Сад голубых пионов (гет)

— Мадам Роза!

Окрик у самой двери заставляет ее замереть, и Пиона лениво поворачивает голову в сторону одной из соседок. Придуманное наскоро имя режет слух, и она кривит губы и смотрит на мелькнувшую в маленьком окошке пушистую ветку. Ветер разыгрывается не на шутку, обдирает зеленые листья и стучит в закрытые окна, и Пиона думает, что стоит сегодня забрать Гарри пораньше.

— Мадам Роза! — повторяет Гвендолин, пытаясь отдышаться. — Я знаю, что не записана, а у вас все строго, но, может, можно…

Она обрывает просьбу на самой сути, но Пиона все понимает и так, слегка жмурится и продолжает глядеть в окно на все еще яркое небо. Июль в этом году выдается премерзкий, наполненный ливнем и лужами, и сырость забирается в рукава, оплетает шею и гнездится на шрамах. Пиона поворачивает голову к Гвендолин, и та вздрагивает и опускает голову ниже, столкнувшись с ней взглядом.

— Может быть, — продолжает просьбу девчонка, и Пиона видит яркий красный румянец у нее на щеках, — можно провести одно маленькое гадание?

Гвендолин показывает пальцами, насколько маленькое гадание предполагает, и Пиона насмешливо фыркает. Щеки ее соседки пылают смущением, так что Пиона может предположить, что та собирается на свидание. Пиона смутно помнит захаживающего в соседнюю квартиру подростка и думает, что никакое гадание Гвендолин и вовсе не нужно.

Покрытая пышными листьями ветка снова стучит по окну, и обе они переводят на нее взгляд. Небо, только что ясное и спокойное, стремительно хмурится, голубой перетекает в слякотно-серый, Гвендолин испуганно вздрагивает, заслышав раскатистый гром вдалеке, и Пиона протяжно вздыхает, протягивая ей пакет.

— Подержи, будь любезна, — Пиона запихивает ношу соседке в сжатые пальцы и принимается искать в сумке ключи. — У моего сына сегодня день рождения.

Пакет громко шуршит, и Пиона оглядывается, боясь, что Гвендолин уронит его, но та только прижимает его крепче к себе и снова смотрит на ноги. Длинная косая челка закрывает ее глаза только с одной стороны, но веки все равно опущены слишком низко, чтобы Пиона могла заглянуть соседке в глаза.

— П-простите, если я помешала…

— Глупости, — Пиона наконец-то разбирается с замком, распахивает дверь настежь и разве что жест приглашающий не выводит, — входи.

В маленькой прихожей темно, так что Пиона первая разувается, забирает у Гвендолин пакет и щелкает выключателем. Вспыхнувший свет режет глаза, Пиона машет рукой, поторапливая, а сама идет на кухню, оставляет пакет на столе и выходит обратно. Гвендолин стоит там же, переминается с ноги на ногу и мнет подол длинной кофты, а в уголках глаз ее собираются яркие слезы.

Протяжно вздохнув, Пиона берет Гвендолин за руку, утягивает ее в гостиную-кабинет и сажает на стул за круглым столом, покрытым бордовой бархатной скатертью. Выставленный прямо посередине хрустальный шар отражает ее лицо, искажает его и уродует, переворачивая вверх ногами, и Гвендолин завороженно смотрит в него, должно быть, пытаясь отыскать ответы на тысячи тысяч вопросов.

— Ничего не трогай, пожалуйста, — предупредительно просит Пиона, возвращаясь в прихожую, — я быстро вернусь.

В этой квартире места совсем ничего, всего-то две маленьких комнаты и кухня с прихожей, и Пионе хватает десятка шагов, чтобы пересечь ее наискось. Она чувствует на спине пристальный взгляд, ведет плечами, сбрасывая наваждение подросткового любопытства, и щелкает выключателем, погружая прихожую в темноту.

Гарри сидит в такой же квартире двумя этажами выше, учится говорить по слогам и наверняка продолжает канючить. Пиона предвкушает очередную истерику и необходимость чинить сломанную магическими вспышками мебель, а потому идет медленно, осторожно наступая через ступеньку. За чары на магглах она не чувствует ни капельки угрызений совести, морочит голову всем вокруг и заставляет соседей поверить, что она — просто-напросто шарлатанка с магическим шаром.

Гладкая деревянная дверь распахивается до того, как Пиона стучит, и маленькое чудовище с криками «мама!» бросается ее обнимать. Подхватывая игру, Пиона присаживается, позволяет Гарри прицепиться к ней, как обезьянке на ветке, и машет выглянувшей из квартиры Ирен. Где-то за ее спиной топчется Джек, но ни Пиона, ни Гарри не особенно любят его, так что он старается лишний раз не попадаться им на глаза.

— Спасибо за сегодня, — Пиона склоняет голову набок и улыбается, похлопывая вцепившегося в нее Гарри по попе.

— Ты же знаешь, я всегда рада помочь, — медленно тянет Ирен, отзеркаливая ее жест.

Глаза у Ирен мутные-мутные, почти неживые, Джек за ее спиной скалится совсем по-собачьи, и Пиона машет им на прощание, обещая больше не приходить. Густое влияние магии она снять не может, однако знает, что оно развеется самостоятельно, стоит только оборвать связь. Обычно хватает четырех месяцев на помутнение разума, но Ирен справилась раньше, так что Пиона расстроенно думает, что пора и отсюда переезжать.

Гвендолин ждет ее в той же позе, и получивший свободу Гарри быстренько забирается на стул напротив, прижимает ладони к хрустальному шару и что-то бурчит неразборчиво, подражая гаданию. Пиона сгоняет его тихим шиканьем и обещанием торта, если будет спокойно сидеть, и Гарри послушно пересаживается на диван, складывая на коленках ладони.

— Что ты хотела узнать? — спрашивает Пиона, проводя по заляпанному пальцами шару махровой тряпкой.

Гвендолин опускает голову низко-низко, так что из-за косой челки виден только один ее глаз. Теперь она смотрит на Пиону исподлобья будто бы яростно, и лицо ее отражается в стеклянном шаре совсем некрасиво.

— Я знаю, что вы настоящая ведьма, — шепчет Гвендолин, и голос ее решительный настолько, что отбивает эхом от стен, — но я никому не скажу, если сделаете для меня кое-что.

— Хорошо, — легко кивает Пиона, доставая из рукава волшебную палочку.

Со временем это кажется утомительным, а совсем не веселым, но Гарри все равно хохочет искристым радостным смехом, от которого делается самую капельку стыдно.

Пиона проводит Гвендолин до квартиры, прощается вежливо и непринужденно, а затем возвращается и запирает на двери каждый замок. Гарри встречает ее топотом маленьких ножек, тянет в сторону кухни и лопочет нечто совсем непонятное, и Пиона треплет его по макушке, повторяет несколько слов по слогам и внимательно слушает.