О птицах, тенях, героизме и живых сновидениях (джен)

Ещё во время разговора с пожарным Игорю пришла в голову идея навестить человека, о котором он много раз слышал, и даже мельком видел издалека, но пока что не был знаком лично. Человеком этим был Всеволод Александрович Гречкин — отец погибшего Кирилла. Впрочем, вряд ли можно сказать, что эта идея была очень уж оригинальной. К бизнесмену всё равно необходимо было зайти как к ближайшему родственнику. Вопрос был только во времени. Поэтому Игорь, по своему всегдашнему обыкновению, решил бежать, как говорится, по свежим следам, и набрал номер Прокопенко.

— Фёдор Иванович? Мне нужно, чтобы вы помогли мне организовать одну встречу. Да, именно сейчас. Всеволод Гречкин. Да, тот самый. Нет, лучше у него в офисе или на квартире. Фёдор Иванович, я вам потом всё объясню… Большое спасибо. Вечером обязательно буду.

«Иногда просто необходимо иметь в знакомых генерала полиции», — усмехнулся сам себе Гром, пряча телефон в карман. И, незаметно оглядевшись по сторонам, направился за угол дома, чтобы через несколько минут встретиться с Макаровым Лёшей.

* * *

Бизнесмен встретил майора довольно сухо. Молча пожал руку, пригласил сесть и сам сел в рабочее кресло за столом, не выпуская из пальцев сигарету, которую только что курил. На столе стоял недопитый бокал коньяка и открытая бутылка. В беспорядке были разбросаны карандаши и ручки. Здесь же лежали часы, которые бизнесмен снял с запястья перед самым приходом гостя. Игорь машинально отметил и запомнил время: двенадцать часов двадцать две минуты ровно. Встреча была назначена на двенадцать тридцать.

— Да, вы простите, я тут…

Миллиардер убрал со стола коньяк, потушил сигарету, бросил окурок в пепельницу. Он был, казалось, немного рассеян. То расстёгивал, то застёгивал пуговицу пиджака, передвигал на столе предметы. Светло-серая рубашка под пиджаком измялась, волосы растрепались на седой голове. Гречкин проводил по ним ладонью, но они всё равно торчали в стороны нелепым колючим ёжиком, и странно было видеть миллиардера в таком непрезентабельном виде. Голос Гречкина, впрочем, был, как и прежде, вежливо ровным, когда тот, немного успокоившись, обратился, наконец, к Игорю:

— Я вас слушаю.

— Всеволод Александрович, когда и где вы в последний раз видели своего сына?

— Вчера вечером в этом кабинете. Сразу после суда. Он уезжал к себе домой и зашёл за ключами.

— Домой, вы имеете в виду, туда, где произошёл пожар?

— Да.

— И ключи есть только у вас?

— У него и у меня. Он оставил свой экземпляр здесь перед арестом. А вчера зашёл забрать его.

— Ясно… он собирался ехать один?

— Насколько я знаю, да.

— Получается, сын жил отдельно от вас? Давно?

— Я купил этот дом пару лет назад. До этого Кирилл перебивался на съёмных квартирах. Лет, наверное, с семнадцати.

— Почему?

— По разным причинам. У меня не удавалось уговорить его переехать ко мне, и в конце концов, я решил хотя бы обеспечить его собственным жильём.

— Но вы не ответили на мой вопрос. Почему?

— Я ответил: по разным причинам.

— А подробнее?

— Простите, Игорь…

— Константинович.

— Игорь Константинович, мне кажется, это никакого отношения к делу не имеет. Я вообще не пойму цель вашего визита. Произошёл несчастный случай. С чего вдруг полиции это стало интересно?

— Ну, хотя бы потому что это моя прямая обязанность — расследовать разного рода случаи. А во вторых, потому что с вашего сына только вчера сняли обвинения в убийстве. У него теперь сколько угодно недоброжелателей. Вы ведь это и без меня знаете.

— Недоброжелателей, — Гречкин язвительно усмехнулся. — Недоброжелателей у него всегда было больше, чем нужно. Вы почитайте как-нибудь, на досуге, что пишут в интернете. Подозреваемых наберётся на целый том.

— А вы кого-нибудь подозреваете?

— Кого угодно. Вот хоть вас, например.

— Меня?

— А почему нет? — Гречкин вдруг будто озлился. — Вы на суде были? Приговор слышали. А может быть, буду подозревать того пацанёнка, который свидетелем выступал.

— Вы серьёзно?

— Абсолютно, — Гречкин даже хмыкнул довольно презрительно.

Игорь сжал зубы. Разговор начинал выводить его из себя.

— Всеволод Александрович, послушайте меня, пожалуйста, внимательно. Ваш сын был обвинён в преступлении. Погибла маленькая девочка. Кирилла поймали, судили и посадили бы, если бы он каким-то чудом не получил оправдательный приговор. Вы знаете, что дача взятки — такое же уголовно наказуемое преступление? Вы не можете этого не знать. И если хотите, я возьмусь доказать, что Кирилла Гречкина выпустили из-под стражи не без участия его влиятельного отца… Тихо, тихо. Не надо так горячиться. Я же пока только предполагаю.

— Да вы… Какое право имеете?! — подскочил бизнесмен.

— Да, имею право! — Игорь подался вперёд, заглядывая Гречкину в глаза. — Всеволод Александрович, давайте начистоту. Я ведь пришёл сюда по собственной инициативе. Я могу сейчас сделать две вещи. Могу уйти, и гибель вашего сына так и останется списанной на несчастный случай. Либо могу остаться, и мы поговорим с вами обстоятельно обо всем.

Игорь немного помолчал и добавил:

— Я хочу, чтобы вы меня услышали и поняли. У меня есть основания полагать, что пожар в том доме не был простой случайностью. Как бы я ни относился к вам или к Кириллу, я обязан проверить все версии, работа у меня такая. Поэтому я здесь. Ну, так что? Поговорим?

Бизнесмен молчал, опустив глаза, и пальцем правой руки осторожно постукивал по столешнице. Потом тяжело вздохнул.

— Хорошо. Согласен. Вы не против будете, если я? Он не договорил и, не дожидаясь разрешения, налил себе рюмку коньяку. Выпил залпом, сжал челюсти, закрыл глаза. Выдохнул, поднял голову, взглянул на Грома.

— Я прошу извинить мне мои слова, — проговорил Гречкин медленно и хрипло. — Похоже я немного… Не в себе. Так что вы хотели узнать?

От прежнего самодовольства миллиардера не осталось и следа. Перед Громом сидел другой человек. Уставший, разбитый горем мужчина — едва ли не старик. Только теперь Игорь заметил, что у Гречкина покрасневшие глаза. Всеволод Александрович достал из кармана пиджака пачку сигарет, зажигалку, закурил, глубоко затягиваясь бледным дымом. Гром продолжил:

— Какие у вас были отношения с сыном?

— В последние дни очень натянутые.

— А до этого?

— Видите ли, это все очень давняя история. Мы с его матерью… Короче говоря, я тогда был женат. С женой моей мы жили уже лет десять как. Она была прекрасная женщина, Еленой её звали. Красивая, умная, образованная. Мне ничего большего и желать-то не оставалось… Но я ей изменил.

Гречкин снова затянулся, затушил сигарету в пепельницу. Игорь молча слушал.

— Банально, в общем-то. С секретаршей, знаете ли, — Гречкин криво поморщился и вздохнул: — Ну, был скандал. Жена узнала — потребовала развод. Секретарша тут же уволилась, однако через несколько месяцев снова пришла сюда. Объявила, что ждёт ребёнка. Что обнародует всю историю, если я не выплачу определённую сумму в качестве компенсации. Деньги я отдал, а сына потом забрал себе. Он ведь оказался никому не нужен. Лена после развода уехала за границу, оборвала все контакты. Настоящая мать поскорее выскочила замуж и убежала куда-то вместе со своим возлюбленным. Так вот я Кирилла и воспитывал один. Пока…

Гречкин замолчал и снова потянулся за сигаретами. Игорь поглядывал на него исподлобья:

— И вы ему ничего не сказали?

Всеволод Александрович отрицательно покачал головой:

— Но я подозреваю, что он знал все и без этого. Кто-то донёс, возможно. Друзья… Я не позволял Кириллу говорить о матери. Хотя он спрашивал и очень интересовался. Я говорил, что мы развелись, а почему, не объяснял.

— Ну а кто мог донести, как вы говорите?

Гречкин уныло пожал плечами.

— Он как-то раз пришёл сюда. Весь бледный, взъерошенный. Страшно ругался. Первый раз мы тогда с ним поссорились вот так вот сильно. Он все кричал, а на следующий день переехал на съёмную квартиру, даже меня не предупредил. Вот тогда я и подумал, что он знает обо всем.

— Когда это было?

— Лет шесть назад.

— И больше Кирилл не возвращался?

— Нет.

Игорь поднялся. Гречкин тоже. Он выглядел вымотанным и уставшим, и больше, по-видимому, сообщить ничего не мог.

— Ну что же, Всеволод Александрович, спасибо за информацию. Если что-то станет известно, я вам позвоню.

Гречкин не ответил. Молча протянул руку, которую Игорь также молча пожал. Уже у двери Грома остановил оклик:

— Игорь Константинович!

Майор обернулся. Всеволод Александрович стоял на своём месте, опустив голову и опираясь кулаками о столешницу. Голос его был глухим, когда он произнёс:

— Я вам один вопрос задать хочу. Прошу прощения, если слишком личный. Скажите, как по вашему… должен был я все рассказать Кириллу или нет?

Игорь нахмурил брови и ничего не ответил. Ждал. Гречкин поднял голову:

— Я знаю, вам это ни к чему. Но всё-таки… должен был или нет?

— Я думаю, теперь уже поздно об этом говорить, — ответил осторожно Гром.

Гречкин усмехнулся, коротко и горько.

— Поздно… А вы знаете, мне кто-то говорил однажды, что слово «поздно» — самое страшное слово в жизни.

Он выпрямился и уже другим голосом, почти просящим, произнёс:

— Найдите убийцу моего сына, Игорь Константинович. Если правда то, что вы говорите… Найдите того, кто сделал это. Хоть, может быть, вы и не захотите продолжать это дело совсем…

Больше миллиардер ничего не сказал, и Игорь ему ничего не ответил. Нечего было говорить. Гром развернулся и вышел из комнаты, а Всеволод Александрович Гречкин остался совсем один с пачкой недокуренных сигарет и недопитой бутылкой коньяка в пустом, одиноком кабинете.

От бизнесмена Игорь Гром ушёл с тяжёлым чувством.