Где ты, Балто? (джен)

Свин лежал, тяжело дышал и колыхался жиром, причем его окорока настолько аппетитно выглядели, что изголодавшиеся мальчишки жалобно заныли. Ну что такое четыре тощих банана и столько же пакетиков с картофельными чипсами для четырех здоровых людей со здоровым аппетитом? Вполне согласный с их голодными мыслями, я оттер Гарри в стороночку и посоветовал позвать берегового смотрителя. Гарри — мальчик умненький и сообразительный, мигом врубился в тему и выскочил в ночь с мощным фонариком дяди Вернона. По моей подсказке он махал и мигал лучом света так, как надо, и вскоре с берега его заметили.

Смотритель приплыл на моторке, выслушал мальца, заглянул в хижину, поглазел на гигантского борова породы русской белой и проникся. Попенял Дурслю:

— Ай-яй-яй, как же вы одни-то рассчитывали с ним справиться? Тута специалист нужен… Вы вот погодите тута, я счас всё достану и подмогну!

Сгонял на берег и привез гору овощей, пару тесаков и отличный мангал с шампурами. Овощами тут же занялась Петунья, а Вернон с Патриком принялись устанавливать мангал и натачивать ножи. Мясницкие лезвия с таким сочным многообещающим лязгом шворкались друг о дружку, пуская ослепительные колючие искры, что хряк от ужаса чуть из шкуры не выскочил. Ползти он попытался, но не вышло, сало его придавило к полу намертво, попробовал укатиться сарделькой… Ну, на бок он ещё сумел опрокинуться, а вот дальше никак. Сало расплющилось, отчего огромное тело растеклось таким желейным медузообразным. А Петунья с Верноном знай ножи натачивают, гарнир готовят и переговариваются между делом:

— Мясо у хряков уж больно вонючее, как бы запах перебить? Так, тимьян есть, розмарин тоже… чесночок вот… лучок.

— Только не слишком острый маринад делай, мальчикам понежней надо…

Патрик не встревал, помалкивал и готовил мангал, засыпал березовый уголь, устанавливал решетку и шампуры и нанизывал готовые овощи. Шутки шутками, а мальчиков накормить надо. Хотя бы и печеными овощами, коих он принес с толком: репу, морковь, картофель, а к ним по просьбе Гарри, так и быть, присовокупил упаковку сочных говяжьих сосисок для гриля.

Так что когда по комнате растекся умопомрачительный аромат жарящегося мяса, хряк у стены ощутимо затрясся — бедняге в силу самовнушения показалось, что его на самом деле разделали и уже жарят…

Видимо, он распрощался с жизнью, потому что на его предсмертный бред явился его собственный Хранитель, по остаточным следам панических мыслей поверивший, что Хагриду действительно угрожает гибель.

Мне вот всегда интересно бывало, а кто выступает в роли ангелов-хранителей для великанов? Думал, наивный, что предок какой-нибудь, гург каменных исполинов, к примеру, но Хранитель, выросший на пороге хижины, превзошел все мои самые смелые ожидания. Им тоже оказался лагун, такой же, как я. Я настолько опешил, что уронил челюсть, поджал хвост и растерянно бухнул:

— Ой, дядя Мак, а что ты тут делаешь?

Маккензи Мэдисон сначала проверил Хагрида, убедился в его целости и сохранности и только после этого снизошел до ответа мне. Спросил смертельно больным голосом:

— Что на сей раз этот дуболом отчебучил? От чего мне его отскребать?

— А он не в первый раз набедокурил? — осторожно уточнил я.

— Он сам — сплошная набедокуренная ошибка, — скорбно поджал губы Мак. — Можешь представить себе великанского ребёнка в мире нормальноразмерных людей? Да многие заработали косоглазие и свернутые шеи от вида того, как восьмилетний мальчик таскает на плече собственного папу… А уж любовь Рубика ко всему страшному так и вовсе зашкаливает за все пределы разумного. Мне вот и в голову не придет чмокать в щечку скорпиона, а вот ему… — когтистый палец ткнулся в сторону борова. — Сия блажь неоднократно посещала светлую головушку. Сколько раз я спасал его от укуса любимого акромантулика, кто бы знал?! Итак, Нели, — переключился он на меня. — Что он натворил?

Ну я и рассказал — что. Показал Дадлика, розовый зонтик, идиотское письмо из Хогвартса. Мак меня внимательно выслушал, оглядел мальчика-маггла, которого Хагрид хотел колдануть, и задумался.

— Говоришь, он препирался со взрослым, а атаковал при этом ребёнка? — нехорошо прищурился Мак. — И заклинание ты уже на лету перехватил?

— Да, — я закивал.

На лицо Мака наползла тень разочарования, и он устало сгорбился. В голосе его зазвучало тихое отчаяние:

— Вот скажи, за что мне такое наказание? Это так утомительно — опекать того, кого постоянно все проклинают… Особенно круто мне пришлось в школьные годы Рубика: что ни день, так вопли на весь Тихий дол «Маккензи, уйми своего растяпу!», и ведь каждый второй его от души прикладывал чем-нибудь заковыристым. В каких только видах я Хагрида ни находил! Бывало, в грибочек его превратят, ага… этот гриб полдня искал, пока не сообразил, что столб, вокруг которого я тупо гуляю, и есть ножка того самого гриба. В бревно тоже превращали, секвойное, еле расколдовал… Но в свинью его пока не оборачивали и уж тем более не разделывали для жарки. Расколдуй его, пожалуйста, Балтазар Нели.

Я расстроенно поглядел на этого измученного печального лагуна и только руками развел, говоря тем, что и не особо-то хотел дурака лечить. До утра кабанчиком полежит и всё. Поняв, что его подопечному ничего не угрожает, Мак успокоился и вдруг рассмеялся, доверительно сообщив мне:

— А всё-таки такого урока он ещё не получал, Балто, тешу себя надеждой, что уж его-то Хагрид не забудет. Надеюсь, это его образумит, и он научится отвечать за свои поступки, а то вечно прячется в тени Дамблдора, «великого человека», как он любит повторять.

— Ну, так я и думал, что он трус! — удовлетворенно отметил я. — Только трусишка способен поквитаться с ребёнком вместо того, чтобы честь по чести ответить серьезному оппоненту. Да сам посмотри, дядя Мак, против кого он струсил, против маггла.

— Да нет, Балто, — возразил Мак. — Храбрости Хагриду не занимать, просто с людьми он остерегается в прямой конфликт вступать, ведь силы у него немеряные, дракона с одного щелчка уложит. Да и ребёнку он вряд ли собирался вредить, так, слегка пугануть хотел.

— Посредством превращения в поросёнка! — несогласно буркнул я. — Нет, дядя Мак, не правый ты, для маггловского мальчика это был бы сильный стресс. Не мог я допустить, чтобы Дадли испытал такое.

— Согласен… — кивнув вперед, Мак заметил: — Мясник-то всерьез собрался Хагрида резать.

Глянув в указанном направлении, я увидел, как Патрик примеривается к шее хряка возле уха, выискивая яремную вену под слоем сала и жира. Вмешаться не успел. Хагрид спасся тем, что захрипел и закатил глаза в глубоком обмороке, чем привел мясника в полное ошеломление — ну не было у человека такого в памяти, чтобы свиньи в астрал хлопались… В силу этого Гарри по моей просьбе упросил Патрика не резать кабана сейчас, сначала они его у ветеринара проверят, а там и посмотрим. Пожав плечами и поспорив для приличия, несостоявшийся мясник укатил прочь на своей моторке, пообещав вернуться к обеду.

Остаток ночи прошел без эксцессов. Очнувшийся Хагрид долго щупал и охлопывал себя по груди и бокам, никак не веря тому, что каким-то непостижимым чудом остался жив. На Вернона и Петунью с Дадли он отныне смотрел с благоговением, как честный еврей на Десницу Божью, окончательно утвердившись во мнении, что кровь Лили Поттер защищает всё семейство. А как же иначе? Вон от Гарри Авада Темного Лорда отскочила, а теперь и его проклятие от Дадлика отразилось…

Путешествие в Косой переулок тоже прошло без сучка без задоринки. Под моим присмотром Гарри вприпрыжку скакал за Хагридом и во все стороны вертел головой, стремясь углядеть всё и сразу. После Дырявого котла, где мальчика поприветствовали весьма стремные личности, был солнечный и косенький мини-городок в центре Лондона со всеми прилагающимися локациями: банк Гринготтс с гоблинами и подземными хранилищами с золотом, магазинчики и лавочки по всей кривой диагонали длинной улицы.

Насторожившись тем, что Хагрид оставил мальчика в магазине мантий, я проследил за ним. Ну вроде не соврал. Действительно забурился в бар — пропустить рюмочку-другую. Стоял я в стороне и сверлил глазами ветреного здоровяка, крайне неодобрительно относясь к тому, что он накачивается пивом и виски. У него же задание — сопроводить ребёнка и доставить директору что-то из сейфа семьсот тринадцать. А он тут… расселся, глаза заливает. Тьфу!

После бара Хагрид, изрядно подогретый, направил свои огромные стопы в сторону совиного магазина. Сову отправить хочет? Кому? Озадачившись, я проследовал за ним. Вошли в зеленый полумрак, Хагрид постоял, проморгался со свету и прошел к стойке.

— Здорово, Иган! — бодро поздоровался Хагрид. — Сова для мальчика готова?

— Да-да! — жизнерадостно отозвался Иган Илопс из-за прилавка. — Дамблдор просил передать для Гарри Поттера большую полярную птицу. Вот она, уже привязана и послушна.

С этими словами он поставил на прилавок вместительную клетку, за прутьями которой щурилась крупная белая сова.

— Э-ээ… а на кого она привязана? — смущенно пробасил Хагрид.

— На Дамблдора, конечно, — продавец недоуменно поднял брови. — На кого же ещё?

— Ну, я думал, если она для Гарри Поттера, то должна быть привязана к нему, — неуверенно прогудел Хагрид.

— Нестрашно, — отмахнулся Илопс. — Мальчик ей имя даст, и сова получит ещё одну, фамильную, привязку.

— А-а-а, ну тогда ладно, — успокоился Хагрид и выложил на прилавок мешочек с золотом. — Подержите её пока у себя, хорошо? Нам с Гарри ещё надо по магазинам походить. Ближе к вечеру загляну и заберу.

Ушел Хагрид, а я остался. Потому что мне не понравилось то, что сова привязана первично к другому, а не к тому, кому её собираются презентовать. Это выглядело попросту подленько — дарить ребёнку неверное животное… У хорошего преданного зверя должен быть только один хозяин, которому он будет служить верой и правдой, а не вот это вот… хренотень через пень переплетень с переподвывертом. Думал я об этом, а глазами по клеткам водил, безотчетно чего-то ища, пока не наткнулся на ещё одно белое пятнышко. Моргнул, сфокусировался и понял, что смотрю на точно такую же полярную сову. Присмотрелся, сравнивая. Ну внешне они, как клоны, а вот поведением очень так различны: сова, уже проданная и в транспортной клетке, сидела прямо и важно, строго-возвышенно взирала на всех, а другая сова, в глубине магазина, смотрела пытливо и выжидательно на входную дверь, словно ждала кого-то…

Решение пришло спонтанно и единственно верное. Дождавшись, когда Илопс выйдет за покупательницей, чтобы приторочить к её метле клетки с мелкими сычиками, я без церемоний выволок за лапы проданную сову, отнес к клетке и подозвал ничейную. Поменяв птичек местами, я довольно кивнул, видя, как меняется их поведение: ничейная успокоилась и спрятала голову под крыло, поняв, что её наконец-то кому-то подарят, а отсаженная, напротив, приняла недоуменно-озадаченный вид. Ну вот, теперь порядок, а то тоже мне тайны бургундского двора!.. На всякий случай я пометил «свою» сову, чтобы не допустить обратной подмены, ну мало ли, а вдруг Илопс в них разбирается? Мои опасения оказались напрасными, продавец не заметил подмену, он вообще не обращал внимания на свой пернатый товар — сидят по клеткам и ладно. Хорошо хоть кормить-поить не забывал и клетки чистить…

Подарку Гарри обрадовался поначалу, взволновано благодарил Хагрида, а вот потом, когда остался посреди вокзала один на один с громоздким сундуком, полным волшебных покупок, и с большущей совой в клетке, до него дошла полная жопа. Радость в момент испарилась, рот отвалился и округлились глаза. Маленький брошенный мальчик растерянно осмотрелся по сторонам — серый, бетонно-стеклянный вокзал с рядами пригородных электричек и поездов, мимо и вокруг струится толпа совершенно чужих людей, в руке золотой билет на Хогвартс-экспресс, у ног клетка с совой и огромный неподъемный сундук. В глубине круглых глаз заплескались слезы, готовые вот-вот пролиться, в голосе тоненько и отчаянно прозвучала паника:

— Балто? Где ты, Балто?

Я вздохнул и вышел из-за спины.

— Тут я, тут, не дрожи… — показал на нужного человека в толпе. — Полисмена видишь? Подойди к нему и скажи, что ты отстал от экскурсии.

И как ни страшно было Гарри, моему совету он последовал — подошел к стражу порядка и робко, чуть слышно обратился к нему:

— Сэр, простите, можно вас попросить?..

Пузо, затянутое в синюю униформу отодвинулось назад, и над ним возникло полнощекое лицо с до-о-обрыми-предобрыми глазами. Прозвучавший вопрос тоже был преисполнен доброты:

— Что случилось, дорогое дитя?

Гарри сглотнул и жалобно-жалобно проговорил:

— А я от школьной экскурсии отстал, потерялся и теперь не знаю, как добраться до дома… Хнык… — последний звук Гарри добавил на всякий случай. Взгляд бобби стал ещё добрее.

— А где ты живешь, бедное мое дитя?

Свой адрес Гарри оттарабанил с радостным облегчением. Бобби выслушал, записал в блокнотик и по рации вызвал патрульных. Подлый сундук едва не испортил всё дело, оказавшись немного шире багажника полицейского нарядного желто-голубого шевроле.

— Что у тебя там такое, парень? — пропыхтел один из доблестных сержантов, устав упихивать в недра багажника слишком большой сундук (!).

— Школьный проект! — со слезами в голосе прозвенел Гарри.

К школьному проекту полицейские отнеслись с уважением, и сундучище-таки упихали, затолкав его локтями, кулаками и коленками. Потом, утерев со лба пот, усадили на заднее сиденье Гарри, передали ему в руки клетку с забавной настоящей совой, которую эти бравые парни, говоря честно, сегодня в первый раз в жизни увидели живьем, и прокатились с ветерком в неближний пригород. До Тисовой к четвертому дому добрались в глубоких предвечерних сумерках, и бедный Гарри чуть не разревелся, увидев темные окна совершенно пустого дома — Дурсли ещё не вернулись с острова…

Ну, если прикинуть по времени, они как раз где-то на полпути до своего города, если береговой смотритель снял их с острова в обед. Я вдруг поймал себя на том, что остервенело грызу когти. Блин…

К счастью, на свете существуют соседи, которые так или иначе, но знали семейство Дурслей и их двух мальчиков. Миссис Полкисс увидела Гарри в патрульной машине и, слегка всполошившись, подбежала узнать, что произошло, и где уважаемые Петунья и Вернон, которых вот уже сутки не видать в пределах Литтл Уингинга? Заикаясь от испуга через слово, Гарри объяснил, что они случайно разделились и что Дурсли приедут ночью, если их ничто не задержит в пути.

Поохав и поахав, миссис Полкисс решительно ухватила Гарри за плечи и, прижимая к себе, повела к своему дому напротив. Патрульные, беззлобно переругиваясь, начали новое сражение с сундуком, на этот раз извлекая его из недр багажника. А выдрав, занесли в дом Полкиссов и поставили в холле. Сострадательная и крайне переживательная соседка привела Гарри в комнату сына и велела Пирсу позаботиться о госте, пока его родные не приедут домой.

Тощий и нескладный, узколицый и длинноносый, чем-то похожий на ондатру, Пирс Полкисс во все глаза уставился на Поттера, знаменитого братца Дадли Дурсля. Оп-паньки, и кто это такой умный сказал, что на ловца и зверь бежит?! Губы расплылись в злорадной улыбке, серые, невыразительные глазки предвкушающе сощурились — ну, сейчас он поразвлечется!

Оказавшись в логове врага, Гарри затравленно оглянулся, но комната Пирса, как и у всех, располагалась на втором этаже, и бежать было некуда. Тут в дверь протиснулась мама Пирса.

— Гарри, дорогой, тут сову твою принесли. Полицейские говорят, что ты её в машине забыл.

И клетку в руки сунула. Гарри взял и снова повернулся к Пирсу. И увидел, что врага больше нет. Вместо него стоял очарованный ребёнок — распахнув глазищи и трогательно открыв ротик, Пирс неотрывно и восхищенно рассматривал белоснежное чудо по имени «полярная сова», которую он до сих пор видел только на картинках в книжках и на экране телевизора.

— Ух ты… — восторженно прошептал он. — Настоящая сова?! Твоя? — и жадно впился в глаза Гарри.

— Моя, — настороженно ответил тот, крепче прижимая к себе клетку.

— У-вау… — выдохнул Пирс. И с уважением спросил: — А как её зовут?

Гарри с сомнением посмотрел на птицу, сова, в свою очередь, выжидательно уставилась на маленького хозяина. Я затаил дыхание — ну-ка, ну-ка, каким именем он совушку к себе привяжет?..

Белые перышки на груди птицы были красиво оттенены черными пятнышками, пучок перьев смешно топорщился вокруг бежевого загнутого клюва, и янтарным блеском сияли круглые желтые глаза. Общими очертаниями тела и цветом сова походила на судейский парик с завитыми буклями. При ассоциации с последним Гарри невольно улыбнулся.

— Букля. Её зовут Букля.

Ну… хм. Я потер переносицу — по крайней мере, нигде в мире нет совы с таким оригинальным именем, так что ладно, принимается. Птица с именем тоже была согласна, ибо оно означало, что отныне она не бесхозная безымянная вещь, а состоявшаяся личность. А Пирс был добит, окончательно и бесповоротно.

— Ух ты… Гарри, а можно погладить твою Буклю?

Ни секунды не колеблясь, Гарри прошел к столу и, поставив клетку, открыл дверцу. Сова спорхнула с жердочки на стол и произвела ряд ознакомительных телодвижений, оглядывая стены комнаты, лица мальчиков и меня, совершенно немыслимо выворачивая голову во всех направлениях. Аж на полный круг, причем разворачивалась она телом, глазами вонзившись в картину на стене. Отчего парнишки так и покатились со смеху, хватаясь друг за дружку.

— Она же голодная, Гарри! — крикнул Пирс. — Посмотри, на плакате изображена мышь на куске сыра! У нас есть свежая рыба, Букля её будет?

— Ну, наверное, будет, — благодарно отозвался Гарри. Пирс ускакал за дверь, а Гарри счастливо улыбнулся мне и погладил грудку Букли, искренне признательный ей за то, что она разрушила вражду между ним и Пирсом. Может, и Дадли перестанет кичиться перед дружками своей крутостью? А то пыжится, выделывается, пфыкает на тощего очкарика, выставляя свое превосходство, настраивая своих приятелей против кузена. Совсем заврался…

Дурсли приехали в три часа ночи. Вернон, узнав у миссис Полкисс, где его племянник, поднялся в комнату Пирса и, бережно подняв спящего мальчика, унес домой, где уложил Гарри в его собственную кровать. Петунья так же неслышно поставила на стол клетку с совой и открыла дверцу. После чего супруги покинули спальню.

Я стоял на пороге гостиной, слушал шаги Дурслей над головой и мрачно созерцал пергаментное безобразие. Письма так и валялись здесь, по всей гостиной, пола под ними не было видно, да что там, даже диван и столик были завалены. Сводило скулы при мысли, что со всем этим будут делать бедные магглы. А вспомнив тоненькую хрупкую Петунью и представив, как она будет над этим горбатиться, я сдавленно зарычал и, притопнув ногой, смахнул письма заклинанием уничтожения. Хватит издеваться над добрыми людьми, Дамблдор!..