Кушель (джен)

Кушель надела платье, подаренное несколько лет назад Леви и Фарланом, под внимательным взглядом Изабель, сидящей на кровати. Девушка хотела что-то сказать, её прямо распирало, но пока она держалась. Кушель не собиралась облегчать ей задачу. В этом доме царило правило: если что-то хочешь, открой рот и скажи. Молчание однажды привело к ряду крупных ссор, поэтому диалог стал важным условием вступления в их маленькую семью.

— А куда вы такая красивая собираетесь? — наконец выпалила Изабель, когда Кушель поправила рукава, что немного перекосились.

— Мы с Леви собираемся навестить хороших знакомых, — дружелюбно ответила Кушель.

Изабель промычала что-то утвердительное, покачала ногами, шаркнув пару раз по полу, и спросила почти что смущённо:

— А ждут только вас двоих? Или можно и мне, — и быстро поправилась, — нам?

Кушель склонила голову к плечу, мягко улыбаясь Изабель.

— Думаю, никто не будет против, если вы с Фарланом пойдёте с нами, — ответила Кушель. — Но лучше предупредите Леви.

— Так он уже знает! — довольно махнула рукой Изабель, начиная доставать свои вещи. — Сказал, что нам нужно спросить у вас.

— То есть ты у нас взяла на себя обязанности парламентёра, — хихикнула Кушель.

— На самом деле, Фарлан собирается вас попросить, когда вы выйдете из комнаты, но я решила, что хочу сама. Я молодец? — глаза Изабель сияли, словно летняя зелень на солнце.

— Конечно молодец, Изабель, — улыбнулась Кушель, погладив девушку по волосам.

Изабель вытащила из кучи вещей чистую белую рубашку, придирчиво оглядела её и кивнула. Кушель сидела на кровати, наблюдая за её сборами.

В их доме было две комнаты, кухня и чердак. Ещё было небольшое пространство под ванную, где Леви и Кушель лет семь назад собрали самодельный душ.

Этот дом появился у них как раз семь лет назад. Тогда они крепко встали на ноги в этом карикатурном мире и разъехались в разные комнаты.

Леви было десять, когда они наконец перестали ночевать в одной кровати. Леви было десять, когда каждую ночь Кушель просыпалась посреди ночи и шла проверять жив ли он. Леви было одиннадцать, когда он открыл ночью глаза и не сомкнул их до утра, успокаивая её, что всё осталось позади.

Они прошли действительно большой путь.

— Я готова! — оповестила Изабель.

Кушель кивнула и поднялась с постели. Как только Изабель стала жить с ней в одной комнате, с ночными кошмарами стало справляться немного легче.

Дверь тихо скрипнула, когда Кушель прошла на кухню, где её уже ждали мальчики. Она усмехнулась своим мыслям. Парням уже по восемнадцать с лишним, а для неё они всё ещё такие дети.

«Профессиональная деформация, — с мрачным весельем мелькнуло в голове. — Отныне я навсегда мама».

— Мисс Кушель… — начал было Фарлан, но заметил сияющее лицо Изабель и её чистую новую рубашку. — Изабель! Мы же договорились!

Леви ухмыльнулся в чашку с чаем, когда Изабель задорно показала Фарлану язык, прячась за спиной Кушель.

— Вы точно не против, мисс Кушель? — спрашивает Фарлан, гордо игнорируя Изабель.

— Вы — часть семьи, — пожимает плечами Кушель, проходя к чайнику, чтобы налить себе воды.

Неловкое движение никто не заметил. Кушель зацепила бедром угол стола. Боль растеклась по всей ноге. Кушель усилием воли заставила себя дышать ровно.

Внимательный взгляд Леви ощущался практически физически. Кушель налила себе воды и повернулась, чтобы смело встретить взгляд сына. Долгие минуты они смотрели друг на друга, пока Изабель не подскочила к Леви с требованием быстрее допивать.

— Опаздывать неприлично! — заявила Изабель.

— Хах, — усмехнулся Фарлан. — Давно тебя стали интересовать приличия?

Это место было далеко за городом, около каменных стен пещеры. Когда-то давно Леви и Кушель расчистили тут небольшую площадку и уложили маленькие камни в различные узоры.

Один узор — один человек.

Изабель и Фарлан растерянно замерли, когда Леви опустился на пыльную землю перед двумя дополняющими друг друга узорами. Кушель поставила перед импровизированными могилами Греты и Марты два стакана. Через миг она, немного неловко из-за боли в ноге, присела рядом с сыном.

— Привет, бабушка Грета, — Леви прикоснулся к одному узору, к другому, — тётушка Марта.

Кушель погладила маленькую книжечку о культе стен, придавленную камнями. Изабель тихонько подкралась и присела на колени рядом с Леви. Впервые она не решалась что-то сказать.

— Расскажете о них? — спросил Фарлан, осторожно присаживаясь рядом.

— Грета нам очень помогла, — сказала Кушель, когда молчание затянулось, — найти дом, работу. Ей было лет сорок или сорок пять. Марта была намного старше, лет семьдесят, её советы не раз спасали нас.

— Тогда почему бабушка именно мисс Грета? — поинтересовалась Изабель, с интересом разглядывая узоры на земле.

Леви усмехнулся. Он считал это невероятно забавным. Кушель спрятала смешок в ладони.

— Потому что бабушка хотела быть не просто посторонней, — ласково сказал Леви, кончиками пальцев прикасаясь к узору Греты. — Тётушка говорила, что слишком молода, но, думаю, на самом деле она не хотела ни к кому привязываться. Бабушка хотела семью.

Кушель прикрыла слезящиеся глаза. Да, так и было. Было всё ещё горько. Уже не больно, но очень горько.

— А те узоры чьи? — кивнула Изабель.

Кушель оторвала взгляд от пустых стаканов перед могилами Греты и Марты.

— Там все те, кто погиб вместе с Гретой в её таверне, — грустно вздохнула Кушель.

— Бетти, — Леви указал рукой на один из каменных узоров, — там Ларс, это Бри…

Кушель помнила каждое имя, что в тот день сгорело в беспощадном пожаре. Уже стёрлись лица и голоса из памяти, но имена остались. Тут были все.

Леви забрал у неё корзинку, закончив представлять мертвецов, и достал оттуда бутылку виски. Открыл и налил в два стакана перед могилами.

— Мы пойдём осмотримся, — поспешно сказал Фарлан и утащил слабо сопротивляющуюся Изабель на небольшое расстояние, чтобы не мешать им.

Аккерманы дружно усмехнулись. Они не держали обиды, им не нужно было время наедине. Они приходили сюда помнить слишком давно. Время уже было не нужно.

— Я отойду, — сказал через какое-то время Леви.

Кушель кивнула. Она знала, куда пойдёт Леви. Тут были не только люди из таверны. Тут была и могила Кушель. Настоящей.

У могилки своей настоящей мамы Леви прятал её портрет. Кушель видела его взгляд издалека, как еле заметно шевелились тонкие губы, рассказывая что-то.

Кушель отвела взгляд от сына и снова посмотрела перед собой. Ревность к настоящей Кушель тоже давно прошла. В какой-то момент она просто полюбила женщину, которую никогда не знала, которая, сама того не ведая, дала ей право на жизнь и семью, которая так сильно любила своего сына, что дала ему жизнь в месте, где жизни нет.

— Ты бы рассердилась, Марта, — тихо скривила губы Кушель. — Сказала бы, что нечего собирать детей с улиц. Но тебе бы понравилась Изабель. Изабель не может не нравиться. А вот Фарлана ты бы не любила ещё долго, тебе не нравились умные мальчики.

Кушель задумчиво перебирала пальцами складки тёмной юбки. О чём же она ещё не рассказывала мертвецам?

Десять лет назад они с Леви и Линдой прятались в доме Фило, мальчишки-полицейского, что до ужаса боялся Кушель, но сам нашёл их и пригласил к себе переждать катастрофу Подземного Города.

Через несколько месяцев, когда напряжение в городе немного спало, они покинули дом Фило, нашли жильё. Кушель стала работать помощницей швеи. Та высмеяла все её стежки, и Кушель стала девочкой принеси-подай. Зато за это платили.

Запах гари держался в городе уже много лет. Пожар не прошёл бесследно, проветрить тут было нельзя. Поэтому в этот день становилось во сто крат хуже.

— Что-то происходит. Возможно, ты бы заметила, Грета, — медленно проговорила Кушель. — Фило начал темнить, полицейские зашевелились. Ты, наверное, сказала бы, что не стоило влезать, нужно внимательнее относиться к заказам, чтобы не попалась контрабанда.

Кушель помолчала, подобрала ноги под себя, пачкая в пыли юбку.

— Я бы сказала, что ты права.

Она не жалела, что влезла в преступность, что приструнила половину города, вторая половина боялась её за счёт репутации. Единственное, о чём жалела Кушель, это что Леви полез в эту грязь вслед за ней.

— Я выведу нас на поверхность. Обязательно это сделаю, — снова сказала Кушель. — Навещать вас не получится, когда это произойдёт.

Не то чтобы было что навещать. Тела Греты и работников таверны сгорели дотла, а Марта… Марта была изуродована так, что её было не узнать. Военная полиция сбросила её тело в братскую могилу.

— Пойдём? — подошёл сзади Леви, рядом с ним мялась Изабель, чувствуя себя неловко, Фарлан же крайне заинтересованно рассматривал потолок.

— Уже закончил? — приняла его руку Кушель, отряхивая юбку.

— Да, — крепко сжал её ладонь Леви. — Спасибо тебе.

Кушель не спросила за что он её благодарит. Никогда не спрашивала.

— Пока, Грета, — помахала Кушель, — Марта, ребята.

Леви кивнул в пустоту и, всё ещё держа её за руку, пошёл к городу. Фарлан задержался у могил и, что-то прошептав, поклонился. Кушель искоса взглянула на Леви, но тот покачал головой, не сейчас. Фарлан догнал их через минуту.

Изабель непривычно долго молчала, пока они шли по оживлённым пьяными криками улицам. Судя по лицу, она о чём-то усиленно и напряжённо думала. Её не трогали, Леви и Фарлан разговаривали, а Кушель была погружена в свои меланхоличные мысли.

— А где Линда? — наконец, спросила Изабель.

— Линда? — повернулась к ней Кушель, вынырнув из своих дум.

— Вы сегодня с утра говорили, что нужно навестить бабулю, тётушку и Линду.

— Ты не спала? — удивилась Кушель.

— Мне было лень вставать, и я просто валялась, — пожала плечами Изабель и виновато посмотрела на Аккерманов. — Это было тайной? Или вам неприятно об этом говорить? Я влезла не в своё дело?

Изабель могла бы продолжать ещё долго нагнетать себя, но Кушель негромко рассмеялась. Она смеялась не часто, темперамент такой, малоэмоциональный, поэтому смех обычно работал, как шоковая терапия.

— Линду мы навестим ближе к вечеру, она живёт в центре, — пояснила Кушель. — А сейчас нас ждёт одно важное дело.

— Мы пойдём выбивать из кого-то долг? — загорелась Изабель.

Фарлан подозрительно посмотрел на еле заметную усмешку Леви. Кажется, он уже понял о чём идёт речь.

— Сегодня уборка, — припечатал Леви.

Недовольные стенания Изабель не утихали до самого дома.

* * *

Когда они закончили наводить в доме порядок (Леви так яростно тёр щёткой потолок, что Кушель не удивилась бы дырке там), то засобирались к Линде. Дальше порога уйти не успели. Прямо возле дома их ждал господин Хеймо Шмидт.

Это был огромный мужчина сорока трёх лет с сильными огромными ладонями, грузной фигурой, широкими плечами и хмурым, но добрым бородатым лицом. Именно господин Шмидт помогал Кушель и Леви с обустройством дома много лет назад.

— Мисс Кушель, — кивнул Хеймо, его щёки еле заметно порозовели.

Кушель спокойно улыбнулась ему. Хеймо Шмидт был выше неё раза в два, а мялся перед ней прямо как мальчишка. Она считала, что к сорока-то годам нужно перестать смущаться женщин. Леви, правда, после таких высказываний долго и пронзительно на неё смотрел.

— Добрый день, господин Шмидт, — поздоровалась Кушель, мужчина почему-то поник. — Как ваши дела?

— Да потихоньку… — неловко помялся Хеймо. — Мне бы девчушку вашу, Изабель. Или вы… кхм… то есть. Работа деликатная, нужны маленькие ручки, а у меня… ну, вы видите.

По грозному виду Хеймо и не скажешь, что он так застенчив. Кушель задумалась на миг. Мужчина был плотником (а также механиком, портным, сапожником, поваром и всеми теми, кто мог бы помочь при необходимости. «Мировой мужик!» — однажды заявил Фарлан) и обычно именно к нему они шли за досками в случае необходимости. Ну и Кушель у него в мастерской стала работать, когда не прижилась у швеи.

— Я пойду! — заявила Изабель раньше, чем Кушель успела открыть рот. — Хеймо, а ты дашь мне ударить молотом по наковальне?

Забалтывая бедного человека, Изабель утащила его прочь. Леви, закатив глаза, пробормотал что-то о неугомонности подруги. Кушель проводила взглядом хромающую массивную фигуру мужчины и тонкую бойкую фигуру девушки.

К Линде пошли вместе с Фарланом. Он казался задумчивым.

— Что-то случилось, Фарлан? — негромко спросила Кушель, держа его под руку.

Фарлан посмотрел на неё так будто не узнавал, но через секунду серо-голубые глаза его прояснилось, и он тепло улыбнулся ей.

— Всё хорошо, — под её недоверчивым взглядом он вздохнул и сказал. — Есть вероятность, что это Линда спасла меня много лет назад.

— Спасла? — удивилась Кушель.

Фарлан неловко улыбнулся своим воспоминаниям:

— Леви уже знает… от него я и узнал, что вы знали людей из таверны госпожи Греты, — Фарлан посмотрел в конец улицы и дрогнувшим голосом тихо произнёс. — Я мелким был, в банде Сая… плохо было. Провинился однажды, он меня сначала без еды пару дней держал, а потом на улицу выкинул. Там меня и накормила какая-то девушка. Так голоден был, что её совершенно не запомнил. До сих пор помню узор на полотенце, в которое был завёрнут пирог. Пресный, почти без вкуса, но тогда он меня спас. Я хотел бы поблагодарить ту, что спасла меня.

Кушель улыбнулась. Её обрадовало, что кто-то из таверны много лет назад протянул руку помощи Фарлану. Парень за последние три года стал таким родным, что иногда Кушель забывала, что у неё только один сын.

— Линда добрая, — сказала она, успокаивающе сжав локоть Фарлана, — поэтому это вполне могла быть она.

Фарлан слабо улыбнулся ей. Он волновался, это было видно. Кажется, та девушка появилась в момент высшей точки его отчаяния и запала в душу.

Они вышли на центральную улицу и дошли до небольшого дома. Дом объективно терялся на фоне новеньких особняков высших полицейских чинов, что стояли бок о бок с ним.

Леви подошёл к крыльцу и пару раз раздражённо пнул дверь. Кушель вздохнула. Уж она-то знает, как хозяин дома раздражает сына. И даже его забота о Линде не умаляет недовольства Леви.

Дверь бесшумно открылась. Испуганные глаза за стёклами треснувших очков смотрели на Леви, как на неизбежную, но уже привычную угрозу жизни.

— Аккерман, — пробормотал Фило.

— Здравствуй, Фило, — спокойно поздоровалась Кушель, не давая Леви возможности нагрубить. — Мы пришли навестить Линду. Это Фарлан, семья.

Фило отошёл в сторону, пропуская их внутрь. Из гостиной, где Кушель с Леви были, наверное, уже сотню раз, доносилось задорно пение.

Линда радостно рассмеялась, когда увидела Леви, и протянула к нему руки, чтобы обнять. Внимание Кушель привлекли странные ожоги и волдыри на её коже. Она нахмурилась. Практически физически чувствовалось напряжение, исходящее от Леви, который осторожно обнимал Линду. Он тоже обратил внимание.

— Что это у тебя? — осторожно спросил Леви, взяв Линду за руку.

Линда тихонько охнула, но, судя по весёлому взгляду, не от боли.

— Мы были на поверхности, — ответил Фило, сняв очки и потирая их тряпочкой, лишь бы не встречаться со стальным взглядом Леви. — Сначала всё было нормально, у неё чесалась кожа и вроде ничего плохого, а потом начали появляться волдыри. Пришлось вернуться.

«Пришлось вернуться», — звучало практически отчаянно. Фило очень хотел жить на поверхности под солнцем, возможно быть повышенным в звании, но без Линды он не мог. За последнее его презирали Кушель и Леви, но ничего поделать не могли.

Кушель подошла ближе, чтобы осмотреть кожу Линды. Волдыри были на открытых предплечьях, парочка на щеке и шее.

— Аллергия на какое-то растение? — предположила она. — Очень похоже.

— Это опасно? — нахмурился Леви, игнорируя подошедшего ближе Фило.

— Она не трогала растения. Там их не было. Это в городе было. Это… — он замялся, словно правда была слишком неправдоподобной. — Гоззо говорит, это от солнца.

— Аллергия на солнце, — задумчиво кивнула Кушель, это вполне объясняло расположение ожогов. — Значит, теперь путь под солнце для Линды закрыт. Это не опасно. Переживёт.

Фило грустно вздохнул, но тут же улыбнулся, чтобы Линда не беспокоилась. Они с Кушель отошли, оставив парней с ней.

Леви и Фарлан играли с Линдой в куклы и разговаривали (преимущественно Линда делилась наблюдениями). Это было весьма забавное зрелище, особенно когда Фарлана обескуражило заявление, что он похож на одну из куколок Линды, Леви на полном серьёзе пил невидимый чай из детского набора чашечек.

— Не хочешь чая? — отвлёк её Фило.

— Пойдём, — кивнула Кушель.

Фило был помощником помощника заместителя начальника полиции. Он был умным мужчиной, что давало ему возможность выбраться отсюда. Но, видимо, не судьба.

— Сколько вы пробыли на поверхности?

— Два месяца.

Кушель недовольно покачала головой, но промолчала.

Десять лет назад грянул гром. Пожар в Подземном Городе не прошёл бесследно. Дым и гарь заполнили даже город на поверхности, а тут, внизу, это была катастрофа. Огонь пожрал кислород и те, кто были ближе всего к эпицентру, задохнулись. Искры пламени плыли по всему городу, и в какой-то момент прогремел взрыв. Предположительно, горящая щепка попала в каменный карман, где было месторождение газа. В том месте были только заброшенные дома у стен, но ущерб уже нельзя было даже посчитать. Повезло, что каменный потолок не обвалился, но жителей на поверхности тряхнуло знатно. Фило жил достаточно далеко, чтобы Кушель и её подопечные могли быть в безопасности у него, пока бушевали обвалы стен и колонн.

Пришли рабочие, многочисленные проверки. Старый начальник полиции был разжалован, город гудел, словно наполненный пчёлами улей. Из-за массовых кадровых перестановок Фило и смог добиться своего места, а город приобрёл одну-единственную более-менее приличную улицу, чтобы бесконечные проверки успокоились. Частично оправиться от катастрофы город смог только через шесть лет. На нижних уровнях до сих пор нашли не все трупы.

— Не понимаю, что в ней можно любить, — сказала Кушель отстранённо.

Фило нахмурился и промолчал. Эта тема поднималась часто и мнения сторон не менялись годами.

Линда жила у Фило только потому, что поганец в неё влюбился, а сама девушка относилась к нему достаточно благосклонно, чтобы решить остаться с ним. Кушель готова была насильно забрать неразумное дитя от этого недопедофила (как его ещё назвать, когда Линда по развитию была на уровне пятилетнего дитя?), но не смогла. Со временем у Линды испортилось здоровье, пробежка сразу после выкидыша по улицам, полным гари, не сказались положительно. У Фило были деньги, связи и какая-то почти божественная любовь к Линде. Он её не трогал, за что ему и прощалось многое.

— Начались какие-то шевеления между бандами, — сказал он. — Я слышал, что на днях должны заключаться какие-то сделки… Ты что-нибудь знаешь?

— Выслужиться хочешь? — фыркнула Кушель, полицию она совсем не уважала, поэтому даже если бы знала, то навряд ли бы сказала что-то кроме предупреждения не высовываться.

Грету убили из-за того, что прошлый начальник полиции продал их той банде, с которой Грета прекратила сотрудничество. Испугался ублюдок. Кушель убила бы каждого причастного, но… тогда не было времени на месть, а сейчас уже поздно. Ей нужно сохранить то, что осталось и приумножилось, а не гоняться за призраками. К тому же тот пожар послужил поводом для банд. Тем, кто устроил пожар, не простили ошибки. Они были уничтожены, Кушель сообщил это Фило, вместе с новостью о гибели старого начальника полиции Подземного Города.

— Ты же знаешь… — Фило неловко повёл плечами, с годами он лишь сильнее её опасался.

— Не высовывайся. Ты достал разрешение? — безразлично прервала его Кушель.

Выбраться на поверхность можно было только легально через контрольно-пропускной пункт полиции и банды, что крышует сам выход. Хоть большинство высших чинов коррумпированы, но просто так не выйти. Платить за выход должны все, а их четыре человека. Таких денег в Подземном Городе в принципе не водится.

— Нет… прости, — опустил голову Фило.

Кушель смотрела в чашку. Ей казалось, что однажды она сойдёт с ума без солнца. Уже сходила.

Фило был не виноват. Она не имела права на него злиться, у него и своих проблем выше крыши. К тому же он заботится о Линде. Разве можно его винить в том, что не удаётся самой Кушель?

— Как Линда? Что говорит старик? — поднимает взгляд Кушель, отпуская обиду и грусть.

Фило весь подбирается. Вот из-за этого она разрешила Линде остаться здесь. Фило расшибётся, но позаботится о ней. Мысли о том, что сама не выдержала бы ещё и больной девушки на своих руках, Кушель старательно отгоняла. Хотелось быть хорошим человеком, даже если она им не являлась.

— Она окрепла, стала меньше болеть. Гоззо сказал, что ей необходимо бывать на солнце, ты же знаешь. Свежий воздух ей сделал лучше, а вот солнце… — Фило снял очки и с силой потёр глаза. — Мы могли бы остаться там. Она бы просто не выходила из дома днём, но… это словно клетка. Без света и окон. Она так зачахнет. Здесь она свободнее, чем там.

Кушель слушала усталый голос Фило и молчала. Сказать нечего. Возможно, Фило прав, а может и нет. Ответить на это может только Линда, а она счастлива просто находясь рядом с ним.

— Молодец, — коротко сказала она, когда у Фило закончились слова.

Лицо полицейского посветлело, ранние морщины разгладились. Кажется, её одобрение много для него значило.

— Она рисует, — поделился внезапно Фило. — Очень красиво. Намного чем лучше. Посмотришь?

Кушель кивнула и поднялась, чуть поморщившись. Дневное столкновение с углом стола не прошло бесследно. Ещё два дня синяк будет болеть при каждом движении, а ещё через две недели он пройдёт. За одиннадцать лет проблема с телом не исчезла.

Фило провёл её на второй этаж в крохотную комнату, где хранились большие полотна Линды. Кушель ласково осматривала рисунки. Много лет назад Линда не могла даже провести линию. Словно после побега от смерти забыла всё, что умела. Позже Кушель поняла, что навыки в ней нужно поддерживать, развивать, чтобы больной разум не забыл. После смерти Греты этим стала заниматься сначала Кушель, а теперь и Фило.

Рисунки Линды были цветными, Фило не скупился на краски. Они всё ещё были немного детскими, всё ещё чрезвычайно наивными, но красивыми.

На картинах Линды плясало лето. Это полотно было совсем свежее, Кушель чувствовала слабый запах краски.

Желание выбраться из вечно тусклого города вспыхнуло в ней, словно сверхновая во тьме бесконечного космоса.

— Она молодец, — улыбнулась Кушель, прикоснувшись к буйству красок на другой картине, а потом, старательно делая голос безразличным, сказала. — Ты тоже. Отличная работа.

Она вышла из каморки, сделав вид, что не заметила, как Фило вытирает глаза. Возможно, она была слишком строга к нему, но и к нему привязалась по-своему. Даже Леви доверял Фило, хоть и в жизни в этом не признается.

— Это она? — тихо спросила Кушель, наблюдая, как Леви прощается с Линдой и кивает Фило.

— Нет, — качнул головой Фарлан. — Возможно, та девушка погибла.

Кушель ничего не ответила, лишь ободряюще сжала его ладонь.

* * *

Изабель съела их ужин, из-за чего теперь бегала от Фарлана по всему дому. Кушель предположила, что поймают её через полторы минуты. Тут не так много места, чтобы долго ускользать.

На самом деле на Изабель не обижались за ужин. Она с ними живёт чуть больше года и то, что она нормально питается, лишь радует. Изабель чуть не погибла от голода, пока её не нашёл Леви. Кушель потратила много сил, пытаясь выходить девушку.

— Матушка, спаси-и-и, — театрально стонала (хохотала) Изабель, лёжа на полу, пока Фарлан беспощадно щекотал её, приговаривая, что теперь она будет думать, прежде чем делать.

Иногда Изабель называла её мамой, матушкой, мамулей. Забалтывалась и не замечала, что говорила. Её никто не поправлял, Кушель спокойно откликалась на любое обращение Изабель. К тому же незачем было сейчас её смущать, она придержит этот козырь до лучших времён.

«Вот раньше я была матерью-одиночкой, — весело подумала Кушель, наблюдая за устроенным балаганом, — А теперь я повышена до многодетной матери-одиночки».

— Так, братва! — прикрикнула она, Фарлан в последний раз провёл по рёбрам взвизгнувшей Изабель и отпустил её. — А теперь шагом марш готовить ужин. Совсем распоясались, — с улыбкой, совсем несерьёзно проворчала Кушель.

Икая от пережитого смеха, Изабель поднялась с пола и пошла помогать.

В какой момент Кушель посадили за стол с чашкой чая, она не запомнила. Её просто мягко и ненавязчиво отстранили от готовки. Это было немного смущающе, но Кушель не противилась. Леви однажды уже отругал её за неумение принимать заботу.

Разошлись поздно. Леви и Фарлан ушли в свою комнату, Кушель и Изабель проследовали в свою. Девочки налево, мальчики направо.

Изабель болтала обо всём на свете, пока переодевались. Как только она упала на подушку, то сразу отключилась. Кушель же ворочалась не в силах заснуть. Синяк на ноге ныл.

Среди ночи Кушель вышла из комнаты в длинной рубашке, чтобы налить себе чая. Надежда заснуть таяла на глазах.

Она тяжело опустилась за стол. Кушель уже давно не пыталась логически объяснить реакции своего тела на боль и повреждения. Просто привыкла пережидать.

— Почему не спишь? — раздаётся позади.

— Просто не спится, — говорит она, поворачиваясь к сыну лицом.

Леви склоняется над ней, смотрит вглубь её глаз, будто хочет поймать на лжи. Кушель молчит. Леви и так слишком сильно её опекает, нечего беспокоиться из-за маленького синячка.

Внезапно мир взрывается болью, она морщится и шипит, не сразу понимая, что случилось. Леви надавил пальцами прямо на синяк.

— Всё-таки ушиблась с утра. Почему не сказала? — Леви присел перед ней на колени, хмуро смотря на неё снизу вверх. Беспокоится.

— Заживёт, — отмахнулась Кушель.

— На тебе заживает всё, как на мертвеце, мам, — ворчит Леви, поглаживая место ушиба шершавыми пальцами.

— На мертвецах ничего не заживает, — быстрее, чем успевает подумать произносит Кушель.

— Вот именно, — весомо припечатывает Леви.

Его ладонь, всё ещё лежащая на её ушибленном бедре, была очень тёплой. Она чувствовала тепло даже сквозь ткань рубахи. Боль утихала.

— Тебе нужно больше заботиться о себе, — говорит Леви. — Доверься нам.

— Я доверяю, — упрямо отвечает Кушель, рука Леви на её бедре заставляет что-то шевельнуться внутри неё, что-то, из-за чего начинает печь глаза.

— Доверяешь, но про себя забываешь, — и прибавляет чуть поспешно, — всегда забываешь.

Кушель упрямо моргает, чтобы убрать жжение из глаз. Она столько лет не позволяла себе плакать от горя, что не может позволить себе плакать от топлёной нежности и любви к сыну.

— Я в порядке.

— В порядке, — соглашается Леви, взяв её ладонь в свою, — но не всегда.

Кушель отвела взгляд. Подземный Город не оставлял места для жалости к себе. Ей пришлось стать жёстче с собой, чтобы её семья могла выжить.

— Господин Шмидт симпатизирует тебе, — негромко сказал Леви, погладив большим пальцем тыльную сторону её ладони. — Что на счёт него? Он хороший человек, да и ты слишком долго одна.

Кушель посмотрела на Леви как на неразумное дитя. Надо же что придумал.

— Леви, — мягко сказала она, всеми силами сдерживая усмешку, чтобы не обидеть сына, — господин Шмидт не очень общительный, поэтому смущается разговора с абсолютно любой женщиной. Ты только вспомни, как он привыкал к соседству с нами. Я от него ругательств слышала больше, чем от Гоззо!

Леви посмотрел на неё как на дурочку. Кушель даже смутилась, уж не пропустила ли она чего?

Хеймо Шмидт в начале их знакомства был мрачным и закрытым человеком. Кушель пришлось терпеть его вредный характер, прежде чем он стал относиться к ней хотя бы сносно. Достаточно сносно, чтобы одолжить инструменты на пару дней, собственно тогда у них и появился душ.

— Всё равно глупости, — фыркает она.

Леви вздыхает, поднимается и притягивает её к себе, заставив уткнуться носом в свой живот. Кушель что-то ворчит, но расслабляется в крепких объятиях сына.

Между ними не всегда всё было так спокойно. Подростковый возраст Леви потрепал им обоим нервы. Кушель не хотела впутывать его во что-то криминальное, что было трудно, ведь это противоречило самой идейной концепции Подземного Города, но и взаперти его оставлять было нельзя.

Фарлан и Изабель вдохнули в Аккерманов жизнь. Кушель и Леви были весьма холодны на темперамент, но от этого их ссоры не становились менее болезненными и яркими.

В то время когда Леви привёл Фарлана, у Кушель с сыном совсем не ладилось. Леви вступил в подростковый возраст, Кушель будто из него и не выходила.

Ссоры были довольно частым явлением. Холодные, яростные, упрямые. Каждый считал себя правым. Кушель считала, что Леви ещё слишком мал, чтобы пытаться влезать в криминальный мир Подземного Города, Леви был уверен, что она мается ерундой и излишне его опекает. Кушель боялась потерять и его.

— Ну всё, хватит, — проворчала она, пытаясь отстраниться. — Мне достаточно на сегодня объятий.

— А я не твои потребности удовлетворяю, — вредно заявил Леви. — Это мне объятия нужны, терпи.

Кушель засмеялась в тёплый живот своего сына и крепче обняла.

Глаза снова начало печь.

* * *

Леви, Фарлан и Изабель работали разнорабочими по всему городу. Иногда они носились по улицам с поручениями, иногда их нанимали охранять что-то. Последнее было наиболее частой их работой. С силой этих молодых людей считались, пару раз приглашали в банду, но официально у них уже была своя. Точнее у Фарлана была до того, как его побил Леви и стал лидером там. Не то чтобы Леви в принципе замечал этих людей, командовал там всё ещё Фарлан.

— На меня тут вышел человек… — загадочным тоном начал Фарлан, но тут же замолчал под мрачным взглядом Леви.

Кушель подозрительно прищурилась. Ох, как же она не любила тайны этого трио. Однажды ей пришлось разгромить притон, чтобы достать оттуда Изабель, которая пыталась достать какие-то бумаги для очередного таинственного заказчика Фарлана.

Тогда получили все и Фарлан, и Изабель, и Кушель, как это ни странно. Леви искренне считал, что всё было под контролем, а Кушель подвергла себя неоправданному риску. Поэтому попало ещё и Леви, которому в принципе нужно было первому вправлять мозги, как лидеру этой шайки-лейки.

Изабель тогда накачали какой-то дрянью, и Кушель, пока выхаживала эту глупую девчонку, молилась, чтобы не вылезла какая-нибудь дрянь типа гангрены, сепсиса или СПИДа. Они друг с другом не разговаривали почти неделю, пока Изабель жалобно не положила голову ей на колени, усталая после очередного приступа тошноты. По-хорошему стоило этих великих стратегов заставить ухаживать за своей боевой соратницей, но они свинтили на неделю, чтобы выбить дерьмо из информаторов, что подставили их с этим притоном. После этого каждый пообещал быть осмотрительнее, даже Кушель. После того как в очередной раз перессорились все разом, под жалобные стоны Изабель, у которой раскалывалась голова. Гоззо им тогда чуть головы не открутил всем разом.

— Что вы опять решили устроить? — спросила она спустя минуту неловкого молчания.

— Тебе понравится! — взволнованно воскликнула Изабель, раньше чем Фарлан или Леви успели открыть рот. — Правда-правда понравится! Но не спрашивай сейчас, пожалуйста…

Кушель посмотрела в честные глаза Изабель и поняла, что всё просчитано и продумано на случай утечки информации. Изабель своими огромными глазками часто смягчала её нрав. Поняли паршивцы.

— Хорошо, — кивнула Кушель. — Фарлан, передай мне, пожалуйста, воды.

Вся троица облегчённо выдохнула, буря миновала. Кушель хмыкнула в стакан, пусть переживают, а то взяли моду замалчивать планы и говорить всё по факту. Так и с ума сойти от беспокойства можно. Сейчас хоть обозначили, что у них что-то намечается.

После обеда вся компашка куда-то ушла. Изабель чмокнула Кушель в щёку на прощание и, звонко хохоча, убежала вперёд.

Тяжёлый вздох. В груди было смутное беспокойство, но Кушель знала, что с ребятами всё будет в порядке.

Ненадолго она осталась одна. Поставила греться сияющий чистотой чайник. Уже привычно нарастающий свист заставил шевельнуться что-то в её памяти и тут же опасть. В Подземном Городе не было холодно, но она мёрзла.

Казалось, все её достижения лишены смысла. Она делает что-то, каждый раз перебарывает себя, а результата нет и не будет.

Из подобного состояния обычно её вытаскивал Леви. Просто садился рядом, и, чувствуя его тепло плечом, она понимала — всё не зря.

Сейчас Леви ушёл работать, а её медленно утягивал водоворот воспоминаний. Первый день после годовщины всегда был особенно тяжёл. Она задавала себе бесчисленное множество вопросов, на которые не могла ответить. Обычно в этот день она понимала, что тяжёлый запах гари ей не мерещится. Это место впитало в себя тот самый день вместе с копотью и дымом. В Подземном Городе нет окон, чтобы проветрить. Каждый чуял ту трагедию.

Пить чай расхотелось сразу, как оглушительно засвистел чайник. Она слушала с закрытыми глазами его истошный вопль и пыталась справиться с навалившейся усталостью.

Нужно встать. Нужно снять чайник с огня. Нужно идти работать. Нужно так много всего.

Она позволила себе ещё минуту бездействия и рывком встала. Уже лучше. Её выпуклое отражение в старом чайнике не изменилось с того самого дня, как Грета обрабатывала её раны. Она устало смотрела на него бесконечно долгую минуту и решительно сняла чайник с огня.

Кушель работала у Хеймо помощницей. Иногда точила ножи, иногда чинила что-то. Работы всегда хватало.

— Что у нас сегодня? — заходя в мастерскую, накидывает на себя фартук Кушель.

Хеймо оторвал взгляд от потрёпанного вида сапога, который чинил. Он бормочет что-то о её работе на сегодня, кивая на стол.

Кушель осторожно рисовала птицу на деревянном круге. Это была плата. Одна из немногих, что принимали уличные дети в обход группировок.

— Мисс Кушель, — мнётся Хеймо, — вам натирает обувь? Хотите я что-нибудь с этим сделаю?

— Что? — растерянно подняла глаза от своей работы Кушель. — С чего вы решили?

— Вы прихрамываете сегодня, — смущённо отвёл глаза Хеймо.

Кушель незаметно потирает ноющую из-за вчерашнего синяка ногу.

— Всё в порядке, — она склоняется над своим столом, — не стоит переживать из-за этого.

Не удивительно, что Хеймо заметил. У господина Шмидта не было ноги. Он ходил хромая, тяжело опираясь на деревяшку, что заменяла ему протез.

— Я думала, о протезе для вас, господин Шмидт, — вспомнила Кушель быстрее, чем Хеймо успел продолжить тему. — Думаю, мы сможем разработать для вас более удобный вариант, чем то, что есть сейчас.

— Да мне и так неплохо, — неловко повёл плечами Хеймо, прикрыв покалеченную ногу фартуком. Конечность заменяла добротно сколоченная деревяшка.

— Давайте всё же попробуем, хорошо? — улыбнулась Кушель.

Хеймо смущённо кивнул и обратил всё своё внимание на сапог. Кушель действительно беспокоилась за него. За столько лет он стал ей добрым другом, было неплохо хоть чуть-чуть улучшить его жизнь. Хоть Хеймо и не говорил этого, но отсутствие ноги беспокоило его.

Кушель никогда не спрашивала, как это произошло.

— Нужно узнать, что за сделки будут на днях, — хмуро сказал Хеймо, не отрываясь от работы. — Весь город гудит из-за этого. Нужно узнать побольше информации, сейчас на неё большой спрос.

— Поняла, — кивнула Кушель.

Через несколько часов она вышла на улицы, скрывая взгляд под козырьком кепки. Петляя по переулкам, Кушель внимательно оглядывала прячущихся в тенях детей.

Недалеко от полицейского участка нужные дети были найдены. Все дикие на вид, одинаково голодные, усталые и несчастные, но было кое-что, что отличало их от других. У них в глазах всё ещё теплилось детство.

— Привет, ребятня, — с усилием улыбнулась Кушель, жалость зацарапала ей горло.

— Мисс, — хмуро посмотрел на неё один из старших мальчиков, ему было около десяти.

— Не бесплатно, — словно бы скучающе потянула Кушель.

Младшие детишки заинтересованно выглядывали из-за спины старшего. Кушель ловким движением фокусника достала расписанный деревянный круг, к которому были прикреплены две верёвочки с противоположных сторон.

— С одной стороны птица, — показала она, — с другой — клетка. Немного покрутить.

Она закрутила верёвочки и натянула их, чтобы круг завертелся вокруг своей оси.

— Птичка в клетке! — запищали младшие.

Старший тоже был заинтересован, но ещё удерживал на лице серьёзное выражение.

— Мы не можем отдавать информацию за игрушки, — с неприкрытым сожалением в голосе сказал старший.

— Я и деньгами заплачу, — пожала плечами Кушель, отдавая малышне игрушку. — Деньги заберут, а это нет. Ты же знаешь, как это работает.

Мальчик поджал губы, но покорно отошёл вместе с ней, принимая плату. Он прекрасно знал, что она игрушкой лишь покупает себе гарант того, что информации будет больше, чем уйдёт другим, которые воспользуются только деньгами.

— Полиция пытается это скрыть, но у них стащили что-то со склада, — негромко зачастил ей на ухо мальчик. — Бегают, носятся. Считают, что скоро на рынке появится та вещь, что у них стащили. Ищут конкретных людей.

— Уже кого-то подозревают? — одними губами спросила Кушель.

— Отправили отряды для слежки за… — мальчик быстро перечислял районы, количество отрядов. Детей в Подземном Городе сильно недооценивали, чем детские шайки и пользовались. — Также они подозревают, что утечка произошла от кого-то из них. Говорят, разрешили казнь без разбирательств к любому возможному виновнику.

* * *

Это произошло лет девять назад. Леви тогда лихорадило. Он не заболел, ничего подобного. У него сменялись зубы. Почему-то это обернулось лихорадкой. Кушель подозревала, что организму ужасно не хватало витаминов, из-за чего естественные процессы проходят с трудом.

Сидеть с сыном не было возможности, им нужны были деньги, работу пропускать было нельзя, отвести его к Фило — тоже было не вариантом, тот с таким усердием лизал зад начальства, что те чуть ли не поселились у него дома. Тогда решение возникло довольно неожиданно.

Она пришла в бордель.

Хозяин, увидев её, весь подбоченился, приосанился, словно хотел казаться выше и больше, но Кушель это не впечатлило. Она прекрасно помнила, как этот человек слаб. Кушель бросила несколько монет на прилавок и приказала привести самую толковую девушку.

— Мы продаём свои услуги только мужчинам! — сказал сутенёр, свободные проститутки медленно собирались вокруг.

Кушель тогда окинула его медленным, вдумчивым взглядом и произнесла:

— Я больше мужчина, чем когда-либо будешь ты.

Одна из девушек громко расхохоталась, обнажая кривоватые зубы.

— Её, — выбрала Кушель.

Девушка была язвительная, саркастичная и абсолютно неумолкающая. Глаза чуть навыкате, светлые волосы болтались в свободной косе.

Это была первая из многих встреч с Франческой.

Тогда довериться человеку, что получает за свою работу деньги, казалось самым логичным решением. Кушель не прогадала даже с девушкой.

— Я не буду присматривать за болеющим ребёнком, — скрестив руки на груди, заявила тогда Франческа. — Я здесь не за этим.

— И зачем ты здесь? — незаинтересованно спросила Кушель, доставая тот немногий запас трав от Гоззо, что сейчас мог помочь Леви.

— Чтобы возбудить и удовлетворить клиента, — гордо задрала орлиный нос проститутка.

— Ничто на свете не способно настолько сильно возбудить и удовлетворить меня, как забота о болеющем ребёнке, — покорно сказала Кушель.

— И часто ты больных детей с улиц подбираешь, извращенка? — заинтересованно спросила Франческа, прислонившись к стене у двери.

— Каждый день после того, как полицейские помогают бродягам, — с усмешкой откликнулась Кушель и под смешок Франчески окинула взглядом всё, что достала. — Так. Я ему сказала, что придёт моя подруга и посидит с ним. Его зовут Леви. Просто следи за температурой, давай прополоскать рот этим, этим и этим, а дальше он сам скажет, что и как нужно.

Они тогда поспорили с Франческой ещё немного и разошлись, довольные собой и друг другом. Так и сошлись.

— Я не ждала тебя сегодня, — гордо задирает нос Франческа, делая вид, что не готовилась весь прошлый день к её приходу.

Кушель не обратила внимания на ужимки Франчески. Усталость целого года вновь навалилась на неё, и она прижалась к тихо пискнувшей Франческе, уткнувшись носом в изгиб её шеи.

Франческа пахла абрикосами. Всегда. Кушель была готова утонуть в её аромате. Он давал ей силы пережить ещё один год чуть легче, напоминал о лете, которого никогда не было.

— Пошли на кровать, упадём же, нетерпеливая, — ворчит Франческа, утягивая Кушель на кровать.

Они никогда не обсуждали их отношения. Франческа получала деньги за каждую их встречу, Кушель — живое тепло и некое подобие романтики, что было глотком свежего воздуха в этом затхлом мире.

— Фран, помолчи, — попросила Кушель невнятно, но девушка лишь фыркнула и продолжила болтать о том, что происходило в борделе все эти дни.

— А ещё Оливер пытался доказать, что он мужик, — хихикнула Франческа, — и решился уединиться с Мари. Об этом узнала Бруна и уебала его, ха-ха!

Франческа всегда знала, что ей нужно. Зачастую это помогало. Она отвлекала Кушель разговорами, нежными суховатыми поцелуями в глаза, прохладными руками на плечах и спине и бледной кожей с множеством родинок.

— Ты хромаешь, — чуть позже недовольно роняет Франческа и, не глядя, безошибочно находит на её бедре синяк, Кушель шипит. И почему всех так и тянет потрогать её ранение? — Где ты в этот раз поранилась? Снова притон разнесла, гроза подполья? — её тон был насмешливым, Кушель поморщилась.

— Я не лезу в криминал, — пробормотала Кушель, недовольно фыркнув.

— Конечно не лезешь. Ты уже их всех построила, чтобы к тебе не совались, вот и не лезешь к ним, — ухмыляется Франческа. — Я всё удивляюсь, как такой сильный человек может иметь такое хреновое тело?

— Не тебе на это жаловаться, — Кушель дёргает светлую прядь, выбившуюся из косы, удобнее устроив голову на жестковатом плече Франчески.

Они провели друг с другом ночь лишь однажды, этого захотела Фран. Кушель позволила. Ей не было интересно, не чувствовалось потребности в принципе, но ей нравилось наблюдать, как трепещут бледные ресницы, как закатываются глаза в экстазе. После того раза они просто засыпали рядом друг с другом и всё. Они так и не поговорили об этом. Уже пару лет не могут поговорить. Или не хотят.

Фран перебирала короткие волосы Кушель и жаловалась на подруг, бродяг, сутенёра. Кушель дремала под её язвительные замечания о том, кому и как стоит жить.

— Ты же сильная, — сквозь подступающую дрёму слышит Кушель, — почему ты не вырвешься отсюда?

— Я не одна, — отвечает она.

Кушель покачивалась на тёплых абрикосовых волнах сна. Тук-тук-тук, стучало чужое сердце под ухом, когда она сползла вниз, удобно устроившись на костлявой груди подруги. Она видела во сне неясные образы, мелькнуло зарево пожара и сменилось картинами лета Линды.

— Время кончилось! — орал Оливер, барабаня в дверь.

— Я его сейчас убью, — пробормотала заснувшая Фран ей в макушку.

— Я помогу спрятать труп, — сонно отозвалась Кушель.

Сутенёру за дверью хватило одного мрачного взгляда Кушель, чтобы исчезнуть. Франческа весело хмыкнула.

— Какая ты страшная, — ухмылялась Фран.

Кушель закатила глаза. Она неспешно собиралась под внимательным взглядом чёрных глаз Франчески.

— Я пошла, — кивает Кушель перед выходом, но её ловят за руку у самой двери. — Что такое, Фран?

— В городе начались какие-то шевеления, — нахмурилась Франческа. — Осторожнее. И своим скажи. Я вас покрывать не буду, своя шкура дороже. Если ко мне придут, я молчать не буду.

— Хорошо, — кивнула Кушель, она знала, что Фран будет спасать себя любыми средствами. Это не вызывало злости, лишь понимание.

Кушель никогда не признавалась ей в любви, не хотела привязываться. Ей не нужны сомнения в момент, когда нужно будет уйти, когда они соберут деньги на пропуск на поверхность. Кушель прижималась к ней отчаянно и нежно каждую встречу.

Франческа никогда не говорила, что любит её. Говорила, что у них отношения работника и клиента. Франческа всегда целовала её на прощание, когда время заканчивалось и больше не шло в счёт.

— Передавай привет своему маленькому командиру, — хмыкает на прощание Франческа.

— Обязательно, — ухмыляется Кушель.

Обе знают, что Леви этого не услышит.

Фран украдкой целует её в щёку, привычно говоря, что это бонус постоянному клиенту. Кушель привычно делает вид, что верит в это.

---

Примечания:

Это первый раз за всю мою работу с фиками, когда я написала две седьмые главы, а потом сделала их них третью седьмую главу. До этого я просто удаляла сцены, переписывала начало, правила конец, но ещё никогда не писала две главы, чтобы объединить их в третью, чтобы в итоге решить, какая из них увидит свет. То, что вы видите, выиграло эту жизнь хд

Кушель и компании на пропуск на поверхность:

Сбер: 5336690131054969