Игнотус (джен)

Если рассматривать по существу, то любой лес представляет собой очень большое общежитие. В своих норах обитатели только спят и прячутся, а вот все остальные жизненно важные занятия справляют на одной общей площади. Разница только в том, что простой поход за завтраком усложнен не занятой плитой или продиранием через джунгли выстиранных простынь, а возможной подачей тебя же самого в виде блюда.

Поэтому и нравы в лесу были соответствующие. Чужих здесь не любили по причине того, что их гастрономические пристрастия могли поставить под угрозу уже существующий строй и вообще заставить пересмотреть всю систему.

Но никто даже не осмеливался спорить с тем чужаком, который веселья ради способен завязать узлом самую большую сосну в Запретном Лесу или отколотить вас вашей же ногой. Поэтому к Грохху не имели претензий даже кентавры, которые успели по достоинству оценить пару метких великанских пинков. А поскольку Грохх приходился младшим братом Хагриду, то и с последним Лес установил нейтралитет. Отныне ему были открыты все тропки. Если бы Хагрид обладал хоть какой-то жаждой власти, то Лес и вовсе бил бы ему земные поклоны. К счастью, он лишь наполовину был человеком. Поэтому вполне довольствовался тем, что кентавры не пытались подстрелить его из-за кустов, позволяя разгуливать чуть ли не на самых дальних рубежах чащобы.

Как раз они-то его и волновали сейчас больше всего. Настолько, что он отпросился на сутки у директора МакГонагалл, чтобы отправиться в небольшую экспедицию. А виной всему была целая миграция небольшой области Леса, что затронуло всех остальных обитателей. Эдакое Великое переселение народов на заре времен, но в миниатюре. Все, что долетало до спрятанных под огромной косматой копной волос ушей Хагрида — так это смутные вести о неведомой опасности.

Собственно, поэтому он и шагал прямо сейчас по Лесу, рассчитав место предполагаемой проблемы по тому, откуда со всех ног удирала магическая фауна, а порой даже флора. Например, ложнопапоротник прыткий весьма шустро расползся по окрестностям, ни в какую не желая оставаться на прежнем месте.

«От бухты Бэнтри и до Кэрри Квэй,

От Голуэя и до Дублин-таун,

Не видел девушки той милей,

Что встретил я в графстве Доун…» [1]

По музыкальности голос Хагрида стоял где-то между небольшим горным обвалом и ревом подстреленного медведя. От такого любое жюри на вступительном прослушивании предпочло бы сразу выйти в окно. Самого же лесничего все более чем устраивало: во-первых, песня не давала заскучать, а во-вторых, он хотел, чтобы его слышали.

В голове Хагрида уже теснились догадки насчет того, кто мог стать нарушителем спокойствия в Лесу. Даже место, откуда в панике разбегались обитатели, на это намекало. Старое гнездовье пауков. Он был уверен: побегав на вольных хлебах после вероломного участия в нападении на Хогвартс, стайка воплощенного членистоногого коварства вполне может набраться наглости вернуться на старые места. А значит, они должны его услышать. И если пауки услышат Хагрида, то постараются освободить жилплощадь как можно быстрее. Они будут уверены, что он не простит им предательства.

Сам Хагрид не был в этом уверен. И несмотря на все то, что натворили правнуки Арагога, это не давало ему морального права всадить арбалетный болт в один из восьми глаз даже самого захудалого паука. Поэтому он надеялся, что одного лишь его голоса должно хватить, чтобы они разбежались сами.

Судя по старой паутине, которая болталась на ветвях, как забытые носки на веревке, он был на месте. Набрав побольше воздуха в грудь, Хагрид приступил к последнему этапу вокальной атаки:

«Забуду про трубку, коня позабуду,

И поле пахать я не буду,

Пока в дом невестой румяной

Не введу звезду графства Доун...»

На поистине громогласном «Доун» он сдвинул клочья паутины на кустах и ввалился в старое гнездовище. Оно было пустым, как кошелек неудачливого игрока в покер. Хагрид вздохнул. Похоже, его затея сработала.

И только секундой позже он услышал странное потрескивание, которое не имело никакого отношения ни к скрипу хелицер паука, ни к ломающимся под лапами сучьям. К тому же, в воздухе заброшенного логовища тянуло дымком.

Осторожно вложив в арбалет болт, лесничий двинулся на звук. Пересекая старое жилище Арагога, он отметил про себя, что здесь не было никаких следов свежей паутины. Что было крайне удивительно. Обычно пауки стремятся оставить паутину везде, где только появляются. В этом они подобны малолетним хулиганам, которым попал в руки баллончик с краской.

Тем временем лес медленно накрывали сумерки, сочащиеся с восточного края. В пока что легком подобии темноты Хагрид заметил, что дальний край логова — как раз за обширным сгнившим пнем — отсвечивает неровным сиянием. Еще он ощущал, что жизни на этом пятачке земли почти не осталось. Даже деревья выглядели так, словно вот-вот были готовы сделать корни.

Он зашел за пень.

Чтобы понять его дальнейшее удивление, нужно немного подробнее рассмотреть это место.

Первое — там валялось воронье гнездо, сброшенное, по всей видимости, сильным ветром. В этом не было совершенно ничего удивительного. Второе — а это, пожалуй, могло бы удивить не знакомого с Запретным Лесом человека — рядом лежала тушка вороны и несколько яиц. Довольно необычное сочетание для самого разгара осени, если бы не тот факт, что вороны Леса сами по себе не были обычными. То, что их птенцы умудрялись развиваться с феноменальной скоростью за неделю, не шло ни в какое сравнение с теми удивительными инструментами, которые изготовляли вороны для добычи пищи. Поэтому и высиживание птенцов в сентябре не было чем-то неестественным.

А вот третье как раз и относилось к области невероятного. Даже по меркам Леса.

Гнездо тлело. Тлели и играли язычками медленного пламени сухая трава и листва вокруг. Тушка вороны превратилась в жаркое в собственных перьях, а яйца вокруг — в фриттату по-походному. И среди этого странного костерка сидел один живой огонек. Сидел и сонно клевал огромной для крошечного тельца головой.

Хагрид разрядил арбалет и повесил его за спину, а затем наклонился к спаленному гнезду. Потом подумал и достал пару крепких перчаток из кожи дракона.

— Ну-ну, малыш, — пробормотал он, беря огонек в огромные руки. Тот рисковал совершенно потеряться в котловане из драконьей кожи. — И как ты оказался в вороньем гнезде?

В этот момент борода лесничего пропустила несколько искр странного, чистого синего света. Хагрид вздрогнул и быстро выпрямился, осторожно держа свою находку. У него возникло ни с чем не сравнимое ощущение. Как вроде бы его собственный ботинок как-то… недовольно завозился на ноге. Это были отличные ботинки из бычьей кожи, крепкие и подбитые железом. Ему даже почудился отдаленный рев на самом краю слуха, словно взревел племенной бугай.

Хагрид отшатнулся и сделал несколько шагов назад. Наваждение исчезло, будто согнанный порывом ветра туман. Он притопнул. Ботинки вели себя… ну, как ботинки. Даже ему, полувеликану, который был способен щелчком вызвать сотрясение мозга у взрывопотама небольших размеров, стало очень жутко. Хагрид поискал взглядом вокруг, переложил находку в другую руку и поднял с земли длинную палку, покрытую лишайником. Затем осторожно потыкал этой палкой землю вокруг. В особенности то место, где только что стоял. Никто и ничто не отозвалось.

— Ну и дела… — пробормотал лесничий, бросая палку. Спокойнее ему, если честно, не стало. Но по крайней мере, странности решили на сегодня оставить его в покое. Поставив себе задачу в ближайшие дни поболтать с кентавром Флоренсом насчет Запретного Леса, он покинул старое логово Арагога, бережно убаюкивая крошечное тельце в ладони.

Лес молчал. Он сохранял ту особую тишину, к которой прибегает кролик, забившись в нору и слушая, как лиса раскапывает порог его дома. Лес боялся.

Палка тоже лежала недолго. Спустя несколько секунд она неуверенно поползла куда-то в сторону. Теперь ее покрывал не только лишайник, но и подобие чешуи.

* * *

Утро ввалилось с бесцеремонностью семьи дальних родственников.

Гарри встретил его совершенно красными от недосыпа глазами и слегка подергивавшимся веком. Последний час он убил на то, чтобы не уснуть в процессе составления рапорта, сидя в офисном закутке Таддеуша, и сейчас в очередной раз пытался прочесть написанное. Строчки не всегда складывались во что-то осмысленное. Чаще всего они просто прыгали как им вздумается и показывали непристойные жесты.

Мракоборческий отдел постепенно оживал. Нарастающий будничный шум превращал голову в одну большую сферу чистой боли, которая по недоразумению обзавелась глазами.

«… были обнаружены пятна крови. Также с использованием реконструктора времени производства «Всевозможных волшебных вредилок» удалось установить следующее…» — изложенное Гарри читал с некоторым удивлением. Он попросту не помнил, когда успел все это написать, да еще таким канцелярским языком. В целом рапорт был готов, и самое время отнести его Грюму.

— Пятна крови? — Аластор пробежал взглядом скачущие чернильные строчки на пергаменте и отложил рапорт в сторону. — Почему ты сразу не сообщил, когда вернулся из Азкабана? Ты взял образцы?

В действительности Гарри и сам не мог бы ответить на вопрос, почему он этого не сделал. Он лишь спустился к Таддеушу, рассказал ему все, а затем был отправлен на судно, чтобы и дальше выполнять работу мальчика на побегушках.

— Нет, сэр. Забыл.

Грозный Глаз тяжело засопел.

— Так, парень. Это был последний раз, когда ты произнес при мне слово «забыл». Тебе ясно? Никакого «забыл»! И никаких других понятий, которые синонимичны этому слову! Для тебя отныне его не существует — усвоил?

В голове Гарри все это отдавалось вспышками красноватой боли. Он безумно хотел спать и даже перед лицом надвигающейся катастрофы в виде гнева Аластора Грюма (и добавочной недели в архиве) был способен только на очень широкий зевок.

— Да… сэр. — Он смутно уловил, что от него требуется.

— Нет твоих пятен крови. Видел, на каких соплях держался верхний ярус тюремной башни? Рухнул он. Пару часов назад.

Гарри моргнул. Тут было что-то не так. Перед проснувшейся тревогой отступила даже сонливость.

— Сэр, ярус был поврежден, но когда я находился там, я не заметил никаких признаков скорого обрушения. Там была взорвана лестница, однако стены…

— Но ярус обвалился, и это факт.

Картина все никак не сходилась. Уж что-что, а на такие вещи у Гарри все-таки имелось чутье. Пусть он и не разбирался в строительстве, но простая логика подсказывала ему, что обычно обвалам предшествует потрескивание и выпадение мелких частей кладки. Стены верхнего яруса башни не давали ни единого намека на обрушение. Там даже трещин не было.

— Сэр, вы ведь направили туда мракоборцев для охраны места происшествия. Может быть, они что-то недоговаривают?

Грюм постучал по столу скудным набором фаланг пальцев.

— Похвально, что ты взял под подозрение всех, кто имел к этому отношение, но нет. Из них никто даже не заходил в башню, посты были расставлены снаружи по периметру. Я проверил по отслеживающим чарам на значках. Они видели лишь, как обрушилась часть Азкабана.

Гарри стоял пошатываясь под весом недосыпа и очередной «приятной» новости. Он слышал слова Грюма, но они прошли сквозь мозг, как вода сквозь дуршлаг. Все, что он сумел подытожить — случилось что-то, что не могло случиться ни при каких обстоятельствах.

— Ладно, прочел я про этого твоего странного мага. Оригинальный способ, конечно, вычислять подозреваемых… Надо будет связаться с Джорджем Уизли по поводу этой штучки. Думаю, ты видел… Как его там… Велиуса Сетона. Молодец, что описал его подробно, как смог — нам пригодится. А теперь, полагаю, в свете последних событий я должен вернуть тебя к обязанностям мракоборца. Я почти весь состав направил на облавы, и мне нужны люди. — Грюм отодвинул один из ящичков стола и протянул Гарри кусочек латуни с номером. — Держи и… Погоди, а чей жетон у тебя приколот?

Гарри перевел взгляд на отворот куртки. Там поблескивал жетон Таддеуша Праудфута, который он так и не отдал.

— Сэр, это… Это жетон Праудфута, он дал его мне, чтобы я смог пройти к верхнему ярусу Азкабана, если бы там были заградительные чары мракоборцев.

По лицу Грозного Глаза пробежала тень. У нее ушло на это две лишних секунды: лицо престарелого мракоборца было так же нелегко пересечь, как поле боя Первой мировой.

— Вернешь ему, как увидишь. И потом я дам ему по шапке за то, что он сплавил свой жетон тебе. А теперь можешь считать, что твой рабочий день окончен. Завтра жду на службе, займешься делами Гая Фергюссона и Аллардайса. И еще кое-что. Личная просьба.

— Да, сэр?

— Побег Пожирателей смерти и остального сброда из Азкабана — секретная информация. Я запрещаю тебе говорить об этом, с кем бы то ни было. Паника в стране только усложнит их поиск. Можешь, разве что, намекнуть близким, чтобы не пренебрегали мерами безопасности. Первые сутки — полная тишина. Мы поняли друг друга?

* * *

Это опять затянулось.

Темпус Наратив только вздохнул, посмотрев на одни из своих часов. Обычно его путешествия во времени не затягивались надолго, но изредка ему приходилось часок-другой проводить в иной эпохе.

Сейчас — а точнее, когда-то тогда — на месте его дома находился пустырь, который служил поселению чем-то вроде местной свалки. Судя по культурному пласту, Темпуса занесло в те годы, когда до книгопечатания было еще далеко, а в парламенте Англии только-только разобрались, кому какие места принадлежат.

Деревенька за его спиной пока что едва достигла размера в десяток дворов. Даже местное кладбище (рядом с которым Темпус жил в настоящем) представляло из себя пару-тройку холмиков. Наверняка и название «Годрикова Впадина» пока что казалось слишком громким и было отложено, как платье на вырост.

Кстати, о кладбище. Это было единственное место на всю округу, где Темпус Наратив видел сейчас людей. Поскольку на пустыре делать было нечего, кроме как рассматривать кучи мусора, Темпус направился к ним. К тому же он помнил про поручение того невысокого мракоборца в круглых очках и прилежно его выполнял.

Путь до кладбища сопровождался набором очень странных телодвижений, как у непрофессионального, но старательного мима. Если бы за ним кто-то наблюдал, Темпус, краснея, принялся бы объяснять, что, хоть его разум и находится в прошлом, тело все еще пребывает и в настоящем тоже. А значит, рискует набить мизинец о ножку стола и расшибить лоб о закрытую дверь дома.

Что же касается встреч с прохожими… Жители городка давно перестали обращать внимание на маленького человечка, который двигается по улицам очень странным маршрутом. Это была приятная привилегия местного сумасшедшего.

Темпус прошелся по мощеной дороге настоящего и приблизился к людям прошлого, по памяти обогнув расплодившиеся за века надгробия. Следующие несколько минут, состоявшие в основном из попыток на слух продраться через дебри староанглийского, превратили память Темпуса Наратива в Святой Грааль для любого историка британского магического сообщества.

* * *

ТЫ ВСЕ СДЕЛАЛ НЕВЕРНО.

Звуки голоса, родившиеся — не в ушах, нет, а в самом мозгу — причиняли такую боль, словно кто-то заливал в полости костей расплавленный металл. Жаль только, что кричать ему тоже не позволено.

«Но я все уже исправил! Я уничтожил все следы, я стер память свидетелей…»

МОЛЧАТЬ. ТЫ ОСТАВИЛ СЛИШКОМ МНОГО УЛИК. ОНИ ВСЕ РАВНО ДОГАДАЮТСЯ. ТЫ ДАЖЕ НЕ УБРАЛ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ИЗГОТОВИЛ МНЕ ОРУЖИЕ.

«Я знаю, где его…»

Его собственную трахею смяло так легко, словно это была коктейльная трубочка. Теперь он не мог думать ни о чем, кроме глотка воздуха. Темнота перед глазами наполнилась метелью звездочек.

ПОЗДНО. ТЫ УПУСТИЛ ЕГО ДВАЖДЫ. НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ПОНЯЛ, С КЕМ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ РАБОТАЛ? ЖАЛЬ, ЧТО Я НЕ МОГУ ТЕБЯ ВЫБРОСИТЬ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ВСЕ ЕЩЕ НУЖЕН МНЕ. НО ЕСЛИ ТЫ ЛИШИШЬСЯ… СКАЖЕМ, ПАЛЬЦА НА НОГЕ, ЭТО НЕ ОТРАЗИТСЯ НА ТВОЕЙ РАБОТОСПОСОБНОСТИ. ЗАТО, ВОЗМОЖНО, УБЕРЕЖЕТ ОТ НОВЫХ ОШИБОК.

Кричать он не смог и на этот раз.

* * *

После долгого просмотра одних и тех же кошмаров начинаешь привыкать к ним, как к старым ужастикам на кассете, засмотренной до затертых названий. Скорее по привычке вздрагиваешь на скримерах, лениво слушаешь диалоги и рассматриваешь задние планы, подмечая детали вроде неудачно отразившегося звукооператора.

Кошмар Гарри мало в чем изменился. Лишь финальную сцену отредактировали. Помнится, раньше могила была вполне себе свежей. Тут почему-то она выглядела давно заброшенной, даже листва очень натурально ее присыпала… И почему такой небольшой камень? Тот был побольше, и буквы были ровными. А не накарябанными наспех.

Он присел, чтобы рассмотреть надгробие подробнее…

— Гарри?!

Он открыл глаза. Сохранялось стойкое ощущение, что еще бы чуть-чуть — и что-то должно было проясниться.

— Гарри, ты слышишь меня?

После пары секунд философских раздумий, почему прикроватная тумбочка решила разбудить его голосом Гермионы и возможно ли переселение душ в неживые предметы, Гарри быстро выдвинул ящик и достал оттуда сквозное зеркало. Помнится, второе такое он отдавал Джинни…

— М? — спросонья он не слишком был способен на членораздельную речь.

— Не поверишь, как я рада тебя видеть живым, хоть и в таком виде, конечно… Гарри, слушай. Если сможешь сегодня освободиться от службы около семи, отправляйся в Хогсмид, в «Три метлы». Мне срочно нужно кое о чем с тобой переговорить. Это важно!

— Герм…

Поверхность зеркала сменилась на отражение озадаченного лица Гарри.

Он отложил зеркало и рухнул на подушку. Похоже, жизнь еще не закончила свою партию в пинг-понг. Но по крайней мере, ему милостиво предоставили несколько часов на то, чтобы окружающие не путали его с крайне уставшим инферналом.

— И что такого важного ты хотела мне сообщить? — спросил он восемью часами позже, когда уселся за стол, занятый Гермионой. По его мнению, девушка выглядела так, словно ей пришлось увидеть что-то почище морщерогого кизляка. Например, волшебника, в кои-то веки применившего здравую логику.

Вместо ответа Гермиона водрузила на стол стопку старых газет, заставив пиво в кружке пережить небольшое цунами.

— Полистай их, пожалуйста, — произнесла она, смахнув салфеткой лужицы пролитого пива. — Все.

Гарри достал верхний выпуск «Ежедневного Пророка».

Полистал.

Потянулся за следующим.

Полистал.

Гермиона следила за его лицом, как сейсмограф за приборами. Заметные колебания появились где-то на пятой газете.

— Я не могу понять одного… — пробормотал Гарри, пробегая глазами очередную статью из какого-то альтернативного настоящего. — Эти газеты получала вся страна, и до сих пор никто не обратил внимания на их, мягко говоря, несоответствие действительности? Смотри, тут говорится о скорой аннексии Ирландии…

— Гарри, там в последнем выпуске… Там колдография с твоей могилой.

Гарри бросил на Гермиону ничего не выражающий взгляд поверх газеты. Аккуратно сложил выпуск. Достал последний и пролистал его до изображения.

— О, — только и произнес он.

Стоит ли говорить о том, что здесь был изображен кусочек его собственного сна? На фоне предыдущих событий Гарри воспринял это как что-то само собой разумеющееся. Если мир сходит с ума, стоит ли ожидать от него, что в какой-то момент он попросит снять с него смирительную рубашку и начнет нормальную жизнь? Скорее вас встретит новый приступ истерического смеха и попытка откусить вам ухо.

Кстати, о чувстве, что кто-то только что прошел по вашей могиле. Для Гарри эта поговорка стала более чем буквальной.

— Это где-то в лесу, может, даже в Запретном, — произнес он, чувствуя, что если ничего больше не скажет, то Гермиона сама сойдет с ума от тревоги. — Тут не уточняется место, да и обо мне везде говорится вскользь.

— Если бы Волан-де-Морт победил, он бы постарался уничтожить всю память о тебе. Здесь говорится, что какие-то люди отыскали место тво… ну, захоронения, и установили надгробие. Их повезли на казнь в Годрикову Впадину…

— Место, где я родился. Символично.

Гарри вспомнил рассказ Темпуса Наратива. Вот за что были казнены те люди. Все сходилось. Правда, о Темпусе не знала Гермиона, поэтому последующие несколько минут он, как смог, рассказал ей о странном человечке и его видении.

— В общем, у меня нет причин ему не доверять. К тому же, он рассказал такие вещи, которые невозможно просто так выдумать, — закончил Гарри и потянулся к кружке сливочного пива.

— Знаешь, эта теория о параллельных временных линиях начинает обретать какой-то смысл… — Гермиона задумчиво складывала бумажную салфетку в один толстый квадратик. — Я читала трактаты волшебников, которые занимались созданием маховиков времени. Ну, знаешь, тогда, на третьем курсе. Мне МакГонагалл порекомендовала целый список, чтобы я знала, что можно, а что нельзя и почему. По их словам, время похоже на очень мощный поток. Ты не можешь остановить его течение или повернуть вспять. Ты сам можешь лишь выйти из него и все равно вернуться только в одно русло. Но если бы в этот поток обрушился, скажем, огромный кусок скалы и перегородил его…

— … поток бы разделился на два рукава, огибая камень. И чуть ниже по течению снова стал единым, — закончил Гарри.

— Верно. Но ты представляешь, что за сила в состоянии такое сотворить? Я видела формулы и расчеты. На это понадобилось бы усилие всех волшебников Англии, что жили здесь на протяжении поколений.

— Значит, пока будем считать, что кто-то занялся некромантией, — попытка сыронизировать была провальной в самом начале, но тема с уравнениями, где переменные просто не существуют, начинала поднаедать. Это случилось. Это было фактом. А факты плохо относятся к области нереального.

Между прочим, выходит, что в том другом рукаве он мертв. Интересно, как следует себя ощущать в таком случае? Пока что у него просто чесался нос.

— Вообще-то, я пару раз видел, как этот поток раздваивается, — задумчиво продолжил Гарри. — Понимаешь, на Совете и непосредственно вчера кое-что произошло…

И он рассказал. Обо всем, кроме побега из Азкабана. Об этом он собирался еще поговорить, но только не в «Трех метлах».

Гермиона молчала достаточно долго, чтобы стало ясно: ответа у нее нет, она раздумывает лишь над тем, как это поделикатнее сообщить.

— Ты говоришь, палочка треснула? — Девушка протянула руку через стол. — Дай взглянуть.

— Она почти незаметная…

Гермиона уже вовсю рассматривала остролистовый корпус. Даже поковыряла его ногтем.

— Между прочим, палочки предназначены для того, чтобы правильно перенаправлять магию владельца, — наконец задумчиво произнесла она. — Дерево улучшает свойства сердцевины и защищает ее, а сама она, в свою очередь, позволяет получить узконаправленный и контролируемый магический выброс. И, похоже, сердцевина твоей палочки теперь не справляется. Для нее это было слишком много. — Она вернула Гарри палочку.— И то, как ты умудрился остановить падение люстры беспалочковой магией. Ты понимаешь, что это невозможно?

— Понимаю.

— А почему, знаешь? Нет? Ну так вот. Без палочки магический выброс всегда направлен во все стороны от волшебника. Это единый заряд, но поскольку его мощность делится на площадь тела заклинателя, он крайне редко бывает сильным. А теперь представь, что такой выброс остановил падающую люстру. Понимаешь, какой силы был заряд на каждый квадратный дюйм?

— Говоря простым языком, я сейчас являюсь гордым владельцем слишком сильной магии?

— Можно и так сказать, — кивнула Гермиона.

— Которая способна даже вмешиваться во временной поток?

— Похоже на то.

Гарри, наконец, ополовинил свою кружку со сливочным пивом.

— Это звучит крайне паршиво, — вынес он свой вердикт, стерев пенные «усы». — Понимаешь, что меня каждый выброс на долю секунды заносит туда, где я мертв? А если я там и останусь в следующий раз?

Гермиона уже не слушала его. Она широко раскрытыми глазами смотрела куда-то в сторону соседнего столика. Гарри тоже обернулся. Столик как столик, и за ним пара местных жителей, которые спокойно распивают честно заказанный огневиски.

— Минуту назад они пили джин. — Фраза Гермионы прозвучала с интонацией криптозоолога, который вывел непреложные доказательства существования ихтиозавров, изучая форму косяков сельди.

— И что? Может, они допили его и заказали огневиски. Давай лучше вернемся к нашему разговору?

— Гарри, они не могли его так быстро допить. И стаканы на столе были другие… Они что, сами не заметили?

Гарри и Гермиона еще раз обернулись. Судя по количеству жидкости в бутылке, на подходе была стадия «забыл направление к дому». Вряд ли эти двое обратили бы внимание на то, что пьют и из чего пьют.

— И все-таки я не очень понимаю…

Гермиона не слушала. Она крутила головой на месте, рассматривая интерьер «Трех метел» так, словно намеревалась составить самый подробный рисунок помещения. Это продолжалось еще несколько секунд, пока девушка не повернулась к Гарри. По ее виду было понятно, что ей было не слишком-то по себе.

— Давай расплатимся и выйдем на улицу, — пробормотала она. — Мне нужно обдумать кое-что.

Тотальный осмотр всего и вся продолжился и на улицах Хогсмида. Гарри даже пожалел в какую-то минуту, что городок не берег средств на освещение в вечернее время.

— Слушай, объясни, пожалуйста, что происходит?

— Помнишь, у Джинни лопнул чемодан на вокзале, когда ты помогал нам погрузить вещи на Хогвартс-Экспресс? — отстраненно спросила Гермиона.

Гарри нахмурился.

— Ну да, было такое… А причем тут он?

— Вечером он сам собой починился. Правда, его содержание самую чуточку поменялось. Она жаловалась, что пропали некоторые вещи, зато откуда-то взялись те, что она не брала.

На минуту молчание повисло в воздухе, как дым в морозный безветренный день. У Гарри создалось ощущение, что от него сейчас ждут, будто бы он с завязанными глазами соберет картинку из паззлов. Он начинал раздражаться.

— Гермиона, скажи прямо: что все это значит?

— Время, Гарри. Реальность. Мелкие события снуют между двумя потоками. Они настолько незначительны, настолько похожи друг на друга, что иногда меняются местами.

Понимание не торопилось раскладываться по мысленным полочкам Гарри. Пока что оно нависало над ним, как огромная волна.

— Те двое мужчин в «Трех метлах» пили джин из одних стаканов. Во втором потоке они пили огневиски из других стаканов. Но реальность в том месте была не очень прочной, и некоторые предметы поменялись местами. Чемодан Джинни на вокзале и чемодан Джинни тем же вечером — это тоже два разных чемодана из двух параллельных веток реальности. Она и в этом, и в другом случае вернулась в Хогвартс на обучение. И да, я заметила еще пару сбоев в «Трех метлах». Люди пока не замечают этого… Но реальности пересекаются в самых простых вещах. Возможно, так временной поток пытается стабилизироваться после разрыва!

Вот теперь вся тяжесть понимания обрушилась на Гарри. Он встал как вкопанный возле какого-то магазинчика, глядя в пустоту.

— Погоди… ты уверена в том, что говоришь?

— Я могу всю следующую неделю проводить наблюдения, чтобы доказать это.

— Ты же понимаешь, какого масштаба катастрофа…

— Эй, нашли где встать! А ну, посто… Черт побери! Гарри? Гермиона?

Перед ними материализовалась небольшая Пизанская башня из коробок и ящиков, у которой росли очень длинные ноги. Башня немного поколебалась, поставила ящики у стены и превратилась в Рона.

— Ну и ну, не ожидал вас тут встретить. — Улыбка расползлась по веснушчатому лицу, словно очень плохая молния на куртке.

Гарри и Гермиона синхронно уставились на ноги Рона. Гермиона скептически подняла бровь.

— Слушай, я так понимаю, ты сейчас в рабочую форму одет? — спросила она. — Ты поосторожней, иначе на тебя объявит охоту Ассоциация охраны драконов.

Ботинки — точнее, то, чему полагалось называться ботинками — и в самом деле вызывали скребущий душу ужас, что такое можно сделать из шкуры дракона. Как минимум, это было оскорблением всем драконам. И уже во вторую очередь — всем сапожникам.

— Между прочим, они мне недешево обошлись, — буркнул Рон. — Гермиона, ну хоть раз ты можешь отключить сарказм и отнестись ко мне как к своему парню, а не как к груше для битья?

— Только если ты перестанешь отращивать москитную сетку на верхней губе и тратиться на безвкусные дорогие вещи. Кстати, а что ты делаешь в Хогсмиде со всеми этими коробками?

— «Дервиш и Бэнгз» продали все-таки свою лавку. А Джордж ее купил. Так что здесь теперь появится новый магазин «Вредилок», — Рон кивнул на ящики у двери лавки. — Вот и перевозим потихоньку оборудование и подарки… Погоди, так тебе вообще мои усы не нравятся?

— Если ты это считаешь усами, то я в таком случае…

Дальнейший их диалог проехал мимо ушей Гарри, едва только он присмотрелся к ящикам. Ну, не совсем ящикам. Тут, например, стоял хорошей работы ларец. Очень знакомый ларец. Точь-в-точь как в доме Батильды Бэгшот.

— Рон, — прервал Гарри начинавшуюся лекцию о том, делает ли растительность на лице мужчину мужчиной. — А где ты его взял?

* * *

— Откуда у них информация? Я же говорил, сутки — полная информационная тишина!

Септимус Фрост мог только болезненно морщиться в ответ на мощную акустическую атаку Грозного Глаза. С зашитым лицом это получалось не очень.

— Сэр, я не знаю, — произнес он. — Меня вообще не было в Азкабане на тот момент. Уж точно не я журналистам рассказал.

Аластор Грюм взглянул на вечерний экстренный выпуск «Ежедневного Пророка», как на личного врага. Мысленно он уже превращал редакционный линотип в лужу расплавленного металла.

— Материал подписан? — буркнул он. Септимус деланно закатил глаза и тут же ойкнул от боли.

— Сэр, вы можете даже не смотреть. Это Скиттер.

Следующее слово, прозвучавшее в кабинете главы мракоборческого ордена, содержало в себе все негодование по поводу работы прессы, отсутствия нормального закона о СМИ и факте существования лично Риты Скиттер.

— Я ее когда-нибудь подведу под статью о государственной тайне, — прорычал Грозный Глаз. — Что с допросом Фергюссона и Тернера?

Септимус откашлялся.

— Сэр, мы допросили обоих с помощью Сыворотки правды, и оба ничего не знают. Но Фергюссон твердит, что не помнит, как к нему попала та капсула с зельем под видом лекарства. И у него действительно стерты воспоминания об этом. А вот Тернер помнит все отлично. Похоже, это зелье не вызывает помутнений в сознании. Он говорит, что действительно желал убить всех, кто сидел рядом с ним, и просит вас о недельном отпуске, сэр. Он очень подавлен.

— Будет ему отпуск. Что еще?

— Готов полный отчет по замерам магического фона в зале Совета, сэр.

— Радость-то какая, — буркнул Грюм, забирая листы пергамента. — Свободен.

Какое-то время он листал отчет. Затем странно хмыкнул.

Вернулся еще раз к цифрам показателей. Вчитался. Достал перо, обмакнул в чернила и жирно подчеркнул отдельные отрывки. В особенности его заинтересовал тот, который касался расположения мест заседавших и эпицентра выброса.

— А ты постоянно нас удивляешь, парень… — пробормотал Аластор Грюм, аккуратно скрепив листы скрепкой и отправив на свой стол.

Через пять минут он уже рычал в другом конце коридора, доискиваясь информации о сбежавших Пожирателях смерти.

По стопкам бумаг, накопившихся на столе, подобно снегу на горных вершинах, быстро пробежал маленький жучок. Если бы кто-то сейчас присмотрелся к нему, он бы увидел пару небольших кружков вокруг жучиных усов.

_________

1. Ирландская баллада "Star of the County Down"