На далёких дорогах забытых времён (гет)

Лето — осень 3385 год в.э.

Дороги...

— И что было потом?

— Ничего. Не было никакого «потом». Я сказал ей, что не могу ответить на её чувства взаимностью, и уехал следующим же утром с Трандуилем. И больше обсуждать это не намерен.

— Почему ты ничего не сказал мне? Зачем было так? — повернув голову, я оторвалась от созерцания журчащего ручья и взглянула на Лаэрлинда.

Он сидел рядом, в той же позе, что и я — обхватив колени руками и глядя прямо перед собой, — даже не шелохнувшись после моих слов. Его лицо оставалось бесстрастным.

— Зачем? — вопрос, как и предыдущий, повис в воздухе.

— А как надо было? — он наконец повернул голову и спокойно взглянул на меня. — Рассказать тебе о твоей заботливой Гвейнэль, пытающейся устроить счастье всех и каждого? Или продолжить мелькать перед глазами Сэльтуиль рядом с тобой, вызывая к тебе всё новую неприязнь у ваших подруг?

— Не знаю, — бросила я, отворачиваясь.

Мы сидели на берегу ручья, тихо журчащего среди каменной осыпи южного склона Эмин Дуир, где в один из вечеров нас с матерью и Линнэн нашли выехавшие нам навстречу отец и Лаэрлинд.

Путь домой после встречи с онодрим занял у нас больше времени — мать и Линнэн уже не торопились. Я наслаждалась обратной дорогой — ласковым шёпотом леса, тихими ночами на скрытых полянах и неограниченной свободой, предоставленной мне матерью. Мать и её подруги не требовали постоянного присутствия перед глазами, молчаливо признавали мои умения и с удовольствием использовали результаты охоты вместо надоевших на третьей неделе пути дорожных припасов.

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем сильнее меня одолевали мысли о друге. Мне не давали покоя слова Гвейнэль, сказанные перед нашим отъездом, всё чаще заставляя задумываться о том, что же в действительности произошло между Лаэрлиндом и одной из моих подруг. Что заставило его так настойчиво просить о назначении в отряд Трандуиля и месяцами не появляться дома? Только ли глупая шутка Гвейнэль и Сэльтуиль или что-то большее? И поэтому сразу же после встречи, оставив мать и отца заниматься ужином, я утащила Лаэрлинда к ручью и засыпала вопросами.

Сначала он отмалчивался, настороженно глядя на меня и односложно отвечая, вызывая в душе глухое раздражение своими скупыми сдержанными словами. Но когда я в сердцах с обидой бросила фразу о глупых выходках и его участии в них, он мягко остановил меня и, усадив рядом с собой, негромко заговорил, рассказывая о тех, прошедших мимо меня, событиях. О том, как к нему неожиданно подошла Сэльтуиль и, запинаясь и краснея, попросила о встрече. О том, как он встретился с ней вечером того же дня. О том, как она внезапно, дрожа и глотая слёзы, поведала ему о своих чувствах. И о том, как он принял решение уехать подальше из поселения, оставив дом и привычную жизнь, чтобы не бередить лишний раз ей сердце.

Я же смотрела на него и думала о том, как много я не вижу, не ощущаю и не замечаю. И сколь многое мне ещё не ведомо об окружающих...

— Не знаешь... — эхом отозвался Лаэрлинд. — И я не знаю. А что бы сделала ты на моем месте, мэльдис⁽¹⁾?

— Я бы не хотела оказаться на твоём месте.

Он молча отвернулся, чуть поджав губы.

— Она совсем тебе не нравится, Лаэрлинд? Неужели и правда она никогда не найдет взаимности?

Мне было отчаянно жаль Сэльтуиль, выбравшую того, кто не смог дать ответных чувств и разбил ей сердце. Случайно, ненароком, ничего не подозревая... Над подобным никто не властен... Но это не станет утешением для неё, потерявшей даже надежду однажды увидеть ответное сияние в любимых глазах...

— Эль... — со вздохом произнёс Лаэрлинд, не глядя на меня, — она мне нравится. Нравится, но не более. И я не могу на этом строить дальнейшую жизнь. Я не смогу дать ей то, чего она заслуживает и чего вправе ожидать от супружества.

Его ответ мне тоже был прекрасно понятен. Всю мою жизнь я видела перед глазами отца и мать и не представляла себе иного. Как и Лаэрлинд...

— И ты так уверен, что никогда не сможешь ей этого дать? — осторожно спросила я, повернув голову и положив подбородок ему на плечо, вглядываясь в безупречный профиль.

Он чуть склонил голову к плечу, в ответ коснувшись виском моего лба.

— Уверен. Хватит об этом.

— Но почему ты мне ничего не сказал? Ты снова всё решил сам и выбросил меня из своей жизни.

Он вздрогнул и поднял голову, глядя мне в лицо.

— Это не так, Эль.

— Это так, Лаэрлинд. У меня никогда не было и нет друга ближе, чем ты. А ты просто уехал, оставив меня в неведении.

— Я просто хотел тебя защитить, — с горечью произнёс он.

— От чего?

— От всего... Ты была в неведении и была спокойна. Сейчас ты всё знаешь... принесло ли это тебе радость?

Я уткнулась лбом в его плечо.

— Нет, не принесло. Но позволило многое понять. Не нужно защищать меня от жизни, мэльдир.

Его рука мягко легла мне на плечи.

— Прости, Эль.

Склонив голову, он прижался лбом к моему лбу и повторил:

— Прости...

Некоторое время я тихо сидела, краем сознания отмечая доносящиеся звуки — далёкий крик ночной птицы, потрескивание костра, журчание воды, поскрипывание под ветром ветвей, шаги лошадей, голоса родителей и тихое дыхание Лаэрлинда, согревающее мой висок. Придвинувшись ближе, я обвила рукой его талию. Он чуть пожал в ответ моё плечо.

— Что ты будешь теперь делать? — подняв голову с его плеча, я взглянула в синие глаза.

Он вздохнул, дёрнул уголком губ, чуть шевельнул бровью и произнёс:

— Думаю пойти поужинать. Твой кролик, по-моему, уже готов.

Не удержавшись от улыбки, я снова ткнулась ему лбом в плечо:

— Лаэрлинд! Я не шучу.

— Я тоже, — привычно-невозмутимым тоном произнёс он, глядя куда-то поверх моей головы. — Через три дня я возвращаюсь на границу. Так будет спокойнее всем. А потом уеду с отрядом твоего отца.

— Куда? — вскинулась я.

— В Имладрис.

— Вы с ним говорили об этом?

— Да. — Лаэрлинд перевёл на меня внимательный взгляд. — Ох, Эль, не смотри на меня так, — он усмехнулся и покачал головой, — говори с отцом. Я думаю, он согласится.

— Если мать ему ничего не перескажет из моих историй, — сказанные вполголоса слова заставили его снова усмехнуться.

— Чем займешься завтра, после возвращения домой? — помолчав, спросил он.

— Буду заканчивать работу над свадебным подарком для Гвейнэль. А что?

— Ничего, — он снял руку с моего плеча, собираясь подняться.

Я удержала его и, глядя в лицо, с уверенностью произнесла:

— Тебе не хочется возвращаться в поселение.

Он лишь молча покачал головой, неопределённо передернув плечом.

— Давай уедем к источнику, — неожиданно предложил он. — Я верну тебя домой через два дня. По крайней мере, постараюсь, — он чуть улыбнулся, бросив на меня мимолетный взгляд, — если ты не решишь искать неприятностей. У тебя ещё будет время заняться подарком после моего отъезда.

Я рассмеялась. Мы уже давно никуда не выбирались вместе, как раньше. Хотя после нашего возвращения из Лориэна отец почти спокойно готов был отпустить меня с Лаэрлиндом недалеко за пределы поселения — в горы, к реке или к водопадам.

— С радостью, я скажу родителям. Ты вернёшься к свадьбе домой?

— Да. — Он кивнул и с полуулыбкой передразнил меня. — А что?

— И мне будет с кем танцевать на празднике?

— Если бренниль Элириэль того пожелает, — поднявшись на ноги, он шутливо поклонился, приложил одну руку к груди и протянул мне вторую.

Я снова рассмеялась, вставая, и приняла его ладонь. Рука об руку мы пошли к костру, где мать, отец и Линнэн уже раскладывали по мискам ужин.

— Мне так много надо рассказать тебе, что сразу даже не знаю, с чего начать, — я приостановилась, страстно желая поделиться всем пережитым за последнее время.

Лаэрлинд усмехнулся и приобнял меня за плечи.

— Расскажешь. Всё расскажешь, мэльдис. У нас будет почти три дня на это. Сначала я бы очень хотел услышать о том, что ты видела за последние недели. Жаль, я не смог сопровождать вас, — в его голосе звучало неподдельное сожаление.

— Ничего, Лаэрлинд, — утешила я его, — в другой раз мы обязательно отправимся туда вместе... И когда я в следующий раз попаду в Лориэн, больше никогда не откажусь от того, чтобы добраться до Фангорна...

Отец и мать, услышав мои слова, лишь переглянулись и усмехнулись прозвучавшей в них абсолютной уверенности...

* * *

Жаркое лето сменилось осенью, яркой и щедрой на солнечные дни, но приносившей всё чаще и чаще короткие, пока ещё по-летнему тёплые дожди. Ночи становились длиннее и холоднее, а я с растущим нетерпением прислушивалась к разговорам отца и матери, жадно надеясь услышать упоминания об отъезде.

Когда уверенность в том, что до наступления зимы (а значит, не раньше весны) никто никуда не отправится, стала почти незыблемой, отец позвал меня к себе в кабинет и, старательно скрывая улыбку, спросил, не желаю ли я уехать с ним. Далеко... за горы... в Имладрис...

...Мокрая трава, достающая почти до груди коня, клонилась к земле, стряхивая под порывами ветра крупные капли, оставленные недавно пролившимся дождем. Равнина расстилалась на юг к самому краю небес, а неширокая дорога, повторяя линию синего Андуина, убегала вдаль, петляя среди невысоких холмов.

Прощаясь, мы стояли на развилке двух дорог. Мне предстояло и дальше двигаться по звонким ровным плитам Мэн-и-Наугрим на запад, где грозно высились горы; а Гвейнэль с мужем и небольшим отрядом галадрим, прибывшим из Лориэна, сворачивали на утопающую в пышных травах долину Андуина, раскинувшуюся до её нового дома. Узкая тропа вдоль берега Великой реки... берег, покрытый золотым песком... белые лодки у причала... золотой лес... Всё это я уже видела, эту дорогу уже прошла. Теперь меня ждут старый мост через Андуин, горный перевал и таинственный Имладрис. Манящая неизвестность. Что найду я на этой дороге? Что увижу в конце пути?

Оторвавшись от своих мыслей, я взглянула на подругу.

Рассеянно комкая в руках поводья коня, она смотрела вдаль, на юг, временами бросая то на меня, то на ожидающего чуть в стороне мужа растерянные взгляды. Её Халларэн молча сидел в седле, давая нам время проститься.

Никогда не любила прощаний... И не находила для них слов. Но молчание затягивалось, и нужно было идти дальше...

Протянув руку, я коснулась ладонью плеча подруги.

— До встречи, дорогая Гвейнэль.

— Эль... — она распахнула объятия, — я буду скучать по дому.

Обняв её в ответ, я чуть улыбнулась:

— У тебя теперь будет второй дом, скучать не останется времени. И ничто не мешает тебе приезжать навестить родных, как и им тебя.

Она смущённо улыбнулась и произнесла, нервно прикусив губу:

— Ты помнишь о своём обещании?

— Навестить тебя в Лориэне? Конечно, помню!

— Знай, что я буду ждать.

В памяти возник золотой свет поющего леса, согрев теплом и вызвав невольную улыбку.

— Я обязательно навещу тебя.

Она внимательно взглянула на меня своими яркими серебристыми глазами:

— Когда ты приедешь ко мне, я пойму, что ты действительно простила меня.

Я спокойно встретила её взгляд и покачала головой:

— Мне нечего прощать, Гвейнэль. И мои обещания неизменны.

Ещё раз сжав объятия, она быстро коснулась губами моей щеки и, развернув коня, направилась к Халларэну. Взмахнула рукой на прощание и получила такой же ответ.

И я сдержала своё обещание. Как всегда...

…Наша встреча состоялась спустя почти четыре сотни лет, когда я нашла временное пристанище в Золотом лесу, покинув дом отца. Я смотрела тогда на свою подругу и не находила в пепельно-погасшем взоре прежнего сияния, что лилось из прекрасных глаз, озаряя счастьем лицо среброокой невесты в янтарно-золотом венке. Эти глаза погасли в тот день, когда к ней не вернулся её Халларэн, сгинув в мутных топях у стен Барад-Дура, оставив по себе лишь горько-сладкие воспоминания о кратких десятилетиях совместной жизни и золотоволосого сына, удержавшего её в Золотом лесу ещё на некоторое время. Когда их сын, ставший воином по примеру отца, привёл в дом свою избранницу, Гвейнэль благословила их союз и покинула Эннорат. Я проводила её до Эделлонда и, глядя вслед исчезающему за горизонтом парусу, лишь молчаливо надеялась — там, за морем, она обретёт, наконец, радость и счастье, утраченные в этих землях...

Но всё это будет потом. Спустя столетия, в другую эпоху и в другом, изменившемся мире...

А пока что, следуя за воинами моего отца, мы с Лаэрлиндом перебрасывались шутками, отмеряя звонким цокотом копыт коней дорогу, ведущую к заснеженному перевалу, прорезавшему могучую стену Хитаэглир.

* * *

Отец не спеша подъехал к воинам нашего отряда, поджидающим его на дороге, неподалёку от старого моста, перекинутого между берегами Андуина. Остановив коня, он задумчиво выслушал слова одного из них и согласно кивнул, всматриваясь в покрытую высокой травой обочину.

— ...Да, Хэнэлин, ты прав... — донесся обрывок их негромкого разговора. Я направила коня к ним, различив вопрос отца: — Как, по-вашему, давно это было?

— Часов шесть назад, может быть, чуть больше, — уверенно ответил ему Лаэрлинд, и стражи согласно кивнули.

Приблизившись к Лаэрлинду и привстав в седле, я выглянула из-за плеча мэльдира, пытаясь рассмотреть то, что привлекло их внимание. Трава у обочины была вытоптана, размокшая от дождя земля тёмными полосами была размазана по светлым каменным плитам, а чуть поодаль были отчётливо заметны остатки лагерных костров. Это было совсем не удивительно — всё же мы двигались по древнему торговому тракту, и следы путешественников часто встречались нам по пути. Но этот лагерь был недавним — скорее всего, его покинули незадолго до нашего появления те, кто коротал ночь до рассвета перед переправой на другой берег Андуина.

Отец в раздумьях окинул взглядом пустую дорогу, скрывающуюся в низине за рекой, остатки лагеря и мрачные вершины гор, утопающие в сером тумане. Воины терпеливо и молча ожидали его решения. Наконец, он дёрнул поводья, разворачивая коня к мосту, и негромко бросил:

— Мы не будем стремиться их догнать. Не известно наверняка, кто они и насколько совпадают наши пути. В любом случае, до перевала у нас ещё будет время принять решение и сделать выбор: присоединяться к ним или просто идти следом.

Алордин — один из воинов нашего отряда, первым заметивший следы движущихся перед нами путников — молча склонил голову, соглашаясь, и первым ступил на старый мост, ведущий на другой берег реки.

Западный берег ничем не отличался от восточного — та же бесконечная, вымоченная дождями равнина, по которой мы двигались последние два дня, и высокие травы, стелющиеся мокрым ковром, куда ни глянь. К концу второго дня погода, наконец-то, нам улыбнулась — уныло моросящие дожди, почти неощутимые под покровом леса, но доставлявшие мало радости среди открытой местности, прекратились. Южный ветер унес завесу туч, явив по-осеннему холодное небо. Лишь горы, вздымающиеся впереди, становились всё выше и темнее, по мере приближения закрывая синеву небес серыми туманными зубцами.

Когда мост и река остались далеко позади, а пряно пахнущая ночь мягко спустилась на равнину, отец, возглавивший отряд за переправой, приказал сойти с дороги и расположиться чуть поодаль, чтобы дать отдых лошадям. Он единственный из всего отряда знал, что ждёт нас впереди и какие трудности могут встретиться среди петляющей высокогорной дороги, уже различимой на фоне тёмного массива Хитаэглир.

Огня мы не разводили, как и все ночи до этого — отец не желал привлекать лишнего внимания к нашим передвижениям по голой равнине. Поэтому отпустив коней и разместившись на подсохшей под теплым ветром земле, мы удовлетворились дорожными припасами, ведя негромкие разговоры и разглядывая предстоящий путь.

Почти у подножия гор, на небольшой возвышенности, один за другим вспыхнули несколько костров, обозначив место отдыха тех, кто шёл впереди. Я насчитала пять небольших золотистых точек, рассыпавшихся вдоль склона. Пять... их отряд явно намного больше нашего. И вряд ли они могли найти на безлесной равнине столько топлива для поддержания огня... Значит, они везут его с собой — как и припасы, и товары. Интересно, сколько их, и кто они? И что предпримет отец — так и будет держаться позади до конца пути или решит всё же присоединиться к ним?

— О чём задумалась, мэльдис? — Лаэрлинд бросил на землю свой плащ, присел боком у меня за спиной и чуть толкнул плечом, заставив качнуться вперёд.

— О дороге, — неопределённо ответила я, не желая сейчас углубляться в обрывки размышлений.

— Отдыхай, Эль, — произнёс отец, усмехаясь, услышав мои слова, — не о чем думать, завтра наш путь ещё не закончится.

Он кивнул воинам, знаком приказав делать то же, что и мне, а сам присел на свой плащ, наблюдая за притихшей равниной, где лишь слабый ветерок с лёгким шуршанием колыхал сохнущие травы. Тулудир, Хэнэлин и Алордин — трое воинов владыки Орофера, сопровождающие отца в этой поездке — безмолвно выполнили приказ, скрывшись из виду в высокой траве. Лаэрлинд с довольным вздохом растянулся на своём плаще у меня за спиной. И лишь отец остался неподвижно сидеть, устремив взгляд на горы и мигающие вдалеке огни.

— Отец, — негромко окликнула я, искоса наблюдая за его сосредоточенным лицом, — а о чём думаешь ты?

Он взглянул на меня, и тень раздумий слетела с его высокого лба, унеся пролёгшую между бровей складку; чуть прищуренные глаза ярко блеснули.

— О дороге, — посмеиваясь, передразнил он меня.

Я обиженно отвернулась и расправила под собой плащ, собираясь последовать его приказу, как и остальные воины.

— О дорогах, Эль, — совсем по-другому прозвучал его голос, заставив меня поднять голову и внимательнее всмотреться в снова ставшее суровым лицо. — Тебя гонит в путь желание посмотреть мир, а меня — желание его сохранить.

Заметив мой удивлённый взгляд, он произнёс:

— Как бы ни стремился владыка Орофер к отделению от остальных народов, нам никогда нельзя забывать о том, что мы все живём в одном мире. И приложить силы для его сохранения тоже должны мы все...

— И как послужит этой цели наша поездка на другую сторону гор?

— Я должен знать, девочка моя. Должен получить те сведения, что известны другим. Пусть между нами, живущими по разные стороны этого хребта, и нет особой любви, это я переживу, — он невесело усмехнулся. — Но цели наших народов одинаковы — сохранить наш мир. И то, куда мы сейчас едем, моя дорогая, ещё далеко не самый его край. — Он снова усмехнулся.

— От чего сохранить, отец? Вы с матерью постоянно умолкаете, говоря об этом в моём присутствии, считая меня ребёнком. Но сколько же я могу довольствоваться лишь отдельными обрывками ваших разговоров и размытыми упоминаниями о том зле, что снова растёт на юге?

Отец взглянул на меня и с сомнением протянул:

— Ну-у-у... Не знаю... А ты уже не считаешь себя ребёнком?

Досадливо фыркнув, я не стала на это ничего отвечать и отвернулась, снова устраиваясь на плаще, чтобы не встречаться с ним взглядом. Во мне кипели злость и обида.

Отец тихо рассмеялся.

— Не сердись, дорогая.

Я молча улеглась, подвинув плечом Лаэрлинда и пристроив на него голову.

— Эль, прекрати толкаться, — прошипел он, вытаскивая из-под меня руку.

— Если ты считаешь себя достаточно взрослой для того, чтобы понять всё происходящее, моя дорогая, — как ни в чём не бывало, продолжил отец, — то в Имладрисе ты найдешь ответы на свои вопросы.

Приподнявшись с места, я вскинула на него удивлённый взгляд:

— Почему ты сам не хочешь мне сейчас всё рассказать?

— Потому что там ты поймёшь и узнаешь больше. И другие лучше расскажут тебе о событиях, прошедших перед ними, но не прожитых мной... Если ты будешь к этому готова, — добавил он, набрасывая на меня тёплый плащ. — Отдыхай.

Я снова легла, опустив голову поперёк груди Лаэрлинда, в этот раз смолчавшего и успевшего вовремя убрать руку. Потянувшись, он расправил на мне накинутый отцом плащ и оставил свою ладонь у моего плеча, придерживая край плаща.

Лёжа в тишине осенней ночи, я слушала привычно-спокойное дыхание друга и уносилась грёзами к звёздам, краем мысли замечая их движение и ожидая восхода любимой Борнгиль...

1) meldir/meldis — мэльдир/мэльдис — (синд.) друг/подруга

Вернуться к тексту