Хроники профессора Риддла (джен)

13 марта 1968 года

По-моему, я все-таки подобрал ключик к Артуру Уизли, чье обучение математике уже начало казаться мне безнадежным. Началось все с того, что Рабастан порвал половину струн во имя святого Валентина, и даже сам за ними пошел, но я все же выловил его под Шеффилдом и пообещал привезти их из Лондона, если я до тех пор не оторву ему башку. Так я и забрел в маггловские районы, где не удержался и завернул к букинисту, а букинист, узнав о том, что у меня есть глупо дитятко, нашел для меня биографию Блеза Паскаля с элементами математики. А сам я нашел для себя парижское издание Леконта де Лиля — кое в чем магглы все же преуспели, в силу чисто статистических закономерностей. Нельзя не заметить кстати, что в матстатистике они тоже преуспели...

Как бы то ни было, когда три недели назад Уизли дочитал до комбинаторики, в нем что-то щелкнуло, и он впервые по собственному почину пришел ко мне за книгой по математике. Я испробовал на нем новый учебник Кнута-Паташника по дискмату, и результаты были самые впечатляющие. Но как следует порадоваться я не успел, потому что Уизли пошел путем Паскаля не только в комбинаторике.

Прошлым утром меня разбудил мерный глухой стук: домовые эльфы прибыли в мою комнату без приглашения и долбились головами в стену, выражая таким образом свое глубокое сожаление о том, что им придется сейчас меня разбудить. Из рассказа ушастых уродцев я выяснил, что мой ученик Артур Уизли совершил акт вандализма над часами в гриффиндорской гостиной и собрал из их деталей диковинный агрегат.

Когда я прибыл в гриффиндорскую гостиную, Уизли крутил ручку своего кассового аппарата, демонстрируя, как машина умеет складывать числа без помощи магии. Ну или почти без помощи, потому что я-то сразу увидел, что держится она на честном слове и нескольких заклинаниях. Кто так строит!

В гостиной Гриффиндора царил восторг, оживление и магглофильские настроения. Я даже хотел в сердцах разнести машину вдребезги, но пожалел Уизли и себя: страшно подумать, что нам обоим пришлось бы пережить, если бы его интерес к математике снова угас. Поэтому я собрался с мыслями и двумя взмахами палочки (и незаметным движением отвертки) научил машину решать квадратные уравнения, в доказательство превосходства магов. Я даже начал прикидывать, как заставить машину решать уравнения третьей степени и неосмотрительно почесал отверткой в затылке, когда в гостиную вломились Минерва и чертов Дамблдор.

За последние тридцать лет я немного утратил навык хитрить и изворачиваться, но все равно довольно бойко и правдоподобно свалил создание машины на Уизли, а маггловскую литературу в школе на происки иностранных разведок. Хотя, будучи застуканным рядом с чертовым калькулятором на коленях и с отверткой в руке, отвести от себя все подозрения невозможно.

Но я отомщен: из разговора о счетной машине я понял, что Дамблдор не умеет решать квадратные уравнения! Тоже мне: «магия любви, магия любви!» Шарлатан и невежда! Разумеется, я случайно проговорился об этом Скиттер, и уже сегодня смог сполна насладиться новым выпуском стенгазеты и выражением лица Дамблдора. Думаю, он меня ненавидит.

14 апреля 1968 года

Мне всегда нравились окрестности Хогвартса. Приятно порой посмотреть из окна на леса и горную гряду за ними или подняться осенним вечером на Астрономическую башню, сняв со студентов десяточка два баллов по дороге. Но с самого приезда в Хогвартс я чувствовал, что эти красоты мне когда-нибудь выйдут боком.

Вчера вечером мы недосчитались пятерых студентов. Погода стояла хорошая, и я предложил коллегам подождать до полуночи, рассчитывая на то, что нагуляются и вернутся. Но ровно в полночь меня подняла Минерва с известием о том, что студенты так и не вернулись.

Заклинания, прочесывание Запретного леса, разговоры с кентаврами и русалками ничего не дали. К утру ситуация стала серьезно пахнуть керосином. Авроров Дамблдор вызывать отказался. Минерва носилась по всей территории школы как угорелая. Хагрид наступил мне на ногу. Словом, ночка задалась.

Утром трое студентов вернулись, и тут начался самый цирк, потому что оказалось, что эти остолопы ходили в лес за Хогсмидом, то есть, на минуточку, самый что ни на есть маггловский лес в предгорье, где нет ни кентавров, ни Хагридовых тварей и где и от Хагрида маловато толка. Горы, разумеется, (надо рассказать студентам про законы оптики) оказались намного дальше, чем кажется, в ночном лесу у студентов хватило ума разделиться в поисках места для ночевки... О том, что наши выдающиеся путешественники пошли в поход в школьных мантиях, о возможной реакции магглов, вероятной огласке и прочем можно не упоминать.

На дворе стояла суббота. Светило солнце, температура была божеской. Я предложил коллегам пойти отоспаться несколько часов. Разумеется, Минерва тут же назвала меня бездушным, бессердечным, жестоким, в общем, учитывая то, что я Темный Лорд, рассыпалась в комплиментах. Выходить на помощь заблудившимся студентам, по ее мнению, следовало немедленно.

Я собрался довольно быстро — сказался опыт албанских путешествий. Через пятнадцать минут я уже был у ворот школы, где собирались преподаватели. Скажем так — я посмеялся, они удивились.

Дамблдор прибыл к месту сбора с метлой — он собирался прочесывать лиственный лес с воздуха. Хотя за сам вид Дамблдора на метле и с бородой наперевес можно смело отдать полжизни. А вторую половину можно не сомневаясь отдать за то, чтобы понаблюдать, как Минерва и Синистра будут продираться через подлесок в дорожных мантиях. Спасатели, пращур мой Салазар.

Я из всей нашей экспедиции был единственным, кто нормально оделся. Ботинки, куртка, рюкзак, острый посох. Хорошо, что студентам не пришло в голову штурмовать вершины, а то пришлось бы тащить еще ледоруб, обвязку и карабины. Весна в горах время коварное, один неверный шаг — и с магией-то еле зарубишься.

Минерва узнала меня не сразу. Чарити улыбнулась мне с каким-то заговорщицким видом, словно она окончательно и бесповоротно уличила меня в магглофильстве. Флитвик подошел и с интересом подергал меня за рюкзак, как если бы он рос у меня прямо из спины. Я коснулся палочки и взмыл в воздух, заметив, что Дамблдор собирается сказать какую-то гадость.

Спасы начались с ожидаемым уровнем анекдотичности и идиотства. Я приземлился в ельнике и довольно бодро вышел в лиственную часть леса. Сначала я помахивал палочкой и разносил перед собой бурелом и подлесок, но вскоре махнул рукой и пошел как магглы. К счастью, вскоре я вышел на тропу и решил держаться ее. Дамблдор летел где-то над ветвями, тщетно пытаясь разглядеть что-то внизу, переживал и непечатно выражался, словно забыв, что мы, вообще-то, ищем студентов. Сзади сквозь лес с хрустом ломился медведь и иногда вскрикивал голосом Минервы. За остальными я не наблюдал, потому что мы договорились в случае чего посылать патронусов, а в случае чего с Хагридом он должен был просто кричать, что еще и эффективнее.

По дороге я старался размышлять то о приятном, то о полезном. Полезными были мысли о том, как использовать магию для поисковых и спасательных работ, чтобы впредь не лезть невыспавшись через бурелом. А приятными были мысли, как бы разнести весь этот лес вместе с двумя идиототуристами, Дамблдором и пятком магглов. На второй вопрос я ответ знал. Над первым как-то раньше не задумывался, и зря.

Через час я понял, что ответа на первый вопрос я сегодня не найду. Хоменум Ревелио перестало показывать даже коллег, хотя я ушел не так уж далеко. В принципе, это было ожидаемо: я всегда рассчитывал только на себя, и сегодня тоже вышел с пониманием того, что иду искать студентов один. Магия сейчас была бесполезна. Человек и лес, один на один. Хорошо.

Я пытался понять, куда идут заблудившиеся. Представить их логику. Напасть по маггловским приметам на их след. Поиски стали моей единственной целью, как во время одиноких странствий целью становился перевал или небольшое горное село. Я пытался прислушиваться — то ли к стихийной магии, то ли к сердцу, — иногда сворачивал с тропы, искал хоть какие-то следы. А потом я нашел свежее костровище.