Dragon Age: Серый Страж (джен)

Во время войны с Орлеем в Ферелдене прославился отряд «Безжалостные». В бою они свирепствовали как дикие звери, могли прорваться сквозь плотное окружение и навести ужас на ряды противника. Их возглавлял офицер из мелкой ферелденской знати — Харвен Ралей. За победы на поле боя он снискал уважение и славу, за бессердечность — страх врагов и союзников.

Однако ещё во время войны король Мэрик официальным указом распустил «Безжалостных» за жестокое обращение с пленниками. В это же время земли Ралея захватили орлесианцы, и он потерял свой титул и территории. Когда же война была окончена, все герои восстания Ферелдена получили свои награды… все, кроме Харвена Ралея. Он подал королю официальное прошение на возвращение земель, но получил отказ, и на долгое время об этом человеке не было слышно ничего, пока однажды эрл Денерима Уриен не нанял его в качестве командира стражи. С тех пор дни отсутствия эрла стали для обитателей его замка чёрными, и тем больше людей желало Ралею смерти за его жестокость.

Недремлющее море сполна заслужило своё имя. Лодка опасно качалась на волнах, несмотря на то, что ей правили практически возле берега. Человек на вёслах надеялся быстро обогнуть скальный выступ, чтобы приплыть в бухту под покровом темноты, но гроза и косой дождь задержали лодку достаточно долго, чтобы её появление перестало быть тайной.

На скале замелькали силуэты и послышались перекликивания.

— Вот нас и заметили, — проворчал Сайлас, всё сильнее налегая на вёсла и лавируя по волнам. Он снова зачесал отросшие тёмные волосы назад и усиленно вгляделся в полумрак, чтобы рассмотреть сквозь дождь количество противников.

В десяти шагах от лодки в воду упали стрелы, унесённые от цели порывистым ветром. Скетч нервно сглотнул и опустил руку, уже занесённую для защитного заклинания.

— Что если Маржолайн и Ралей сбегут с бумагами?

— Маржолайн не сбежит. Она знает, что я приду, потому что сама поступила бы так же. Нет, она нас дождётся, чтобы снова поиграть, — Лелиана скрипнула зубами от злости и оглянулась на Сайласа. — Ты не обязан был идти с нами.

— Думаешь? Ты всё-таки вытащила меня из той темницы. Этот ублюдок Ралей несколько месяцев держал меня там. Если ты идёшь разобраться с ним, я помогу. К тому же, вернув бумаги, я заработаю доверие в глазах церковниц. Тоже неплохо.

Сайлас Кортвейт во время восстания Ферелдена был солдатом. По его словам, он, может быть, даже сражался недалеко от Ралея. После войны, когда не мог найти работу, он занимался мелким браконьерством, и однажды Ралей его схватил и пытал в своих темницах бессчётное число раз, снова и снова, не переставая кичиться своими заслугами на поле боя. Сайлас считал, что Ралей своими деяниями извратил звание солдата. Неудивительно, что после таких истязаний тела и разума, Сайлас захотел обрести покой в церковных залах. Лелиана его понимала. Её представление о бардах навсегда исказила Маржолайн.

«Я рад, что после всего не стал таким, как Ралей, — сказал ей Сайлас. — Не суди по нему обо всех ферелденцах. Большинство не такие как он. Не держи на нас зла. Я говорю искренне».

Лелиану удивило, что за всё, что с ней произошло, перед ней извиняется один из тех «простофиль», над которыми она сама не так давно потешалась… и убивала. Сайлас страдал в плену куда дольше, но так и не позволил себе озлобиться. Это стало для неё знаком, что, может, и у неё получится…

— Отойдите! Нам нужен только Ралей! — крикнула Лелиана его людям на берегу.

— Они не уйдут. Их держат монеты Ралея и страх перед ним. Наверняка он окружил себя людьми, похожими на него, иначе бы в темнице не было столько мучителей.

— Тогда они сами напросились.

Лелиана подстрелила из лука тех, кто мешал им причалить. Ветер был на её стороне. Скетч нервно вцепился в края лодки, пока Сайлас не вытащил её на берег. На поясе у эльфа раскачивалась подвязанная к ремню секира Тага, с которой Скетч теперь не расставался, словно старый друг всё ещё был с ними. Сегодня они будут сражаться за него.

— Что тут было? — спросила Лелиана, указывая на скальный выступ, путь к которому лежал через висячий мост и многочисленные рытвины. На выступе стояли остатки каменных стен, хлестаемые дождём и морским ветром.

— Смотровая башня, наверное, — ответил Сайлас. — Очень старая, как видишь, но это не мешало ферелденцам во время войны держать тут оборону.

— Жалкая девка! — услышали они сквозь дождь и ветер со стороны моста. Ралей стоял там, самодовольно скрестив на груди руки, а подле него… стояла Маржолайн. — Ты в самом сердце моего Ферелдена! На что ты рассчитываешь?

— Его Ферелден, — проворчал Сайлас.

— Слушай, что говорит тебе командор, милашка. Тебе тут ничего не светит, — прокричала Маржолайн.

Лелиана вскинула лук, но ветер в этот раз обернулся против неё.

— Не получится. Он держит щит, — сухо заметил Скетч.

Ралей приказал своим людям «встретить незваных гостей», а сам ушёл вместе с Маржолайн к разрушенной башне. Там, согласно сведениям Доротеи, они хотели скрыться и дождаться корабля. Лелиана была уверена, что Маржолайн не уйдёт, пока не убедится, что стало с её ученицей. Она повторяла себе: пусть наставница её дождётся, и тогда… Лелиана разила людей Ралея без пощады, применяла все навыки, которым Маржолайн её обучила. Скетч через Доротею добыл у храмовников лириум и теперь переполненный магической энергией обрушивал на врагов неистовые бури из молний и льда, и никто не мог его остановить. Сайлас без труда вспомнил прежние военные навыки и сражался в авангарде, пока Лелиана била врагов в слабые места. Каждый из них сражался по своим причинам, и они доверились друг другу, и вместе сквозь шторм и клинки проложили себе путь к своим врагам.

Дождь хлестал по щекам, смывал с кинжалов и порезов кровь. Волосы прилипли к лицу. Ралей потерял своих немногочисленных людей, но даже в окружении дрался с тем нездоровым азартом и смехом, словно был одержим, опьянён битвой, и никакие раны не могли его остановить.

— Давай! Покажи, что ты можешь, — поддразнивал он, будто снова схлестнулся с шевалье на войне с Орлеем.

Ралей налетел на Скетча до того, как он закончил плести заклинание, и ударил щитом, тот, упав, стукнулся об камень и потерял сознание. Огромный зазубренный меч Ралея почти рассёк Сайласу горло, но не дотянулся на волосок. Скрещенные кинжалы Лелианы он отбил с такой силой, что девушка завалилась назад и погибла бы, не останови следующий удар Сайлас, но сам он тоже был отброшен.

Лелиана чувствовала, что сама готова бесноваться. Ралею была нужна личная война с Орлеем, но её волновало только то, что он стоит между ней и Маржолайн. Маржолайн была рядом. За этой стеной. Та, кто уничтожила жизнь Лелианы, разбила её мечты и представление о мире. За что? Лелиана должна была узнать.

Когда Скетч пришёл в себя, то заклинанием ускорил удар Лелианы. Она пробилась через защиту Ралея и всадила кинжал в щель его багровых доспехов. Он покачнулся и не удержал меч. Сайлас не дал ему опомниться. Ралей стоял на краю и продолжал смеяться:

— Ты лучше, чем говорила Маржолайн. Барды Орлея заслужили свою репутацию… но всё, что я помню, это маленькую напуганную девочку в моей камере.

То ли дождь остудил её голову, то ли горячка безумной схватки вдруг сошла на нет, Лелиана смотрела в глаза своему мучителю со спокойным презрением.

— Не моё право убить тебя, — сказала она и отошла назад, освобождая путь Сайласу.

Бывший солдат пинком сбросил своего врага с обрыва. Ралей разбился о скалы, а воды Недремлющего моря смыли с камней кровь и унесли его тело глубоко в свои недра, где Ралей больше никому не навредит. Буря стала орудием справедливости.

— Спасибо, — сказал Сайлас.

Свой груз с сердца он сбросил вместе с врагом.

Маржолайн стояла в круге полуразрушенных стен башни и смотрела на неспокойное море. Волосы висели мокрыми сосульками, а яркая помада давно стёрлась с губ. Маржолайн даже не обернулась на шаги Лелианы, когда та встала рядом, лишь сказала в своей прежней язвительной манере:

— Не считая всего этого, когда к делу примешивается личное, удовольствия получаешь больше, — Маржолайн посмотрела на Лелиану. Никто из них не улыбался. — Интересно, что предложила тебе наша обожаемая преподобная матушка за свои бумаги? Что-то настолько же занимательное, как и то, что сделала я, чтобы заполучить их?

Маржолайн бросила сумку с бумагами в сторону.

— Ты до сих пор… — Лелиана неотрывно смотрела на волны, — пытаешься задеть меня. Сделать больно. Почему?

— Сама невинность, — хищный взгляд Маржолайн снова стал ехидным. — Даже после твоих намерений покончить со мной.

— Я не собиралась тебе вредить! Я лишь хотела найти выход из ситуации. Для всех нас!

Лелиана повернулась к своей наставнице и снова почувствовала себя той неопытной девчонкой, над которой Маржолайн постоянно смеялась. Даже после всего произошедшего Лелиана не могла заставить себя её ненавидеть. Всё, что она чувствовала, — это горькая, как пепел, обида.

Маржолайн снисходительно вздохнула:

— Ах, ты моя милашка. Но я-то всегда знала, что у нас с тобой всё закончится именно так. Помнишь? «Никогда не откладывай неминуемое. Если можешь ударить — ударь», — её глаза сузились, губы скривились, делая её лицо по настоящему отталкивающим… такое чужое лицо. — Ты бы обязательно пошла против меня, ведь на твоём месте я бы сделала то же самое… Так что я сделала это первой.

«Мы с тобой одинаковы» — этот вечный шёпот на ухо, словно передающий сокровенную тайну. Эти слова, которые раньше заставляли Лелиану гордиться и таять от удовольствия каждый раз, когда она это слышала.

— Мы с тобой одинаковы, — повторила Маржолайн.

Лелиана повернулась к ней и встретила этот холодный взгляд. Кинжал всё ещё был у неё в руке, но та не двигалась.

«Мы с тобой одинаковы».

— Нет.

* * *

Мы разные. Мы разные. Мы разные. Мы разные!

Лелиана бежала по тёмным переулкам Денерима на тихий звук шагов и шелест шёлкового платья. Её друзья остались позади. Она слышала, как Элисса звала её, но не обернулась. Сейчас для неё существовала лишь Маржолайн.

Лелиана свернула за очередной угол и остановилась. Маржолайн ждала её в одном из тупиковых переулков под ясным ночным небом. Свет луны отражался на лезвиях кинжалов в её руках.

— Мы одинаковы, — сказала она. — На моём месте ты бы постоянно опасалась моего клинка.

— Мы разные. В прошлый раз я тебя отпустила.

— А сейчас снова стоишь передо мной, и в твоих руках оружие.

— У тебя тоже.

— Поэтому мы одинаковы, Лелиана. Я создала тебя и так же легко уничтожу.

Они обе встали в одинаковые боевые стойки.

* * *

— Лелиана! — Элисса звала её, но тишина ночи отзывалась ей голосами прибежавших на шум битвы стражников, лаем собак и писком крыс в подворотне.

— Если хочешь, чтобы вся стража города нас нашла, так продолжай кричать, — закатила глаза Морриган, когда их отряд быстро покинул место схватки.

Несмотря на старания Винн сдержать магический огонь, дом к концу боя охватило пламя. Оно поглотило все следы битвы и тела наёмников. Стражники и выбежавшие на их окрики жители соседних домов пытались потушить пожар, пока он не перекинулся дальше.

— Винн, помоги им незаметно, — быстро сказала Элисса. — Чейз, найди Лелиану.

Мабари поводил носом по воздуху, потом по земле и поймал след. Элисса торопилась. Она не знала, что может случиться с Лелианой после встречи с той женщиной. Маржолайн… Лелиана смотрела на неё так, будто встретилась лицом к лицу со своим страхом.

Нельзя было отпускать её одну, — отругала себя Элисса и беспокойно огляделась. Лелиана вдруг показалась в конце улицы. Её одежда и доспех были в багровых брызгах крови. Она брела молча, понуро уставилась в землю и под бледно-мертвенным светом луны не замечала вокруг ничего. Потерянная.

Элисса смотрела на неё — самую весёлую и добродушную в их отряде, кто всегда радел за милосердие и веру в Создателя, кто мог часами играть на лютне, слушать и рассказывать древние сказания и радоваться счастливым концам — Лелиану.

Та остановилась перед друзьями и некоторое время не решалась поднять глаза. Когда же она это сделала, то заметила, что Элисса смотрит на неё без любопытства, обвинений или подозрений, но с заботой и спокойствием, словно ждала её слова. Лелиана ответила лишь нервным взглядом. Остальные, несмотря на множество вопросов, выжидали, будто гадали, чем кончится «противостояние», однако Лелиана была не в силах выдержать этот спокойный заботливый взгляд и быстро сдалась:

— Тебе, наверно, любопытно, что это было… — начала она, нервно перебирая пальцы, но Элиссу волновало другое:

— Ты ранена?

Элисса сделала шаг, чтобы коснуться плеча Лелианы, но та вдруг отстранилась и повысила голос:

— И ты даже не спросишь, почему это случилось?! Ты ведь знаешь, кто я! Догадалась ещё в тот вечер, когда спросила меня о бардах, но ни разу не потребовала объяснений, не упрекнула и не прогнала!

Элисса замерла на месте и, склонив голову набок, невинно ответила:

— Зачем мне было тебя прогонять? Лелиана, я не знаю, что случилось у тебя в прошлом, но сейчас меня волнует настоящее. И в настоящем ты, не жалея сил, помогаешь нам сражаться с Мором. Какие бы ни были у тебя причины — послание от Создателя, вера или просто стремление что-то изменить — я ценю это.

— Почему? — тихо спросила Лелиана, готовая расплакаться от чувства вины.

— Что «почему»?

— Почему ты всегда такая?

Элисса на миг задумалась.

— А почему мы такие, какие есть?

Лелиана виновато опустила глаза. Кусланд тихо вздохнула:

— Как бы то ни было, нападение — это серьёзно, поэтому я предпочту услышать твою историю чуть позже у костра, когда мы будем в безопасности, а не ругаться посреди городской улицы. Лелиана, ты ранена? — Лелиана только помотала головой. — Слава Создателю. А что с той женщиной?

— Она не пойдёт за нами…

— Тогда нам лучше поскорее уйти из города.

Никто больше ничего не ответил. Лелиана плелась в хвосте отряда весь путь до места ночлега. От исцеления Винн она отказалась, и всю дорогу её не покидало чувство, что за всё произошедшее она потеряла право находиться рядом с этими людьми. За весь путь Элисса так больше с ней и не заговорила.

Стражи решили, что лучше не углубляться снова в леса, чтобы избежать возможных засад, и разбили лагерь на его окраине.

— Дальше в этом направлении баннорн Пик Дракона. Он близко к Денериму, но, кажется, нам там ничего не нужно.

Элисса разложила карту.

— А где нужно?

— Я думаю снова проверить Герленов перевал. Надежда невелика, в горах ещё зима, но вдруг…

— Почему бы и нет? — Алистер придвинулся ближе к карте. — Вряд ли мы можем сейчас сделать что-то ещё. Или ты хочешь потом вернуться к эльфам?

— Если хотите к эльфам, то лучше сейчас, пока мы недалеко от леса. Ох и грязно сейчас там, — вмешался Зевран и слишком близко, на взгляд Алистера, пододвинулся в Элиссе.

— Ты же говорил, что эльфы приходят туда ближе к лету.

— Тогда ладно. Можно и к перевалу.

— Опять время тратить на бесполезные хождения.

— Стэн, что ты предлагаешь? Забудь о том, чтобы спуститься на Тропы и искать архидемона самим.

Все обсуждали дальнейшие планы, звуки живой беседы лились сквозь потрескивание костра и закипание супа в котле — такие обыденные и привычные каждому в отряде. Только Лелиана не по обыкновению сидела в стороне. Её никто ни о чём не спросил и не упрекнул ни до ужина, ни после. Все ждали слова Элиссы, но она молчала. Лелиана бы подумала, что Элиссе вовсе нет до неё дела, но Элисса была не такой, и Лелиана весь вечер пыталась собраться с мыслями, с болью в сердце окунаясь в омут собственного прошлого.

Когда она, наконец, решилась, все уже разошлись по палаткам. Только Элисса осталась на часах и в свете костра задумчиво расчёсывала длинные волосы под сопение мабари у своих ног. Элисса не глядела на Лелиану, словно нарочно её не замечала, и иногда лишь ласково трепала по холке Чейза.

Лелиана не могла этого больше выносить. Ей нужно было знать наверняка, что Элисса до сих пор ей доверяет, что это не равнодушие и не опаска, иначе… Лелиана чувствовала, что иначе она сойдёт с ума… как чуть не сошла однажды.

— Можно, я причешу тебя? — попросила она, подойдя.

Элисса удивлённо на неё посмотрела.

— Ты… хочешь расчесать мне волосы?

— Да. Позволь мне.

Элисса улыбнулась своей обычной доброй улыбкой, передала острый гребень Лелиане и развернулась к ней спиной, подставляя уязвимую шею. Зубцы гребня мягко прошли сквозь волну тёмных волос.

— «Хочешь узнать секрет?» — так я начинала свои истории в те времена, когда играла не только словами, но и жизнями… Послушаешь одну?

На рассвете церковь выглядела ещё прекрасней, когда утренний свет косыми лучами проникал в зал сквозь цветные витражи. Это было место, где застывало время, где не было ни боли прошлого, ни тревоги за будущее, только безмятежное настоящее.

Они вернули бумаги Доротее. Мир между странами сохранился, и ни одна душа не узнала, что секреты, доверенные Церкви, были под угрозой. Сайлас ушёл в родную деревню с рекомендацией лотерингских сестёр служить в тамошней церкви. Скетч отправился в Вольную Марку подальше от бардов, политики и интриг. Мать Доротея подала Верховной Жрице и ферелденской Владыке Церкви прошение назначить её преподобной матерью церкви Лотеринга на смену её почившей подруге и получила согласие от обеих.

Лелиана осталась с ней. Она долгое время не могла привыкнуть к новой жизни и поверить, что мир бардов, как и Маржолайн теперь остались позади. Их разделили годы, предательство и смерть, но Лелиана всё ещё чувствовала внутри сильную хватку наставницы. Иногда Лелиане казалось, что она видит её улыбку, взмах руки, отдающий приказ, но стоило обернуться, как Лелиана понимала, что это было лишь движение в зеркале.

«Я слышу её слова, но они мои. Она тень, следующая за каждым моим шагом, потому что она и есть моя тень. Моя мать любила меня, Сесиль воспитала, Доротея спасла, но Маржолайн создала меня по своему образу и подобию».

— И теперь её нет. Я убила её, — проговорила Лелиана, и Элисса почувствовала, как дрожит гребень в руке подруги. — Я стала как она. Она была права!

— Почему? — спросила Элисса, не оборачиваясь. Весь рассказ Лелиана не прекращала расчёсывать ей волосы.

— Мы сражались. Я двигалась как она и ничего не могла сделать, а потом вспомнила, чему научилась у тебя, и победила… я убила её, а ведь могла бы этого не делать! Я выбрала убить!

Лелиана стояла, крепко сжимая во влажной ладони рукоять кинжала. Маржолайн прижалась к холодной стене. Изорванное шёлковое платье покрывали алые пятна. Её глаза смотрели прямо и ни на миг не опустились, не показали слабости, поражения или какого-либо чувства. Вообще ничего, словно Маржолайн так привыкла прятаться за маской, что под ней не осталось ни единой эмоции, привязанности… искренности.

— Глупая милашка, — усмехалась она. — И снова ты не можешь ударить.

Была ли женщина по имени Маржолайн когда-либо другой? И если была, то за сколько лет до встречи с Лелианой на том балу она умерла?

— Я ведь говорила тебе, Лелиана: если можешь ударить — ударь. Сделай это и осознай простую истину — мы одинаковы. Я тебя создала, и я уничтожу.

— Она сказала это специально, — рассудила Элисса. — Она видела, что ты боишься стать такой, как она, и рассчитывала, что ты снова её отпустишь.

— А если нет?!

— Лелиана, Маржолайн ясно дала понять, что не оставит тебя и продолжит свои низкие дела. Не скрывала, как ей нравится издеваться над людьми. Я бы тоже хотела её убить. Я плохой человек?

— Нет! — запротестовала Лелина и опустила гребень. — Ты одна из самых лучших людей, которые мне встретились!

— Тогда почему ты считаешь плохой себя? Ты же изменилась в церкви.

— Ты не понимаешь! Когда она умерла, я… обрадовалась. Я убила её, но не должна была радоваться её смерти! Это Маржолайн бы радовалась, а я… может быть, она права? Может быть, мы и впрямь с ней одинаковы, а я так и не смогла измениться…

Элисса обернулась к Лелиане, и недоплетённая коса выскользнула у той из рук.

— Я не думаю, что Маржолайн покинула бы уютную обитель и отправилась рисковать жизнью, чтобы помочь другим. Она бы не отдавала все силы на борьбу с Мором, который её пока даже не касался. А ты отдаёшь. Ты помогаешь нам и не просишь ничего взамен. Если это не доброта, то я не знаю… Я ведь уже сказала, Лелиана. Все мы в прошлом кем-то были, но важно, кто мы сейчас и что делаем в настоящем.

Элисса научилась этому у Винн. Смиряться с прошлым, находить опору в настоящем, в тех, кто рядом. Она посмотрела Лелиане в глаза, которые были готовы наполниться слезами, и улыбнулась.

— К тому же мне нравятся твои истории. Ты рассказываешь куда интересней, чем они описаны в книгах.

— Ты говоришь так, потому что добрая… а вдруг остальные уже не захотят, чтобы я шла с вами?

— О чём это, милая Лелиана? — послышался из палатки голос Зеврана. — Разве ж наших Стражей удивишь шпионажем и заказными убийствами? Пф. Уж кому тут делать нечего, так это преподобной монахине без единого пятнышка на прошлом. Было бы странно с такой путешествовать, согласись? Давай же в следующий раз обменяемся историями о своих приключениях наедине. Уверен, это будет интересно.

Из другой палатки выглянул Алистер, потирая красные от недосыпа глаза.

— Да уж, Лелиана хотя бы, в отличие от некоторых, не пыталась нас убить.

— Вы своей болтовнёй всю ночь так и не дали заснуть, — проворчала на другом конце лагеря Морриган.

— Хн, существа слишком много жалуются, а кто-то вообще не способен заснуть и торчит тут всю ночь, — хмыкнула Шейла.

Уже светало. Лелиана счастливо улыбнулась и продолжила плести затейливые косы из волос Элиссы, что так мягко пахли розами.

«Хочешь узнать секрет?» — так я начинала свои истории. Некоторые из них были полной выдумкой, другие содержали больше правды, чем мне порой хотелось. Живя в церкви, я продолжала их рассказывать, часто приукрашивая детали, за что получала гневные письма из Вольной Марки от Скетча. Порой в тихой келье я вспоминала наши приключения, и каждый раз в годовщину смерти Тага, я пью его любимое антиванское бренди и выливаю одну кружку на камень.

Атраст тунша, салрока*.

Церковь стала тем местом, где моя прошлая жизнь и грехи остались за дверями. Я будто вернулась на несколько лет назад в то время, когда ещё не встретила Маржолайн, и снова обрела веру в Создателя, невинность и чистоту помыслов, тягу помогать другим, словно благородный странствующий рыцарь, ищущий по свету правду жизни.

— Хилдегард! Хилдегард!

— Лелиана, что у тебя там случилось?

— Смотри!

— Это… роза!

— Этот куст уже два года не цветёт. Посмотри, какая красивая. Это знак! Создатель с нами!

— Ох, Лелиана. Опять ты про своё «видение». Мать Доротея же сказала тебе, что скромная доброта Создателю угодней, чем показное величие.

— Нет, я уверена. Я молила Его о знаке, что не всё потеряно, что беду можно отвести, и посмотри какое чудо.

— Да что толку тебе говорить…

— Я нашла предназначение. Я ухожу, Хилдегард. Я помогу Серым Стражам остановить Мор.

Утро выдалось тихим и спокойным. Пол-отряда продолжало зевать и собираться в путь, подбадривая ещё сомневающуюся Лелиану. Стэн собрался быстро и сидел над бумагой с кусочком сангины в руках. Он был задумчив и впервые за долгое время рисовал.

— Это порт? — спросила Элисса, глянув через его плечо.

— Порт Сегерона.

— Твоя родина?

— Да.

— Скучаешь по ней?

— Мне не хватает запахов Сегерона: чая, пряностей, морской соли. Ферелден пахнет мокрой псиной.

Элисса невинно наклонила голову.

— Почему все так говорят?

— Может, потому, что это правда? — терпеливо вздохнул кунари.

— Там живёт твоя семья? — Элисса снова кивнула на рисунок.

— У кунари нет семей, как у людей.

— Но как же? Родители?

— Их роль заканчивается после рождения ребёнка. Всех детей-кунари воспитывают тамассран — жрицы. Они же наблюдают и определяют твою будущую роль в обществе.

— Так ты стал солдатом, — кивнула Элисса, — и твои товарищи стали тебе братьями. Ты хочешь вернуться домой? К своим.

— Я не могу вернуться.

— Кажется, как и многие из нас… Зевран, я, а теперь и Лелиана.

— У вас всё может измениться, мне дороги домой нет. Без души я всё равно что мертвец, — опустил голову Стэн.

Это мучило его с той самой минуты, как он не нашёл рядом верного меча. Вся жизнь Стэна, его душа после смерти и честь связаны с личным оружием. Кунари не может его потерять, покуда жив. Стэн не ждал, что Элисса или кто другой из людей поймёт.

Он приготовился к очередному глупому вопросу, с которыми Элисса и остальные иногда любили приставать к нему, но она молчала. Элисса смотрела вдаль на едущий по дороге фургон с впряжённым ослом. Когда тот приблизился, все различили на козлах двух знакомых гномов.

— Может, и для тебя не всё потеряно, — проговорила Элисса Стэну, словно внутреннее чутьё ей что-то подсказало. Она вышла фургону навстречу.

— Привет вам, Стражи! — заулыбался Бодан Феддик. — Я знал, что мы ещё встретимся. Как удачно, что мы с Сэндалом наткнулись на вас сейчас.

— Удачно?

— Я выполнил твой заказ, — подмигнул Бодан. — Пришлось поспрашивать среди людей, но я нашёл то, о чём ты спрашивала, у одного коллекционера. Когда он узнал, что этот меч обыскался по всему Ферелдену кунари, мне оставалось намекнуть, что кунари сделает с его нынешним владельцем, когда найдёт. И вуаля! Меч он отдал бесплатно, так что вы мне даже ничего не должны.

— Что ты сказал? — подался вперёд Стэн, когда Бодан протянул ему огромный двуручный меч из голубой стали.

Кунари смотрел на него и не верил глазам. Сердце Стэна забилось чаще, будто встретило давнего друга, которого не чаяло увидеть живым, а потом под добрую улыбку Элиссы Стэн медленно взялся за рукоять, вспоминая давно забытое чувство, и образ дома расцвёл в его воспоминаниях.

— Да, и ещё… — напомнил Бодан. — Ты тогда спрашивала про Орзаммар. Я недавно узнал, что перевал к нему теперь открыт. Можно проехать.

Примечания:

* В пер. с гномьего «Прощай, друг»