Первозданная магия (гет)

— Жабросли.

Уайтхед с невыносимо серьезной, на ее взгляд, физиономией высыпал растение на ладонь и слегка растер пальцами. Гермиона поморщилась от специфичного болотного запаха. А ведь им предстояло проглотить это.

— До последней крошки. — Он хитро подмигнул и одним махом закинул жабросли в рот.

— Фу! — Не удержавшись, Гермиона отвернулась.

— Потовопись, — он усердно пережевывал растение и уже подходил к кромке воды. — За мной.

Сделав пару вздохов, она затолкала вонючие жабросли в рот и всеми силами старалась не дышать, чтобы отвратительный запах не впивался в ноздри и не разъедал глаза. Едва последний кусок проскользнул внутрь, как шею сдавило словно жгутом. В глазах потемнело. Гермиона видела, что Уайтхед почти полностью погрузился в воду. Обернулся. Махнул рукой и что-то прокричал. Вряд ли хорошее. Еле сдерживаясь от того, чтобы не упасть на колени и ползти на карачках, она заставила себя идти. С каждым шагом вдох получался более глубоким. Пелена спадала с глаз. Вода доставала до пояса. Уайтхеда не было. Гермиона понимала, что опять начнет задыхаться. Она чувствовала, как жабры растягивали кожу на шее, а значит пора нырять. Но что-то мешало. Подчиняясь внутренней интуиции, обернулась к берегу. Никого. Но чей-то тяжелый взгляд давил и лишал воли.

Тем временем жабры приняли правильную форму и больно затрепетали. Гермиона вскрикнула, приходя в себя. Схватилась за шею и захрипела. Глупое промедление могло обратиться в фатальную ошибку. В глазах потемнело, а виски сдавило так, что череп, казалось, вот-вот треснет.

Сильный толчок в спину заставил потерять шаткое равновесие и, наконец, рухнуть в воду. Боль исчезла почти сразу. Сердце забилось ровнее. Темнота отступала. И как бы Гермионе не хотелось всплыть, она понимала, что внизу безопаснее.

Когда зрение прояснилось, перед ней возник Уайтхед. Даже через толщу мутноватой воды было видно, как он зол. Полностью признавая свою вину, Гермиона подняла руки на уровне груди и кисло улыбнулась. На что он кивнул и указал на нужное направление. Гермиона развернулась и поплыла. Стыдно признавать, но она совершенно потерялась в пространстве. И будь Уайтхед ее врагом, смерть давным-давно настигла бы ее. Причем самым несуразным образом.

Они плыли рядом. То и дело оглядываясь по сторонам. Гермиона была прекрасно осведомлена какие обитатели им могли повстречаться и большую часть она бы точно не хотела увидеть. На Турнире Трех волшебников те, кого предстояло спасать участникам, находились под специальным заклинанием, похожим на сон. Гермиона ничего не помнила до всплытия на поверхность. Поэтому мелькавшие тени рыб и каких-то мелких существ заставляли вздрагивать и мысленно готовиться к худшему. Но прошло уже около десяти минут, и пока никто им не угрожал.

Уайтхед иногда кидал на нее встревоженные взгляды словно проверяя ее выдержку. Но Гермиона была слишком сосредоточена и не обращала внимания на хлипкое подобие заботы. Даже чуть прибавила, опередив того на полкорпуса. И в следующий миг пожалела об этом.

На нее налетело что-то огромное. Вихрь из пузырьков воздуха и обрывков водорослей закружил вокруг забившегося от ужаса тела. Гермиона, ослепленная и захваченная врасплох, изо всех сил вращала руками, но ничего кроме воды не чувствовала. Зато жабры работали как сумасшедшие. В них попадал мусор, из-за чего дышать становилось не так легко. По ногам прошла ледяная дрожь. Снизу повеяло могильным холодом. Гермиона подтянула ноги выше, теряя самообладание. Мороз по коже пробирал до костей. Страшная догадка озарила почти запаниковавшее сознание. Зажмурившись, Гермиона кувыркнулась, вытянулась по струнке, прижимая руки к бедрам, и устремилась ко дну.

Она знала, что по другому ей не выбраться из ловушки, которую очень хитро подстраивали злобные угри-падальщики. Они выматывали жертву, ждали, когда та упадет на дно и начнет разлагаться. Этим и питались. Сами они не были страшны. С палочкой с ними справиться не составило бы труда. Однако Сфера решила с первого же раза устроить настоящее испытание на прочность. Это битва характеров. Хватит ли у тебя ума, смелости и выносливости одолеть препятствия.

В случае с угрями-падальщиками единственным выходом сейчас было просто убраться как можно дальше. Они не могли преследовать жертву долго. Их расчет на физическую слабость и панику. И пусть оцепенение спало, Гермиона не знала, сколько продержится.

Кто-то резко дернул ее за руку и потащил чуть левее. Если бы могла, Гермиона закричала бы. Но разглядев светлый затылок Уайтхеда, успокоилась. Ненадолго. Он сменил направление: сначала вверх, затем вправо, прямо, снова вверх, влево. Гермиона послушной марионеткой тащилась на буксире и уже не чувствовала своей руки. Казалось, еще немного, и он оторвет хрупкую конечность и исчезнет с ней во тьме.

Они петляли, иногда натыкаясь на подводные каменные глыбы или на русалок, но те расступались, недовольно что-то крича им вслед.

Теперь у Гермионы горела не только рука, но и легкие. Видимо, действие жаброслей заканчивалось. А до берега они еще не доплыли.

Через пару минут Гермиона начала задыхаться. Она старалась протерпеть насколько это было возможно, но в глазах опасно темнело. Организм, повинуясь инстинкту, потянул ее на поверхность. Сквозь мутную пленку она различала слабый лунный свет. Он становился все ближе. Гермиона выпустила остатки воздуха из легких и приготовилась вдохнуть. Но Уайтхед вновь дернул ее на себя. Она замолотила руками, из последних сил пытаясь вынырнуть. Вот только шансы были не равны. Тьма задавила густотой. Карие глаза закрылись, тело обмякло. В груди разлилось тепло, все остальное потеряло значение.

* * *

Стены министерства давили на Гермиону. Но вопреки своему желанию, ей приходилось приходить сюда каждый день. Неразбериха после окончания войны требовала немедленных действий. И если судебные разбирательства закончились, то судьба магического сообщества оставалась в подвешенном состоянии. Гермиона чувствовала ответственность и старалась, как могла, помочь.

Комиссии по урегулированию и налаживанию правопорядка собирались чуть ли не через день. Гарри и Рон выглядели ничуть не лучше. Они сидели в тесной комнате и ждали, когда их вызовут.

Отставив чашку с чаем, Гермиона обняла себя руками. За эти мучительные полчаса ожидания она не раз ловила обеспокоенные взгляды Гарри. Он был растерян и не понимал, как поступить дальше. Оставалось лишь улыбаться одними губами и шептать, что все будет хорошо. Никто больше не умирал и не нападал. Но чувство неопределенности не уходило, мешало спать по ночам и не давало видеть будущее в радужном свете, как бы этого всем не хотелось.

Кингсли вызвал их троих. Они зашли в затемненный кабинет, в котором еще витал дым сигарет и аромат свежезаваренного кофе. Временно заняв пост министра, Кингсли выглядел хуже некуда. Гермиона вообще сомневалась, что он спит. Даже заклинания не могли скрыть несвежую одежду, мешки под глазами и усталость.

Но сегодня все внимание на себя перенял незнакомый мужчина. Высокий, с посеребренными висками, молчаливый. Он внимательно оглядел вошедших, сделал пометки на листе пергамента и только потом склонил голову в знак приветствия.

— Здравствуйте, ребята. Устраивайтесь за столом. Кофе? — Кингсли махнул палочкой, наполняя кофейник новой порцией напитка.

— Нет, спасибо, — ответил за всех Гарри. — Представите?

— О, конечно. Это невыразимец из Макуса, поэтому имя его никто не знает. Называйте его мистером Сильвером.

Гермиона снова ощутила на себе изучающий взгляд. На подсознательном уровне этот человек не понравился ей. Да и вообще, разве правильно, что гражданин другого государства имел доступ к столь важным аспектам жизни магического сообщества. Она принципиально игнорировала неприятное внимание и обратила свой взор на Кингсли и остальных членов министерства.

— Мы пригласили его для оказания помощи. Будучи опытным менталистом, психологом и заклинателем, он призван разобраться со сложившейся ситуацией. А конкретнее, с пожирателями. Вы понимаете, что сыворотки правды недостаточно для установления истинных мотивов как Реддла, так и всех его бывших приспешников.

Гарри сердито сдвинул брови. Конечно, он был против, чтобы преступников оправдывали. Но и не призывал сажать в тюрьму и казнить всех поголовно. В отличие от Рона. Их друг вообще не понимал всей этой возни. «Бесполезная трата сил и времени» — вот, что он говорит каждый раз на подобных собраниях.

Пытливый ум и любознательность Гермионы заставляли ее признавать, что все может оказаться куда запутаннее, чем ожидалось. Загадка Реддла не давала ей покоя.

— К слову, мистер Сильвер происходит из немагов, поэтому помимо волшебной школы, окончил и магловский университет.

Данная информация немного смягчила восприятие Гермионы, но холодная аура мага все равно была отталкивающей.

— Мерлин, вы делаете все возможное, чтобы затянуть дело до бесконечности, — протянул Рон.

— Мы не вправе совершить ошибку. Последствия предыдущих мы и разгребаем.

Нетерпение в голосе Кингсли заткнуло Рона, правда до Гермионы иногда долетал еле слышный бубнеж.

— Вчера мы закончили с извлечением воспоминаний. Сегодня нами будут рассмотрены воспоминания Реддла. Все основные моменты мой секретарь внесет в протокол. Потому что кто бы не оказался у власти, бюрократия остается неизменной.

Гермиона переглянулась с Гарри, пряча улыбку за покашливанием. Это было в характере Кингсли: шутить, когда все напряжены до предела.

Прошло еще пять минут приготовлений. В кабинет занесли поднос с прозрачными пузырьками. Содержимое обволакивало белесым дымом тонкие стенки сосудов, словно привлекая и жаждая нашего внимания. Столешницу плавно отсоединили от стола, поместив на ее место большое овальное блюдо — омут памяти. Гермиона читала об этом артефакте. Сделанный из уэльского серебра и испещренный кельтскими надписями, он являл собой величайшую ценность магической Британии. От волнения у Гермионы задрожали руки. И если бы не обстоятельства, то порадовалась бы даже и поделилась бы с друзьями своими эмоциями и знаниями, но те явно не разделяли ее восторга. Гарри знал, что их ожидало, Рон — нет. Для нее же было достаточно обширной теоретической подготовки.

Между тем Кингсли откупорил первый сосуд, вылил содержимое в омут и первым склонился над затрепетавшей гладью. Все последовали его примеру.

Гермиона медленно приближала лицо к омуту, где уже стали проявляться очертания воспоминания. И когда по коже побежали мурашки от соприкосновения с этой странной материей, ее ослепила красная вспышка.

* * *

Гермиона очнулась из-за жгучей боли. Словно кто-то воткнул раскаленный кусок металла прямо под сердце. Каждый вдох и выдох давались невероятным усилием. Но больше всего пугала абсолютная темнота.

— Что со мной?

Она попыталась подняться, но ей не дали.

— Все хорошо, мисс Грейнджер. Это побочный эффект, продлится еще минуты две-три и вы снова будете видеть. Полежите немного.

— Ну спасибо, успокоили.

Закрыв глаза, Гермиона постаралась расслабиться. Тело болело почти как от Круциатуса. Лестер зашуршал бумажками, записывая что-то удивительно скрипучим пером. Она поморщилась от стука в висках.

— Что произошло?

— Вы чуть не лишились своей умной головки. Не утащи я вас глубже под воду, — процедил Уайтхед, явно чем-то недовольный.

— Агрх, да я чуть не захлебнулась! — парировала Гермиона. — И до сих пор ничего не вижу, черт возьми!

— Сок плюща ядовит, а он входит в состав зелья, которым вас привели в чувство.

— Ясно.

Пусть злость и толкала ее на гневные тирады, но тратить силы на это не хотелось. В какой-то мере ей даже нравится вот так лежать и не видеть лицо Уайтхеда. Тогда кажется, что и он не замечает, как она дрожит.

Свет постепенно пробивался через пелену, окрашивая веки в розово-оранжевый цвет.

— М-м-м, да вы меня точно убить хотите.

Гермиона провернула ладонь, невербальным приглушая свет. И когда неприятные ощущения ушли, она открыла глаза и огляделась. Они были в одной из многочисленных палаток на берегу озера. Лестер не отрывался от записей. Уайтхед, обнаженный по пояс, стоял, сложив руки за спиной, и сверлил ее тяжелым взглядом. С головы вода стекала по телу, невольно привлекая внимание. Гермиона про себя отметила полное отсутствие волос на груди и часть татуировки, виднеющейся на левом боку. Ей даже захотелось обойти его кругом, чтобы рассмотреть поближе, но по понятным причинам не стала этого делать.

— Я требую объяснений.

Ноги еще дрожали и плохо слушались, но Гермиона, со свойственным ей упрямством, встала. Было неприятно осознавать, что человек, которому она не доверяла, стал свидетелем ее чересчур долговременной слабости. Она выпрямила руки вдоль тела, расправила плечи и чуть приподняла подбородок.

— Наверное, нехватка кислорода сказалась: ты не заметила над поверхностью желтоватое свечение?

Гермиона проглотила возражение. Она знала, о чем он говорил, но не понимала, как могла пропустить столь опасное явление? Вынырни и вдохни она, то была бы уже давно мертва. Ядовитый туман вызывали желтые пресноводные водоросли, питающиеся, как и угри-падальщики, разлагающейся органикой. Растения уловили множественные колебания, которые они с Уайтхедом устроили, и активизировались.

— Но как я не задохнулась?

— Ты почти задохнулась и…

— Если бы Честер не имел должной физической подготовки, он бы не успел вытащить вас на берег и восстановить э-э-э… дыхание.

Никогда желание провалиться сквозь землю не было столь сильным. Уайтхед с усмешкой натягивал майку, явно с удовольствием наблюдая, как краснело ее лицо.

— Мне нужен горячий душ, — пробормотала она.

И под пристальные взгляды Лестера и Уайтхеда поспешила на базу. И не смотря на то, что совесть призывала вернуться и поблагодарить за спасение, Гермиона лишь сильнее сжала челюсти, прибавив шаг.

Уже в коридоре она налетела на не менее растрепанного Крауча. В том же костюме, взлохмаченные волосы и с порезанной щекой. Они отошли друг от друга.

— Знаешь, теперь даже не так обидно.

— В смысле?

«Краучу видимо неплохо досталось», — пронеслось у нее в голове.

— Не я одна пострадала.

Крауч хмыкнул, потирая плечо. Ей наверное стоило бы поинтересоваться, что случилось, но обсуждать сейчас прошедшие часы не хотелось. Ведь он тоже будет спрашивать. Поэтому она просто кивнула и пошла дальше.

— Общий сбор через три часа, — сказал Крауч ей вслед и, не дожидаясь ответа, скрылся в своей комнате.

Прошло уже два часа, а Гермиона до сих пор не могла прийти в себя. Одуряющее действие зелья отступило, в отличие от переполнявших ее чувств. Попытки взять их под контроль проваливались одна за одной. А ведь это было только первое испытание. Она боялась представить, что последует после. Но больше всего расстраивала ее неготовность.

— Жалкое лицемерие, Грейнджер, — качала она головой, глядя на свое отражение. — Гарри бы разочаровался.

И как бы ей не хотелось расплакаться, слезы лишь жгли глаза солью, но не стремились наружу, чтобы принести малую толику облегчения. Гермиона схватила расческу и с остервенением принялась приводить в порядок ненавистные волосы. Стянула тугой пучок до болезненного ощущения в затылке с каким-то необъяснимым для самой себя мазохизмом. Привычный макияж скрыл следы усталости и мелкие царапины. Она посмотрела на дверь. На дисплее отображалось время. Оставалось полчаса до собрания. Правда, справиться с ненормальным блеском в глазах и нездоровым румянцем не получалось. Гермиона снова окинула свое отражение придирчивым взглядом. Она не верила себе, но выхода не было. Ее обещание перекрыло другие возможные пути, а врожденное чувство справедливости не позволяло пойти на попятную.

Стук в дверь отвлек ее. Она ткнула пальцем по небольшой клавиатуре, чтобы увидеть, кто к ней пожаловал. Долохов. Волна стыда вновь побежала по венам. Пусть он и мог помочь и успокоить, ей не хотелось смотреть в его глаза. В них она видела то, что не отражалось в зеркале: свою душу. Антонин умел читать ее, но никогда не упрекал словами, если признавал ошибки. Ему достаточно было посмотреть. Обняв себя руками, Гермиона сняла блокировку.

Если он и участвовал в каком-то испытании, то внешне на нем это никак не отразилось. Гермиона отметила, как сосредоточен его взгляд и напряжена спина — верный признак беспокойства. И не смотря на свое состояние, она не желала говорить об этом сейчас. Потому что под воздействием эмоций, правда так и норовится сорваться с языка. Ухудшать обстановку, по ее мнению, точно не стоило. Гермиона заставила себя улыбнуться, слабо надеясь, что Долохов поверит. Но, то ли он решил уступить, то ли просто устал, улыбнулся в ответ. В его улыбке она тоже не увидела ничего веселого.

— Ты как?

И этому банальному дежурному вопросу Гермиона была по-настоящему рада.

— Нормально.

Как и удовлетворительному кивку. Она указала на стул. Сама села на кровать.

— Ты сблизился с Уайтхедом.

Гермиона изо всех сил старалась, чтобы голос звучал, как можно более равнодушно. Одно его имя вызывало смешанные чувства, которые испытывать вовсе не хотелось. Особенно перед Тони.

— Ну, он оказался весьма компетентным. По крайней мере не сыпет заумными словечками, как Лестер, направо и налево. — Антонин подмигнул и добавил: — Иногда он мне кое-кого напоминает.

Прыснув в кулак, Гермиона ощутила, как напряжение потихоньку отступило. Она раскинула руки и упала спиной на постель.

— Мерлин! У меня болит все! Я слишком стара для всего этого.

— Гермиона Грейнджер, ты жалуешься мне на работу?

Деланное удивление друга рассмешило ее еще больше.

— Дай поныть, а. Мне это жизненно необходимо.

— К сожалению, сейчас нет времени, дорогуша. Я, если честно, пришел, потому что боялся, что ты разозлишься и не придешь на собрание.

Гермиона со стоном сползла на пол, закрывая лицо ладонями. Правда одним глазом все же смотрела на Антонина.

— Ты слишком хорошо меня знаешь. Я не хотела идти.

— Эй, — Антонин сел рядом на пол и похлопал ее по плечу. — Я понимаю, что тебе тяжело. И я готов выслушать тебя.

— Я…

— Тогда, когда ты захочешь.

Гермиона не удержалась и все-таки обняла друга. Такое нужное тепло приятной волной разлилось по телу. Неуверенность скрылась глубоко внутри, напоминая о себе редкими мурашками.

— Идем.

Они пришли одни из первых. На столе, напротив пока еще пустующих стульев, лежали папки. Гермиона зацепилась взглядом за заголовок: «Практическое испытание. Часть I». Она споткнулась, отступив назад.

— Все в порядке?

Долохов держал ее за руку и обеспокоенно всматривался в карие глаза. Но Гермиона продолжала гипнотизировать папку. Хлопнула дверь.

— Добрый вечер.

Уайтхед, увлеченный планшетом, прошел мимо и занял свое место. Чтобы бы его сейчас не, отвлекало Гермиона мысленно была благодарна ему за эту отстраненность

Услышав многочисленные голоса из коридора, она села за стол и, чтобы отвлечься, схватила несчастную папку. Но открывать не спешила. Антонин вообще предпочел не читать отчет, хотя должен был. Что не мешало ему ознакомиться с результатами первого дня у себя в комнате. От этого осознания на душе стало еще паршивее.

Когда вошла толпа и заполонила гомоном зал, Гермиона перевернула титульную страницу. Пока все рассаживались, она силилась прочитать хоть строчку, но буквы расплывались. Волнение оказалось сильнее, чем думалось. Подкрадывалась паника, приближение которой отдавалось гулким стуком сердца. Кончики пальцев покалывало от возбуждения. Гермиона не знала, выдержит ли до конца собрания. Положив папку перед собой, она обвела затихших участников команды быстром взглядом. Все казались собранными и спокойными. «Что же со мной не так?»

— Начнем, пожалуй, — Лестер материализовался будто из воздуха.

Гермиона же под монотонные разглагольствования проваливалась в нерадужные мысли. Изредка она кивала, слыша свое имя, но не поднимала взгляда от стола. В голове выстраивалась вполне логичная цепочка, которая с пустым звоном обрывалась в этом зале. Гермиона чуть подпрыгнула на стуле от ликования, пусть и не от очень радостного. Решить сложную задачу — всегда приятно, особенно, когда она может объяснить происходящее. Долохов отреагировал на ее всплеск едва заметным движением: он склонился в сторону подруги и выжидающе замер. Гермиона сложила руки в замок, тем самым показывая, что все под контролем и что ему не стоило беспокоиться. Однако сердце продолжало лихо отплясывать.

Едва Уайтхед дал отмашку, что собрание окончилось, как Гермиона первой выбежала за дверь. Сейчас ее мало волновало мнение других. Крауч и Долохов сами придут к ней, и этого пока было достаточно.

Когда ее оповестили о гостях, Гермиона уже куталась в теплый плед и пила горячий шоколад, сидя на кровати. Она попросила программу впустить их.

— Я смотрю, все серьезно, — проговорил Антонин, устраиваясь на краю кровати.

Крауч молчаливой тенью проскользнул мимо и занял стул. Гермиона пыталась прочитать на его лице хоть какую-то эмоцию, но ничего кроме обычной сосредоточенности не увидела. Оставалось только надеяться, что сегодня настроение начальника не будет таким паршивым, как у нее. Крауч вскинул голову и поймал ее изучающий взгляд.

— У тебя нет причин для самоуничижения. Общая оценка — выше ожидаемого, — неожиданно мягко сказал он. — Но я понимаю твое состояние.

— Ненавижу быть беспомощной! — Гермиона ударила по подушке. — Не люблю быть неосведомленной. Агрх!

— Как и все мы тут, — добавил Крауч. — Но место, куда мы отправимся, вообще не изучено и непредсказуемо. Что нас там ожидает? — он развел руками.

Антонин по-отечески приобнял ее за плечи.

— Но там я буду рядом.

Гермиона прикрыла глаза, чтобы скрыть какое удовольствие ей доставили его слова. Это помогло ей собраться с мыслями.

— Дело не только в этом. — Она нервно провела рукой по волосам. — Все то время, начиная с окончания войны, я живу в ожидании, что вот-вот жизнь наладится. Да, вроде все закончилось хорошо, никто больше не умирает и не боится, но я будто… Может, причиной тому Гарри или я сама. Мне почему-то кажется, что что-то мы не доделали, что что-то еще требует нашего внимания. Я постоянно жду какого-то сигнала, толчка. Того, что заставит действовать. И вот я здесь.

— То есть, ты считаешь, что именно твое бессознательное стремление к действиям привело тебя сюда?

Гермиона кивнула. Конечно, дело было не только в этом, но по каким-то причинам не могла озвучить то, что давно тревожило. Вряд ли они придадут ее догадкам большое значение. Нет, она не хотела делать громких, а главное, необоснованных заявлений. Долохов, может быть, и доверял ее инстинктам, чего не скажешь о Крауче. Даже сейчас его настороженный взгляд проникал, казалось, в самое сердце. Она, не выдержав такого натиска, отвернулась.

— Не забывай, что существуют регламентированные уровни доступа. Каждый участник получает именно ту информацию, которая поможет ему успешно выполнить задание. Но я понимаю твое негодование.

Слова Крауча лишь еще больше разозлили ее.

— То есть, на меня возлагают ответственность единолично окончить миссию, но при этом не доверяют в полной мере?

Гермиона почти прокричала вопрос. Ее трясло, из-за чего сидеть на одном месте она могла. Крауч тоже встал, возвышаясь над ней. Он ткнул указательным пальцем в пресловутую папку.

— Изволь ознакомиться. Особенно обрати внимание на рекомендации Лестера.

Помявшись несколько мгновений и так не решившись сказать что-то еще, он ушел. Гермиона перевела возмущенный взгляд на Антонина.

— Какого черта он вообще сюда приходил?

Долохов пожал плечами, потому что и сам не понимал, что хотел до нее донести Крауч. Но оставлять Гермиону в таком состоянии он точно не собирался.

— Эй, все не так плохо. Вспомни, как ты рассказывала о вашей борьбе с Волдемортом. Профессор Дамблдор также не снабдил вас подробной инструкцией, но вы справились. Почему ты думаешь, что бессильна? Это же не так.

Он подошел к ней и слегка встряхнул за плечи. То, как она смотрела на него в моменты их душевной близости, заставляло его винить себя. Это слепое обожание, пусть и тщательно скрываемое ею, огромным камнем давило на сердце. Долохов не знал, когда дружба и доверие с ее стороны переросли в нечто большее. И будь он проклят, но не знал, как вытравить из этой упрямой девчонки романтические бредни.

— Ты помогла Гарри тогда и поможешь снова. Но если ты не будешь верить себе, то тогда находиться здесь и не стоило вовсе.

— Ты прав, — прошептала Гермиона, не сводя с него глаз. — Прости, Тони.

Крауч вихрем ворвался в технологический отдел. Дежурный подпрыгнул на стуле, отрываясь от монитора.

— К-кр… Мистер Крауч, чем могу помочь?

— Мне нужно срочно связаться с Верховным Лордом.

Краем глаза Крауч заметил движение справа от себя. Узнав Уайтхеда, сидящего за дальним столом, он тихо выругался. Наверное, глупо было надеяться, что глава Сферы отдыхает. Но его вмешательство все только испортит.

— Честер? Не ожидал тебя тут увидеть, — как ни старался, Крауч не смог скрыть сквозившее в голосе раздражение.

— Если честно, то я сам не планировал приходить сюда. Но когда тебя отвлекают от основной работы, это немного бесит и выбивает почву из-под ног. Дорабатываю один проект, вернее, вношу корректировки. Как Гермиона?

Идея вспыхнула в голове настолько внезапно, что Крауч даже испугался ее простоте и гениальности. Напряжение заметно сошло на нет.

— Сэр, так вас связать с Верховным Лордом?

Крауч уже и забыл, зачем пришел.

— Нет, я передумал, — он отмахнулся от паренька и подошел к Уайтхеду. — Кстати о Гермионе. Я хочу кое-что обсудить.