Сад голубых пионов (гет)

Больше всего на свете Пиона боится увидеть оборачивающуюся петлей вокруг горла жалость, но в Ордене Феникса, кажется, всем наплевать на шрамы. Пиона видит среди этих людей кучку вчерашних подростков, нескольких взрослых и все. Знакомство оканчивается раньше, чем Пиона успевает понять, чем они тут занимаются, и оттого в груди расползается разочарование.

Читая сказки в детстве, Пиона думала, что дети не могут бороться с мировым злом в одиночку, и оттого считала их глупыми, а теперь она видит это в реальности, и хочется спросить, что они вообще могут сделать.

Пиона отчаянно хочет уйти, не желает ввязываться в подобную ерунду, но Джеймс перекрывает ей пути к отступлению и широко улыбается, будто делает самое что ни на есть на свете доброе дело. В конце концов Пиона вздыхает и усаживается на диван, решая, что никогда больше сюда не придет.

Великим борцом за правду она себя не считает, не желает лезть в чужие разборки, и гнев не просыпается даже после «ужасного нападения». В конце концов, Пиона все-таки не считает, что культ чистоты крови — это что-то плохое, и думает, что, будь сама чистокровной волшебницей, наверняка считала бы так же. Впрочем, Пиона волшебница без всяких приставок, и от понимания этого теплеет в груди и сами собой сжимаются пальцы.

Конечно, Пиона боится. Сразу после проявления жалости в списке страхов стоит возможность вновь оказаться наедине с той ужасающей женщиной, старшей сестрой Нарциссы, и Пиона лелеет этот страх, баюкает его в ладонях и надевает на пальцы, точно волшебные кольца. Пиона снова отращивает волосы, чтобы шрама на лице и шее не было видно, носит мантии с высоким горлом и то и дело забывается, касаясь кожи холодными пальцами.

Из мыслей Пиону вырывает мужчина, застывший прямо напротив. От взгляда его разных глаз — одного карего, а другого яркого голубого — по коже ползут липкие мурашки, словно он может копаться у нее в голове. Отчего-то уступать его взгляду Пиона совсем не желает, и они так и смотрят друг другу в глаза, пока Джеймс не встает между ними, собираясь представить. Пиона догадывается, что он — тот самый человек, желающий с ней познакомиться, ведет плечами и часто моргает, потому что, кажется, совсем не делала этого, разглядывая чужие глаза.

— Мисс Эванс, — представление Пиона пропускает мимо ушей, а может этот человек просто-напросто обрывает Джеймса, заставляя заткнуться, — меня зовут Аластор Муди.

— Зачем вы хотели со мной познакомиться? — получается несколько грубо, но Пионе нисколько не стыдно.

Оставаться здесь она по-прежнему не желает, как не желает и влезать в войну, закидывает ногу на ногу и складывает на груди руки демонстративно, всем своим видом показывая, что в чем бы то ни было участвовать не собирается. Аластор смотрит на нее цепким взглядом разноцветных глаз, и Пиона поджимает губы и едва не закатывает глаза оттого, как откровенно он на нее давит.

— Я поймаю Беллатрикс Лестрейндж и посажу в Азкабан, — Пиона вздрагивает от его твердого тона и невольно подается назад, — к сожалению, она умна и достаточно изворотлива, чтобы скрываться от Аврората, поэтому…

— Эта женщина безумна, — обрывает Пиона, понимая, к чему все идет, — у безумцев не бывает повадок.

Страх разливается в груди горьким ядом, и Пиона крепче сжимает руки, будто кутается в собственные объятия. Совсем новая волшебная палочка ощущается приятной тяжестью в кармане, и Пионе до ужаса хочется вытащить ее и сбежать. Аластор Муди продолжает глядеть ей в глаза, и в какой-то момент на губах его расцветает улыбка.

— В этом вы ошибаетесь.

Тошнота подступает к горлу, и Пиона жмурится, не желая видеть похожую на оскал улыбку. Ей жарко и трудно дышать, хочется оттянуть ворот мантии, но Пиона только еще больше сжимается, изо всех сил стараясь сделаться как можно меньше. Звуки вокруг исчезают, в нарастающем звоне стук сердца похож на оглушительный треск, будто рвется реальность, и Пиона снова лежит, раскинув в стороны руки, и сжимает зубы, лишь бы только не закричать.

Океан принимает ее в объятия, накрывает волной с головой, и Пиона в самом деле не может дышать, потому что горькая вода заливает ей нос, рот и глаза.

Вдох получается сделать только когда она ощущает, как проминается диван рядом. Тепло обдает кожу даже сквозь мантию, новая волна волочит ее по земле, и Пиона открывает глаза, бездумно уставившись прямо перед собой. Разноцветных глаз напротив нее не оказывается, и тогда Пиона поворачивает голову, сталкивается с серьезным взглядом и все той же странной улыбкой, от которой сводит живот.

Голова ударяется о жесткую спинку дивана, несколько глубоких вдохов спустя белесые пятна перестают кружить хороводы перед глазами, и Пиона вытягивает вперед ноги, пальцами цепляясь за подлокотник. Когда она снова поворачивает голову, Аластор на нее больше не смотрит, разглядывает что-то посреди комнаты и выглядит так, будто собирается броситься на добычу. Отчего-то он напоминает Пионе кота, и она весело фыркает и тут же сжимает губы, представляя, как по-кошачьи дергается у Аластора ухо.

Он поворачивает к ней голову медленно, и в какой-то момент улыбку спрятать не получается, так что Пиона позволяет ей растянуться почти от уха до уха. Взгляд Аластора серьезный и хмурый, улыбка совсем исчезает с лица, и Пиона, догадавшись, куда он смотрит, поспешно поправляет волосы, закрывая уродливый шрам.

— Я могу научить вас бороться со страхом, — голос Аластора отчего-то вкрадчивый, будто бы уговаривающий, — в обмен на вашу помощь, конечно.

Пиона мотает головой и отворачивается, все еще цепляется пальцами за подлокотник, словно в любое мгновение может упасть. Уходить она не спешит, снова вздыхает и часто-часто моргает, пытаясь прогнать с век серебристые вспышки.

— Только не говорите, что мне надо всего-то стать достаточно сильной, чтобы никого не бояться, — Пиона насмешливо фыркает, недоверчиво глядит исподлобья, а Аластор просто кивает.

Едва оказавшись в собственной комнате, Пиона запирает дверь на замок и ставит защитное заклинание, долго глядит в окно на сереющее небо и в конце концов соглашается, что бояться больше не собирается.