Видовая несовместимость (гет)

Микаса смотрит на фрау Аккерман изучающе. Разглядывает каждую её черту. Силится понять и принять.

Капитан Леви женился уже год как, а его милая супруга всё сияет. Стало быть, по вкусу пришёлся ей брак с этим мужчиной?

До чего же хороша фрау Аккерман!

Тонкие запястья, подтянутое тело, длинная, до самого пояса коса, ноги стройные…

И платье это, утончённое, шёлковое, роскошное, сидит на ней как влитое. Возбуждает интерес своей закрытостью ног и пленит рассудок обнаженностью острых ключиц. На ключицах — чёрный жемчуг с далекого Эллоса. Леви любит баловать свою жену. Купает её в роскоши, нежит, лелеет.

Счастливица она, эта фрау Аккерман.

Микаса разглядывает великолепное платье, и вспоминает как голодала ребёнком. В разведке, став постарше и насытившись казёнными харчами, она очень редко, со стыдом и грустью, мечтала хоть об одном собственном платье.

Чтобы женственной себя почувствовать. И о помаде украдкой думала. О недоступной и ненужной ей тогда, красной, как реки пролитой её руками крови, помаде.

Именно такая сегодня на губах у красавицы — капитанской жены.

Микаса смотрит, и не может отвести своих глаз. Не верит, что такую себе в жены выбрал Леви.

Ей радостно за него, что расслабились его извечно напряжённые плечи. Радостно, что спать стал спокойным сном — посветлели тёмные круги под его глазами. Самое важное для Микасы — он стал улыбаться. Чаще, чем делал это раньше, искренне и свободнее.

Она так рада его переменам, хоть иногда и не может его понять.

Он счастлив, по всему видно, и сердце у нее сжимается от тоски: как поздно его это эфемерное счастье настигло. В какой же агонии прожил он свою молодость и раннюю юность. Сколько всего упустил.

Фрау Аккерман на редкость красивая. Кожа ее нежна, голос тих, поступь невесома.

Многие мужчины заглядывались на неё, хотели себе присвоить. Но вольная соколица её сердца признала лишь руку герра Аккермана. Ту самую, что лишилась в бою пальцев.

Теперь она — его. А он — лишь её.

Микаса вспоминает их свадьбу. Скромную, уютную, трепетную.

Клятвы, произнесённые шёпотом и нежность их первого поцелуя. Реющие на ветру, невесомые драпировки свадебной арки, запах белых лилий и огромную щекочуще-тянущую нервозность в своей груди.

В уголках её глаз непроизвольно проступает влага.

Ах, как же звонок был смех захмелевшей королевы! Как искренни были пожелания и напутствия старых боевых товарищей. Как она сама тихонько плакала в расшитый платок капитана, не в силах сдержать бушующих чувств…

И как красив был Леви Аккерман!

Статен, величав, серьёзен. И шрамы его, и трость, не казались вовсе в тот день помехой счастью.

Он решил венчаться со своей невестой в парадной военной форме, хоть и давно не существовало уже самого разведкорпуса. А он, Леви, существовал. И форма офицерская осталась, и память в его уже немолодом сердце. Он случайно выжил в этом мире, и осознанно выбрал идти дальше, без оглядки. Но последнюю дань своей прежней жизни решил отдать — этим скромным капризом.

В её глазах он был самым красивым мужчиной в тот вечер. Микаса давно приметила как он хорош, да вот только, самой себе призналась слишком поздно. Призналась, когда он уже произнес свою вечную клятву.

Она трясёт головой, отгоняет былое, но всё ещё не может отнять глаз от милого женского лица.

Уколы жгучей ревности ввергают её в замешательство. Что за глупые мысли? Недостойные, странные. Безумица она, что-ли? Глупое ребячество в голове взрослой женщины.

Он ведь всегда был один. А сейчас — целый муж. И она к такому амплуа капитана никак не может привыкнуть.

Муж. Глава семьи, надежда и опора. В горе и в радости, в болезни и здравии… Так он шептал у свадебного алтаря?

Ей вдруг нестерпимо хочется распахнуть витражные ставни, впустить февральскую стужу в свои легкие и раствориться в розовом зимнем закате.

Исчезнуть.

Снег за окном блестит россыпью бриллиантов, играет радугой в иглах сосен, невесомо осыпается с пушистых веток, зовёт играть в снежки.

Но Микаса всё стоит в центре комнаты и пристально рассматривает фрау Аккерман: точеный профиль, фигура — само наваждение, а в томных глазах мерцает тайной полуночная звезда. Не удивительно, что взгляд капитана так часто воспламеняется страстью, упав на супругу.

Они невероятно комплиментарны — кремень и огниво.

Да, Фрау Аккерман хороша собой. Этого у неё не отнять. Каждый в городе знает: отставной капитан-калека отхватил себе самый лакомый кусочек.

Её молодость уже в самом цвету. Ещё немного, и обильно заплодоносит. А как иначе, при таком-то мужчине?

Фрау Аккерман манкая и пленительная, горячая и страстная, но преданная самой непоколебимой верностью своему зрелому мужу.

И глаза — ему под стать.

Грозовые.

— Микаса, поторопись. Мы опоздаем… уже через тридцать пять минут.

Герр Леви Аккерман сверяется с наручными часами и нежно целует Микасу в оголенное плечо, невесомо скользя ладонью по её талии.

Фрау Аккерман наконец-то отрывает свой блуждающий взор от старинного напольного зеркала и с лёгким возмущением переводит на лицо супруга.

Молодая нежная Микаса игриво улыбается ей из блестящей глади стекла и мизинчиком поправляет глянец помады в уголке своих губ.

— Замечталась, иду.

Её волосы давно уже отросли с поры их нечаянной давней встречи, даже появились первые тонкие серебряные ниточки, каких уже много на висках у Леви. Теперь, она часто собирает волосы в длинную пышную косу. Герр Аккерман считает это непрактичным, но Микаса знает — ему нравится.

Больше чем коса, ему нравятся только её распущенные локоны. Длинные смоляные пряди, пологом укрывающие их разгоряченные тела, в те моменты, когда у Леви возникает желание полюбоваться на свою роскошную жену снизу.

Фрау Микаса Аккерман сегодня празднует свои тридцать два.

Годы быстро промчались, но ей, от чего-то, так легко и привольно. Микаса жадно вдыхает и пьёт эту жизнь. Выгрызла у судьбы своё счастье. Заслужила. И он заслужил.

Она трепетно любит своего мужа, а если и ревнует, то украдкой. И только лишь к себе самой — двадцатилетней.