Хиппо перебрал вашу базу резюме и нашёл для Хогвартса ещё сорок домовиков, лично переговорив с каждым. Так что штат у нас укомплектован и всё снова работает. Даже свет, — она радостно подняла голову: по мере того, как вечер за окном превращался в ночь, на потолке медленно загоралось освещение. — Поэтому уже через два дня мы смогли вернуть учеников и восстановить расписание. Но, сэр, клянусь вам, если бы не Хиппопотомонстросесквипедалиофилус, нам бы это ни за что не удалось! Я работала более чем в семидесяти разных местах, но ещё ни разу не видела такой прекрасной работы с кадрами. Он просто гений!

Лаванда ласково потрепала Хиппо по плечу. До сих пор Снейп был уверен, что смущение не входит в спектр эмоций домовиков — ровно так же, как зависть, лень и удивление. Что-то в этом противоречило если не их биологии, то кодексу поведения точно. Но прямо здесь и сейчас он мог наблюдать яркий пример этой поистине редкой эмоции в сочетании с не менее редким нежно-изумрудным оттенком, в который окрасились щёки его личного домовика. Хиппо слегка прижал уши и пробормотал себе под нос:

— Ничего особенного. Я всю жизнь занимаюсь упорядочением информации. А интервью — просто частный случай данных…

Однако, когда первая волна проблем схлынула, в полный рост встала главная: что произошло со Снейпом, и как сделать, чтобы он выздоровел? Помфри только разводила руками, говоря, что ещё никогда такого не видела. Она перевела организм Снейпа на режим автоматического пополнения питательными веществами и удаления шлаков, но больше ничего сделать не смогла. Лаванда и Хиппо целыми днями сидели в библиотеке Выручай-комнаты (не забыв выставить сигнальные чары вокруг палаты — на случай непрошеных визитёров, ведь о болезни директора кроме них и нескольких преподавателей никто не знал).

— Библиотека закидала нас кучей книг. Половина относилась к тому, как обращаться с человеком в коме, зато вторая… вторая была по зельеварению и мы вначале не совсем поняли, по какому принципу Хогвартс их отбирал.

— Хогвартс сам подбирал вам книги? — в который раз за вечер поразился Снейп.

— Не просто подбирал, а прицельно ими швырялся, — Лаванда потёрла затылок. — После «Диалектического зельеварения» какого-то «Нэша» у меня до сих пор шишка на макушке!

Скамандер пытался прорваться в палату (якобы чтобы «проведать больного») едва ли не каждые полчаса, но Лаванда всякий раз его отваживала. Вначале она думала, что это каким-то образом было связано с тем, что Скамандер злился, что его не назначили исполняющим обязанности директора. Но потом, подслушав в коридоре разговор Рольфа с Луной, она, наконец-то, всё поняла.

— И жутко разозлилась! — Лаванда экспрессивно хлопнула себя ладонью по колену. — У меня едва хватило терпения дождаться, пока они разойдутся в разные стороны…

— И что потом? — с каким-то почти кровожадным любопытством поинтересовался Снейп.

Лаванда пожала плечами:

— Я использовала свой ораторский талант. Воззвала к её чувству совести, убедила рассказать мне всё… Ну и помочь, разумеется.

— Просто воззвала к совести? — недоверчиво переспросил Снейп.

— Очень убедительно воззвала, — вставил Хиппо. — В целом, мы не спускали с неё глаз и везде таскали за собой. Даже несколько раз аппарировали с ней в библиотеку Выручай-комнаты.

— И там ей на голову свалилась монография Кимы, — мстительно продолжила Лаванда. — Когда она её прочла… Ох, сколько было криков… До сих пор эти горе-зельевары думали, что просто случайно отправили вас в прошлое. Но когда они поняли, что в зелье не хватало шестого ингредиента, причём осевого…

Затылок Снейпа похолодел. Значит, зелье Луны Скамандер просто воспроизводило расчёты её матери. Но без последнего компонента…

— Без этого ингредиента, — словно услышав его мысли, продолжала Лаванда, — вместо путешествия во времени получалась просто опасная, неконтролируемая галлюцинация. Фактически, зелье просто запирало человека в определённом отсеке его воспоминаний, причём — как и исходный состав — бессрочно. Человек не мог проснуться и медленно умирал, тратя все ресурсы организма на поддержание иллюзии. Жуткая дрянь эти неразлагаемые субстанции…

Она поёжилась и нервно потёрла руки друг о друга, будто ей вдруг стало холодно. Опустила глаза. Когда она продолжила говорить, голос Лаванды показался Снейпу слегка хриплым.

— Мы не знали, что делать. И тогда я подумала: раз зелье неразлагаемое, может быть, имеет смысл вычислить последний компонент и… добавить его уже внутрь?

— Жуткая чушь… — одними губами пробормотал Снейп.

— Я знаю, — в тон ему ответила Лаванда. — Но что нам было делать? Луну я посадила вычислять формулу, а в свободное время — читать вам все выкладки и расчёты… В магловских книгах про кому было сказано, что так можно достучаться до сознания и я подумала… может быть, вы услышите и придумаете, что делать?

Она невесело улыбнулась.

— Скамандер, конечно же, скандалил и говорил, что мы поплатимся за похищение человека. Но Луна вроде как убедила его, что она сама вызвалась помогать, и он тоже подключился. Шестым компонентом оказался…

— Что-то из состава Летучего пороха, — перебил её Снейп.

Лаванда ослепительно улыбнулась:

— Так вы всё-таки нас слышали? Профессор! Всё это время вы мысленно были с нами! Я так и знала, что вы не устоите перед этой задачкой… Но, — слегка растерянно добавила она, — компонент был не из Летучего пороха.

— Что?

Лаванда смутилась:

— То есть… я же не знаю его состав, поэтому не берусь судить… Одним словом, это был уголь. Обычный ясеневый уголь.

…Хлопья пепла, кружащиеся в жарком воздухе, падающие ему на грудь, на залитую зельем мантию…

— Луна сказала, что это обозначение символического перехода, движения от одного мира к другому: «Пепел к пеплу…» и всё такое. Одним словом, — продолжила она, — мы добавили уголь в ваш рацион и понадеялись, что теперь зелье сработает до конца. А, оказавшись в прошлом, вы сможете вернуться, используя ту информацию, которую мы вам начитали. Но мы ни в чём не были уверены… — она снова поёжилась. — И это было так страшно!

Мысли Снейпа окончательно спутались. Так где же он всё-таки был — в прошлом или в галлюцинации? Всё казалось таким… реальным! Боль ожога и прикосновение ладони Поппи Помфри, исследовательский огонь в глазах Пандоры Виллин и пронзительно-синий взгляд Тобиаса Снейпа, скрип половиц ночного Хогвартса и шипение Адского пламени. Сотни запахов, вкусов, ощущений и звуков, — которые с нем же успехом могли оказаться миражом. Фантазией. Как будто что-то можно изменить или кого-то спасти. «Но только не с тобой». На лбу Северуса выступила испарина — предвестник уже знакомого головокружения. Лаванда сказала, что незаконченное зелье было ядовитым? Что же, это объясняло сразу и всё. Осталось проверить и убедиться окончательно.

— Мисс Браун, — тихо сказал Снейп, массируя пальцем висок. — Не подскажете, откуда у миссис Скамандер этот рецепт?

— Из архивов её отца. Вернее… Луна нашла их год назад, когда Лавгуд умер, но вообще-то рецепт создавала её мать.

— А она?..

— А она умерла, когда Луне было восемь лет. Несчастный случай при работе с зельем. А что?

— Ничего…

Снейп почувствовал внезапную слабость. Ничего не изменилось. Значит, просто галлюцинация. Ни выбора, ни ответственности, ни побед, ни поражений. Просто долгий сон, который чуть не закончился смертью, но который ему всё-таки удалось прервать, найдя ключ… Найдя с помощью Лаванды Браун, как ни странно. И это не говоря уже обо всём остальном. Мысли Снейпа потекли в другом направлении.

— Просто… я думаю, миссис Скамандер потом захочет со мной поговорить об особенностях действия зелья. У хомячков такие вещи не спросишь, — он невесело усмехнулся. А потом резко сменил тему, добавив нарочито невинным тоном: — Кстати, мисс Браун, а где же ваши серёжки? Я могу ошибаться, но, кажется, они как раз подходят к этому платью.

Она посмотрела на него исподлобья: хмурым, неверящим, защищающимся взглядом, готовым к подвоху или неожиданному удару. Снейп почти слышал, как в её голове сменяли друг друга колкости, одна другой изощрённей. Наконец, она поджала накрашенные бледной помадой губы и, вскинув подбородок, коротко бросила:

— Они звенят. Боялась, что это потревожит ваш сон.

— Я уже проснулся.

Снейп развёл руками, продолжая сохранять всё то же невозмутимое выражение лица. Их глаза встретились.

В её взгляде медленно разгоралось понимание, сменяя мрачное недоверие на лукавую усмешку. «Если попытается обнять — передумаю!» Не попыталась. Только улыбнулась, кивнула и, решив, видимо, что с серьёзными вопросами на сегодня покончено, встала со стула.

— Я это учту, — она послала ему ещё одну улыбку. — Отдыхайте, профессор.

* * *

…— Это совершенно потрясающе!

Голос Луны звенел от восторга, который по меркам Снейпа слегка превосходил грани разумного. Этим воскресным утром через несколько дней после его пробуждения они прогуливались вдоль опушки Запретного леса, и Снейп — без личных подробностей, но всё же достаточно обстоятельно — делился с Луной тем, что представлял собой его незапланированный магический «сон». Чтобы случайно не выдать себя и не побудить чету Скамандеров к каким-нибудь дополнительным историческим изысканиям, Снейп сказал, что «перенёсся» во времена своей стажировки в Дурмстранге в середине восьмидесятых. Но даже в таком, сильно усечённом и отчасти переделанном виде, его опыт произвёл на Луну неизгладимое впечатление.

— Эта детализация… Она превосходит эффект, получаемый в Омуте Памяти в несколько сотен раз! Она даже эффект легилименции превосходит. Директор, а как вы думаете… — Луна замешкалась, но всего на мгновение: явно не от смущения, просто сформулировать вопрос получилось не сразу, — если теперь добавить последний компонент — мы действительно сможем перемещать людей в прошлое? И, возможно, даже не в их собственное прошлое? Моя… — она запнулась, — моя мать в это верила.

Ещё немного — и Снейп бы ляпнул «Я знаю». Впрочем, нет. Уже не ляпнул бы. Его нервная система, расшатанная борьбой с токсинами зелья, медленно, но верно приходила в норму. Поэтому всё, что он испытал от этого вопроса — лёгкое раздражение.

— Возможно, — уклончиво сказал он. — Я не исследовал это зелье. Но даже, если это правда, вы должны понимать, что вмешательство в прошлое чревато последствиями.

— Невыразимцы использовали маховики… — начала было Луна, но Снейп остановил её жестом руки.

— Маховик по сравнению с этим зельем — если ваши расчёты верны, конечно, — детская игрушка. Допустим, мы согласимся с трудами арифмантов пятнадцатого века Доминико и Пабло Энчанти, утверждавших, что время пластично и умеет сглаживать изменения, возвращая всё на круги своя. Но может ли кто-нибудь быть уверен, что очередной взмах крыльев бабочки не обернётся ураганом? Я… не желал бы, чтобы то, что я пережил там, вдруг оказалось настоящим. Это слишком большая ответственность: жить вслепую, думая, что в любой момент можешь разрушить собственное настоящее и будущее.

Луна задумчиво кивнула. Конечно, Снейп вообще мог не вызывать её на этот разговор: в качестве послания «я не сержусь на вас и не буду мстить, хотя должен был бы» — сгодились бы и пара-тройка скупых фраз в учительской. Но рассказать об этом путешествии Луне почему-то казалось Снейпу… справедливым. Не то по отношению к ней, не то — к её матери. А то и вообще по отношению к нему самому. Луна между тем сорвала покрытую инеем травинку. Она крутила её в пальцах, и иней, вместо того, чтобы таять, наоборот нарастал, сплетаясь в причудливое снежное кружево: так она грела руки — беря тепло из воздуха. Луна смотрела на травинку, не отрываясь, будто собираясь с силами. И, наконец, заговорила:

— Чего я до сих пор не могу понять, так это что её убило… Я думала, когда начну работать с этим зельем, я найду причину. Ошибку или нестабильность. Но зелье абсолютно безопасно. Когда, — голос Луны упал почти шёпота, — она взмахнула палочкой… Иногда я думаю, было бы лучше, если бы это было что-то зрелищное: огонь или гром, например. Глупо, да? — совершенно без выражения заметила она. Снейп не стал отвечать. — Но она просто… как будто рассеялась. Как будто каждая частичка её тела просто провалилась куда-то внутрь, развеялась и исчезла без следа.

Она продолжала что-то говорить, но для Снейпа звуки словно пропали. Что-то сверлило его мозг, какая-то упрямая мысль, которую он не мог ни ухватить, ни избавиться от неё до конца. «Как будто рассеялась». Снейп не знал ни проклятий, ни зелий, которые могли иметь такой эффект. «Как будто рассеялась». Только одно заклинание. Вернее, последствие невыполнения его условий…

— Извините, — пробормотал Снейп, перебивая Луну на полуслове. — Мне пора.

* * *

Только одно заклинание. Разрыв Нерушимого обета.

Снейп захлопнул за собой дверь своих покоев, да так, что под потолком закачались светильники.

«Но это невозможно»

Он уже во всём разобрался. Это была галлюцинация. Не было никакого прошлого. Не было никакого Обета. Только не снова всё сначала…

«И потом: зачем нарушать Обет, если знаешь, что это грозит смертью?»

Никто не пойдёт на такой сумасшедший шаг. Если только…

— Нет! — уже в голос рявкнул Снейп, с размаху ударяя раскрытой ладонью по стене над каминной полкой.

От удара, к которому примешался выплеск стихийной магии, стоявший рядом с камином стеллаж с книгами, покачнулся и с грохотом рухнул вперёд. Снейп даже не шелохнулся. Он не отрываясь смотрел на стену за книжными полками. Когда-то побеленная, потом она зачем-то была оклеена обоями. И сейчас длинная полоса обоев, увлекаемая за собой шкафом, оторвалась, обнажая глубокие царапины в камне.

Царапины складывались в буквы.

«Я не…»

Снейп одним движением сорвал со стены остатки бумаги. И перед ним — старая, затёртая и выкрошенная, несущая на себе следы краски и побелки — предстала надпись:

Я НЕ ОТСЮДА.