Друг или враг? (джен)

«Том?»

Ответа не последовало, и Гарри решился продвинуться немного дальше в сознание Волдеморта. Он оказался в странном месте, наполненном то ли темным туманом, то ли белесой тьмой, где размываются понятия направления, времени, пространства, тяжести… постепенно теряя ощущение собственного тела, оставшегося неподвижно лежать на кровати за бархатным пологом в спальне мальчиков гриффиндорцев, привычные чувства исказились, меняясь вместе с пространством вокруг него.

Гарри не был уверен, что место, в которое он попал не плод его собственного воображения. Кажется, очень давно сидя на пушистом травяном ковре Запретного Леса, что очень удобно предоставила магу Выручай-комната, в присланной Николасом книге он видел упоминание о том, что подпространство, в которое попадает легилимент при глубоком контакте, не является частью нашего мира и лишь «приспосабливается» под сознание мага, позволяя его разуму замещать непознаваемое простыми и понятными образами, позаимствованными из подсознания. Собственно, потому и крайне опасен поединок легилиментов, что велика вероятность «затеряться» среди этого бесконечного ничто, что позволяет «соединить» в самом себе две чуждых друг другу структуры человеческих разумов.

Наконец, молодой маг, а вернее его отделенное от тела сознание, смог разобрать в бесконечности серых клубов не то дыма, не то пара, не то тумана, тускло отсвечивающие холодным свечением беспорядочно парящие вокруг него длинные отростки–нити чего-то беспрерывно двигающегося, змеящегося, что дальше образовывало плотно переплетающийся клубок, белесых образований. Собирая всю свою волю в кулак и осторожно касаясь полу-размытых нитей чужой памяти, мальчик ощутил первые отголоски эмоций, и невольно поморщился от того, что именно ему удалось обнаружить на самой поверхности сознания Темного Лорда.

Тьма, густая и липкая...

Клокочущая раскаленная ненависть...

Размытые неясные изображения сменяли друг друга перед внутренним «взором» Гарри, обдавая мальчика чужими эмоциями, каждый раз будто обжигая саму душу.

Кровь, вязкая, наполняющая ноздри тошнотворным металлическим запахом...

Молоденькая девушка судорожно рыдает над изувеченными телами родителей...

Пытки...

Боль...

Истязания…

Человек на полу корчится от дикой боли, его крик продолжает отдаваться в голове подростка даже после Силенцио, насланного мучителем...

А круговорот страшных картин все не заканчивался. Лишь только Гарри успевал как-то справиться с одним видением, как его тут же настигало следующее, еще более ужасающее, намертво вырезаясь в сознание мальчика картинами страдания, боли и смерти, захлестывая исполинскими волнами злобы, жгучей ненависти и нечеловеческой жестокости.

Гарри едва ли мог со всем этим справиться, как никогда остро ощущая чужеродные эмоции и поражаясь их глубинной темной силе. На миг, показавшийся вечностью, он сам поверил, что в мире нет ничего кроме страдания и чудовищной непередаваемой мощи, желающей уничтожить, раздавить, вычеркнуть из жизни любого, кто посмеет встать у нее на пути... Увиденное сейчас, было самым ужасающим, неправильным и страшным, что молодой маг мог только представить за свою недолгую, но весьма насыщенную жизнь. Заглянув в сознание Темного Лорда, он не ощутил ничего, кроме негативных эмоций, и совершенно не представлял, как только человек может жить со всем этим и не сойти с ума окончательно? Ведь даже с самой захудалой и погрязшей в собственных страстях и страхах душонке, не могло не быть места для радости, тепла, любви наконец!.. Раньше он верил в это. Но погрузившись в сознание человека, некогда бывшего его другом, Гарри уже не был столь убежден в правоте подобных мыслей. Он не нашел в душе Тома ничего хоть сколько-нибудь напоминающего нормальные человеческие чувства и эмоции, лишь разъедающую и всепоглощающую жажду разрушения и убийства.

В своем нынешнем состоянии, Гарри не мог в полной мере ощутить, что происходит с его телом в спальне мальчиков Гриффиндора, но с того самого мгновения, когда он прикоснулся к воспоминаниям Лорда, его начали сотрясать судорожные конвульсии. Юный маг будто в бреду метался за надежно поглощающим любые звуки тяжелым бархатом полога, не чувствуя, как с каждым разом все тяжелее даются ему хриплые вздохи, а в груди разрастается давящая жалящая боль в готовых разорваться от нехватки воздуха легких. Горячие ручейки слез прочертили его щеки, стекая к вискам и путаясь в растрепавшихся волосах.

Едва живой и полностью дезориентированный, Гарри попытался вырваться из плена чужого разума, в данный момент он уже не хотел ничего, только покинуть это жуткое место, но у него ничего не получалось. Внезапно он понял, что все глубже проваливается в пласты сознания старшего мага. Стоило лишь слегка коснуться серебрящейся нити первого воспоминания, как настоящий водоворот образов стал затягивать безвольного юношу все глубже… Собственные эмоции и мысли становились все более призрачными и далекими, неважными. Уже не столько надеясь на ответ, сколько страшась его, Гарри собрал крупицы собственной воли в кулак и предпринял последнюю попытку позвать того, кто был «на другом конце» этой невероятной связи:

«Том?»

В то же мгновение молодой маг почувствовал, что его будто сковали железные тиски чужой воли, ни пошевельнуться, ни вырваться — ни дать ни взять, тряпичная кукла. И пусть сумасшедшее падение в водоворот пугающих воспоминаний прекратилось, Гарри ощутил внезапный приступ паники. Тугой липкий комок страха, перекрыл горло, не позволяя вымолвить не слова, заставляя сердце пропустить пару ударов лишь для того, чтобы забиться вновь в бешеном ритме, обдавая жаром виски и дурманя голову. Зародившая в сознании злая сила готова была поглотить его без остатка, заставив корчиться в невидимых путах, подвывая от страха, и это внезапно привело его в чувство. Нет, он не будет одной из тех жертв, лица которых все еще стояли перед глазами юного волшебника. Нет… так не будет. Он пришел сюда не для этого. Кажется, дышать стало чуть легче. Ему показалось, что на самом краю сознания, неясной тенью мелькнула какая-то эмоция… удивление? И он услышал негромкий, но угрожающий голос, идущий из тьмы:

«Поттер?»

Гарри понял, что действительно каким-то образом смог уловить отголосок чувств Темного Лорда. Подросток постарался максимально сосредоточиться на их связи, чтобы не пропустить ни единого намека, самого мимолетного чувства и ощущения, которые был способен испытать его собеседник. О, как же он хотел убедить хотя бы самого себя, что этот человек, это безмерно могущественное и безмерно ожесточенное существо на самом деле скрывает в себе хотя бы малую частичку его друга. Как бы ему хотелось поверить, что не все потеряно, что можно хоть как-то попытаться исправить произошедшее. Тем временем, его усилия принесли пусть малые, но все же плоды – молодой маг сумел явственно ощутить, что удивление Волдеморта немедленно сменилось подозрением:

«Легилименция? Что за игру на этот раз затеял старый дурак?»

«Дамблдор ничего не знает».

Гарри чувствовал, что Волдеморт ему ничуть не поверил. Отголоски раздражения, испытываемого в данный момент Темным Лордом, с легкостью проникали по связи в сознание Гарри, болезненно опаляя силой неистового жара. Почему-то негативные эмоции он ощущал куда острее и ярче иных, если, чтобы почувствовать чужое удивление юному волшебнику приходилось концентрироваться, то волны недоверия и злости достигали его разума сами, помимо воли… Поспешив вновь сосредоточиться на разговоре, пока Волдеморт не разозлился еще сильнее и сам не потребовал объяснений, Гарри мысленно выкрикнул:

«Я не вру. Ты бы почувствовал, если бы я лгал».

Гарри пропустил тот момент, когда наконец понял, что холодные щупальца чужой воли уже некоторое время перебирают его собственные поверхностные чувства и воспоминания, брезгливо отбрасывая самые светлые их них, выворачивая и потроша его личность, душу… ища и не находя что-то, известное одному Темному Лорду. Как бы мерзко не чувствовал себя в этот момент юный маг, он даже не попытался поднять щиты, позволяя Тому убедиться в правдивости его слов. Наконец, когда Гарри почти физически ощутил, что сейчас он или потеряет сознание или его просто вывернет наизнанку, мерзкие щупальца убрались на периферию, и все прекратилось. Обессилено повиснув в незримых путах, он вновь услышал задумчивый голос своего не то врага, не то друга.

«Значит, связь… Весьма занимательно, ты не находишь, мальчик? Так значит, ты каким-то образом сумел научиться Легилименции, Темному Искусству, и теперь пытаешься использовать его, чтобы связаться с Темным Лордом?»

Гарри изо всех сил попытался подавить свой страх и произнес:

«Мне нужно было поговорить с тобой».

«И о чем же ты желаешь говорить со мной, Гарри Поттер? Неужели ты действительно решил, что способен тягаться с Лордом Волдемортом? Куда делся маленький гриффиндорский мальчик Дамблдора?»

Пусть слова Тома были полны издевки и словно сочились ядом, Гарри понял, что у него получилось по крайней мере заинтересовать Лорда, и тот настроен на разговор. Это был его шанс, возможно единственный, объяснить все этому человеку. Отступать некуда.

«Этого мальчика не существует. Вернее, больше не существует — с конца прошлого лета. Да и по поводу «гриффиндорца» я уже не совсем уверен... Когда-то шляпа сказала, что мне куда больше подойдет Слизерин. И, знаешь, теперь я лучше понимаю ее правоту».

«Хватит испытывать мое терпение, мальчишка!»

Справившись с резкой болью, вспышкой которой отразилось на нем ярость Темного Лорда, Гарри постарался не допустить в свои мысли ни единого намека на пережитые мучения. Он не хотел показывать Тому, какую власть тот имеет над своим бывшим другом.

«Путешествие во времени. Ты ведь не мог не слышать об этом, Том?»

«Не смей называть меня этим грязным маггловским именем, Поттер!»

Из последних сил, Гарри передал Волдеморту мысль-воспоминание, от которого становилось тепло и, одновременно горько на душе.

«Почему? «Волдеморт» — это слишком длинно, я бы предпочел называть тебя «Том»... или ты предпочитаешь «Волди»?»

Неясная мысль мелькнула в сознании Темного Лорда, лишь едва уловимый намек на какое-то новое чувство. Гарри не мог с уверенностью сказать, что это было, подростку лишь удалось заметить едва ощутимое колебание, как оно тут же исчезло, растворяясь в окружающей его тьме.

«Разве ты не помнишь, кто выбрал для тебя это имя?»

И вновь в душе Волдеморта что-то откликнулось на вопрос Гарри, столь непонятная эмоция, переплетение различных чувств, что разобрать этот клубок казалось совершенно невероятным. Все прекратилось почти столь же быстро, как в прошлый раз, но теперь молодой волшебник был абсолютно уверен, что, несмотря на все прошлые годы, несмотря на все ужасные вещи, что он увидел в сознании этого человека, Том все еще не забыл своего друга – Алекса. Независимо от того, сколь глубоко эти воспоминания были спрятаны, они существовали. А значит… значит у него был шанс все вернуть, заставить Тома вспомнить себя прежнего, вытащить из небытия того славного мальчишку, умного не по годам, проницательного и рискового, гордого и упрямого… такого человечного и родного. Пусть сейчас он скрыт под маской этого могущественного чудовища, теперь Гарри был уверен, что его друг все еще жив, его не смогла до конца поглотить та Тьма, что так плотно переплелась с самим существом… душой нынешнего Лорда Волдеморта.

Наступило гнетущее молчание, а потом Гарри услышал тихий угрожающий голос Волдеморта.

«Что ты сделал, мальчик?»

Гарри не представлял, как ответить на этот вопрос, вместо этого он решил рассказать, что случилось летом.

«Этим летом я случайно обнаружил камень Николаса Фламеля и, сам того не желая, перенесся в прошлое, при этом потеряв память. Я ничего не мог вспомнить о своей прошлой жизни, ни кто я, ни что происходило в мире… Я был растерян и напуган, но Николас помог мне с этим справиться, и я поступил на Слизерин, а позже приобрел нового друга. Моего единственного друга за все время пребывания в том времени. Он тогда учился на втором курсе. Пожалуй, этот во всех смыслах невероятный мальчик был настоящим экспертом в поиске тайников. Кажется, он облазал Хогвартс вдоль и поперек, побывал в таких тайных уголках замка, о которых не знают не только преподаватели и директор, но даже привидения не подозревают об их существовании. О, он как никто другой чувствовал дух настоящей Тайны и, благодаря своей удивительной проницательности всегда находил единственный верный ключик… Знаешь, Том, пусть он и носил зеленый галстук Слизерина, но был столь же отчаянным, и рисковым, как самый настоящий гриффиндорец. И он...»

Поток мыслей, подкрепленных теплыми воспоминаниями о покинутом друге, прервал небывалый всплеск магической силы, повлиявший, казалось, даже на темный туман, еще мгновение назад размеренно клубившийся вокруг юного мага, теперь же, в каждой его частице, словно бились миниатюрные лиловые молнии, разбрасывая вокруг острые искорки-иглы холодного серебристого пламени. Волдеморт не был зол, он был в ярости, неконтролируемой и дикой, словно неподвластная человеку неукротимая первобытная стихия. Его эмоции передавались Гарри по соединившей их связи, в эту секунду мальчик словно стал единым целом с этим страшным существом, ощущая его чувства, как свои собственные, упиваясь мощью и злобой. Он знал, что все эти фокусы дело рук главы незабвенного Ордена Курицы. Этот старый маразматик всегда противостоял ему, вечно вставлял палки в колеса. И сейчас он почему-то решил, что его, Лорда Волдеморта, сможет провести какой-то бездарный мальчишка, сможет заманить в примитивную ловушку величайшего ментального мага. Лишь на самой периферии сознания, крутилась навязчивая мыслишка, что может быть… возможно… Но он не позволит им манипулировать собой. Этого не будет! Никогда!

«Хватит! Я не знаю, во что ты играешь, Поттер! Вон из моего разума!»

«Я не знаю, о чем ты говоришь! Прочь из моей головы!!!» — взревел Волдеморт, не желая слушать весь этот бред, который по какой-то неведомой причине находил неясный отклик в его душе, будоражил и вызывал воспоминания, которых просто не могло было быть.

Сжимающие то, что сейчас являлось его сущностью, сознанием, тиски вдруг распались сами собой, и дезориентированный подросток почувствовал, что вся та исполинская сила, которая могла бы просто раздавить его в единое мгновение, грубо выталкивает его за пределы сознания Темного Лорда. Он изо всех сил попытался удержаться хоть на мгновение, которого, о верил, могло хватить, чтобы еще раз попытаться достучаться до того Тома, которого он знал.

«Когда-то я дал обещание, что найду способ связаться с тобой, независимо от...»

Гарри едва удерживался в сознании Волдеморта.

«...того, что случится в будущем. И я сдержу его. Я знаю, что ты все еще...»

«...своего брата...»

Гарри не был уверен, что успел передать последние слова, он уже не понимал, где находится, не помнил, кто он сам и что должен сделать. Мальчика поглотило небытие, которое уже не было подпространством, но в той же мере не могло являться и обыкновенным сном. Он словно очутился где-то между мирами, не осознавая себя, раздавленный и не вернувшийся в полной мере в собственное тело, наконец затихшее на смятых и липких от пота и пролившихся слез простынях. Впрочем… удача неотступно сопутствовавшая своему избраннику, не важно, носил ли он имя Гарри Поттера или Алекса Салютора, не оставила его и на этот раз.

* * *

Сознание возвращалось медленно и как-то неохотно, странно тяжелые и неповоротливые мысли вяло ворочались в голове, переплетаясь и иногда меняясь под действием друг друга, – будто жирные сонные мухи, разбуженные первым лучиком еще совсем не согревающего весенним солнцем. Гарри медленно открыл глаза.

— Гарри! Ты проснулся! — радостный и непомерно громкий голос Рона бесцеремонно ворвался в его тяжелую голову, неприятным эхом отдаваясь в висках. Мысленно застонав, мальчик стойко подавил в себе горячее желание накрыться в головой одеялом, избавившись разом от всех проблем и погрузившись в блаженное ощущение безопасности. Увы, мир был устроен несколько жестче, заторможенный со сна мозг уже начал анализировать информацию, подавая недвусмысленные сигналы своему обладателю, что пора возвращаться в реальность.

Даже за тот краткий миг, когда он бросил единственный взгляд на лучшего друга, Гарри узнал об окружающей его обстановке достаточно, что с точностью определить свое местоположение. Он определенно знал место, в котором оказывался уже, кажется, бессчетное количество раз. Даже без очков было предельно ясно, что это Больничное Крыло.

— Что со мной случилось? — медленно проговорил Гарри, уже наощупь находя очки на ближайшей тумбочке. Наконец, водрузив искомое на нос, он смог более четко рассмотреть Рона и Гермиону, образ которых перестал расплываться. Его друзья стояли рядом с больничной кроватью, обеспокоено глядя на него. Подруга немного нервно теребила край пухлой сумки, в которую помещалось несчетное количество книг, как точно знал Гарри, а Рон не сводил с друга растерянного взгляда.

— Ты потерял сознание, — пояснил Рон. — Я пытался разбудить тебя утром, но ты не просыпался, что бы я ни делал.

— Что? Я потерял сознание?

Похоже, это случилось еще ночью, припомнил Гарри, из-за перенапряжения и ментальной борьбы в разуме Волдеморта. Ему вдруг резко захотелось отвесить себе пощечину или начать биться головой о какой-нибудь близкий предмет, как это нередко проделывал Добби. Все могло закончиться гораздо, гораздо хуже. Мальчик глубоко вздохнул, успокаивая резко забившееся сильнее сердце, и понимая, что он должен что-то объяснить своим друзьям. Вот только что он им скажет?...

— Что произошло, Гарри? — не обманула его ожиданий Гермиона.

Что случилось? Гарри мысленно застонал. То, что он увидел в разуме Волдеморта, было действительно ужасным, это… стало для гриффиндорца потрясением. Он осознавал, что тот Том, которого он так хорошо знал, не мог остаться прежним, что он изменился, творил самые кошмарные вещи вместе со своими последователями, что стал тем чудовищем, чье имя боялись произносить вот уже много лет… Но теперь юный маг отчетливо понял, знать – одно, убедиться на собственном опыте, увидеть, прочувствовать – совершенно иное. Он в сотый раз задавался вопросом, что же случилось с Томом. Из-за чего мальчик, которого он когда-то знал, стал таким?

Ему требовалось время, чтобы выяснить правду. Всю правду. Как бы он не был напуган, подавлен и растерян в эту минуту, он все еще с отчаянной лихорадочной решимостью искал… оправдание? Пусть так. А это означало, что пришло время снова навестить одного старого алхимика.

— Я точно не могу сказать. Похоже, это был еще один кошмар, — солгал Гарри.

— Это Волдеморт? — нахмурилась Гермиона.

Гарри только пожал плечами. При упоминании этого имени, крики и холодный смех вновь будто наяву раздались эхом в его голове.

— Знаешь, дружище, директор Дамблдор волновался, когда мы сказали ему, — проговорил Рон.

— Как долго я здесь? — вместо ответа поинтересовался Гарри, оглядываясь.

— Сейчас почти обед, но я не сомневаюсь, что мадам Помфри отпустит тебя, — улыбнулся Рон, голос которого, впрочем, выдавал настоящие чувства рыжего мальчишки, неумело пытающегося за показным оптимизмом и энтузиазмом скрыть собственную нервозность.

И в этот момент в палату вошла колдомедик, буквально спасая Гарри от необходимости отвечать что-то столь же радостное и притворное, чтобы немного успокоить дорогих ему людей.

— Почему вы не позвали меня, когда мой пациент очнулся? — напустилась она на Рона и Гермиону.

— Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? Ничего не болит? — колдомедик уже водила над ним палочкой, шепча длинные непонятные заклинания. — Все, уходите. Мне нужно работать, — вновь повернулась она к застывшим у кровати гриффиндорца друзьям, упирая руки в бока для пущей убедительности.

* * *

— Что произошло, Гарри? — вновь не удержалась от вопроса Гермиона, когда друзья спускались в подземелья, спеша на очередной урок Зелий. — Ты должен сказать Дамблдору, если что-то не так. Ты ведь сам говорил, что он великий волшебник и всегда сможет помочь…

— Но я же в полном порядке, Гермиона. Не стоит его беспокоить, — вздохнул Гарри, кажется, в сотый раз пытаясь донести до подруги эту простую мысль. — Пойдем, а то опоздаем на Зелья.

Задумчиво прикусив губу и слегка нахмурив брови, девочка несколько секунд молча шла чуть впереди Гарри, но внезапно резко остановилась и повернулась к нему, не давая пройти.

— Что? — нетерпеливо произнес Гарри.

— Что с тобой случилось, Гарри? Ты очень странно ведешь себя в этом году. Ты пытаешься подружиться с Малфоем и отдаляешься от меня и Рона. Раньше ты все рассказывал Дамблдору, но сейчас перестал ему доверять. Что с тобой происходит? Я никак не могу этого понять…

Гарри потер виски. Гермиона всегда была чертовски наблюдательна.

— Это Дамблдор ничего мне не говорит, не объясняет, а только ставит перед фактом, как будто мне по прежнему 11 и я мало что понимаю, как будто не я был на том кладбище в прошлом году, как будто у меня нет никакого права даже на часть правды. Теперь же он почти со мной не разговаривает, избегает встреч, да он даже в глаза мне не смотрит, Гермиона! — с жаром проговорил Гарри. Это не было ложью, но, в то же время, не являлось и главной причиной, почему Гарри так злился на директора. — Ты все еще мой лучший друг Гермиона. И ты, и Рон. Что касается Малфоя… он просто полезен нам, ничего больше. Я просил его присоединиться к АХ только потому, что он знает много о Защите.

Не давая Гермионе ничего сказать, Гарри продолжил:

— Давай вернемся в этому разговору в следующий раз, хорошо? Я правда уверен, что со мной все в порядке. И обязательно попрошу о помощи, если что-то будет не так, ­— поспешно добавил мальчик, видя хмурое выражение на лице подруги. — Пойдем, нам действительно стоит поторопиться, если мы не хотим лишить факультет баллов.

Гермиона подозрительно посмотрела на Гарри, но промолчала, зная каким упрямым может быть ее друг. Дальнейший путь в подземелья прошел в молчании.

* * *

Николаса отвлек от дымящегося котла негромкий хлопок из той части дома, где была расположена гостиная. Старый алхимик вздохнул, откладывая в сторону небольшой алюминиевый черпак, которым он до этого помешивал зелье в строго определенной последовательности круговых движений. Кажется, он знал, кто на этот раз нарушил его покой и уединение. Разумеется на доме стояла довольно сильная антиаппарационная защита, что, впрочем, как уже мог не единожды убедиться старый маг, далеко не всегда ограждало его от весьма неожиданных визитеров. Впрочем, Николас все же считал этот дом посреди леса, где он провел большую часть жизни в научных изысканиях, работая вместе со своей супругой, достаточно безопасным.

Он перевел взгляд на фигуру, застывшую в проеме гостиной, темный силуэт на светлом фоне.

Ну, может, не совсем безопасным, если Темный Лорд так легко мог проникнуть в дом.

— Чем обязан, Том? Давно не виделись, — поприветствовал он мужчину.

— Да, действительно давно, Фламель, — холодно подтвердил его нежданный собеседник, пристальный взгляд которого отдавался едва заметной болью в висках алхимика.

— Фламель? Неужели, я стал настолько чужим тебе? — Николас взглянул на Волдеморта, выискивая на его бесстрастном сейчас лице, больше походящем на странно гротескную маску, что-то, ведомое одному Николасу. Не по-стариковски живые и яркие глаза встретились с неестественно багровыми, заставив мурашки бежать по спине почтенного алхимика. — Что ты сделал с собой на этот раз, дитя? — тихо спросил он.

— Я не твой ребенок, старик, — прошипел Волдеморт.

Николас печально улыбнулся, глядя на Темного Лорда.

— Не смотри на меня так! — рявкнул Волдеморт, мгновенно переходя от леденого спокойствия к состоянию жгучей ярости. Впрочем, возможно этого спокойствия и не было никогда, лишь видимость.

Перед носом у Николаса оказался кончик тисовой палочки.

— Хочешь убить меня, Том? — бесстрашно поинтересовался Николас, не отводя взгляда от лица Темного Лорда.

— Я Лорд Вол...

— Тебя зовут Том Риддл, — перебил старик, не обратив никакого внимания на несколько искр, сорвавшихся с направленной на него палочки при этих словах. Воздух будто вибрировал от нагнетаемой эмоциями могущественного волшебника магии. Она витала в воздухе, создавая резонанс со спокойным потоком силы, источаемым такой незначительной по сравнению со своим соперником фигурой Фламеля.

Волдеморт нахмурился.

— Я больше не тот наивный ребенок. Перед тобой Лорд Волдеморт, и никак иначе.

— Это все?

Волдеморт не ответил. Вместо этого он произнес:

— Гарри Поттер нашел меня вчера.

— А, так он наконец-то поговорил с тобой. По вашей связи? — улыбнувшись, спросил Николас.

Волдеморт прижал палочку ко лбу Николаса, с видимым удовольствием надавливая на нее.

— Не играй со мной в свои игры, старик. Я знаю, что за всем этим стоишь ты. Ты знал об этой связи и все рассказал этому отродью. И чего же ты этим добился, как думаешь?

— Гарри решил связаться с тобой, Том, поговорить. И тебе должно быть очень хорошо известно, почему он сделал то, что сделал. Неужели ты не помнишь мальчика по имени Алекс Салютор, своего друга? — проговорил Николас.

— Моего друга? Неужели? — холодно переспросил Волдеморт. — Это ложь, старик, и всегда было ложью. Разумеется, он сделал вид, что не знает меня, пытался втереться в доверие и ослабить мою защиту. Ты очень глуп. Глуп и самонадеян, если думаешь, что я хоть на мгновение поверю в эту так называемую дружбу.

— Гарри заботится о тебе, неужели ты этого не чувствуешь? Даже сейчас, даже зная, чем ты стал в погоне за силой, властью… Зачем еще он бы пытался связаться с тобой? Он действительно потерял память о будущем, когда вы впервые встретились тогда, в прошлом. Знаешь ли ты, как он себя чувствовал, как тяжело ему было, и сколько боли он перенес, когда вернулся и понял, кем стал его лучший друг?

— Я не знаю, чего ты добиваешься, Фламель, но Алекс Салютор ничего для меня не значит, равно как и ты сам. Так что не трать попусту свои усилия.

— Тогда зачем ты пришел? — мягко поинтересовался Николас. — Тебе же не все равно, Том.

— Я давно отказался от бесполезных чувств, — сказал Волдеморт.

— Нет. Он все еще где-то там, в твоем сердце. Без него мы — ничто. Даже животные знают, что такое любовь. А ты хочешь стать хуже, чем они...

— КРУЦИО!

Николас упал на колени, изо всех сил пытаясь удержаться от крика. Он поднял голову и увидел, как Волдеморт закрыл глаза. Темный Лорд стиснул зубы и отменил действие собственного проклятья, казалось, в это мгновение он боролся с чем-то внутри себя, переступив порог, но в то же время испытывая… сожаление?

— Заткнись, старик! Или отправишься вслед за своей женой!

Взгляд Николаса стал твердым.

— Разве тебя что-то сдерживает, Том? Ты убивал и мучил невинных людей без каких-либо сомнений. Почему же остановился сейчас?

Видя, что стоящий перед ним человек не реагирует, он тихо продолжил:

— Ты не так бессердечен, как сам о себе думаешь, Том. Гриндевальд был монстром, который не знал ничего о любви. Но ты, дитя, не такой. Я знаю, Гарри найдет способ, чтобы вернуть тебя из той тьмы, в которой ты погряз, даже если это не удалось мне самому.

Красные глаза встретились с глазами Николаса. Он увидел в них короткую вспышку эмоций. И это была не ненависть, а то, что Николас часто видел в глазах молодого Тома Риддла.

Волдеморт молча отвернулся. Он что-то достал из кармана мантии своими длинными бледными пальцами и прошептал: «Вадо».

Николас посмотрел на место, с которого только что исчез Темный Лорд. Может быть, у этого ребенка все еще есть надежда... Возможно, она есть у них всех.

* * *

— Легилименс!

Гарри позволил Снейпу просмотреть несколько тщательно отобранных воспоминаний, прежде чем остановил его при помощи Протего.

Снейп холодно посмотрел на своего самого нелюбимого ученика и вновь поднял палочку, но его стремительное движение оборвал раздавшийся стук.

— Дядя Северус, можно? — прозвучал из-за двери голос Драко Малфоя.

Снейп быстро сунул палочку в карман и взмахом руки дал понять Гарри, что тому следует сделать то же самое.

— Заходи, — ровно произнес Мастер Зелий, обходя собственный стол и усаживаясь на жесткий стул с высокой спинкой.

Дверь приоткрылась, и в кабинет проскользнул явно обеспокоенный чем-то Драко Малфой.

— Дядя Северус, что бы ты хо... Поттер?! — он осекся, когда увидел Гарри в месте, в котором точно не полагалось, по его мнению, пребывать гриффиндорскому золотому мальчику.

— Мистер Поттер исправляет свою оценку по Зельям, — холодно пояснил своему удивленному студенту профессор.

— Исправляет оценку? — Драко нахмурился, украдкой поглядывая на Гарри. Было очевидно, что ему слабо верится в сказанное крестным, однако, оспаривать что-либо он, очевидно, посчитал бессмысленным.

— Идемте, мистер Малфой. Полагаю, вы собирались обсудить со мной нечто несомненно важное, — проговорил Снейп, подталкивая блондина к выходу. За мгновение до того, как покинуть собственный кабинет, он повернулся и посмотрел на Гарри таким взглядом, в котором тот ясно увидел предупреждение о всевозможных карах, которые случатся, если мальчик осмелится хотя бы коснуться здесь чего-либо.

* * *

Северус с мрачным выражением лица наблюдал, как его крестник понятливо направился в сторону личных комнат своего декана, всячески защищенных от следящих заклятий. Драко выглядел весьма обеспокоенным, его нервозность проявлялась лишь в мелочах, малозначительных деталях, которые не сказали бы ничего стороннему наблюдателю. Но Северус Снейп посторонним как раз таки не являлся, и эта слегка пружинящая походка, напряженные плечи, слишком прямая спина и более резкие движения, сказали ему многое. Он был так же уверен, хоть и не видел лица мальчика, следуя на шаг позади него, что его крестник сейчас закусывает с внутренней стороны нижнюю губу, как делал это еще в детском возрасте, когда пытался не показать своего волнения. Декан Слизерина только негромко вздохнул, памятуя, что является причиной причиной разговора.

Дело в том, что Люциус в своей излюбленной манере просил его «напомнить» Драко, что вступление того в ряды Пожирателей Смерти должно состояться через две недели. Тем не менее, Северус делал все возможное, чтобы помочь своему крестнику избежать данной участи, но Драко, похоже, решил следовать по стопам отца. Или это все же решили за него?

Несколько месяцев назад Драко был бы счастлив, услышав такую новость — в этом Северус был уверен. Но теперь, похоже, мальчика что-то серьезно беспокоило. Однако, он упорно молчал, не называя крестному истинных причин своих душевных терзаний. Многолетний опыт шпиона просто кричал о том, что со слизеринцем произошло что-то, что неким совершенно невероятным образом ускользнуло от внимания и его отца, и его декана. И что все это значило?

Северус покачал головой и попытался пока выкинуть мысли о своем крестнике из головы. На данный момент ему необходимо было разобраться с другим студентом, который, к несчастью и бесконечному раздражению зельевара, так же занимал почетное место в его мыслях. Поттеру для его же блага лучше действительно не трогать ничего в его кабинете, иначе...

* * *

Гарри послушно сидел в кабинете Снейпа, сложа руки и откровенно скучая. Внезапно что-то привлекло его внимание, неясный отблеск, на мгновение отразившийся от одной из многочисленных банок с заспиртованными неведомыми тварями или частями оных, лишь едва различимая игра света. Гарри медленно подошел к неплотно закрытой дверце шкафа зельевара, осторожно приоткрывая шире тяжелую деревянную створку, и обнаружил, что взгляд его направлен на покрытую загадочными древними письменами каменную чашу — Омут Памяти, как он знал.

«Он должен содержать худшее воспоминание Снейпа. Интересно, какое?» — с любопытством подумал Гарри.

На мгновение ему нестерпимо захотелось заглянуть в Омут, но что-то удержало молодого мага от столь безрассудного поступка. У него самого были тайны, которые он не хотел бы раскрывать перед кем-то. Он понимал, как чувствует себя человек, когда его личные воспоминания выставляются напоказ. У Снейпа должны быть причины, чтобы прятать эти воспоминания, и Гарри не имел права вторгаться в частную жизнь этого человека.

Гарри отвернулся от Омута Памяти и решительно закрыл шкаф. Интересно, о чем Снейп говорит с Малфоем? Гарри оставалось только надеяться, что этот разговор не касается возможного вступления блондина кое-куда...

* * *

В среду вечером Гарри, наконец, был избавлен от компании Рона и Гермионы — друзьям необходимо было встретиться с профессором МакГонагалл, чтобы обсудить что-то связанное с их обязанностями старост. В тот день Гарри как никогда радовался, что заветный значок оказался в письме Рона, а не его собственном. Он просто не представлял, как бы смог справиться еще и с этим, слишком многое отделяло его теперь от того гриффиндорца, каким отбыл всего лишь год назад. Юный маг отправился в Выручай-комнату сразу же после последнего урока и тут же активировал портал в дом Николаса, не теряя ни секунды своего весьма и весьма ограниченного времени.

* * *

— Лимонную дольку? — Предложил заботливый старый алхимик, разливая горячий ароматный чай.

Гарри лишь покачал головой, не зная, как начать этот разговор.

— Ты поговорил с Томом? — подсказал Николас, в очередной раз удивляя мальчика.

— Откуда вы знаете? — моргнул Гарри.

— Я успел хорошо узнать тебя, малыш. Сейчас ты встревожен, ты пришел ко мне не просто так, — вздохнул Николас, опуская глаза к своей изящной чашке, наполненным горячим чаем, но, вместо того чтобы сделать глоток, обхватил ее морщинистыми узловатыми пальцами обеих рук, будто в попытке согреть ладони исходящим от фарфора теплом.

— Все прошло не очень хорошо. Он только разозлился, когда я упомянул Алекса, — вздохнул Гарри, невольно вновь погружаясь в воспоминания. — Я не знаю, что мне делать, Николас. Это так... страшно. По его мнению, никаких добрых чувств не существует. Он полон гнева и ненависти. Тот Том, которого я знал... Я не понимаю, что должно было произойти, чтобы он стал таким...

— Ты действительно хочешь помочь ему? — Николас, наконец, поднял взгляд, как никогда серьезно всматриваясь в глаза Гарри.

Гарри твердо кивнул.

— Тогда я кое-что покажу тебе, — произнес Николас.

Он медленно, будто с некоторым трудом, поднялся и жестом пригласил Гарри следовать за собой. Пройдя по гулкой лестнице на второй этаж этого ставшего почти родным дома, молодой волшебник, вслед за хозяином, зашел в комнату Николаса. Ему уже доводилось бывать тут, поэтому Гарри лишь мельком оглядел привычную обстановку. Казалось, время не властно над этим местом, прошло целых 50 лет, но здесь все так же отсчитывали мгновения старинные часы с тяжелыми медными гирями, на все тех же местах находились различные приборы и приспособления, назначение которых Николас когда-то разъяснял своему любопытному подопечному, все так же на стене в простой раме висела картина миловидной женщины — миссис Фламель, как было известно Гарри.

Тем временем старый алхимик открыл шкаф, снимая с полки что-то тяжелое. Глаза Гарри расширились, когда он узнал предмет, который Николас держал в руках.

— Омут Памяти!

— А, ты видел его раньше! — улыбнулся Николас.

Он с величайшей осторожностью поставил Омут на круглый стол темного дерева и поманил Гарри. Тот будто зачарованный подошел ближе и заглянул в чашу, откуда на него смотрело мерцающее отражение, страстно желая и в то же время страшась увидеть то, чему он позволил случиться, вернувшись в свое время.

— Ну, — произнес Николас, кладя морщинистую ладонь на плечо Гарри и аккуратно подталкивая того вперед. — Я покажу тебе, что случилось с твоим другом пятьдесят лет назад.