Нерожденные. Греза (джен)

На этот раз ночевать Мечтатели со своим воспитанником и тигром остались в трактире, да странном таком, что Тэйну только недовольно хмурить брови в замешательстве оставалось. Люди, сидевшие там, видели голубую искрящуюся шкуру Илмари, видели странных созданий, неземных будто бы, но совершенно не удивлялись. Радовались только их приходу, словно Принц и его Леди сюда не в первый раз уже возвращались. Так и было на самом деле.

Илир весело улыбался хозяевам, а Клэйр согласилась даже на кларнете сыграть. Скай сидел за столом рядом со своим черноволосым спутником, откинувшись на спинку кресла, и молчал. Недвижное бледное лицо его было спокойным. Таким спокойным, словно юноша заснул и не видит снов. Стекольщик чуть улыбался, склонив голову ему на плечо, и за Светлой Леди искоса наблюдал. Та, прикрыв глаза, сидела в самом центре зала, на стуле с резною спинкой, и самозабвенно играла. Илмари развалился вальяжно у ее ног и громко мурлыкал, вызывая у всех улыбки. Тэйну казалось, что он вдруг очутился в каком-то Раю. Так тепло вокруг, приглушенный свет согревает ночь...

Илир сел с ним рядом и нежно прошелся длинными пальцами по волосам. Мальчик вскинул голову и утонул в глазах Мечтателя на секунду. Чего только в этой серой пелене не было — и звезды бликами от чадящих свечей проглядывали, и отражались тени штрихами туч.

— Сейчас душа моя нам сыграет, — вкрадчиво произнес Илир, — и мы расскажем тебе еще одну сказку.

Тэйн словно зачарован до сих пор был. Сначала одним ангелом, потом — другим... Они только рядом оказывались, а он каждый раз заново в них влюблялся и после долго взгляд от точеных черт отвести не мог.

Мелодия Клэйр смеялась. Разбивалась тысячью стеклянных снежинок об острые скулы мальчишки, ласкала теплым ветром пересохшие губы, шепотом опавшей листвы вклинивалась в сумбурный мысленный ход...

Ангелов все любили. Такова была их природа. И чем больше люди знали о них, тем сильней это чувство было. Зная о том, кто перед ними, находящиеся в трактире гости были очарованы ими навсегда.

На высокой ноте оборванная, музыка стеклянного снега и золотой листвы сверкающим призраком вылетела в приоткрытую форточку, и Клэйр, встав, поклонилась.

— Большое спасибо, что вы услышали. Всегда счастье — играть для вас.

Они были идеальными, а светлый мальчишка себе рядом с ними казался гадким утенком. И еще больше все равно в них влюблялся. Нельзя ненавидеть того, кто тебя придумал.

* * *

— Все началось так давно, что память мне уже изменяет... — начал задумчиво Скай. Он лежал на кровати, нагло подмяв под себя подушку, и поглаживал устроенный рядом гобой. Ало-рыжие волосы разметались по плечам яркими всполохами, глаза чуть прикрыты.. И за спиной — очертания в дымке огромных крыльев. — Появился я после Великой Грезы, она меня и учила, как и других Первых. Нас было много. Правда, много. Сейчас только почти не осталось... Первых заменили вторые и третьи, уже не такие сильные, как были когда-то мы. Эти Мечтатели — плод любви Первых, порождающих новые поколения. Только каждое — все слабее. Есть среди нас такие, кто веру в себя и свое всесилие теряет. Раньше такое было безумно редко, а сейчас — постоянные случаи. Потеря веры для Мечтателя — это почти как смерть. Они дышат, живут — да... Но претворять в жизнь свои фантазии уже больше не могут. Таких называют Сломанными и ссылают в один из множества выдуманных миров, где предоставляют самим себе. Такой Сломанный может прожить жизнь длиною в вечность, помня обо всех своих прошлых шалостях. За эту вот жизнь он еще может что-то в себе изменить и вернуться обратно, но это бывает редко. Чаще Сломанные остаются в одном мире, как в клетке, не в силах что-либо сделать...

— Давай уже к делу... — поморщился недовольно Эйрон. — Иначе я сам рассказывать буду.

— Эй! Это же сказка!

— Страшная выходит у тебя сказка... — покачала головой Клэйр. — Может, я продолжу? Там дальше только один неприятный момент есть...

Безумец махнул рукой, недовольный тем, что его перебили, и заговорил вновь.

— Есть еще те, кто ищет по каждому миру плод своей любви. Мечтатели ведь кем угодно быть могут, для них ничто не важно. Пол, возраст и внешний облик — это все мишура. То, что внутри — главное. Нерожденные дети в любой реальности появиться могут, их найти очень сложно, некоторым долгие годы скитаться приходится, и если они не находят Нерожденных, то отчаиваются. Отчаяться — это сразу же потерять все и прожить жизнь обычного Сломанного за одну секунду. Таких Темной тропой уводят, и больше они никогда не возвращаются.

Тэйну не было страшно. Тэйн сидел на большой кровати напротив лежащего на животе Ская, свесившего на пол ноги, и завороженно следил за тем, как перебирает притихший отчего-то Стекольщик алые всполохи тонких прядок.

— Храм Спокойствия Грезы пустел постепенно, все меньше Мечтателей стали его посещать, чтобы найти облегчение. И тогда Великая Греза, повинуясь говорящей в ней Воле Мира, воплощением которой является с начала всего, обратила часть своей души в цветочное семя и отдала одному из Первых, чтобы тот его посадил в одном из миров и вырастил. «Когда прорастет семя, — сказала она, — найди в пределах Великого Неба чистое душой создание и позволь ему прикоснуться к цветку». Первый искал такого Мечтателя очень долго, но раз за разом все же терпел неудачу. И когда он потерял веру в то, что сможет исполнить наказ Грезы, потерял свои крылья, став Сломанным и застряв в мире, который нарисовал сам.

Устроившийся рядом с Клэйр на соседней кровати Илир, не мигая, смотрел на язычки рыжего каминного пламени, пожирающего яблочные поленья. Огненные блики странно отражались в свинцово-серых его глазах и превращали их словно в две тускло отблескивающие звезды. Светлая Леди устроила голову у юноши на плече и тоже молчала, не вмешиваясь больше в повествование.

То ли это начиналась самая интересная его часть, то ли самая волнующая. То ли самая болезненная для них.

— Скитаясь по пространству красивой клетки, этот Мечтатель однажды зимой набрел на один трактир. В трактире этом на кларнете играла прекрасная девушка с солнечными волосами. В своей сказке без слов она хотела рассказать людям, о чем поет носящийся по мирам ветер. Когда Сломанный впервые ее услышал, ему показалось, что он вернулся в свои беззаботные прежде дни. Однако мелодия вскоре смолкла, и дымка иллюзии с ней исчезла, как исчезла прекрасная девушка. Ты не думай, они совсем скоро встретились вновь и бродили по миру вместе. Мы наблюдали за ними, ведь спустили их в тот мирок сами, — Скай перевернулся на спину и вперил затуманившийся отчего-то взгляд в потолок. — Она учила его смеяться. Он не улыбался ни разу с тех самых пор, как я оставил его на усыпанной красно-желтой листвой поляне. Мне казалось тогда, я оставляю его в огне выдуманной суеверными людьми Преисподней... Но появилась солнечная девушка, и он начал вновь улыбаться. Вскоре он пел ей, а потом даже играл на своей флейте.

Рыжий безумец снова замолк и какое-то время не мигал даже, прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он уснул, однако же было это совсем не так. Когда Мечтатель снова открыл глаза, тонкие губы его тронула чуть улыбка.

— Она смеялась и говорила, что он похож на зиму... Она его разбудила и стала его душой. Когда этот Мечтатель получил свои крылья обратно, он отправился посмотреть, что сталось с цветочным семенем Великой Грезы, и оказалось, что пробившийся сквозь слои почвы чернозема росток стал прекрасным цветком. Каждое мгновение менял он свои очертания, и никто не мог описать его красоту в точности. Люди стали называть частицу Первой цветком мечты, то есть Грезой. Много кто приходил к Белой башне, сотворенной Мечтателем прямо вокруг вечноцветущего растения, но желания никто так и не загадал — все пришедшие обратились в камень.

Тэйн испуганно как-то сглотнул. Дышать стало почему-то сложно, однако Скай на это внимания, кажется, не обратил — уж слишком он был увлечен рассказом.

— Принцесса, почти заключившая Грезу в свои объятия, была из обычных, как и застывшие снаружи люди, то есть придуманной Мечтателями. Однако оказалась она очень чистой — это потом уже годы приврали, что она была алчной и мелочной. Эта принцесса была до того красивой и столько всего у нее было, что она не знала, чего еще пожелать!.. Ее погубили сомнения. Она колебалась. То одно загадать хотела, то другое... Так и застыла с открытым ртом!

Тэйн оглянулся на соседнюю кровать. Илир дремал, упершись подбородком в макушку подтянувшейся выше Клэйр. Последние слова были так и пропитаны черной иронией, но смеяться над принцессой мальчику не хотелось. Наверное, ему было ее даже жаль — ведь принцессы должны умирать красиво.

— Мечтатель, нашедший Грезу уже цветущей, отправился с новыми силами на поиски чистого душой существа, — голос Ская начал стихать, показывая как будто, что рассказ приближается постепенно к концу, — и знаешь, как он удивился, когда нашел его в Раю Первых?.. Это был тщедушный бездомный мальчишка с невероятно синими глазами, который жадно вслушивался в каждое его слово. Мечтатель увел его с собой, и больше никогда этот мальчишка не познал ни людской жестокости, ни одиночества.

К концу голос Безумца сорвался почти на шепот, и когда он замолк, Тэйн долго не мог сказать ни единого слова. Вот, значит, что это была за сказка, которая не закончилась до сих пор. Вот, значит, кто же ее герои.

— А... Скажи Скай, — мальчишка вновь оглянулся на задремавших Мечтателей. Безумец приоткрыл один красно-коричневый глаз. — Как их звали?

Ало-рыжий Метатель широко ему улыбнулся, сонно жмурясь и выгибая, как кошка, спину.

— Я знал, что ты догадаешься. Того Мечтателя звали Илир, а девушку, сломленную сомнениями наполовину — Клэйр. Спокойной ночи.