Невероятные приключения Коли, Мыши и капитана Боскана (джен)

Следы Мыши, как сначала показалось Коле, вели к спортивному залу, где шло веселье. Но не доходя до крыльца они обогнули здание и стали удаляться куда-то в сторону. «И правда, зачем бы он пошел с санками в спортзал?» — подумал Коля, чувствуя, что на лбу под колючей шапкой, несмотря на мороз, выступает пот.

Он двинулся дальше: следы тянулись цепочкой в свете фонарей — мимо четвертого корпуса, где тускло горел свет, мимо пустого и темного пятого корпуса, между столовой и сараем, вокруг беседки… У Коли шевельнулось подозрение, он заторопился вперед: так и есть! Следы вывели его к воротам лагеря.

Ворота, разумеется, были закрыты на ночь, но Коля уже знал от Васи, что упругая металлическая сетка в одной из секций забора рядом с входом снимается с крючков, открывая доступ наружу, за территорию лагеря. Оказывается, Мыша тоже это знал. Коля склонился к следам: вот здесь Мыша оставил санки, потоптался у забора, вынимая сетку, да так и оставил ее. Вернулся за санками и пошел вместе с ними дальше по нетронутому белому снегу.

Ветер совсем утих, облака разошлись и на небе сияла ледяным светом огромная луна. Коля отчетливо видел следы Мышиных ботинок и две тонкие полоски от полозьев санок, которые вели в сторону оврага. Что же делать? Коля в отчаянии оглянулся на огни корпусов. Позвать вожатых? Мыша тайком ушел из лагеря кататься на санках в овраге, за это его совершенно точно исключат, если только узнают! Паша, наверное, не выдаст, если его попросить. Как он там говорит? Платон мне друг, а от истины не убудет? Нет, нехорошо заставлять Пашу опять врать. Да и что такого случилось? Надо догнать Мышу и вернуть, только и всего! И никто не узнает! Коля еще раз оглянулся назад, на этот раз с опаской — не заметил ли его кто-нибудь? Например, Серый, которого что-то не было видно на танцах… Нет, вроде бы все тихо.

Коля осторожно пролез через отверстие в заборе и решительно зашагал по Мышиным следам. Хорошо бы с утра снова пошел снег, чтобы их замело, а то увидит кто-нибудь, все и раскроется. Ладно, выкрутимся, подумал Коля. Главное — поскорее догнать Мышу и вернуться в лагерь.

Мыша, похоже, ушел уже давно и успел забраться далеко. Там, где легкий Мыша беспрепятственно проходил по насту, прикрытому пушистой пеленой свежего снега, Коля, как обычно, проваливался по колено, а то и глубже, и поэтому продвигался медленнее, чем хотелось. Ему стало жарко.

— Ну, Мыша… ну, погоди! — пробормотал Коля, останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Надо было хорошенько разозлиться, это прибавляло сил и решимости, но вместо злости внутри шевельнулась глухая тоска. Коля огляделся: белый снег, черный лес, белая луна и черное небо — похоже на сон. Но ведь он не спит, нет? Коля встряхнулся, шапка съехала набок, по мокрому затылку как будто зашарили чьи-то холодные пальцы. Нет, не сон, надо идти дальше, так и замерзнуть недолго. Ох, а как же Мыша?

Коля поправил шапку и пошел, стараясь ступать осторожнее. Было тихо, и он вдруг подумал, что скрип снега под ногами разносится далеко вокруг. Ну и пусть! От кого ему здесь прятаться? Кого бояться? Коля запел негромко:

— Гвоздь программы — марафон,

А градусов — все тридцать,

Но к жаре привыкший он -

Вот он и мастерится!

С песней шагалось веселее, и Коля, приободрившись, добавил громкости:

— Я посмотрел бы на него,

Когда бы минус тридцать!

А теперь — достань его…

Он не успел закончить куплет — оступился, потерял равновесие и провалился по пояс. Сердце тут же бешено и больно заколотилось в груди, сдавленной снегом, стало трудно дышать. Барахтаясь в снежном крошеве, Коля вдруг понял, словно увидел со стороны, как он беззащитен. Случись что — даже побежать не сможет или что там еще… на дерево залезть. Он нащупал ногой твердую кочку в глубине снежного болота и выбрался из западни. Уф, так и помереть недолго от страха, вдруг подумал Коля. Как там было в песне на пластинке у папы — «Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма…» Сердце стучит, вот-вот выпрыгнет из груди! Мама так говорит, когда волнуется. Коля растер варежками лицо и уши. Что бы сказала мама, если бы узнала, что он ищет Мышу ночью на краю темного леса? Надо идти дальше. Овраг уже совсем рядом.

Коля отряхнулся. Стряхивайте снег и вытирайте обувь у входа… Ох, и задаст он Мыше, ох и стряхнет с него снег, когда найдет! Коля наконец по-настоящему разозлился. Он огляделся в поисках знакомых следов — вот они… странное дело, почему-то свернули вовсе не в сторону оврага, а прямиком к лесу. Зачем Мыше идти в лес? Там и на санках не покатаешься, и вообще темно и, честно говоря, страшно. Отсюда еще видны огоньки лагеря, а из леса уже нет. Ну ладно, вернутся они по проторенной дорожке, не заблудятся. Волков ведь тут нет. Валина бабушка говорила, что нет. Волки на самом деле не серые, точнее, они серые с желтизной, и хвост у них пушистый такой. Коля однажды видел волка в зоопарке и объяснял совсем маленькому Мыше, что это за зверь. Найти бы поскорее этого шалопая, а там уж Коля ему объяснит, все объяснит, мало не покажется! Коля двинулся дальше, радуясь, что небо ясное и следы хорошо видно. Но через несколько шагов, когда он оказался в лесу, среди мохнатых черных елок, идти стало сложнее.

Коля остановился. Протер глаза и еще раз посмотрел себе под ноги. Что за ерунда? Мышины следы исчезли! Следы ботинок с крестообразным надрезом и следы маленьких санок рядом с ними одновременно прервались, словно Мыша вместе с санками взлетел на небо. Или взобрался на дерево, но до ближайшего дерева было еще несколько метров. Коля присмотрелся и понял, что Мышины следы не просто исчезли, а резко сменились другими, как будто он снял ботинки и пошел дальше… непонятно даже, в носках, что ли? Где-то Коля уже видел эти странные отпечатки на снегу — словно маленькая ступня без пальцев.

Он ахнул и попятился. Точно, это те самые следы, которые они с Мышей видели в заброшенном лагере «Веселая семейка»! Следы, оставленные непонятным существом, которое здесь, на этом самом месте, схватило Мышу вместе с санками… и что? Унесло его в лес?

Надо бежать в лагерь за помощью, подумал Коля, медленно отступая назад и вздрагивая при каждом звуке. Что бы тут ни случилось, одному ему не справиться. Это что-то непонятное, невозможное, такого не бывает. Через минуту он снова оказался на опушке, на краю снежного поля, под ослепительной и равнодушной луной. Какая ясная и жуткая ночь! Мыша, Мыша, что ты наделал? Коля повернулся к лесу спиной и собрался припустить бегом до самого лагеря, но вдруг заметил на снегу какой-то предмет. Шагнул к нему — это оказалась Мышина варежка. Коля поднял ее и на мгновение задумался: что-то тут не так, с этой варежкой. Мыша обронил ее и не заметил? Да, странно, но что-то еще в этом есть неправильное. Мыша потерял варежку, сунул, наверное, левую руку в карман… ага, вот оно! Варежка с левой руки — та самая, которую он потерял на второй день пребывания в лагере, да так и не нашел. И теперь носит другую пару, синие со звездочками, а это зеленая в полоску. Как она здесь оказалась? Ох, ладно, это все неважно, надо бежать за помощью!

За спиной Коли, где-то далеко в лесу раздался треск, как будто ломают ветку дерева. А потом послышался слабый вскрик и плач. Колю словно ударило током: это Мышин голос, это он плачет в лесу! Нельзя терять ни секунды! И Коля снова бросился в лес.

Он бежал, оступаясь и проваливаясь в снег, стараясь не терять из виду странные беспалые следы. Коля никогда не ругался, хотя знал несколько подходящих слов. И теперь с их помощью на ходу изобретал новые сложные ругательства — сначала одними губами, беззвучно, потом в голос, но негромко — было страшно шуметь.

Долго ли еще бежать? Мышин голос вроде звучал совсем рядом, но кругом только снег, кусты и елки. Коля не заметил, в какой момент странные отпечатки сменились обычными Мышиными следами, вот и полоски от санок рядом! Но удивляться и раздумывать было некогда. Мыша просто заблудился. Заблудился и плачет один в лесу. Что бы ни случилось, Коля его найдет и вернет домой! Так нельзя, так не должно быть! Мыша должен в этот час лежать в кровати, дома, в тепле и покое, а не плакать от страха в холодном лесу, не понимая, что происходит и как спастись.

— Мыша! — вдруг заорал Коля неожиданно для себя. — Мыша, я иду! Не бойся, я с тобой! Я тебя не отдам! Мы-ы-ыша!

Земля вдруг ушла из-под ног, в ушах зазвенел собственный вопль, и Коля заскользил куда-то вниз. Снег набился в нос и рот, залепил глаза. Коля вскочил на ноги, провел рукой по лицу — странно, снег совсем не казался холодным, колючим и мокрым, просто мягкий и белый, как ватный сугроб под новогодней елкой. Кругом было тихо и темно. Когда глаза немного привыкли к темноте, Коля различил в сумраке стены, вроде бы каменные. Где это он? Похоже, провалился в ущелье. Ох, беда! Он перевел дыхание, закрыл глаза, сосчитал до десяти и снова огляделся. Да, кругом камни, а впереди, кажется, пробивается сверху свет луны — может, там есть выход? Коля сделал несколько шагов вперед, внимательно глядя под ноги — не хватало споткнуться и сломать себе что-нибудь. Или провалиться еще глубже, куда-нибудь совсем в тартарары. Стало светлее, даже видно отдельные камушки под ногами. Коля поднял глаза, чтобы определить, откуда падает свет… и замер.

Прямо перед ним на камне сидел, нахохлившись, Мыша. Он уже не плакал, только смотрел печально мокрыми темными глазами.

— Мыша, — прошептал Коля.

Моргнул несколько раз, чтобы убедиться, что это ему не кажется, и заорал:

— Мышище! Куда ты пропал?!

— Я не пропал, — тихо сказал Мыша, глядя на него и не двигаясь с места. — Я жду тебя здесь.

Коля бросился к нему, но Мыша вдруг соскользнул с камня и встал за ним, не сводя с Коли внимательных глаз.

— Мышище, ты чего? Ты испугался? Как ты вообще сюда попал? Пошли скорее! Ох, как я волновался! Чуть сердце не выпрыгнуло!

— Я не пойду, — прошелестел Мыша странным голосом, словно у него болит горло.

— Чего? Не болтай ерунду! Давай отсюда выбираться, должен быть выход! Ты тоже провалился, да?

— Нет, Коля, я не провалился. Просто спустился и ждал здесь тебя.

— Ждал меня? Зачем?

— Я не хочу оставаться тут один. Будем жить здесь вместе.

Коля поперхнулся и переспросил:

— Чего-чего? Жить здесь? А, ты шутишь, что ли? Слушай, некогда шутить, нам надо в лагерь бегом.

— Не спеши. Теперь уже некуда спешить, Коля. Время для тебя идет по-другому теперь, ты чувствуешь?

— Ничего я не чувствую! Не сочиняй!

Коля шагнул к брату, собираясь взять его за руку, но Мыша как-то ловко увернулся от него.

— Если прислушаешься к себе, то почувствуешь, — сказал Мыша, — и поймешь. Ты ведь и так все понимаешь в глубине души, да? Просто не признаешься никому, даже себе.

— Что ты несешь? — беспомощно спросил Коля. — Ты головой ударился, когда падал?

— Нам некуда возвращаться. И незачем.

— Все, Мыша, хватит. Я начинаю сердиться!

— Не надо. Не сердись, я тут ни в чем не виноват.

— В чем не виноват?

— В том, что у нас нет дома. В том, что мы никому не нужны. В том, что о нас никто не вспомнит. Теперь понимаешь?

— Мыша, ты с ума сошел? У нас мама и папа, они ждут нас дома.

— Коля, ты ведь умный мальчик. Не такой умный, каким обещаю вырасти я, но не дурак. Они нас не ждут, мы им не нужны. И возвращаться больше некуда: они отослали нас подальше, чтобы поделить дом. И теперь у каждого из них будет только одна комната, а нам куда? Для нас места нет, и мы там не нужны. Они были бы рады, если бы нас вообще не было.

— Это… это неправда, зачем ты на них наговариваешь?

— Наговариваю? — Мыша вдруг засмеялся неприятным, совсем не своим смехом. — Хорошо, а своим ушам ты веришь? Ты слышал, как мама говорила по телефону с тетей Светой? Я, говорит, не знаю, куда их девать, они же все понимают, особенно Коля.

— А ты… что ли… тоже это слышал? — с расстановкой спросил Коля.

— Да, и даже побольше, чем ты. Тебя потом папа на кухню позвал, а мама дальше сказала: «Лучше бы их вообще не было, одни проблемы с ними, хоть в детдом сдавай!»

— Мама не могла так сказать.

— А потом тетя Света ей что-то ответила, а мама говорит: «Да и ладно, хоть бы вообще не вернулись, пусть там остаются!»

Коля сглотнул слюну, но в горле все равно было сухо. Мыша отвернулся и смотрел куда-то вбок. Какой он еще маленький, Коле едва по плечо. И худой, даже в толстой куртке, прямо светится весь. А и правда, как будто светится, вдруг понял Коля. Как будто немного… прозрачный, что ли, только в середине что-то темное.

— Подожди, — сказал Коля, — я сейчас… мне подумать надо.

— Думай, — согласился Мыша. — И вспоминай. Ты ведь многое можешь припомнить, если захочешь.

— Да-да… а вот помнишь, Мыш, как мы ходили летом на рыбалку, еле папу уговорили? Мама не хотела нас отпускать, а потом сказала: «Да идите вы куда хотите, хоть вообще пропадите пропадом!»

— Помню, — грустно кивнул Мыша, — кто ж такое забудет!

Коля шарахнулся от него в сторону, в висках застучало, ему стало страшно и весело одновременно, и он заорал так громко, как только мог:

— Вранье! Все ты врешь! Ты не можешь этого помнить, потому что такого никогда не было! И на рыбалку мы ни разу не ходили, и мама ничего такого не говорила! Это я сейчас придумал, чтобы тебя проверить! А ты все наврал, про маму и про все! Ты… ты вообще не Мыша, он бы никогда такого не сказал!

Маленькая фигурка вздрогнула и вдруг стала еще прозрачнее, чем была, и темное нечто внутри стало еще заметнее.

— Вот ты какой… Ладно, я не Мыша, — сказало нечто Мышиным голосом, но уже без всякого выражения. — Мыша дома, он нам не нужен.

— Дома? — Коля всхлипнул, ему стало легко и совсем не страшно, потому что он вдруг ясно понял, что на этот раз странное существо не врет: Мыша и правда дома, в безопасности.

— Мыша не нужен. Пусть он едет домой, к маме. Она его любит, и папа его любит, и друзья тоже. Мы не берем к себе тех, кого любят и ждут. Но ты, Коля, другое дело. Ты должен остаться у нас, потому что там ты никому не нужен.

— Ага, рассказывай!

— Расскажу. Про тебя я все знаю. Даже то, чего не знаешь ты сам. Родители не хотели, чтобы ты у них появился, ты знал об этом?

— Вранье!

— Нет, на этот раз правда. Они не хотели, чтобы ты был. А Мышу хотели. Ты ведь всегда знал, что они больше любят его, чем тебя. Они им гордятся, хвастаются перед знакомыми, покупают ему книги… вообще все покупают, чего он захочет. Когда он что-нибудь натворит, ругают не его, а тебя — ты же старший, почему недосмотрел? Тебе обидно бывает, но ты молчишь. Только один раз обозлился, обозвал его нехорошим словом — сказать, каким?

— Я тебя не слушаю! — Коля зажал уши, но настойчивый голос тут же зазвучал у него в голове.

— Обозвал его, родители тебя наказали, а разве это справедливо? В школе все говорят: «А, это Коля, брат Мыши, Мыша такой чудесный мальчик, подает большие надежды, читает с пеленок, такие вопросы каверзные задает, учится на одни пятерки…»

— Говорят! И что? Мне не жалко!

— Да, тебе ничего для него не жалко, ты добрый. Но кому нужна твоя доброта? Кто ее ценит? Кто ее вообще замечает? Ты никто, Коля. Тебя, считай, нет совсем. Думаешь, Мыша вырастет, станет ученым или писателем, вспомнит про тебя? Думаешь, скажет: «Спасибо моему брату Коле, он мне всегда во всем помогал»? Он не скажет, какое ему до тебя дело? Уже сейчас… ты всегда делаешь то, что он хочет, стоит ему на тебя посмотреть. Купить мороженого? Уступить верхнюю полку, хотя мама запретила? Подежурить за него в спальне? Попросить вожатых, чтобы вас зачислили в один отряд? Попросить воспитательницу, чтобы его пустили на танцы? Ты все для него сделаешь. А он для тебя? Помнишь, ты пошел в кино и просил его не говорить родителям, а он проболтался?

— Он нечаянно, просто забыл!

— Да, забыл. Зачем ему помнить о тебе и твоих просьбах? Он их в грош не ставит. Помнишь, он разрисовал твой чертеж синими чертиками? Он так смеялся, а тебе вкатили двойку в конце четверти, когда исправить уже нельзя.

— Он расстроился потом, когда про двойку узнал, и ревел весь вечер!

— Ревел, потому что родители ему пригрозили, что в цирк не возьмут. Но только пригрозили. Они его никогда не наказывают, ты заметил? А ты все время его защищаешь. Ты оставил друзей, чтобы встретить с ним Новый год. Ты пошел его искать в темном лесу. Ты замерз, устал, ты чуть не плакал от страха, а теперь готов заплакать от радости, что он в безопасности. А он сейчас веселится и не думает о тебе.

Коля молчал, не зная, куда деваться от этого голоса, только вздрагивал при каждой фразе.

— Посмотри правде в глаза, Коля. Это больно, я знаю. Но больнее будет, если ты останешься там, рядом с ними, как будто бы живой мальчик, но на самом деле — тень, никто, пустой фантик без конфеты. Мыша и без тебя — целое, а ты без него — ничто. И так будет всю жизнь, пока тебя совсем не перестанут замечать.

— Кто ты? — Коля с трудом разлепил губы. — Зачем… это все?

— Чтобы ты поскорее понял, что ты не нужен там, но очень нужен здесь.

— Кому я здесь нужен?

— Ты узнаешь, очень скоро узнаешь. Просто подожди немного. Подожди… немного…

Голос стал тише, потом вместо слов раздался шорох и шелест, словно ветер перебирает листву на ветвях, а потом все стихло. Тот, кто притворялся Мышей, отступил в тень и исчез.

Коля сел на пол. Даже почти упал, но он постарался сделать вид, что просто очень быстро сел. Если на него кто-то смотрит из темноты, пусть знают: он не сдался! Он не боится их! Главное, что Мыша в безопасности и мама с папой не будут о нем горевать. А если уж пропадать, то пусть лучше Коля пропадет один. А если Мыша дома, то все, в сущности, не так плохо. Вполне нормально, подумал Коля. И вдруг до него дошло: да, он один, он уже не старший брат и не перед кем притворяться, что все хорошо. Коля стащил шапку и прижался к ней лицом. Он хотел вздохнуть поглубже, чтобы успокоиться, но вместо вздоха получилось рыдание.