Окольные пути / Hearts on Detours (гет)

— Ай! — прошипел голос в темноте. — Ты что, укусил меня за волосы?

— Извини, но ты сама сунула их прямо мне в лицо, — защищаясь, ответил второй голос, чуть более низкий. — Что вообще происходит? Я ни черта не вижу.

— К твоему сведению, я как раз собиралась решить этот вопрос, когда ты вздумал кусать меня за волосы.

— Я не кусал тебя за волосы, — настаивал другой голос. — Твои волосы сами застряли у меня в зубах.

— Что есть не более чем эвфемизм для укуса. — Единственным ответом на это был бестелесный вздох, пронёсшийся в воздухе. — Да где эта дурацкая лампа?

— Полагаю, она должна быть где-то над нашими… Ауч! — Раздалась короткая барабанная дробь, похожая на звук встречи деревянной палочки с камнем. — Чёрт возьми, ты мне чуть глаз не выколола!

— Прости, — поспешно извинился однозначно женский голос. — Я думала, что ты в другой стороне. Подожди, а где ты, собственно, находишься?

— Там же, где и был, — ответил другой голос. — Прямо здесь. Привет? Вот моя рука.

Пауза.

— Моя левая грудь рада познакомиться с твоей рукой, — бесцветно сообщил первый голос.

— Ой, извини! — Рука невидимо метнулась обратно к телу, которому принадлежала, как будто её обожгло чем-то горячим.

— У тебя палочка с собой?

— Нет.

— Ты не взял с собой волшебную палочку?

— Нет? То есть да? В смысле не взял.

— Ты пробыл на улице несколько часов, так?

— Да?

— Без палочки, — констатировал голос с явным недоверием. — И люди ещё удивляются, почему я вечно о тебе беспокоюсь. Невероятно.

Послышалось неразборчивое бормотание, скорее неохотное признание правоты собеседника, чем защита своей позиции.

— Фу, здесь что-то мокрое, — послышался писк откуда-то ближе к полу.

На мгновение в тёмной комнате повисла неловкая тишина.

— Хм, боюсь, что это я.

— Что ты?

— Мои брюки и ботинки немного промокли.

— Почему?

— Так бывает, когда имеешь дело с водой.

Темнота отозвалась каким-то неясным звуком.

— Не стоит со мной шутить, мистер. Вы всё ещё мой заложник.

— Ваш контроль над ситуацией поистине впечатляет. Напомни, что ты там делаешь?

— Ищу свою палочку, которую твоё коварное лицо выбило из моей руки, — был ответ. — Хотя то, что я делаю, на самом деле сложно назвать поиском, скорее слепым нащупыванием.

— Будь там поосторожнее с тем, что нащупываешь, ладно?

— Сказал парень, который хватает девушку за грудь, как только думает, что никто не видит.

— Ну, технически, никто не видел. Стоп, это не совсем то, что я должен был ответить…

— Есть! — Последовал какой-то шорох. — Так, теперь посмотрим. Надеюсь, в буквальном смысле.

Пару секунд спустя раздался глухой металлический лязг, а затем и в самом деле — сначала слабый и мерцающий, но быстро становящийся ярче — по комнате разлился свет, и Гарри обнаружил, что Гермиона стоит прямо перед ним, протягивая левую руку вверх, чтобы стабилизировать старый фонарь, свисавший с железного крюка прямо над их головами. В другой руке она держала палочку. Светящийся кончик волшебного инструмента касался потускневшей бронзовой рамы фонаря, в то время как разгорающийся внутри плафона огонёк разбрасывал искривлённые тени по всему небольшому пространству комнаты.

Само помещение, как уже можно было предположить по слегка приглушённому звуку их голосов и отсутствию какого-либо заметного эха, оказалось не слишком просторным и немного душным чуланом для мётел. По трём сторонам от пола до потолка тянулись кривые деревянные полки, заваленные разнообразными чистящими средствами и уборочным инвентарём как непонятного назначения, так и совершенно обычным. Разумеется, здесь были и мётлы, только не летающие. Прислоненные к полкам, они скромно стояли в уголке. Оставшаяся площадь пола едва ли превышала два квадратных метра. В то время как Хагрид даже не пролез бы в дверь, Гарри, естественно, чувствовал себя здесь как дома.

Самым разительным отличием от его старого чулана в доме на Тисовой улице было наличие компании. И Гарри мог с уверенностью сказать, что если и было что-то, что могло кардинально изменить ощущение размеров маленького пространства, так это присутствие другого человеческого существа. И надо сказать, этот конкретный случай имел мало общего с его неприятным опытом интервью в кладовке с Ритой Скитер, состоявшимся месяц назад.

Когда Гермиона, выполнив поставленную перед собой задачу по освещению пространства, убрала палочку и наконец посмотрела на него с лёгкой приветливой улыбкой на губах, Гарри почувствовал внезапный спазм в животе. Все события последних двадцати четырёх часов нахлынули на него с новой силой, как будто до этого темнота ненадолго сделала их менее очевидными.

— Привет, — всё-таки удалось сказать ему. Его собственная улыбка — неизбежная при одном взгляде на Гермиону — даже ему самому показалась несколько натянутой. Возможно, потому что мышцы его лица всё ещё были наполовину заморожены.

— И тебе привет, — ответила она с широкой улыбкой. — Рада тебя увидеть. Наконец-то.

Они безмолвно смотрели друг на друга примерно на две секунды дольше того времени, которое позволило бы избежать неловкости, и опустили глаза так одновременно, что было почти невозможно сказать, кто из них отвёл взгляд первым.

— Итак… — заговорил Гарри, почёсывая затылок, — что здесь происходит?

— Я хотела с тобой поговорить, — кротко ответила Гермиона, глядя на свои сложенные руки. — На самом деле «хотела» — неправильное слово, мне очень нужно с тобой поговорить. Просто необходимо.

По какой-то причине, которую ни один из них в тот момент не осознавал, в темноте их голоса звучали гораздо увереннее.

— Что ж, — сказал Гарри, — хоть какое-то облегчение. Мне на секунду показалось, что это и правда могло быть покушением на убийство.

Она нервно рассмеялась.

— Да, извини за довольно радикальные меры. Но, увидев тебя в коридоре, я сделала первое, что пришло мне в голову. Что наглядно показывает, почему я обычно предпочитаю сначала подумать и только потом действовать, поскольку когда я подумать не успеваю, то делаю довольно странные вещи.

— Может, тебе стоит делать так почаще, — с улыбкой предложил он. — Я не думаю, что когда-либо бывал здесь раньше, так кто знает, где мы окажемся в следующий раз? Интрига, опасность, приключение…

— Да уж, — скептически отозвалась Гермиона. — Куда там каким-то Тайным комнатам до этого грязного старого чулана? Может быть, в следующий раз моя беспрецедентная спонтанность приведёт нас прямиком в мусорный бак.

— Честно говоря, — продолжила она более серьёзно, — я просто не хотела устраивать сцену перед Роном. Кроме того… мою необычную порывистость можно объяснить ещё и тем, что я сначала искала, а потом ждала тебя… ну, на самом деле весь день.

— О, — сказал он, явно удивлённый услышанным. — Ты… ты меня искала?

Она кивнула в подтверждение, хотя её глаза были рассеянно устремлены куда-то в сторону.

— Я знала, что должна с тобой поговорить, с того самого момента, как проснулась, если это можно назвать пробуждением, учитывая, что я почти не спала. Сначала я не знала, как лучше это сделать, поэтому, естественно, я…

— Всё продумала.

Она снова кивнула, её глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. Он вернул неуверенную улыбку, мелькнувшую на её губах.

— Но когда я решила, что достаточно готова к разговору, — сказала она, — ты словно сквозь землю провалился.

— Эм, да, — ответил Гарри, явно пристыженный, — боюсь, я вроде как пытался уйти от некоторых… вещей.

Гермиона печально посмотрела на него, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

— Между прочим, я получила твоё послание, — сказала она как будто мимоходом, и даже почти убедительно.

— Ах да, послание… — сказал Гарри, чуть поморщившись. — Надеюсь, Живоглот не слишком возражал.

— Честно говоря, я не уверена, что он вообще был в курсе. Он определённо не составит Хедвиг конкуренции, когда дело касается доставки сообщений. Да и вообще чего-нибудь хоть отдалённо полезного, если уж на то пошло. — Она прочистила горло. — Как бы то ни было, не хочешь взглянуть на свою записку? Я её заполнила.

Гарри немного неохотно согласился.

— Ну, это было довольно глупо с моей стороны. — Он смущённо провёл рукой по волосам, наблюдая, как Гермиона достаёт из кармана джинсов сложенный листок бумаги. — По-детски. И ужасно нетерпеливо. Я не хотел давить на тебя или что-то в этом роде. Честно. Мне не следовало…

— И всё же я была достаточно наивна, чтобы ответить, — мягко прервала Гермиона его извинения, посчитав их излишними. — Вот, можешь посмотреть.

Она сделала шаг по направлению к нему, что составляло примерно половину всего возможного для перемещения пространства. Гарри нерешительно протянул руку и сжал маленький листок бумаги, на долю секунды соприкоснувшись с ней пальцами. В этот момент он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Шаг назад, который она сделала, был слишком поспешным, чтобы казаться совершенно случайным.

Он откашлялся и занялся разворачиванием маленького клочка маггловской бумаги, чувствуя себя почти болезненно неловко. Вид его глупого послания, написанного его собственными корявыми каракулями, нисколько не исправил положения. «Мы всё ещё друзья?» — гласила верхняя строчка, а под ней в столбик располагалось три возможных ответа: «Да», «Нет» и «Возможно». Однако флажком был отмечен другой, четвёртый вариант, написанный явно более аккуратным почерком: «Неизменно».

Он с кривой улыбкой посмотрел на Гермиону.

— Было бы неплохо узнать об этом до того, как я отправился хандрить на холоде.

Она ответила ему улыбкой, но какой-то слегка задумчивой.

— Но правильно ли это?

Вопрос его озадачил.

— Ну, это… это же хорошо, правда? — Она смотрела на него так пристально, что он невольно сглотнул. — Или нет? Разве это не хорошо? Это плохо? Это что, какой-то вопрос с подвохом? Я… я что-то упускаю?

Он лихорадочно перечитал записку ещё раз, отчаянно ища что-нибудь, что можно было неправильно понять или пропустить. Однако текста было не так уж много, и по прочтении он не обрёл никакого нового знания.

— Может, это только мои заморочки, — размышляла вслух Гермиона, — но, честно говоря, я над этим всю голову сломала.

Он вскинул голову.

— Сломала голову?

Она слегка пожала плечами, рассеянно теребя верхнюю пуговицу белой рубашки, которую носила под тонким красным свитером.

— Я просто не уверена в этом конкретном слове, понимаешь?

Он снова посмотрел на листок бумаги в своей руке, уставившись на слово, которое она там написала, как будто умоляя его раскрыть ему свой тайный смысл.

— Неизменно, — медленно пробормотал он, чувствуя себя полной противоположностью Шерлока Холмса. Да и любого другого умного человека в принципе.

— Хм, — тихо произнесла Гермиона, и это прозвучало настолько многозначительно, насколько было возможно. Задумчиво глядя на листок бумаги в руке Гарри, она снова заговорила: — Дело в том, что… неизменность — это противоположность изменению, верно? Когда что-то называется неизменным, это буквально означает, что оно не может быть изменено. Оно невосприимчиво к изменениям.

Внимательный, хотя и несколько растерянный взгляд Гарри медленно переместился с неё обратно на подозрительное слово под его глупым вопросом. Внезапно оно действительно показалось ему немного другим, хотя, что именно изменилось, он не совсем понимал.

— Хм, — совершенно откровенно высказал он всё, что мог сказать.

— Я знаю, что перемены — это то, чего многие люди боятся, — продолжила Гермиона, чтобы прояснить свои мысли, — по крайней мере, когда они довольны текущим положением вещей. А иногда даже когда недовольны. Но независимо от субъективного мнения по этому поводу, изменения присутствуют постоянно. Они происходят каждую секунду, хотим мы того или нет, и даже когда мы упрямо отказываемся это принять. Это именно то, что делает время ощутимым. Это суть самой жизни. Бороться с переменами — всё равно, что сражаться с ветряными мельницами.

— Глупо?

— Бесполезно.

— О.

— Перемены — это не большой страшный зверь, какими мы порой их изображаем, — продолжила она. — Конечно, может быть непросто, и никогда нет гарантии, к чему они приведут, но мы должны с этим смириться. Потому что то, что не сгибается, имеет тенденцию ломаться. То, что не растёт, увядает. А то, что не меняется, может в конечном итоге оказаться элементарно устаревшим. Без перемен нет развития, без перемен невозможно достичь чего-то нового. То, что не меняется, рано или поздно просто перестаёт существовать.

Последовавшее молчание в конце концов заставило Гарри прийти к выводу, что сейчас, вероятно, подходящий момент для выражения общего согласия.

— Ну да, — сказал он, сопровождая это кивком.

Гермиона некоторое время молча смотрела на него немигающим взглядом.

— Ты ведь не имеешь ни малейшего представления, о чём я говорю, правда?

— Что? — возмутился он. — Конечно имею! Ты говоришь о… об изменениях и… росте и… естественном… отборе?

Она осторожно откашлялась, приложив руку к губам, и заправила выбившуюся прядь непослушных волос за ухо, пряча лёгкую улыбку в уголке рта.

— Вообще-то я пыталась сказать что-то о нашей дружбе.

Глаза Гарри расфокусированно продрейфовали по полкам.

— Ну да, — сказал он, очень медленно кивнув, — я так и понял.

К этому времени Гермиона уже изо всех сил старалась сдержать приступ хихиканья, который норовил вырваться наружу. Она взяла себя в руки, глубоко вздохнув немного спёртый воздух.

— Я надеялась объяснить, почему именно мне не слишком нравится то слово, которое я написала в отношении нас, — решила уточнить она. — Выражаясь менее окольным путем: мне не особенно нравится думать о нашей дружбе как о чем-то неизменном, фиксированном и статичном. Я даже не уверена, что это можно выразить одним словом. Может быть… «необратимо» подошло бы лучше. Или что-нибудь простое и понятное, как «всегда». Во всяком случае, мне хотелось бы считать, что наша друж… наши отношения способны изменяться и расти. На самом деле я бы сказала, что с самой первой нашей встречи именно это и происходит. Разве ты не согласен?

Гарри несколько раз моргнул, немного ошеломлённо размышляя, стоит ли Гермиона всё в тех же двух шагах от него, как позволяло строго ограниченное пространство, и с запозданием понял, что от него ждут ответа.

— Да, — поспешно согласился он. — Да, конечно. В смысле согласен. Всецело и полностью согласен.

То, как она медленно — и, казалось бы, совершенно бессознательно — провела кончиками пальцев вверх и вниз по шее, имело странный гипнотизирующий эффект. Кроме того, расстояние между Гермионой и дверью позади неё было однозначно больше расстояния между ней и Гарри. На самом деле между ними оставалось совсем мало места. Можно было бы даже назвать это откровенно тревожной нехваткой места.

— Тогда напрашивается вывод, — задумчиво произнесла она, — что было бы не совсем разумно ожидать, что всё останется как прежде. Со всеми изменениями… и ростом… и развитием.

— Да, это наводит на размышления, — пробормотал Гарри в ответ. — С-само по себе… в принципе… наводит на размышления. — Он сглотнул, чувствуя в горле комок размером со снитч. — Я запутался.

Едва заметная улыбка слегка изогнула уголки её розовых губ, на этот раз без какой-либо попытки сокрытия.

— Очень мило с твоей стороны, что ты наконец-то догнал меня.

Больше нельзя было отрицать, что Гермиона теперь стояла прямо перед ним, носы их обуви находились едва ли на расстоянии фута от соприкосновения. И что ещё более важно, почти то же самое можно было сказать об их лицах, что дало ему возможность изучить её лицо более внимательно. Было ли здесь так тепло всё это время, или, может, в этой конкретной кладовке оказался пол с подогревом? И откуда именно взялось это странное покалывание?

— По-моему, сейчас ты выглядишь вполне уверенной, — в конце концов заключил Гарри, закончив осмотр её лица.

— Тогда, похоже, наши роли поменялись местами, — ответила Гермиона, — потому что прошлой ночью я могла бы сказать то же самое о тебе, в то время как сама я не могла похвастать ясностью ума. На самом деле за всю мою пока не слишком долгую жизнь я не чувствовала себя более запутавшейся и неспособной что-либо понять, чем прошлой ночью.

— Я думал… Я думал, ты просто не...

— Нет, Гарри, — прервала она ход его мыслей каким-то особенно мягким и выразительным голосом. — Я не «просто не». Скорее полная противоположность «просто не». Всё, что угодно, но не «просто не».

Гарри вдруг очень остро ощутил физическое присутствие рук Гермионы, когда они легко легли ему на грудь.

— Так… так ты…

— Была попросту перегружена. Мыслями, чувствами, эмоциями, — сказала она ему и, взглянув на свои руки, как будто слегка покраснела. Очевидно, их нынешнее расположение удивило её не меньше, чем его. Но она не стала ничего менять. — Совершенно и полностью перегружена. До полного ступора и неразберихи, — вместо этого продолжила она. — И я сожалею об этом — сожалею о том, что оказалась так мучительно неспособна справиться с ситуацией одним из бесчисленных способов, которые были бы лучше, чем то, что я сделала… Я глубоко сожалею о той боли, которую, возможно, тебе причинила, хотя должна признать, что меня по-прежнему поражает мысль, что я способна причинить тебе боль подобным образом.

— Неужели в это так трудно поверить?

— Несмотря на накопившиеся свидетельства, да. Это всё ещё ставит меня в тупик.

— Уверен, для того, чтобы поставить в тупик Гермиону Грейнджер, потребуется гораздо больше, чем… ну, что бы там ни было, что тебя настолько смутило.

— Гарри, вчера был самый безумный день в моей жизни, — сообщила она ему. — Я серьёзно.

— Ты преувеличиваешь.

— Нисколько.

Он с сомнением посмотрел на неё, скептически приподняв бровь.

— Ты — магглорождённая волшебница с научным образом мышления, в возрасте одиннадцати лет внезапно получившая запечатанное сургучом письмо, доставленное совой, в котором сообщалось о твоих врождённых магических способностях и предлагалось обучение колдовству в секретной школе магии, чей официальный гимн даже не имеет единого мотива.

Гермиона набрала воздуха, как будто собиралась спорить, но потом, судя по всему, отбросила эту мысль.

— Это, безусловно… стоящее замечание, — признала она с некоторой неохотой. — Но всё же я придерживаюсь того, что сказала ранее. Неожиданное приглашение на семилетнее обучение махать палочкой озадачило меня не в пример слабее. Я всё ещё пытаюсь отбросить совсем невозможное, чтобы оставить то, что в принципе возможно, потому что всё это кажется мне одинаково невозможным.

Взгляд, который он бросил на неё, ясно говорил о том, что ей не удалось его убедить.

— Просто задумайся, — начала она объяснять. — Вчера, 16 декабря 1994 года — и да, в моём дневнике уже есть соответствующая и ужасно запутанная запись — необычайно интересный и очень привлекательный молодой человек впервые в моей жизни открыто выразил мне свою симпатию. С включением Дэвида Копперфилда или без него, это само по себе уже вызвало достаточное недоумение, хотя, вероятно, на тот момент и не являлось полной неожиданностью. Даже для скептически настроенной меня. Этот молодой человек был настолько мил и приятен, что я даже засомневалась, а так ли уж ужасен на самом деле этот Святочный бал. Я вполне могла представить, как делаю что-то крайне для себя нехарактерное, если он меня об этом попросит.

Гарри виновато опустил голову, так как слишком хорошо знал, о ком она говорит. Но не прошло и секунды, как он почувствовал нежное прикосновение кончиков пальцев под подбородком, мягко направляющее его голову назад, пока его глаза не поймали её настойчивый взгляд.

— Однако я и не подозревала, — шёпотом сказала она ему, — что всего через восемь часов самый важный человек в моей жизни сделает то же самое и тем самым перевернет весь мой маленький мир с ног на голову.

На мгновение он был так очарован, так полностью захвачен ласкающим звуком её голоса и чудесным значением слов, которые она произносила, что не мог ни думать, ни говорить. Когда он попытался сделать последнее — в основном отказавшись от первого — то понял, что снитч в его горле, по-видимому, превратился в квоффл.

— Похоже, он тот ещё невнимательный ублюдок, — с нервной заминкой выдавил Гарри после первоначального затруднения с обретением голоса.

Она тихонько фыркнула от смеха.

— Ну, если бы ты знал его так, как знаю его я, ты бы тоже его полюбил. — Внезапно в её глазах появилось паническое выражение, и она быстро отвела их, смущённо возясь с молнией его куртки. — В смысле… он бы тебе понравился. Очень понравился. Больше, чем кто бы то ни было. Неспецифическое чувство привязанности… это то, о чём я пытаюсь сказать. Очевидно.

Гарри наблюдал за ней с наполовину весёлым, наполовину удивлённым выражением на лице. Окончательно смутившись, Гермиона крепко зажмурила глаза и покачала головой.

— В общем, — попыталась взять себя в руки она, — на той башне ты… ты полностью лишил меня способности связно мыслить. То, что ты говорил, казалось мне совершенно невероятным. Временами мне даже казалось, что я слышу свои самые сокровенные желания, высказанные твоим реальным голосом. Я заставила себя поверить, что благополучно избавилась от всех этих неуместных эмоций, которые так долго меня беспокоили. После того случая в библиотеке я была абсолютно уверена, что этого никогда не случится, и решила смириться с этим раз и навсегда. Отбросить остатки надежды на то, что ты когда-нибудь посмотришь на меня так. Но потом случилась прошлая ночь, и мне показалось, что я попала в какой-то невозможный сон. И всё это я имею в виду не в каком-то банально-слащавом смысле. Или, может, как раз в самом банальном. Не знаю. И мне всё равно.

Она беспокойно скользнула взглядом по своим рукам, которые всё ещё лежали прямо там, над частыми волнами его легких, и тихонько, прерывисто вздохнула.

— То, что я пытаюсь сказать… что я пытаюсь сказать — это…

— Если ты говоришь то, что я думаю…

— Да, — немедленно заверила она его. Её взгляд метнулся к его глазам. Затем она наморщила лоб, внезапно задумавшись. — По крайней мере, я так думаю. Конечно, это зависит от того, что думаешь ты. Но я надеюсь, что то, что, как я думаю, думаешь ты, — это именно то, что ты хотел бы от меня услышать. А это именно оно и есть.

Гарри сосредоточенно прищурил глаза.

— Это случайно не означает, что нам больше не нужно так путано объясняться?

— Кажется, это и впрямь прозвучало чуточку непонятно, — нервно хихикнула Гермиона. — С другой стороны, возможно, запутаться бывает не так уж и плохо, если делать это вместе.

— Звучит и правда неплохо, — высказал своё мнение Гарри и с кривой улыбкой добавил: — Я думаю.

Когда их улыбки мягко рассеялись, на некоторое время воцарилось молчание. Гермиона рассеянно провела кончиками пальцев по швам нагрудного кармана его куртки. Гарри же был слишком загипнотизирован, чтобы осознавать что-либо, кроме её близкого присутствия.

— Знаешь, — начала она почти застенчиво, — остался всего лишь один маленький вопрос, который меня немного беспокоит. Совсем крошечный.

— Да? — произнёс Гарри, с трудом возвращаясь к действительности. — И что за вопрос?

— Прошлой ночью, на Астрономической башне, ты говорил о том, что хотел пригласить меня на бал. Дело в том, что я не совсем уверена, ты просто сообщил мне о своём первоначальном намерении или имел в виду, что всё ещё хочешь это сделать.

Гарри выглядел озадаченным.

— Я думал, что уж это было достаточно ясно.

— Не совсем, — тихо сказала она. — Если я правильно помню, там было ужасно много прошедшего времени.

— О, — сказал он, затем ненадолго задумался. — Я, эм… слушай, я не хотел бы просить тебя делать что-то, чего ты сама не хочешь.

Гермиона посмотрела ему прямо в глаза.

— Но в этом-то и разница, правда? — сказала она едва слышно. — С тобой этого не будет.

В голове Гарри внезапно вспыхнула пугающе заманчивая мысль просто поцеловать её прямо здесь и сейчас, и на одну бурную секунду эта размашистая картина со всеми её дикими соблазнами заставила его сердце сбиться с ритма. Он попытался представить, на что это было бы похоже и что он почувствовал бы, но история не пишется в сослагательном наклонении, и ему было четырнадцать, и его имя было не Кларк Гейбл.

— Ну, — сказал он, затолкав подальше волнительное образы и едва не поперхнувшись собственным голосом, — в таком случае… я говорил о том, что всё ещё хочу пригласить тебя. Именно это я имел в виду.

Гермиона прикусила нижнюю губу, чем, сама того не ведая, нисколько не помогала Гарри удержать то немногое, что ещё оставалось от его разумного мышления.

— Опять это надоедливое прошедшее время… — смущённо пробормотала она.

Гарри издал протяжный полурык-полустон, затем тряхнул своей бесполезной головой.

— Всё это я имел в виду… имею… в настоящем. Самом… настоящем. «ДеЛориан» (1) не нужен.

— Хм, — неопределённо произнесла она. — Мне правда интересно, как это будет звучать… То, что ты хочешь сделать… в настоящем.

Гарри пришлось хорошенько приложить своего внутреннего Кларка Гейбла. Парень был жутко навязчивым.

— Я… э-э… — запинаясь, начал он, но тут же решил начать с нуля. — Ну, наверное, это будет… это будет звучать как… Нет. — Он покачал головой. Так тоже было плохо. — На самом деле, — начал он в третий раз, — это должно звучать… так. — Он глубоко вздохнул, набираясь смелости. — Гермиона Джейн Грейнджер, — она посмотрела на него с блеском в глазах, — не согласишься ли ты…

— Да! — выпалила она, что, судя по испуганному выражению лица, для неё самой стало даже большей неожиданностью, чем для Гарри.

— Я думал, ты хочешь это услышать? — спросил он, когда смех пробился сквозь первоначальное замешательство.

— Прости! — отчаянно извинилась она, заливаясь румянцем. — Я… я ничего не могла с собой поделать! Я так нервничаю, и волнуюсь, и…

Чего она не могла знать, так это того, что совершенно непреднамеренно — и оттого наиболее естественно — была в этот момент настолько неотразимо привлекательна, что Гарри опасно приблизился к тому, чтобы всё-таки поддаться навязчивому влиянию Кларка Гейбла. Его раздражающе мужественный киношный призрак невидимо парил неподалёку и со сверкающей улыбкой недвусмысленно шевелил бровями, призывая отбросить всякую осторожность.

А потом случилось это. Неприятная дрожь успела пробежать по их спинам, а глаза расширились от ужаса при звуке слабо скрипнувшей дверной ручки. Они оба резко вздрогнули, когда дверь с силой распахнулась. Гермиона крутанулась на месте и снова хлестнула своими длинными локонами прямо по лицу Гарри, который принял это с покорным согласием, сжав губы — с прядью волос, снова пойманной между ними. Он выплюнул их.

— И что это у нас здесь происходит? — риторически спросил самый ненавидимый голос Хогвартса в своей узнаваемо протяжной манере. — Самые выдающиеся образчики юношеской влюблённости Гриффиндора, пойманные на месте преступления. Как банально.

— Это не то, на что это похоже, профессор! — мгновенно пролепетала Гермиона, без всякой надобности поспешно поправляя свою идеально опрятную одежду и тем самым прямо противореча своему собственному утверждению.

— Если только это не похоже на двух человек, стоящих в чулане, — дополнил Гарри. — Тогда это именно то, на что это похоже.

Гермиона нервно хихикнула.

— Сейчас не самое подходящее время для онтологических рассуждений, — сказала она, слегка толкнув Гарри бедром.

— А кто говорил о птицах (2)? — вслух удивился Гарри.

— То, на что это похоже, — резко вмешался Снейп, — это прежде всего причина для снятия с бедного Гриффиндора приличного количества баллов.

— На каком основании? — потрясённо вымолвила Гермиона.

Снейп смерил их холодным, презрительным взглядом.

— Отвратительная демонстрация бесстыдного пубертатного поведения, — заявил он, — наглое пренебрежение порядком и порядочностью, а также…

Одна из старых потрёпанных мётел за спинами Гарри и Гермионы как по волшебству начала медленно заваливаться в сторону. Три пары глаз проследили за её роковой сдачей силам гравитации. Её прочная деревянная ручка оказалась достаточно тяжёлой, чтобы при ударе о каменный пол вызвать громкий стук, эхом разнёсшийся по коридору.

— …вандализм.

— Но… — хотела возразить Гермиона.

— Минус десять баллов, — грубо оборвал её Снейп, не принимая возражений. — С каждого.

Двое подростков бесспорно пубертатного возраста — демонстрировавших соответствующее поведение или нет — с недоверием уставились на него.

— Если вы не хотите, чтобы наказание удвоилось, — угрожающе сказал им декан Слизерина, — советую немедленно убраться с моих глаз.

Сжав кулаки и прикусив языки, Гарри и Гермиона вышли из кладовки, не удостоив взглядом своего профессора Зельеварения.

— Поттер, — резко остановил его Снейп, когда Гермиона уже прошла мимо. — Это, случаем, не ваше?

Гарри не очень обрадовался, увидев знакомую чёрную шапку, безвольно левитируемую в воздухе на кончике палочки Снейпа. Правая рука бессознательно поднялась к непокрытым волосам.

— Я так и думал, — многозначительно заметил Снейп, и шапка внезапно рванулась вперёд, чтобы ударить Гарри в грудь, а затем упасть в его машинально подставленную ладонь.

— Ещё пять баллов с Гриффиндора, — сообщил ему Снейп с почти незаметным намёком на удовольствие в голосе. Сжав челюсти, Гарри хмуро встретил взгляд бездонных чёрных глаз. — За мусор, — произнёс Снейп, словно подначивая Гарри сказать ещё что-нибудь.

Стиснув челюсти почти до боли, Гарри протопал мимо своего второго худшего врага и быстро догнал ничего не подозревающую Гермиону, которая успела сделать несколько шагов и обернулась, потеряв его.

— Знаешь, — в конце концов попыталась завести разговор она после того, как они некоторое время шли бок о бок в напряжённом молчании, её голос был приглушённым, как будто Снейп всё ещё скрывался где-то поблизости и только и поджидал шанса снять с Гриффиндора ещё больше баллов, — кроме этой почти катастрофической ошибки в начале, ты действительно хорошо себя там держал. Очень впечатляющий самоконтроль.

Между Северусом Снейпом и Кларком Гейблом первый занимал явно меньше места в мыслях Гарри, когда он двусмысленно пробормотал в ответ:

— Ты даже не представляешь.

И впервые в жизни Гермиона Грейнджер действительно не представляла, насколько была права.

______________________________

Комментарий автора:

(1) Гарри ссылается на фильм 1985 года «Назад в будущее», который, несомненно, в один не самый прекрасный день будет переснят в ужасной современной манере. Теперь вы можете спросить, почему Гарри упомянул «ДеЛориан», а не более близкий ему Маховик Времени. Ну в самом деле, кто в здравом уме предпочтёт какие-то карманные часики крутой тачке, путешествующей во времени, а? И неважно, что DMC-12 на самом деле был немного проблемным автомобилем. Когда этот малыш разгонится до 88 миль в час, вы об этом и не вспомните.

(2) Гарри путает онтологию с орнитологией, что происходит не так уж редко. Первое всего лишь задаёт довольно прозаический вопрос: «Что есть бытие?», второе же бросает настоящий вызов человеческому разуму, вопрошая: «Что это за птица?»