Не буди спящего дракона (гет)

Примечания:

Вначале будет не мало яда и злости. Это нужно выпустить, как гной из раны. Иначе — никогда не заживет.

Ребёнку Алисенты и Невилла здесь примерно 5 лет.

Я съем того, кто попробует в пб исправить картавленье.

Фактически дядя и тётя вполне стандартные обращения для взрослых дальних родственников с существенной разницей в возрасте. Как и их обратное племянник/племянница.

— Ты похож на щенка лабрадора, — заявляет Лея.

— Шлюхой меня сегодня уже назвали, думаю, что с этим я могу смириться, — пожимает плечами Джеймс.

Они обнажены на шёлковых простынях в Рунном Камне. Сбежали со свадьбы, где их никто на самом деле не ждал. Спонтанный секс. Назло другим, самим себе. Отчаянная и яростная попытка что-то кому-то доказать.

— Ты видишь во мне её? — откровенно и прямо спрашивает Лея.

Они друг другу никто, просто незнакомцы, связанные общим несчастьем с одной фамилией. Это настолько жалко, что можно быть честными.

— Кровь — не водица, — поясняет Лея. — Я похожа на неё, у меня Таргариеновские черты лица, телосложение, глаза. Мы близкие родственники. Более близкие, чем могут описать обычные ярлыки нормальных людей.

Джеймс смотрит на неё пусто, углубляясь в себя и рассматривая это с такой точки зрения.

— А ты мстишь отцу, отдавая себя жалкому полукровке, который осмелился полюбить его драгоценную невесту? — спрашивает в ответ он.

На их губах зеркальные ухмылки.

— А ты любишь её?

— Ты не ответила.

— Ты тоже.

— Мне кажется, что Таргариены подобны яду, — Лея откидывается на подушки, даже не пытаясь прикрыться, и смотрит на огонь в камине. — Проникают так глубоко, что мы уже трахаемся из-за них. А ведь они даже ничего не сказали.

— Думаешь, не побежишь к отцу по первому зову? — задумчиво спрашивает Джеймс.

Он укладывается на бок и с интересом рассматривает её профиль, действительно легко находя Таргариеновские черты, видя очертания Рейниры.

— А ты? Стоит ей поманить пальцем…

— Я знаю, что она никогда не была моей, — фыркает Джеймс. — Твой папаша просветил.

— А меня — мать.

— Разве ты сама до этого не могла додуматься? — Джеймс удивлённо смотрит на неё.

Ему казалось, что пренебрежение Деймона было слишком очевидно. В том плане, что даже он, далёкий от всего этого чужого ему мира, знал, насколько сильно Деймон обожает свою племянницу и никогда ничего не слышал о его родной дочери. Напрашивался вполне очевидный вывод.

— А ты насчёт Рейниры и моего отца? Если ты не уловил… но все вокруг говорили об их помолвки с того момента, как они показались, и все ожидали этого, ещё когда отец наконец-то получил своё аннулирование, — Лея бросает на него острый взгляд и продолжая, издеваясь и буквально выплёвывая продолжение. — Хотя я думаю, что многие знали и раньше. Кем бы она не крутила, а другие всё равно говорили, что «дракон выбирает дракона».

Лея морщится, не скрывая отвращения.

— Ебанные знатоки Таргариеновских традиций.

— Ты наполовину Таргариен, — отвечает ей Джеймс, не меняя ядовито, — но видимо, одной крови мало.

— Я — Ройс, — припечатывает Лея и, возможно, впервые за годы принимает это, как нечто правильное и должное, а не вынужденное.

— Оно и видно, — фыркает Джеймс.

Леи бы обидится на него, возмутиться, но ей так плевать на этого милого щенка, что она невозмутимо отвечает:

— Моё яйцо не вылупилось, поэтому отец забрал его по просьбе матери.

Джеймс с интересом смотрит на неё и побуждает продолжить.

— Сейчас его зовут Сиракс, — это падает кусочком льда на дно бутылки.

Такой же тихий плюх на входе, и сразу холод вслед за кубиком, что неизбежно тонет и тонет, растворяясь по пути.

— Меня чуть не сожрала Красная Смерть, не думаю, что смогу посочувствовать тебе. Я более, чем рад, что в моём окружение нет драконов, — отвечает Джеймс.

— Его зовут Караксес, — поправляет его Лея, всё ещё испытывая сожаления о несбывшемся: о драконах, полётах и семейных прогулках. — Я так испугалась его, когда была маленькая, что подожгла террасу. Мне кажется, что он запомнил, потому что потом больше не подпускал меня. Может от Таргариена ждут другого?

— Но ты — Ройс, — пожимает плечами Джеймс.

— Но я — Ройс.

— Это плохо?

— Это обидно, — просто отвечает Лея. — Тебе не понять: твои родители любят друг друга и все вы — желанные дети.

Они замолкают, наблюдая, как догорают в камине поленья. Они, словно часы, отсчитывают время их встречи и трубят о том, что пришла пора уходить.

— Мы ещё встретимся?

— Я возвращаюсь в Сорбонну.

Лея и правда уверена, что их следующая встреча слишком маловероятно. Наследница Рунного Камня и мальчик-полукровка. Что у них общего кроме фамилии их личной трагедии?

Оказывается — место работы. Лея поступает в распоряжение Отдела Тайн, стажёр и подмастерье, Джеймс аврор. Пока тоже стажёр. Ещё совсем зелёный. Вчерашний выпускник. Его гоняют и в хвост и в гриву все кому не лень, но он стойко переносит это, стараясь притереться, завести друзей и набраться опыта.

Дядя Рон, который дорос наконец-то до старшего аврора и начальника следственной группы, добродушно ему улыбается, треплет по макушке и говорит, что это вступительные испытания. Все через это проходили. Кроме Деймона Таргариена, но с его статусом и титулом самого молодого боевого мага Британии — это не удивительно. Всадник Красной Смерти всегда был резок и ультимативен, вытаптывая себе дорожку к креслу главного аврора вместо утреннего променада.

Вспоминая о нём, Джеймс думает, что ему, наверное, повезло, что он видит его не так часто. Его редко посылают в главный отдел, где в окружение остальных старших авроров находится кабинет мистера Таргариена. В конце концов, Деймон любит устраивать разносы, закручивая гайки, когда думает, что давление ослабло и его винтики слишком расслабились. Тогда лучше быть подальше. Джеймс — не трус. Он просто больше не импульсивный гриффиндорец и теперь мыслит здраво. Стратегическое отступление — это иногда необходимость, а не малодушие.

Несмотря на это Деймона здесь всё равно уважают и любят, преданно следуя за ним. Джеймс не сразу понимает, но в какой-то момент до него доходит.

Мистер Таргариен всегда сам возглавляет самые опасные операции; первый суётся в опасность; и пусть он и рьяно следит за дисциплиной, но также пресекает любые попытки Министра или Визенгамота урезать бюджет Аврората; следит за их полной укомплектованностью: никакой нехватки зелий, расходников или формы, которая часто страдает при боевых операциях и не всегда может быть залатана магией.

«Жесток, но справедлив», — говорят авроры постарше.

«Безумно силён, серьёзно. Не удивительно, что он выступал против Волдеморта», — шепчутся ребята из отдела снабжения, которым также приходится восстанавливать полигоны после их тренировок.

«Ёбнутый», — говорит Кингсли Бруствер, ныне возглавляющий отдел по международным связям, после своего проигрыша в выборах на пост Министра Магии (он, правда, утверждает, что проиграть Гермионе Грейнджер-Уизли совсем не стыдно).

«После войны Англия осталась с голой жопой, не было денег на укомплектования авроров, не знаю как, но босс просто внёс свои собственные накопления, а после — не потребовал ни кната», — искренне сообщают старожилы отдела.

Джеймс собирает эту информацию со временем, постепенно приживаясь в отделе и начиная понимать, как всё работает. Деймон Таргариен — мудак. И Джеймс от этого никогда не отступиться, но это оказывается не всё в человеке. Он может быть мудаком и при этом блестяще руководить отделом, вести себя профессионально, планировать сложные операции, возглавлять рейды и заслуживать уважение.

Не то чтобы до этого Джеймс смотрел на мир через розовые очки, просто работа в Аврорате неизбежно добавила в видимый спектр серых оттенков. Некоторые вещи потеряли свою однозначность.

— Босс идёт! — вопит вопиллер, посланный кем-то вперёд.

Джеймс думает, что уже не успеет свинтить из главного отдела (серый серым, но приписка мудак-то никуда не делась), поэтому прижимается к стеночке, надеясь укрыться в тени. Авроры после этой информации спешат оставить кофе, перекуры, разговоры и хотя бы сделать вид, что они все сейчас усиленно работали. Бесполезное, конечно, дело, у Таргариена точно нюх был на пиздёж.

Раздаются его тяжёлые шаги, и дверь в отдел распахивается сама собой, являя себе Деймона Таргариена в полной аврорском обмундирование и с Эйгоном Фрлэнклом Лонгботтом на руках.

— А это, ñuha byka dyni, мой отдел. Здесь, по идеи, должны работать уважаемые авроры, но они почему-то думают, что я не знаю, что они пинают ху… — Деймон во время себя обрывает, вспоминая, что с ним могут сделать Алисента и Рейнира, если он будет тем, кто научит маленького Эйгона плохим словам. — …балду.

— В списке лазлешенных слов ещё есть «фигня», — важно заявляет Эйгон, доверчиво прижимаясь к своему дядюшке и обнимая его за шею.

— Какая хорошая у тебя мама, дорогой, — фыркает Деймон, сканируя всех своих авроров взглядом, полным желания уничтожить кого-нибудь. — Вот как раз тех, кто страдает фигнёй, мы и скормим Караксесу, так милый?

— Да! — восторженно восклицает Эйгон, поднимая руки, а затем хлопая в ладоши.

Все в отделе синхронно вздрагивают и задаются вопросом влияния имени на судьбу и характер человека.

— А мне нравится твой энтузиазм, пацан, — ухмыляется Деймон, переводя свой сканирующий взгляд на ребёнка. — Надо будет взять тебя на выездную тренировку. Ток вначале запретить им материться, а то твоя мать или моя жена меня убьют.

— Площе отлезать им языки, — авторитетно заявляет Эйгон.

Джеймс давится воздухом, но пытается кашлять беззвучно. Он хватается за стену и прижимает руку к горлу, пока Деймон заходится смехом.

— Ладно, теперь ты мой любимые племянник, после моей жены, естественно, — Деймон смотрит на ребёнка с улыбкой и вполне нормальной приязнью.

Джеймс вспоминает в тот момент почему-то Лею и думает, что это несправедливо. Эйгон, действительно, — настоящее сокровище, но он даже не родной Деймону человек. Ни одной капли общей крови, даже не крестник, и всё равно такое отношение… тёплое, искреннее, заботливое. Это мерзко в свете его отношений с кровной — пекло — дочерью.

— Ладно, даю ещё шанс заработать очков, кого из них нужно скормить Караксесу за… — Деймон видимо пытается подобрать цензурное слово. Он как-то не привык сдерживаться в Аврорате. — …лентяйство?

Он явно развлекается, но никто не пытается влезть в эту сцену или прервать его веселье. В конце концов, пока племянник рядом — вряд ли с ними сделают что-то серьёзное. Наверное… Также никто не спрашивает, что вообще маленький ребёнок делает в главном отделе Аврората. Трудно вообще отказать куда-то в проходе, если ты сидишь на руках одного из самых опасных магов Британии.

Эйгон хмурится и задумчиво оглядывает авроров, которые раньше даже не подозревали, что кто-то может взять и скопировать коронный взгляд их начальства. А это ведь у босса ещё нет собственных детей. И что будет тогда?! Стоит только представить маленькие копии Деймона, как сразу бросает в дрожь.

— Дядя в стланной шляпе, — выдаёт наконец Эйгон.

— Ранил! — Деймон улыбается и ребёнку, но его голос теряет всякую теплоту, когда он обращается к названному аврору. — Конхобар, отчёт по инциденту с маглами должен был лежать у меня на столе ещё вчера! Мне нужно каждый раз дёргать поводок, чтобы ты запомнил, что значит «я хочу видеть еб… фиговый отчёт сразу после задания»? У тебя час!

Эйгон нисколько не дергается из-за криков, скорей с восхищением наблюдает, как всё начинает работать, когда его дядя даёт команду.

— И дядя без усов, — указывает Эйгон.

Вообще здесь много, кто без усов, и это даже не отличительная характеристика, но Деймон всё равно понимает, кого имеет в виду ребёнок.

— И снова ранил! Какая меткость! Твоя мама тоже никогда не мажет, когда собирается проклясть кого-то, — фыркает Деймон.

— Я знаю, дедушка так забавно убегал от неё, а она всё лавно попала, — соглашается Эйгон, готовый говорить о своей маме целыми сутками и том, какая она у него чудесная.

Об отце Эйгон может говорить ещё больше (не волнуйтесь), просто он знает, что дядя Деймон больше знает его маму, чем папу. И это нормально. Крёстный вот наоборот лучше знает папу, чем маму. Это неплохо. Это ведь не мешает им быть друзьями и задаривать его вниманием и любовью. Эйгону может и пять, но он не глупый, он понимает, что отношения бывают разными, он ведь тоже хочет дружить с одними детьми, не так сильно, как с другими.

А ещё он знает, что дедушка Отто — плохой. И это не потому, что взрослые ему сказали, или из-за того, что его мама превращается в натянутую струну при его приближении. Нет. Просто Эйгон видит, что дедушка плохой. Он не может это объяснить, но что-то тёмное всегда клубиться вокруг него, когда его фигура появляется на горизонте. У дяди Деймона и крёстной тоже есть такое. Тьма всегда рядом с ними, но в их груди горит такой яркий свет, словно пылает тысяча факелов разом. И Эйгон не может оторвать от этого взгляда, даже если иногда глаза начинают слезиться, потому что этот свет всегда направлен на него, готовый освещать его путь, куда бы он не пошёл. А ещё их тьма непостоянная, немного серая и лёгкая, как дым. У дедушки же она вязкая, как кисель, и немного гнилостная, с зелёным оттенком. Эйгону кажется, что она пытается утянуть его в болото, поэтому он совсем не против того, что взрослые стараются оградить его от дедушки Отто.

— Баратеон! Младший и безусый! — Деймон оскалился. — Либо к концу дня я увижу анализы улик и новую картину преступления, либо скормлю тебя Караксесу!

— У него же будет несваление! — так искренне и так громко шепчет Эйгон Деймону на ухо.

Деймон снова смеётся, крепче прижимая к себе ребёнка одной рукой.

— Кто же знал, что дети могут быть такими… приятными? — шепчет Деймон по-валирийски.

Он сам неожиданно оказывается поражён этим открытием. Рейнира почему-то никогда не воспринималась им просто, как ребёнок. Рейнира была его маленьким драконом. Со временем его чувства и желания в отношении неё менялись, взрослея вместе с ней, но… Она всегда просто была «его».

А Эйгон — ребёнок, да ещё и Алисенты, ни капли драконьей крови. И всё же… Деймон чувствовал странный трепет ещё в тот день, когда Алисента рассказала ему вперёд остальных, просто потому что он вёл себя, как типичный Деймон. Т.е. защищал свою семью. Наверное, тогда всё и изменилось. Это ощущение семьи расширилось и зацепило и это… создание.

Оглядываясь назад, Деймон думает, что не жалеет.

— Осталось только потопить, маленькая башенка, — предлагает Деймон.

Самое сочное он оставил напоследок.

— Дядя Джеймс! — тут же отвечает Эйгон, легко находя ещё одного своего дядюшку в тени.

И это не восклицание приветствия. Нет. Эйгон нашёл последнего раздолбая (слово, которое Деймон не мог сказать в слух).

— Предатель, — шипит себе под нос Джеймс, выходя на свет и замирая под взглядом Деймона.

— Убит, — довольно заканчивает Деймон и даже не кричит, просто улыбается.

Бояться Деймона нужно всегда, а вот делать ноги стоит начинать, не когда он на тебя орёт, вворачивая такие матерные конструкции, что шлюхам становится стыдно, а когда молчит и смотрит. Просто смотрит и молчит. Тихий Деймон — смертельно опасный Деймон. Это значит, что твоё убийство он уже спланировал и обойдётся без любимой импровизации.

— Я относил документы по просьбе… — ошибка.

— Шафики ушёл по заданию два часа назад, — обрывает его Деймон и выгибает бровь, мол какие у тебя ещё оправдания.

— Я… — Джеймс не успевает ничего придумать.

Он никогда не был особо хорош в мгновенной лжи. Это было просто не его. Деймон морщится, явно недовольный его медлительностью и кивает в сторону. Рядом с ним материализуются один из его замов — Алтон Селтигар.

— Работа под прикрытием — явно не его. Врать не умеет вообще. Поставь галочку, — отдаёт команды Деймон. — И можешь поздравить молодняк, у нас первый доброволец на выездную тренировку. Впиши его в верх списка, лично от меня.

Молчание в зале можно пощупать, авроры не находят в себе смелости посмотреть на побледневшего Джеймса. Это всё равно рано или поздно должно было случиться. Лучше же рано, правильно? Да и Джеймс уже встречался с Красной Смертью, должен быть привычен, так?

Выездные тренировки — это в принципе то, о чём никто не говорит в суе и не обсуждает с посторонними. Во-первых, никто не хочет проблем, во-вторых, никто особо не горит желанием вспоминать. Они эффективны? Да. Жаждет ли кто-то повторения? Никогда.

Деймон тут же теряет ко всем несчастным интерес, он чуть подбрасывает Эйгона, перехватывая его повыше и удобнее, и идёт в свой кабинет.

— Кэсси, — он обращается к своей секретарше. — Кофе — мне, чай и пирожные — этому чудовищу. И свяжись с его матерью, узнай сколько мне ещё с ним сидеть.

Миловидная девушка, бастард Баратеонов, с железным характером и повергающим в нокаут хуком справа, поднимает на него холодный взгляд, оглядывает с ног до головы, тяжело вздыхает, видимо признавая абсолютно безнадёжным, и безжалостно рапортует:

— Миледи Таргариен запретила выдавать вам больше трёх чашек кофе в день. А юному мистеру Лонгботтому могу предложить на выбор ещё какао с маршмеллоу.

Деймон мысленно стонет, думая, что его жена может быть настойчивой, когда действительно хочет. Впрочем, поздно сетовать — сам воспитывал.

Кассандра его совсем не боится, и убийственный взгляд её вообще не колышет. «Засуньте его себе в задницу», — не срывается с её губ чисто в дань рабочей субординации. Деймон, если честно, потому её и держит на этом месте, выплачивая премии.

У него было достаточно замов, чтобы делегировать некоторые свои обязанности, но для всякой мелкой работы уровнем пониже ему был нужен секретарь. Те, кого присылал отдел кадров, сбегали уже через пару недель, Кассандра Бэкон пришла сама и потребовала работы. Поскольку в этот момент в его кабинете сидела Рейнира, её волевым решением девушка была принята сразу. Точно в воду глядела — Кэсси освоилась быстро, отправила в нокаут пару особо ретивых авроров, разобрала его документационные завалы, которые с отвращением называла мусоркой, варила идеальный кофе и не выёбывалась.

Идеальная секретарша. Где только раньше её носило. Могла бы уже давно получать здесь свою надбавку за «работу на невыносимого мудака», а не прозябать в фирме нерадивого папаши.

— Вот же бестия, — Деймон фыркает и переводит взгляд на Эйгона, ожидая его ответа.

— Какао, позалуйста, мисс Бэкон. И чай для моего дяди, если вас не затлуднит.

А затем ещё так очаровательно улыбается. Вот же… какой вежливый оказывается, когда хочет. Это точно гены Невилла со слизеринской хитростью матери.

— Не зря всё-таки твою маму отправили на Слизерин, — закатывает глаза Деймон.

Это просто невыносимо.

— Хорошо, мистер Лонгботтом, — Кассандра дарит ему вполне искреннюю улыбку, которая исчезает стоит ей посмотреть на весь остальной отдел.

Ладно, Кэсси не плохо напоминает остальным аврорам, что Деймон о них всех думает в его отсутствие. За это можно и простить ей явный фаворитизм.

Слухи о сцене с размякшим под детским натиском Деймоном Таргариеном и «юным укротителем драконов» Эйгоном Лонгботтомом начинают ходить мгновенно. Их передают из уст в уста, из отдела в отдел, из центральных подразделений в мелкие подотделы. И всем интересно. Всех мучает один вопрос, каким же Деймон Таргариен будет с собственными детьми?

Лея не может сказать, что её не корёжит каждый раз, когда она это слышит. Лея не может отрицать, что ей не хочется поморщиться, как от зубной боли, когда она представляет себе эту сцену, когда она думает о маленьком ребёнке, настолько далёком от драконьей крови и всё равно любимом.

Эйгон не заслуживает её ненависти и зависти, конечно, нет. Но у него даже имя Таргариеновское. Что это, если не плевок в её сторону? Недостойную ни валирийского имени, ни дракона, ни любви отца. А крестнику Рейниры можно всё, о чём ей даже мечтать нельзя было.

И на руках сидеть, и обнимать, и крепко прижиматься, дразниться, шутить, чего-то требовать и получать, слушать рассказы о драконах, иметь возможность представиться Сиракс и Караксесу и… не быть отвергнутым.

Он от всех Таргариенов дальше, чем Отто Хайтауэр от власти. Маленький ребёнок, который не заслуживает оскорблений и ярости в свою сторону. Хороший ребёнок.

Ребёнок…

Она тоже была ребёнком!

Наверное, это судьба, потому что в чулане её находит Джеймс. Он не спрашивает ничего, не задаёт вопросов, просто закрывает дверь, присаживается и крепко обнимает её. Прижимает к себе так, что трещат кости, позволяя рыдать в своё плечо, пачкать соплями аврорскую мантию и хрипло шептать свою боль.

— Им интересно каким отцом он будет, — она тихо скулит. — Вот их ответ, вот! Но все будто забыли об этом. Будто ничего, никогда и не было. Будто у него уже не было ребёнка!

Лея крепче вцепляется в его мантию, комкая её в руках, желая вообще порвать к чёрту, только бы выместить свою ярость хоть на ком-то.

— Вот она я! Здесь! Перед глазами! — Лея воет и заходится хриплым кашлем.

Ей кажется, что её со всех сторон сдавливают ледяные воды. Ей кажется, что небо вот-вот рухнет и не останется совсем ничего. Франция не помогла ей убежать. Она просто отсрочила неизбежное.

— Они говорят, какой он заботливый с детьми! — взвизгивает она, чуть отстраняясь и отчаянно заглядывая в глаза Джеймса. — Он не был ни на одном моём дне рождение, веришь? Наверное, даже не знает точной даты, понимаешь? Я была ребёнком, который ждал отца, слышишь?

Всё плывёт, но она моргает и всё равно силится разглядеть в чужом взгляде понимание.

— Ты больше не ребёнок, Лея, — чеканит Джеймс неожиданно твёрдо. — Ты не можешь вечно позволять ему рушить свою жизнь. Он даже не прикладывает усилий, возможно, и не вспоминает о твоём существование. И всё равно его действия разваливают тебя, как ветер — карточный домик. Это несокрушимая броня Ройсов?

Лея застывает, застигнутая врасплох этими словами. Она ожидала… сочувствия. Совсем иной реакции, которая была свойственная ему, когда… Неожиданно, Лея понимает, что прошли годы, что мальчик перед ней повзрослел и превратился в молодого мужчину, что щенок лабрадора вырос из своей первой любви и двинулся дальше. У него получилось.

— Ты видишь во мне её? — хрипло спрашивает Лея снова.

— А ты мстишь отцу, желая отдаться жалкому полукровке, который любил его драгоценную жену? — отвечает ей Джеймс почти сразу.

— А ты любишь её?

Лея утирает слёзы и приводит себя в порядок одним взмахом палочки. Теперь она отчётливо может разглядеть его карие глаза. Тёплые и полные мягкости, как какао перед Йолем.

— Ты не ответила.

— Ты тоже.

Правда в том, что теперь они оба знают ответ. И теперь с ним можно жить дальше.

Примечания:

Я обожаю сцену убийства Реи Ройс. Мне жаль её и всё такое, но вы видели этот язык тела Деймона, то как он себя вёл? Я думаю, Рея поняла всё в тот момент, когда Деймон ничего не сказал. Потому что Деймон — это сгусток хаоса. Его нормальное состояние — это создавать громкий, театральный даже, звук и свет, привлекая внимание. Если он молчит, значит он что-то не только задумал, а уже решил и теперь приводит свой план в исполнение, а как известно, никто не планирует убийство громко.

Я думаю, когда дело дойдет до детей Рейниры и Деймона, мы ещё затронем Лею и вопрос её терапии, которая ей явно не помешает. Вообще я там готовлю для неё жирную такую иронию от судьбы. Не могу удержаться. Если дойдем до этого, и я не брошу это раньше, то я надеюсь, что вы посмеетесь вместе со мной.

Спасибо всем, кто через пб заметил, где должна быть л, а не стандартная р. У меня просто не хватило выдержки. Спасибо)))