Два сапога пара (гет)

Ты сказала, что устала,

Что не можешь так жить,

Что каждый день всё сначала,

Ты готова волком выть.

(с) Секрет

Идея написать лорду Тайвину письмо была полезной и мудрой, а то, что Серсея немного легкомысленно написала его своей рукой, тем самым взяв на себя большую часть ответственности, и вовсе было большой удачей, но, когда письмо было написано, Эддард хватился ворона, а воронов среди леса не было, по крайней мере почтовых.

— Мы с Робом мигом обернемся, — пообещала Лианна, и Эддард молча ткнул ей карту. — Ну или не совсем мигом. Все равно лагерь лучше каждый день переносить.

Отданную вскорости команду «по коням» выполнили все, кроме Серсеи, которая попыталась усесться в мужском седле боком и через полсотни ярдов из него вылетела.

— Кости целы? — спросил Роберт, который первый оказался рядом. — Ну тогда вставай давай.

— Подай мне руку! — потребовала Серсея с земли.

— Конь копыто подаст, — заржал Роберт, который заботился о личном составе, но никому не собирался вытирать сопли. — Чего еще? Лия, ты же сама на это не обижаешься.

— Нед, Роб, валите оба вперед, — распорядилась Лианна, спешиваясь и быстро понимая, что девушку, завернутую в плащ поверх ночной рубашки так запросто по-мужски в седло не посадишь. — У нас тут, похоже, намечается девичий разговор.

Проявленная женская солидарность привела к тому, что эту ночь с Серсеей маялась Лианна. Эддард, устав постоянно останавливаться и оглядываться, раза четыре предлагал повезти Серсею на руках, как в прошлую ночь, но Лианна гнала его прочь, даже не давая Серсее шанса согласиться. Сердце Лианны тронула рассказанная в темноте история о том, что в детстве Серсею и Джейме было не отличить, а потом Джейме подарили меч и стали учить всему нужному, а Серсее жизнь скроила кукиш, но Лианна не стала по-женски сочувствовать Серсее, а сделала из ее жалоб немного неожиданные выводы.

— И одежку тебе захватим! — крикнула неутомимая Лианна из седла, уносясь от стоянки вслед за Робертом к ближайшему городу, и Серсея даже не успела крикнуть в ответ, какой цвет и фасон платья для нее брать.

Эддард, опять оставленный наедине с Серсеей, развел костер и завалился спать.

— Будет холодно, ты подкатывайся, — дружески предложил Эддард. — Только давай, пожалуйста, без фигни, не как в прошлый раз.

— Очень ты мне нужен, — огрызнулась Серсея, потому что перед ней витал образ принца Рейгара, перебирающего длинными тонкими пальцами серебряные струны своей арфы.

— Кто из мужчин может сравниться с ним красотой? — мечтательно произнесла Серсея, устраиваясь спать рядом с костром и думая о том, как бы ей не обгореть на солнце и остаться такой же белокожей, как ее милый принц.

— Робу тоже голову не морочь, — пробормотал засыпающий Эддард, думая, что Серсея запала на Роберта, на которого постоянно все вешались. — Лия зарежет.

— Да при чем тут твой Роберт, — отозвалась Серсея через несколько минут. — По сравнению с принцем даже Джейме просто мальчишка.

«Тоже мне мерило мужской красоты, — подумал Эддард сквозь сон. — Собственный брат. Извращенка какая-то».

Эддард был морально готов к тому, что вернувшаяся в лагерь Лианна не ляжет тихонько спать, но неожиданно разбуженная Серсея чуть не прыгнула спросонок в костер.

— С нами мечты сбываются, — весело заявила Лианна, бухнув перед Серсеей пухлый сверток. — Мы специалисты по сбыче мечт. А колдунье твоей мы еще пинков надаем.

— Ну давай, рассказывай, — предложил сестре Эддард, понимая, что уснуть обратно в ближайшие полчаса все равно не получится, и Лианна развернула сверток, в котором оказался боевой костюм из вареной кожи.

— Нашла рыцаря потощей, — пояснила Лианна. — И сказала ему: «Мне нужна твоя одежда, твои сапоги и твой подшлемник!»

— Я это не надену! — обиженно заявила проснувшаяся Серсея.

— Да брось, — отмахнулась Лианна. — Он хамил и дохамился. Можно сказать, выиграла тебе одежку в честном бою, как на турнирах полагается. Проиграл — отдавай. Да я даже доспехи ему оставила!

— Это мужская одежда! — рассердилась Серсея.

— Была мужская, станет женская, — ответила Лианна, но Серсея надменно отвернулась. — Эй, ты чего! Нет, вы посмотрите на нее: как жаловаться на женскую долю, что мужчинам достается и сила, и слава, это мы первые. Как хвастаться «я лучше бы вышла навстречу мечам», «сама бы посшибала им головы», так это всегда пожалуйста. А как учиться ездить верхом, так никого нет дома? Ты погоди, я тебе в следующий раз меч привезу. Просила — получишь.

Возможно, письмо беглянки-дочери, устремившейся за вестеросской короной, и возымело на лорда Тайвина умиротворяющий эффект, но никому из четверых путешественников это было неизвестно, потому что ответ на письмо им было получать негде. Лианну это совсем не беспокоило, потому что она предвкушала горные перевалы, где в прошлый раз она учила Роберта играть в снежки и лепить снеговика. Роберт, верный себе, снеговика в тот раз лепить не стал, а вылепил на вершине огромный снежный фаллос, аккуратно пометив потом это место на карте, после чего в его обиходе дорога до Западных холмов стала называться «до хера», а текущее направление движения возвращающегося отряда — «на хер».

Серсея, впихнутая против ее воли в мужской костюм, за три дня нахлебалась мужской жизни полной ложкой и начала задумываться о том, так ли повезло Джейме. Благородные рыцари, водившиеся в романах и балладах, безусловно, должны были помогать благородной даме, особенно если та от усталости валится с ног. Уставшие после ночной дороги Роб и Нед, привыкшие к Лианне, расседлывали своих лошадей и учтиво спрашивали Серсею, черта ли она пялится на свою кобылу и не Ланн ли Хитроумный должен за нее расседлывать.

Серсея с трудом справлялась с упряжью и хромая подходила к костру, собираясь пожаловаться на лошадь, наступившую ей на ногу. При виде хромающей девушки благородный Эддард тут же вскакивал на ноги, и Серсея протягивала ему руку, рассчитывая на него опереться.

— Мать твою обухом! — ревел Эддард, проносясь мимо Серсеи и чуть не сшибая ее с ног, но рыцарски воздерживаясь от заслуженного подзатыльника. — Стреноживать-то кто будет?

— Она мне на ногу наступила, — сердито говорила Серсея, когда Эддард возвращался, таща на себе ее седло, чтобы на седло не нагадили лошади и чтобы Серсее было куда положить во сне голову.

— Значит, растяпа ты, — отвечал Эддард, сбрасывая седло около костра.

После такого опыта было немудрено, что Серсея пыталась уговорить своих спутников выйти из лесов на Золотую дорогу, расписывая им благородство и незлобливость своего отца такими красками, что даже не слишком чуткий Роберт тут же понял, что она врет.

— И зачем нам эта дорога сдалась? — спросил Эддард, рассчитывая уличить Серсею.

— Мы бы могли найти хорошую карету, — как само собой разумеющееся предложила Серсея.

Эддард только развел руками и пошел поделиться новостью с Робертом.

— На хер! — решительно сказал Роберт, услышав о карете, и весьма точно указал рукой направление движения. — На хер и только на хер!

Название «год ложной весны», которое дали году скитаний Лианны мейстеры из Староместа, сидя в натопленных комнатах, звучало возвышенно и даже романтично. У Старков же, хотя их морозом и снегом было не пронять, для такой погоды были куда более меткие выражения и уместные песни. Выражений Серсея достаточно наслушалась, когда путешественники одолевали подъем к перевалу, то верхом, то пешком, оскальзываясь в холодной грязи.

— Погоди, скоро это говно подмерзнет, — обещал Эддард, поддерживая выбившуюся из сил Серсею, а Серсея только молча поджимала губы, чтобы ее не перестали поддерживать.

— Бери веревку да вяжись к лошади, у нее все же четыре ноги, — предлагала Лианна, возвращаясь посмотреть, куда пропала Серсея. — Кстати, Нед тебе уже говорил, что в море веревка называется «конец», а в горах — «подстрахуй»?

— Истинно так, — подтверждал Роберт, в свою очередь возникая из темноты. — Тем, кто слишком бежит вперед, говорят «подстрахуй тебе в руки», а тем, кто позади всех тащится — «подстрахуй тебе на воротник».

Песни настигли Серсею в палатке, где она вечером содрогалась от холода, ожидая следующего ужасного ночного перехода.

Мир пробудился от тяжёлого сна,

И вот наступила ещё большая весна,

исполняли Лианна и Эддард дикую северную песню, сидя снаружи палатки и радуясь свежему белому снегу и кровавому закату.

Под Недостойным Эйгоном стонет кровать,

отозвался проснувшийся Роберт над ухом Серсеи и полез через нее к выходу из палатки, чтобы посмотреть, что там случилось.

Такое веселье, просто чтоб твою мать!

— В ваших северных песнях споют как отрежут, — признал Роберт, созерцая появившиеся за день на пути сугробы, обещавшие путникам то еще веселье. — И я даже не буду говорить, отрежут что.

— Здорово, правда? — спросила Лианна, когда Серсея тоже высунулась из палатки, но даже Роберт не разделял ее энтузиазма. — По первопутку сегодня пойдем. Я снега уже почти год не видела.

Идти почти по пояс в снегу, ведя за собой в поводу лошадь, оказалось еще труднее, чем карабкаться на перевал, и только Старки не унывали, слегка поругиваясь на свою непредусмотрительность и употребляя в разговоре между собой диковинные слова «лыжи», «волокуши» и «снегоступы», а потом, когда луна зашла за тучи, принялись в кромешной тьме развлекать спутников песнями, которые Старкам строить и жить помогают.

Со Стены Бринден Риверс прислал мне коньячок,

За Стеною по тундре шел мертвый мужичок,

пели в третий раз Эддард и Лианна, потому что Роберту нравилась часть про короля Эйгона и уханье в припеве,

Солонина на ужин, и она ж на обед,

Мужичок тот мертв — а мы ещё нет! *

— Слушайте, у вас нормальные песни есть? — взмолилась юная Серсея на привале, хотя что-то внутри уже нашептывало ей, что припев «ой-ё, веселее некуда, ой-ё, веселее нельзя» и прекрасно описывает обстановку, и помогает приналечь на подъеме. — Ну баллады какие-нибудь вы знаете, например, про Флориана и Джонквиль?

— Это можно, хотя она и занудная, — сказала Лианна и довольно красиво запела. — «О Матерь, Матерь всеблагая, помилуй наших сыновей…»

— Это Гимн Матери, Лия, — подсказал Роберт, потому что потрясенная Серсея ничего сказать не могла, не понимая, как можно так спутаться, и не зная, что на Севере южные песни вертели на копье, если не сказать точнее, и вполне могли исполнить «Медведя и прекрасную деву» на мотив «Весенних цветов».

— А, ну ладно, — легко согласилась Лианна, — значит, про Флориана я не помню.

— А ведь как расхваливали, даже вот этот, — поддел жену Роберт и кивнул на Эддарда. — «Играет на арфе и колокольчиках, пишет стихи…»

— Я пишу, — ввернула Лианна. — Я только больше про заек.

— «Красиво одевается, красиво говорит…» — перечислял Роберт. — Я аж струхнул.

— Это наша северная маскировка, — признала смеясь Лианна. — Можно даже в своей обычной одежде выйти женихов посмотреть, все равно никто не узнает.

«Никогда и ни за что, — твердо сказала себе Серсея, и ей почему-то припомнилась очередная зловещая северная песня про то, как срубленные головы стремительно умнеют. — Если у меня будет сын, ни на ком с Севера он не женится. Только через мой труп. Все, что угодно, но только не это».

* Песню Старков с современными реалиями можно прослушать здесь: https://youtu.be/dZIg1_gFk04