Маленькие новеллы (джен)

Я давно подозревала, что за мной следят. Последние несколько месяцев все время казалось, что будто бы в спину кто-то смотрит. Повернешься — никого. Профи. Удивлена, почему так поздно началось. Я прожила долгую жизнь, и она клонится к закату. Еще немного, и все. До последнего надеялась, что умру от старости раньше, чем прошлое настигнет меня. Увы. Видимо, где-то совершила ошибку, а может, вскружил голову успех и деньги. Хотя...

Четко помню момент, когда все пошло не так. Давно-о-о, мне было чуть за двадцать. Молодая, глупая. Хотела легких денег. Чтобы и не напрягаться вообще, и не замараться. Как показало будущее, не замараться в таких делах невозможно. Но в то время я наивно верила, что так бывает.

Жила я тогда одна. Уволилась с работы, дорабатывала две недели, жила на небольшие сбережения, которые уже подходили к концу. Совершенно выгорела и не хотела возвращаться на наемную работу. До ухода с работы трудилась официантом сутки через двое. Люди разные были. Хорошие, в основном. Пришли, заказали, поели, оплатили, чаевые оставили, ушли. Милота! Но были и другие, мерзкие. Жрали так, что по всему столу летела еда изо рта, собак своих мелких ставили на стол или сажали в кресло для посетителей, обращались, как со служанкой: «Эй, ты, слышь, метнись, тащи, бегом, че так долго»... Некоторые руки распускали. Бр-р-р, как вспомню, так вздрогну от отвращения.

Боже, как я тогда завидовала ребятам, у кого родители были обеспеченные. Они могли спокойно учиться, причем платно, родители оплачивали квартиру, многим покупали квартиры, машины, в общем, все то, чего у меня не было и чего так отчаянно хотелось. А мне приходилось пахать сутками, пропуская учебу. Стипендии у меня тогда уже не было — из-за работы не успевала учить и вовремя сдавать. Сначала я ходила к преподавателям, просила дать шанс сдать заранее или сдать чуть позже остальных. Навстречу шли редко, большинство говорило, что я сама выбрала, где учиться, и что все надо

вовремя сдавать, что учеба главнее работы… Им-то что? Не им с голоду подыхать.

И вот однажды ко мне подошел человек. Обычный рабочий день, народу было мало, что удивительно. Солнечно, осень, но тепло. Окна ресторана, в котором я работала, выходили на здание, похожее на банк. А может, это и был банк, не знаю. Сейчас уже не вспомню.

Сказал, что дело есть на миллион. Естественно, я отказываюсь. Он продолжает, говорит, что знает, как я живу, и может устроить так, что даже поломойкой не возьмут или вообще найдут где-то по весне подснежником, если откажусь. А если соглашусь, то лям баксов — мой. Выбор, сами понимаете, небольшой. Согласилась, куда деваться.

В общем, нужны были свидетельские показания. Ложные. Сказали, что все о’кей: защита, все дела. Забегая вперед, скажу, что они не обманули, выполнили свой уговор. Только вот они не сказали, что чувак не виноват в том, что надо было про него сказать, и что злопамятный он и мега-опасный — не сказали. Уверяли, что ему пожизненное дадут и что я могу не бояться. Документы мне выправят, и смогу зажить обычной жизнью. В общем, процесс был закрытым, показания я дала, потом с новыми документами уехала подальше. Сейчас думаю, что надо было за границу уезжать, но понимаю, что и там бы нашли, возможно, даже быстрее.

Шли годы. Я давно забыла об этой темной странице своей жизни, вышла замуж, родились дети, потом они выросли, потом выросли и внуки. И тут я стала чувствовать слежку. Ни разу никого не увидела. До нынешнего дня. Они просто подъехали, когда я шла по узкой набережной, и запихнули меня в фургон. Без масок, даже не надели на меня мешок. Я поняла, что все, конец. Ехали молча. Я для них как мебель была. Глаза у них холодные, как у змей. Наемники. Ехали не очень долго, по ощущениям — по кольцевой за город. Съехали с основной дороги, под колесами зашуршал гравий. Остановились. Молча же вытащили меня из машины и поволокли в дом. У камина сидел мужик в инвалидном кресле, очень старый, но крепкий. Сказал, что хочет взглянуть в глаза человеку, который сломал ему жизнь. Потом добавил, что убьет меня быстро, убьет только меня. Хотя сначала хотел сломать жизнь всем родным, чтобы я видела, как они страдают. А потом достал пистолет и выстрелил.

* * *

— Бабушка, бабушка! — я проснулась от того, что десятилетняя внучка трясет меня за плечо. — Мы уронили твое дерево, прости нас!

На полу в коридоре лежал гибискус с корнями наружу и осколки большого керамического цветочного горшка, в котором он рос. Так вот что это был за грохот!

Я выдохнула, сказала ей, что я не сержусь, и крепко обняла.

Это был лишь сон. Сон!