Возвышение Волшебников (джен)

Однажды Дадли Дурсль вылез из кровати ровно в полдень. Всё ещё сонный после ночных посиделок с дружками, он рассеянно вышел из комнаты, размышляя о том, что сулила ему предстоящая ночь. Родители Малкольма уезжали на вечер, а это означало, что они все смогут собраться на «ночёвку». Пирсу удалось стащить ящик Гиннесса, а Гордону — заныкать коллекцию взрослых видео своего брата, в то время как он и Деннис раздобыли несколько пачек сигарет. О да, Дадли с нетерпением ждал этой ночи!

Внезапно что-то схватило его за лодыжки, и впервые в жизни Дадли ощутил чувство невесомости, прежде чем его грубо вернули на землю... и он полетел вниз по лестнице, по которой собирался спуститься.

Ошеломлённый, Дадли лежал у подножия лестницы, глядя в потолок и недоумевая, где его мама. Весь этот грохот уж точно должен был привлечь её внимание, и она должна была прийти ему на помощь.

Наступившая тишина, последовавшая сразу за его падением, была наконец нарушена тихим смешком. Дадли с трудом повернулся и увидел Гарри, неторопливо спускавшегося по лестнице, покручивающего свою проклятую палочку.

Прошло больше недели с момента приезда его кузена, и единственное взаимодействие, которое у Дадли было с ним до сих пор, произошло два дня назад, когда его кузен каким-то образом сумел отогнать его, Пирса и Гордона от Марка Эванса. Поэтому он был удивлён, заметив, что Гарри не только выглядел здоровым, но и был одет в дорогую на вид одежду, которую Дадли хотел, но не мог купить, в основном из-за своего размера.

— Спотыкающее заклятие, кузен, — сказал Гарри. — Как следует из названия, оно заставляет человека спотыкаться... нравится? — он улыбнулся.

— Ты мог меня убить, идиот! А если бы я свернул шею, падая? — закричал Дадли, наконец собравшись с мыслями.

При этих словах Гарри присел перед Дадли, улыбка сошла с его лица, а глаза стали холодными.

— Я мог бы сказать то же самое семь лет назад, Даддерс! Помнишь? Когда ты столкнул меня с лестницы... око за око. В конце концов... считай, что тебе повезло, что я не засунул тебя в крошечный чулан, как это сделал со мной твой дорогой папаша-тунеядец за «проделки», как он это называл, — прорычал Гарри с подавленной яростью, грубо показав кавычки в воздухе, когда имитировал своего дядю.

Дадли сглотнул, услышав подавленный гнев в голосе своего кузена. Он тоже помнил тот день. Оглядываясь назад, для его кузена всё могло закончиться плохо. Того самого кузена, который спас его от тех монстров в плащах с капюшонами (не то чтобы Дадли когда-либо признался бы, что видел их), которые, по-видимому, пытались высосать его душу прошлым летом.

— Мне тогда было семь, Поттер! Откуда я мог знать, что это может быть смертельно? Я думал, это просто весело, — попытался он оправдаться. Очевидно, это был неправильный выбор слов, так как лицо Гарри потемнело, а его глаза, теперь не скрытые громоздкими очками, казалось, светились жутким зелёным светом, который был виден даже днём.

— Да? Что ж, угадай что, Дурсль, мне тогда тоже было семь! На случай, если это ускользнуло от твоей тупой башки, — выплюнул Гарри. Встав, он оглядел своего кузена. — Не так уж и приятно, когда ты на другом конце палочки, не так ли? Теперь-то я понимаю, почему ты такой задира. Несомненно, весело иметь такую власть над кем-то слабее тебя... о, я долго этого ждал. — Его голос перешёл в шипение.

— Ты думаешь, что ты такой крутой, таскаясь с этой штукой, да? Я бы посмотрел, как ты со мной справишься без неё!

— Что? А, ты имеешь в виду это! Это называется палочка, Диддикинс, можешь произнести? Па-а-а-ло-о-о-чка, — сказал Гарри, растягивая последнее слово притворным детским голосом, махая упомянутой палочкой перед жирным лицом своего кузена и испуская при этом золотые искры. — Даже тот комок сала, который ты называешь мозгом, должен суметь это произнести. Лично я думаю, что все эти деньги тратятся на тебя в Смеллингсе зря. Ты там, очевидно, не очень многому научился, да?

— Правильно Смелтингс. И у-убери эту штуку от меня! — сказал Дадли, опасливо поглядывая на палочку, его лицо побелело, когда она испустила искры.

— Смелтингс, Смеллингс, — Гарри сделал левой рукой качающееся движение. — Какая разница, всё равно это грязная магловская школа. А что касается честной драки с тобой без палочки, зачем мне это? У тебя всегда были твои маленькие дружки, которые поддерживали тебя, когда ты ко мне приставал, не так ли? Чёрт, тебе они до сих пор нужны, чтобы держать тебя за руку, когда ты задираешь девятилетних! — Гарри насмешливо покачал головой. — Спорю, без них все дети смеялись бы над тем, какой ты жалкий. А что касается меня: что ж, это просто я, моя палочка и моя магия. — Увидев, как Дадли вздрогнул при слове «магия», Гарри улыбнулся и злорадно сказал: — Да, магия. Всё ещё боишься этого слова, Диддикинс? Что ж, тебе следует бояться. — Он подошёл к уху своего кузена. — Используя магию, я могу заставить тебя почувствовать невообразимую боль одной лишь мыслью... Я могу убить тебя, просто пожелав твоей смерти, или превратить твою жизнь в сущий ад... всё это, просто используя своё воображение и сказав несколько слов... Так что ты прав, боясь меня, Дадли Дурсль. — Он сделал паузу, чтобы посмотреть на испуганное лицо своего кузена. — И самое лучшее — никто никогда не узнает, не сможет выяснить, им вообще не будет дела до этого; потому что для нас, волшебников, вы, маглы, — не более чем грязные твари. Так что бойся, очень бойся...

Гарри выпрямился и потянулся:

— Что ж, я ухожу, у меня есть дела поважнее, чем сидеть здесь с тобой, как бы мне ни понравилась наша сессия сближения.

Он направился к двери.

Открыв её, он остановился на пороге:

— О, и кстати, твоя мама куда-то ушла, так что, похоже, тебе придётся самому позаботиться о еде. Я вроде как съел то, что она для тебя приготовила.

Сделав преувеличенную отрыжку, Гарри вышел на солнце, хихикнув и оставив Дадли с трудом подниматься.

* * *

Закрыв за собой дверь, Гарри пошёл по улице к месту, которое он обнаружил несколько дней назад. Сегодня была особенно тёплая и солнечная суббота: ни облачка на небе. Это означало, что на улице было много людей, греющихся на солнце и наслаждающихся редкой погодой.

Гарри сильно вспотел, пока шёл, и остановился, чтобы снять футболку, пытаясь облегчить жару, которую он чувствовал. Засунув её в задний карман шорт, он продолжил путь к парку, чувствуя на груди лёгкий прохладный ветерок. Серебряное ожерелье ярко блестело на солнце. Он начал чувствовать себя более уверенно и комфортно в своём теле.

Добравшись до забора, он незаметно проскользнул на своё место, надеясь, что его не увидят. Там он положил книги, которые принёс с собой, и начал практиковать некоторые из перечисленных там заклинаний. Он не мог делать ничего слишком серьёзного, так как не хотел рисковать быть замеченным. Поляна была уединённой, но не была большой. Хотя он не мог использовать огненные или взрывные заклинания, он всё же мог трансфигурировать и использовать другие наступательные и защитные заклинания.

Сегодня Гарри решил попрактиковаться в трансфигурации. Хотя он обнаружил, что овладевает проклятиями, сглазами и чарами с необычной и почти пугающей скоростью, то же самое нельзя было сказать о трансфигурации. Похоже, Волдеморт действительно не тратил много времени на трансфигурацию вещей во время дуэлей, предпочитая проклинать и заколдовывать своих противников до смерти.

Таким образом, увидев слабость в дуэльной технике Волдеморта, Гарри сосредоточился на трансфигурации. Сам он никогда не был силён в этом предмете, но, с другой стороны, он никогда и не прилагал особых усилий. Однако это должно было измениться, поэтому Гарри начал с самого начала, проходя путь от заклинаний первого курса. Дополнительные книги по трансфигурации, которые он купил, подчёркивали, что ему нужна прочная основа, на которой можно строить всё остальное. Вот почему студенты начинали с малого, превращая маленькие вещи, такие как спички, в иголки. Навык мог быть бесполезным, но это было упражнение для построения больших и сложных вещей.

Гарри провёл около двух часов, трансфигурируя различные предметы и разных животных. Его целью было минимизировать движения палочкой и уметь делать это бесшумно. Во втором он преуспел больше, чем в первом.

* * *

Закончив на сегодня и вспотев от заклинаний, Гарри встал, чтобы съесть обед, который только что появился благодаря его эльфам. Вопреки тому, что он утверждал, что съел еду, которую его тётя приготовила для Дадли. Хотя его тётя была приличным поваром, домашние эльфы Гарри были ещё лучше, набравшись опыта в Хогвартсе. Поэтому Гарри предпочитал их еду. Не то чтобы это мешало ему красть еду Дадли и выбрасывать её в мусорное ведро. В конце концов, его кузену не мешало бы сбросить немного веса. Маленькая часть его думала, что было бы лучше отправить её в детский дом или что-то в этом роде, но Гарри не хотел подвергать этих людей готовке своей тёти. Они и так достаточно натерпелись.

Гарри обедал в парке среди толпы маглов, наслаждающихся солнцем. Причиной этого в основном было желание отточить свои навыки легилименции. С тех пор как в него вселился Том, Гарри обнаружил, что читает мысли людей, как только встречался с ними взглядом. Это дошло до того, что со вчерашнего дня ему больше не нужно было смотреть им в глаза, чтобы слышать их поверхностные мысли.

Это становилось немного отвлекающим. Гарри действительно не хотел постоянно слышать личные мысли всех окружающих его людей! Вчера это привело к адской головной боли из-за того, что он стал свидетелем всех этих мыслей. Ему повезло, что вокруг было не так много людей. Ещё хуже были некоторые мысли, которые Гарри случайно уловил от некоторых пожилых женщин относительно него и его задницы (а также прочих частей его тела), когда они его заметили. Это было довольно тревожно.

Поэтому Гарри провёл день, отчаянно пытаясь остановить поток мыслей, которые он получал. Час практики наконец-то принёс результаты, вознаградив его благословенной тишиной. Однако он знал, что навык нужно оттачивать и улучшать, поэтому он начал практиковаться, выбирая мысли конкретных людей в толпе.

Узнав несколько интересных фактов об окружающих его людях, Гарри расслабился и начал медитировать. Он провёл некоторое время, укрепляя свои ментальные защиты и организуя свои мысли, прежде чем погрузиться глубоко в свой разум в поисках своего магического ядра. Он наткнулся на своё магическое ядро несколько дней назад, когда по наитию решил посмотреть, как далеко и глубоко он может зайти во время медитации.

Закончив медитацию, Гарри открыл глаза и немного расслабился, размышляя, что делать до конца дня. Взгляд на своё запястье наконец-то подал ему идею: он встал, надел футболку и вернулся на свою тренировочную арену. Там он аппарировал в свою комнату, чтобы убрать книги, прежде чем аппарировать обратно. Он вышел с поляны и направился в центр города.

* * *

Найдя магазин часов, он вошёл и немного осмотрелся. Зная, что не сможет носить цифровые часы, он выбрал традиционные аналоговые. Тот факт, что они выглядели хорошо, был дополнительным бонусом. Гарри наконец нашёл семь механических часов от различных брендов, которые ему очень понравились. Найдя решение слишком трудным, он подсчитал сумму и, обнаружив, что она вполне вписывается в его лимит, решил купить все семь.

Гарри наблюдал, как удивлённый продавец упаковывает шесть его новых часов, а сам играл с седьмыми, скользя ими вверх и вниз по руке. Он задался вопросом, не появилась ли у него внезапно фиксация на числе семь. До сих пор он купил семь пар боксеров, привязал к себе семь домашних эльфов и теперь покупал семь часов. Когда Гарри протянул свою карту, чтобы оплатить счёт (едва вздрогнув от суммы в шесть тысяч пятьсот фунтов, которую он набрал), он решил, что это всё игра его воображения.

* * *

Было около семи по его новым часам для субботы, когда он наконец вернулся в свою комнату. Достав палочку, он наложил на свои часы множество полезных чар, прежде чем убрать их. Теперь они были небьющимися, устойчивыми к царапинам и способными выйти из вулкана или самых глубоких океанов полностью неповреждёнными и функционирующими, с противоугонными чарами, с которыми никто не захотел бы связываться.

Он переоделся и отправился на ужин. После сытного ужина и небольшой прогулки по улицам он вернулся в свою комнату, где, выполнив свои вечерние ритуалы, устроился, чтобы очистить свой разум перед сном. Хотя у него больше не было видений от старого доброго Тома, он всё ещё был подвержен странным снам и кошмарам, как доказала его первая ночь на Тисовой улице.

Гарри заметил, что организация его разума также уменьшила количество сна, которое ему требовалось ночью. Пока что он обходился пятью часами и надеялся сократить это время ещё больше, когда полностью организует свой разум.

Лежа в постели и ожидая, пока его охватит сон, Гарри размышлял о последних нескольких днях. У него выработался своего рода распорядок. Каждое утро он вставал рано, чтобы пробежаться по кварталу, увеличивая дистанцию и выносливость. Затем он отправлялся на поляну, где после нескольких растяжек делал несколько отжиманий, подтягиваний и упражнений на пресс. Затем он бежал обратно к незаметному месту у дома номер четыре и аппарировал в свою комнату, принимал душ и после обильного завтрака проводил некоторое время, организуя свои прошлые воспоминания.

Затем он возвращался на поляну и практиковал свою магию до обеда. После этого он практиковал ещё больше магии до ужина. Затем, практически измученный, он ложился в постель, очищая свой разум и засыпая. Он решил расслабляться по выходным, предпочитая проводить послеобеденное время и вечера, просто слоняясь по улицам и наслаждаясь летом.

* * *

В воскресенье Гарри проснулся от письма из Гринготтса. Извинившись за задержку с ответом на письмо, которое Гарри отправил перед отъездом из школы, Горнук перенёс их встречу на 20 июля в десять утра. Записав изменение, Гарри снова отправился гулять на весь день.

Вернувшись днём и найдя дом пустым, Гарри решил начать свою месть.

Он начал с комнаты Дадли. Он уловил какие-то смутные мысли из головы толстого парня о школьных заданиях в прошлый раз, когда его видел, и хотел посмотреть, в чём там дело. Войдя в комнату, он направился к ящику стола, связанному с этими мыслями. Порывшись, он нашёл то, что искал: там лежал большой пакет с гербом школы Дадли. В нём были какие-то дополнительные задания, которые Дадли дали, чтобы он смог сдать государственные экзамены в следующем году, вместе с его табелем успеваемости и запиской, которую его школа отправила его родителям, о том, что он ужасно справился с курсовой работой. Директор также написал о его поведении, угрожая немедленным исключением, если его оценки и отношение не улучшатся. Каким-то образом Дадли удалось всё это скрыть.

Гарри понятия не имел, как Дадли это удалось или что он планировал с этим делать, так как школа требовала подписи его родителей. Возможно, он планировал подделать её... это было бы забавно, если бы школа об этом узнала. Но Гарри решил, что ему нужно более немедленное и наглядное удовлетворение. Сформировав в уме план, Гарри аппарировал в свою старую магловскую начальную школу, где сделал несколько копий на ксероксе, который, как он помнил, находился в учительской. Быстро вернувшись в комнату Дадли, он положил оригиналы на место, прежде чем улизнуть, чтобы отомстить своей тёте.

* * *

Утро понедельника началось с визга тёти Петунии. Ухмыляясь, Гарри неторопливо спустился вниз. Его тётя стояла у задней двери, с ужасом глядя на свой драгоценный сад.

Её некогда безупречный сад, который считался лучшим в округе и был источником её гордости и положения, теперь был неузнаваем. Исчезла зелёная и свежескошенная трава. Её заменила увядшая жёлтая трава, которая больше подходила бы заброшенному участку. Розовые кусты, которые когда-то были предметом зависти каждой домохозяйки в округе и вчера были подстрижены до совершенства профессиональным ландшафтным дизайнером (не то чтобы Петуния в этом призналась), бесконтрольно разрослись. И наконец, гордость её сада, её бегонии, петунии и агапантусы, теперь почти умирали, задыхаясь от огромного количества сорняков.

— Нравится, что я сделал с твоим садом? — раздался насмешливый голос её племянника. Петуния обернулась и увидела его, стоящего в доме и глядящего на неё с торжествующим выражением на лице.

Как и ожидалось, Петуния начала возмущённо визжать на Гарри:

— Что ты сделал с моим садом, глупый мальчишка! Исправь это немедленно!

— Или что ты сделаешь? Будешь визжать на меня ещё громче? — саркастично сказал Гарри. — Ты получила этот сад плодами моего труда. Ты была так счастлива хвастаться им перед соседями, присваивая все мои заслуги себе! Поэтому я подумал, что будет справедливо привести его к тому состоянию, в котором он был бы под твоей заботой. Жалкий магловский сад! — выплюнул он последнее.

Либо его тётю не впечатлил его голос, либо она не привыкла, чтобы её племянник так открыто ей перечил, потому что она применила тот взгляд, который раньше запугивал Гарри, когда он был младше. Подойдя к нему, она ткнула пальцем ему в грудь и угрожающе сказала:

— Тебе лучше сейчас же исправить этот сад, мальчишка, а после этого можешь начать перекрашивать забор. С меня хватит твоей дерзости. Мы были к тебе добры и щедры, как бы ты этого ни заслуживал. Мы тебя одевали и кормили, дали крышу над головой! Пора тебе начать зарабатывать на своё содержание в этом доме. А теперь переоденься в одежду, которую мы тебе предоставили, и приступай к работе, неблагодарный сопляк! Я не знаю, что ты сделал, чтобы получить эту одежду, и я не потерплю этого.

Гарри заметил, что теперь она едва дотягивалась ему до груди и ей приходилось смотреть вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. Нисколько не смутившись её тирадой, он очень спокойно и с нарочитой холодностью сказал:

— Нет.

Совершенно сбитая с толку этим неожиданным ответом, Петуния на мгновение завизжала:

— Что ты сказал?

— Я сказал, нет, тупая лошадь! Вы называете себя добрыми и щедрыми? Ха, какая чушь! Пока этот жирный ревущий сопляк, которого вы называете сыном, имел две комнаты для себя и своих сломанных игрушек, мне приходилось обходиться грёбаным чуланом под лестницей! Единственная причина, по которой я получил ту комнату, заключалась в том, что тот сукин сын, муж твой, думал, что за ним следят! И вдобавок ко всему, вы пытались превратить её в мою тюремную камеру! А что касается еды: вы заставляете меня готовить вашу еду, а потом у вас хватает наглости отказывать мне в ней! То немногое, что я получаю, — либо чёрствое, либо остатки, либо подгоревшее! Вся одежда, которую я получал, была обносками того жирного свина, которые были как минимум в четыре раза больше меня! Так что не надо мне этой чуши про вашу щедрость. А что касается "зарабатывания своего содержания", — вы, ублюдки, сделали меня своим рабом на все эти годы, пока тот идиот, ваш сын, бездельничал. Спорю, единственная причина, по которой вы пустили меня в дом, — это защита, которую вам предложили. Я даже готов поспорить, что здесь замешаны какие-то деньги! — Увидев, как она вздрогнула, Гарри понял, что попал в самую точку.

Быстро оправившись, его тётя прорычала, поднимая руку:

— Да как ты смеешь!

Однако, прежде чем она успела довести дело до конца, Гарри легко поймал её руку. Сжав её достаточно сильно, чтобы она поморщилась, он немного оттолкнул её от себя, прежде чем злобно ударить её тыльной стороной ладони, отправив на пол.

— Больно, не так ли? — тихо сказал он, потирая костяшки пальцев и глядя на неё, потирающую лицо. — Хотя, сомневаюсь, что это так уж плохо, учитывая, сколько раз ты била меня по голове сковородкой. — Он навис над ней, наслаждаясь появляющимся страхом в её глазах, и прошептал: — В следующий раз, когда ты попытаешься меня тронуть, ты на себе почувствуешь, что может быть больнее сковородки. Я позабочусь об этом!

Глядя на синяк, образующийся на её лице, он насмешливо сказал:

— О, так не пойдёт! Что скажут соседи?» С этими словами он достал свою палочку и небрежно наложил на её руку и лицо Гламурные чары, игнорируя её резкое вздрагивание. Увидев, что он хорошо замаскировал синяки, он удовлетворённо кивнул. — Теперь ты не сможешь ничего никому сказать, потому что у тебя нет доказательств! Не то чтобы я советовал тебе это делать, иначе ты действительно узнаешь, что такое настоящая боль! Но просто чтобы быть уверенным, — он наложил на неё лёгкое запечатывающее заклятие. Оно не считалось тёмным, так как могло быть легко сломлено со временем магическим ядром человека. Которого, как он был уверен, у маглы Петунии не было.

* * *

Мрачно усмехнувшись, он оставил её на полу и направился к поляне для своей ежедневной рутины. Он был доволен, что немного отомстил своей тёте.

После обильного обеда он активировал своё ожерелье и аппарировал прямо к кабинету своего дяди в «Граннингс»; наложив на дверь заклинание односторонней прозрачности, он отметил, что его дядя ушёл на обед, и, если его расчёты были верны, его не будет довольно долго. Вместо того чтобы открывать дверь, Гарри аппарировал прямо в кабинет своего дяди, отменив заклятие на двери. Он не хотел, чтобы кто-то заметил, как дверь открывается или закрывается, или заметил странно прозрачную дверь.

Оказавшись внутри, он открыл ящики стола своего дяди. Порывшись в мыслях Вернона, он выяснил, что тот собирался сделать важную презентацию для каких-то богатых иностранных клиентов. Было бы жаль, если бы у Вернона не оказалось нужных документов...

Наконец найдя нужные файлы, Гарри заменил пачки записок, предназначенных для клиентов, копиями того, что он скопировал из комнаты Дадли. Снова запечатав конверты с помощью магии, Гарри исчез из кабинета. Он с нетерпением ждал сегодняшнего представления.

* * *

Гарри не был разочарован. Вернон пришёл домой в бешеной ярости. Только на этот раз эта ярость была направлена не на его племянника. Нет, впервые он действительно злился на своего собственного сына.

Как только Гарри услышал приближающуюся машину своего дяди, он надел свою мантию и сел на вершине лестницы с готовой палочкой.

Он ожидал, что его дядя ворвётся в парадную дверь, совершенно взбешённый, держа в руках злосчастные записки. Он ожидал, что рёв «Где этот мальчишка?!» разнесётся по дому, сотрясая его до основания.

Чего он не ожидал, так это того, что Вернон будет иметь в виду Дадли, а не его. Гарри с увлечением наблюдал за разворачивающейся драмой, когда его тётя ответила предсказуемым:

— Гуляет с друзьями.

Когда старшие Дурсли перешли на кухню, он бесшумно и невидимо прокрался за ними. Он наблюдал, как Вернон показал Петунии записки из школы Дадли, оказавшиеся на месте документов. Гарри почти пожалел своих родственников за уродливую правду, с которой они столкнулись относительно своего сына, глядя на лицо Петунии, которое менялось от раздражения к замешательству, гневу и, наконец, разочарованию.

Как раз когда дела для Дадли уже не могли стать хуже, зазвонил телефон. Вернон пошёл в гостиную, чтобы ответить. После небольшой горячей дискуссии он вернулся ещё злее, чем раньше.

Тётя Петуния с беспокойством посмотрела на него:

— Что случилось, дорогой? Кто это звонил? — нерешительно спросила она.

После нескольких минут кипения Вернон ответил:

— Это была полиция. Похоже, нашего сына арестовали за порчу общественной собственности. Он и его дружки были пьяны, и если тебе этого мало, они пытались напасть на полицейского! Наш собственный сын!

— Они, должно быть, ошиблись! Он бы не сделал ничего подобного! Дадли — хороший мальчик! — недоверчиво завыла тётя Петуния. Гарри тихо хмыкнул себе под нос: они действительно были слепы к недостаткам этого жирного свина.

— О, это ещё не всё, — сказал Вернон. — Оказывается, когда они прибыли в участок, там уже был джентльмен, жалующийся на каких-то хулиганов, бросающих камни в проезжающие машины и которые сильно помяли его машину. Он подавал заявление, когда увидел, как входят Дадли и его друзья. По-видимому, он узнал и опознал их как виновников!

В ужасе Петуния сказала:

— Он, должно быть, ошибся! О, Вернон, давай пойдём туда прямо сейчас и вытащим Даддерса из этого ужасного места! Бог знает, чему наш бедный малыш может там подвергнуться.

— Мы не можем, Пет, — сказал Вернон, побеждённый. — Главного офицера не будет в офисе до десяти утра. Похоже, Дадли придётся остаться там на ночь.

Петуния тут же начала сокрушаться о различных ужасах, которым её драгоценный Динки Дидидамс подвергнется за ночь, становясь всё более истеричной. Гарри тогда решил, что ему нужно уходить. Стало определённо скучно, теперь, когда Петуния теряла рассудок.

* * *

Настоящее веселье началось на следующий день. После того как Гарри закончил свой обед, он увидел, как проехала машина его дяди. Не теряя времени, он немедленно аппарировал в свою комнату и устроился на вершине лестницы, откуда у него был хороший вид на входную дверь.

Гарри с интересом наблюдал, как его тётя открыла дверь, чтобы впустить разъярённого Вернона Дурсля, за которым следовал кроткий Дадли. Проводив их на кухню, его тётя закрыла дверь, где началась перебранка всей их жизни, сделав совершенно ненужным для Гарри накладывание каких-либо подслушивающих чар, которые он выучил.

Оказалось, что машина, которую повредил Дадли, стоила более полумиллиона фунтов. Вдобавок ко всему, она была совершенно новой и только что вышла на рынок. Так что сказать, что владелец был зол на разбитое лобовое стекло, было бы грубым преуменьшением. И в довершение всего, этот человек оказался другом друга Альберта Граннинга, босса дяди Вернона.

В общем, дела у Вернона определённо шли не очень хорошо, потому что единственное, чего никогда не стоит делать, — это злить человека, который, вероятно, может уложить тебя одним лишь своим кошельком. Вернону пришлось не только заплатить мужчине за повреждённый Lamborghini (сама по себе немалая сумма), но и заплатить крупный штраф за ущерб, который Дадли и его друзья нанесли детской площадке. Вдобавок к этому, им четверым придётся отбывать срок, исправляя нанесённый ими ущерб. Офицер был очень зол на многочисленные жалобы, поступившие за последний год по поводу разрушения этого парка, и теперь, когда виновники были пойманы, он действительно сурово их наказал.

Единственным утешением здесь было то, что родителям Пирса, Малкольма и Гордона также пришлось разделить расходы на штраф и судебный иск. В противном случае, как громко воскликнул Вернон своему сыну, они все были бы разорены и «выброшены на улицу, глупый мальчишка!»

Правда, они все могли подать апелляцию, но родители хотели сохранить всё в тайне, а публичный суд обеспечил бы обратное. Кроме того, по словам Вернона, как он объяснил своей жене, их адвокаты настоятельно не советовали этого, так как улики были железными. Лучше раскошелиться сейчас, чем рисковать заплатить ещё большую сумму и быть публично униженнными.

Затем после этого последовал допрос по поводу оценок и успеваемости Дадли в школе. Было ещё больше криков (от Вернона), визгов и последующих слёз (от Петунии) от бормочущих оправданий, которые Гарри мог слышать от своего кузена, которые, он не сомневался, были совершенно неубедительными.

В конце концов был вынесен вердикт: Дадли оказался (к своему немому ужасу) впервые в своей короткой жизни под домашним арестом в своей комнате на всё оставшееся лето, с изъятием телевизора и компьютерных игр, а его доступ в интернет строго контролировался. Единственное место, куда ему разрешалось выходить, — это туалет. И единственное время, когда ему разрешалось выходить из дома, — когда будут приходить констебли, чтобы забрать его для отбывания наказания.

Конечно, это привело к ещё большему крику (на этот раз и от Дадли, и от Вернона), визгам и плачу. Дадли даже попытался устроить истерику, но, похоже, с Вернона было более чем достаточно, так как Гарри внезапно увидел, как дверь распахнулась. Быстро метнувшись в свою комнату, он активировал своё ожерелье, прежде чем с увлечением наблюдать, как красный и разъярённый Вернон с трудом поднимается по лестнице, таща Дадли за ухо в его комнату под громкие протесты Дадли.

Усмехнувшись про себя, Гарри запер свою дверь от любых сумасшедших маглов и аппарировал обратно на свою поляну, чтобы продолжить свою рутину, очень довольный ходом дел.

* * *

В течение следующих нескольких дней новости об аресте Дадли вместе с тремя его друзьями и их последующем наказании распространились как лесной пожар благодаря сплетницам-домохозяйкам. Дети, которых когда-то терроризировала банда, теперь радостно обменивались историями о том, что их родители сделали с хулиганами. Все четверо были теперь довольно присмиревшими, когда их видели на публике. Хотя Дадли был сурово наказан (по его мнению), его отпустили довольно легко, относительно говоря. Пирсу и Малкольму было довольно трудно сидеть в течение недели, и их регулярно мучили некоторые из наиболее смелых детей, которые с большим удовольствием щёлкали их по нежным ягодицам и наблюдали, как они морщатся, когда дежурный констебль не смотрел (что случалось довольно часто).

Гарри использовал эту возможность, чтобы попрактиковаться в скрытности и точности. Он крался на расстоянии, наблюдая за работой Дадли и его друзей, и незаметно посылал жгучие сглазы, обеспечивая Пирсу и Малкольму дискомфорт на гораздо более долгое время, чем обычно. Он также работал над тем, чтобы рассчитывать время так, чтобы казалось, что за всем этим стояли дети. Хотя были моменты, когда его цели и их мучители становились немного подозрительными, никто никогда не подозревал Гарри.

Гарри также обнаружил, что его положение среди жителей тоже меняется. После того как один сосед спросил о «мальчике Поттере» у полицейского, который надзирал за Дадли и его бандой, распространилась также новость о том, что не было никаких записей о каком-либо Гарри Поттере из Литтл-Уингинга, когда-либо посещавшем Центр Святого Брутуса для неизлечимо преступных мальчиков.

Почти за одну ночь, что жутко напоминило конец его пятого курса, статус Гарри изменился с закоренелого хулигана на героя. Особенно когда десятилетний Марк Эванс (которому, кстати, через несколько дней должно было исполниться одиннадцать) сообщил, что именно Гарри спас его от избиения до полусмерти Дадли и его бандой. Его репутация ещё больше укрепилась, когда его увидели слоняющимся поблизости и следящим за хулиганами зорким глазом. У соседей сложилось впечатление, что Гарри следит за тем, чтобы хулиганы не сделали что-нибудь нехорошее. Однако это только сильно раздражало Гарри. Маглы были ничуть не лучше волшебного мира. Ни. На. Грамм! Точно так же, как Фаджу и его министерству, маглам потребовалось, чтобы факты были сунуты им прямо под нос, чтобы они осознали правду.

* * *

Однако в доме номер четыре обстановка была напряжённой. Дадли уже один раз поймали, когда он пытался вылезти из окна, хотя точнее будет сказать «застрял в окне», так как Дадли не смог полностью пролезть через окно в своей попытке обрести свободу. На следующее утро весь район был свидетелем зрелища его толстой задницы, торчащей из окна, так как он необъяснимо заснул в этом положении после тщетных попыток выбраться.

Разъярённый Вернон был вынужден вызвать пожарную команду, чтобы вытащить своего сына, что вызвало настоящий спектакль в округе к большому смущению Петунии и безудержной радости Гарри. Итогом всего инцидента стало то, что Дадли был переселён в гостевую комнату, пока его окно ремонтировали. Затем его посадила на строгую диету его бескомпромиссная и несимпатичная мать. Похоже, Дадли наконец-то перешёл черту с Петунией Дурсль, так как она больше никого не заставляла следовать той же диете (к большому облегчению её мужа).

Все Дурсли решили избегать Гарри любой ценой. Вернон теперь уходил на работу ещё раньше и возвращался ещё позже, чем обычно, так как ему приходилось много суетиться и подлизываться, чтобы сохранить свою работу.

Петуния теперь ужасно боялась своего племянника с тех пор, как Гарри показал свою злую сторону. Она выбегала из любой комнаты, в которую входил Гарри, не встречаясь с ним взглядом, и вздрагивала от любого шума или внезапного движения, сделанного им. Что доставляло Гарри огромное удовольствие.

Дадли теперь был заперт в своей комнате без каких-либо развлечений, не оставляя ему иного выбора, кроме как учиться, хотя Гарри подозревал, что он всё это время просто смотрел в пустоту.

В общем, Гарри действительно наслаждался летом на Тисовой улице. Хотя он был немного разочарован, что так и не смог в полной мере использовать книгу, которую купил. Может быть, он сможет ещё немного отомстить банде Дадли? Пирс, Гордон и Малкольм скоро должны были закончить отбывать срок в своих комнатах (хотя им всё ещё предстояло ремонтировать детскую площадку). Гарри мог ещё немного повеселиться с мальчиками, которые мучили его десять лет.