Звери (гет)

Не тогда безнадёжность, когда поймешь, что помочь не может никто — ни религия, ни гордость, ничто, — а вот когда ты осознаешь, что и не хочешь ниоткуда помощи.

Уильям Фолкнер

Все существующее — сон; все, что не сон — не существует.

Хорхе Луис Борхес

Эридес надоело. Эридес задолбалась. Эридес измучилась.

И скучно, и грустно, и некому морду набить. И руку подать тоже, кстати. Один мерзкий Лейстранж остался в её жизни, да больше никого.

Его наглое поведение, язвительные слова, звериные повадки — всё словно бы говорило: "смотрите на меня, я здесь хозяин, я ваш хозяин!", будто Лейстранж был богатым нуворишем, в детстве не наевшимся мороженым, а ныне, разбогатев, способным скупить все фабрики по изготовлению оного, и оттого возомнившем себя хозяином жизни.

Эмоции, одни лишь эмоции. Когда-то это было нехарактерно, необычно, но Эридес привыкла к тому, что с некоторых пор она постоянно находилась в состоянии сгустка нервов, какого-то вулкана, плевавшегося лавой при любом удобном и неудобном случае. А вулканы, знаете ли, не помещаются в кокон с кремовыми шторами и зелёным абажуром.

В груди Эридес кипела чёрная злоба. Злоба к этому псу, с которым она теперь, получается, связана на веки вечные, от которого она и её семья зависели целиком и полностью. От одного хриплого голоса которого хотелось отрезать уши, а от прикосновений — отмывать тело жёсткой щёткой до красноты.

В душе Эридес поселился постоянный страх. Казалось, что над её головой висит огромный острый топор на тонкой цепочке, которую так легко разрезать одним заклинанием.

Эридес безвылазно сидела у себя в комнате, спускаясь вниз только по просьбам Лейстранжа, переданным через Ханни. Они молча ужинали, говорил только иногда Лейстранж, лениво растягивая слова и периодически понижая голос, заставляя Эридес прислушиваться. Он говорил о новых судах ("Подруга Поттера так и не явилась до сих пор, уже даже Кэрроу могут понять, что это означает"), о встречах в поместье Малфоев ("Нарцисса носит очень милые серьги в виде жемчужных пауков в бриллиантах. Десс, если ты наденешь такие, я удавлюсь от восхищения"), о каких-то людях из Министерства, штампующих один указ за другим ("Скоро нам велят пить после каждого посещения Диагон-аллеи, которая уже превратилась в переулок Беспалочковых, дезинфицирующие зелья. Вот Снейп-то разбогатеет"). Но ни разу о "службе", о рейдах, о каких-то своих делах. Порой он говорил очень смешно, но при этом не смеялся, а только ухмылялся, а измученной молчанием Эридес с трудом удавалось сдержаться. Она молчала, постоянно молчала, изредка вставляя какие-то глупости, отдалённо напоминавшие ехидные колкости.

В один из дней Лейстранж описывал статую в Атриуме Министерства магии с скрученными телами маглов в основании, на котором сидели маги. Эридес не выдержала и фыркнула:

— Пора бы уже вам определиться: вы убиваете маглов или делаете их рабами.

— В принципе, одно другому не мешает, — резонно заметил Лейстранж.

Но в один день Эридес надоело. После неожиданно вспыхнувшего спора ("Маглы тоже не просты, у них наверняка есть оружие!" — "Оружие есть, но мозгов не хватает..." — "У них объём мозга такой же, как у нас, они даже внешне на нас похожи!" — "Тогда почему ты не общаешься ни с одним маглом?"), после очередного сеанса связи с родителями, нервными белыми стариками, она предпочла наведаться в аптеку, где за несколько галлеонов купила флакончик с расслабленно пахнувшем зельем.

Остаток дня пролетел незаметно. Эридес прекрасно провела время, расставив цветы в вазах и приготовив для себя вкусное печенье. Вазы она долго меняла местами, а на кухне торопила эльфов, чтобы они работали активнее. Послеобеденное обычное времяпрепровождение состояло из выбора причёски (свободно падающие локоны), примерки платья (лиловое, с облегающим силуэтом), наведения вечернего макияжа и вызова через камин Фила.

— Фил, я обязательно вышлю тебе моё печенье, оно давно не получалось таким вкусным.

Они обсудили свои наряды и договорились встретиться в тот же день в ресторане.

В ресторане Эридес наелась досыта и поговорила с Филом. Эридес сообщила, что с личными встречами у неё дома придётся повременить из-за "маленькой неурядицы", на прощание они поцеловались, и счастливо-апатичная Эридес аппарировала домой с огромным букетом томных роз.

На Лондон уже опустился поздний вечер, туман потихоньку спадал, а дождь почти не капал. Эридес была чрезвычайно довольна и расслаблена.

— Ханни! — звонко позвала девушка домовуху. — На ужин достаточно сладкого, я уже поела.

— Да, мисс Эридес.

— И поставь цветы в столовой на стол.

— Да, мисс Эридес.

Эридес потянулась, стянула с ног туфли и пошлёпала босиком в сторону столовой.

Там её уже ожидал сладкий ужин.

— Загуляла, Десс, — лукавый хрипловатый голос застал Эридес за глотком вина.

— Это мой нормальный распорядок дня, — спокойно отреагировала Эридес, поставив бокал обратно на стол.

Лейстранж неспешно подошёл к месту напротив и сел.

— Ханни, принеси мне бутылку виски.

Ханни задрожала, но всё-таки кивнула и бросилась за бутылкой и бокалом.

— И как же проходит твой нормальный распорядок дня? Меряешь платья, красишься, шпыняешь эльфов и меняешь цветы в вазах? — Лейстранж с ухмылкой разглядывал непривычно открытые плечи и шею Эридес.

— Да, — сказала просто.

В глазах Лейстранжа мелькнуло удивление:

— Да? Я не узнаю тебя, Десс. А где же ответная реакция в духе "Не всем же тратить весь свой день на убийства и выпивку?" — он перевёл взгляд с шеи на её лицо.

— Хороший ответ, но только смысл? — Эридес пожала плечами. — Спасибо, Ханни, за ужин, — Эридес отложила приборы и встала из-за стола. — Спокойной ночи, мистер Лейстранж.

Эридес поднялась к себе и удовлетворённо и весьма быстро заснула.

* * *

Эридес снилась толстенькая девочка со смешными косичками и смешливыми губами. Девочка со звонким хохотом, размахивая конвертом, носилась между стульями по ярко освещённой золотым солнцем комнате, солнечные зайчики радостно прыгали по хрустальным вазам и заставляли хмуриться суровых людей на портретах.

Эридес снилось прошлое.

— Мама! Мама! Мне пришло письмо! Папа! Папа!

В комнату быстрым шагом вошли величавый седовласый мужчина и прекрасная взволнованная женщина.

— Доченька! Десси! Радость-то какая! Солнышко моё! — женщина крепко обняла хохотавшую девочку, а мужчина просто сказал:

— Молодец, поздравляю, — но в глазах его стояли слёзы.

— Эстюс, поздравь сестру, у неё сегодня праздник! — в комнату осторожно заглянул прыщавый подросток с плутовским выражением лица.

Эстюс колдографировал радостных родственников, девочка размахивала письмом как флагом, а солнце целовало её в осыпанный веснушками нос.

Эридес проснулась с улыбкой на лице.

* * *

— Итак, зелье Невозмутимости и Спокойствия.

Эридес, сидя на кровати, вертела в руках флакончик с прозрачной густой жидкостью.

— Что ж, эффект вполне хорош. Без него как без рук.

Эридес налила в серебряную ложку жидкости. Теперь она была действительно спокойна. И почему ей раньше в голову не приходило начать принимать это прелестное зелье?

Всем грязнокровкам велено было явиться на специальные слушания, Хелен перестала писать, а мистер Лейстранж пропадал на целые дни, появляясь иногда только ближе к утру.

— Жаль, почти закончилось... — вздохнула Эридес. — Надо ещё купить.

Вчера ночью Лейстранж завалился в дом совершенно пьяным. Пьяным вдрызг. Он был один, но помогал себе идти магией и наделал такого шума, что перебудил весь дом: Эридес вскочила как ошпаренная, натянула в спешке халат, схватила палочку и помчалась к лестнице.

На самой нижней ступеньке сидел, вытянув ноги в грязных сапогах, сам виновник переполоха. Он курил, неровно дышал, а глаза его лихорадочно блестели. Домовихи уже разбирали поломанную вешалку для верхней одежды и утаскивали погнутый подсвечник.

— О, Десс. Прошу прощения, — с трудом выговорил Лейстранж, — я нечаянно, — он хмыкнул и нервно затянулся.

Эридес возвела глаза к потолку, но всё же некоторое раздражение почувствовала: очевидно, что выпитое с утра зелье уже выветривалось.

— Пить надо меньше, — спокойно произнесла Эридес и как раз собралась возращаться к себе, когда до неё донёсся ответ Лейстранжа.

— И тебе, Десс, тоже. Стимуляторы и прочие зелья до добра не доведут.

Эридес споткнулась, лёгкий туман из-за зелья исчез, и страх почти пригвоздил её к месту. Девушка с трудом заставила себя оторвать ногу от пола и тут же помчалась в комнату.

Эридес передёрнуло, когда она вспомнила об этом. Даже зелье не помогло. Тупой ноющий страх впился в грудь и не отпускал. Эридес попыталась восстановить дыхание.

— Наверное, слишком маленькая доза. Надо ещё добавить.

* * *

Спокойствие — спасение. Страх — смерть любого живого существа. Когда жертва пытается спастись от хищника, главное для неё спокойствие, потому что без него появляется паника, а паника невозможна без страха, тупого животного страха. И вот — жертва начинает паниковать, теряет голову, лишается трезвого разума. И она уже в ловушке. Так легко убить того, кто и так до смерти боится тебя.

А спокойствие — это царство разума, сущность трезвого расчёта, удел сильнейшего. Это спасение, хотя бы надежда на него.

Эридес это знала. Только спокойствие могло дать ей оружие против ироничного и острого на язык Лейстранжа, у которого, видимо, вошло в привычку поддевать её. А как можно поддеть спокойствие? Ведь весь смысл пропадает.

Она всё больше увеличивала дозу зелья. Спокойствие почти убило ноющий страх и притупило боль. Время стало пролетать совсем незаметно: девушка и не замечала раньше, как быстро может пройти день, если провести его за наблюдениями какого-нибудь предмета или явления. Например, за просмотром льющейся воды. Она и не знала раньше, что можно жить спокойно, без лишних эмоций и не отвлекаться на всякие пустяки.

Родители присылали странные письма, в которых они выражали беспокойство её редкими ответами и отсутствием сеансов связи. Дошло уже до того, что девушка просто написала им, что, дескать, в нашем доме поселился замечательный сосед по имени Рабастан Лейстранж, пьющий, курящий и вообще хам, но вы-де не волнуйтесь, его дома почти не бывает, видимо, ушёл в загул, ну или у них там какой-нибудь пожирательский карательный набег намечается.

Родители больше не писали. Вскоре её, сидевшую в столовой, оторвал от многочасового созерцания засохших роз хаос в лице того самого "замечательного соседа".

— Итак, Десс, ты догадалась-таки выложить родителям всю правду-матку до самого конца. Молодец. Ещё бы пару месяцев подождала бы, что же, не горело ведь, — Лейстранж обошёл продолжавшую молча сидеть девушку.

Он внимательно осмотрел её бледный профиль, проследил за взглядом и заклинанием растворил вазу с розами. Созерцательница тихонько вздохнула и перевела взгляд на шкаф.

— М-да, тяжёлый случай. Ханни!

Эльфийка появилась буквально через секунду и поклонилась.

— Ханни, тебе не кажется, что с твоей хозяйкой не всё в порядке? — Лейстранж красноречиво поднял бровь.

— Э... Да, сэр, пожалуй, — эльф с опаской поозиралась.

— Я думаю, она пьёт какую-нибудь дрянь. Я в Хоге с зельями дружил, а вот она, насколько я узнал от её родителей, не очень.

Ханни кивнула.

— Смотайся к ней в комнату, может, найдёшь что.

Ханни смутилась, но остекленевшие глаза хозяйки убедили её последовать приказу Пожирателя. Вскоре она вернулась с почти пустым флакончиком.

— Зелье Невозмутимости и Спокойствия. Десс, мерлинова жопа, ты о чём думала вообще, когда мешала его с шампанским и вином? — риторический вопрос новоявленного специалиста по зельям повис в воздухе.

— Что будем делать, сэр? — уважительно воззорилась Ханни на Лейстранжа.

— Ждать. Её ломать начнёт. Остаётся только ждать.

* * *

Вы знаете, что такое кошмары? Это сны с оторванными головами, это море крови, жуткие чудовища и непрекращающиеся вопли? Нет, значит, вы не знаете, что такое кошмары.

Порой просто выпавший во сне зуб с кровью страшнее всех монстров и уродов. Просто выпавший зуб.

Или родные, которые не видят тебя, не слышат, и ты не можешь их догнать. Или одиночество в бесконечных тоннелях, кривые зеркала, в которых ты отражаешься сотни тысяч раз. Или пустая тьма, без воздуха и жизни.

Вот это и есть настоящие кошмары.

Но оторванные головы — это, конечно, тоже ужасно. А ещё ужаснее, когда подушки на диванах или круглые вазы в витринах шкафов превращаются в эти самые головы в реальной жизни, не во сне.

Везде ей мерещились ужасы и какие-то мерзкие гадости; чудовища выглядывали из-за шкафов, со стен надменно глядели гниющие трупы. Глаза закрыть у неё мучительно не получалось. А ещё эта дрожь. Дрожь, пробиравшая насквозь, зверский холод, поселившийся под самой кожей.

Всё было каким-то красным, голова раскалывалась, словно орех под молоточком, и жутко хотелось пить.

И страх, страх, накатывающий волнами.

Страх?..

Она вспомнила про родителей, про Пожирателей, про туманы. Она всё вспомнила. И это было похоже на пробуждение после длительного сна во мгле. Пробуждение в кошмаре.

Она не могла понять, сколько сейчас времени и где она. Постепенно она почувствовала, что лежит на чём-то не слишком мягком, похожем на диван. Потом, до неё стало доходить, что вазы и подушки — это вазы и подушки, что на картинах изображены живые приятные люди, что никаких мифических чудовищ нет. И что лежит она на боку, на диване, в столовой.

У себя дома.

Эридес громко всхлипнула.

— А вот и здравствуйте, — голос заставил Эридес вздрогнуть.

— Лейстранж? О Мерлин, — простонала девушка. Да, теперь она вспомнила всё. Хотя, не всё. — Что случилось? Почему мне так плохо?

— А потому что не надо пить зелье Невозмутимости и спиртосодержащие напитки одновременно, — ехидным тоном ответил Лейстранж. — Поверь старому псу, мы сами по юности любили экспериментировать. Так эту мешанину мы прозвали "Спокойный трупиком".

— Что? Так я приняла "спокойного трупика"? — поморщилась Эридес.

— Ну или "невозмутимого". Мы были не слишком оригинальны в названиях.

Эридес обняла саму себя: казалось, она не спала целую вечность, а тело нещадно ломило.

— То есть я могла умереть? — тихо спросила Эридес.

— Вряд ли. Бокал вина не убил бы тебя. Хотя...

Эридес задрожала.

— Подожди, скоро тебя ещё тошнить начнёт, — Эридес не знала, смеялся он над ней или же жалел.

— Зачем вы мне помогли?

— Я тебе не помог. Просто остановил. Есть разница.

— Но почему?

— Пришло письмо от твоих родителей, где меня обвинили чуть не в преднамеренном сживания со свету тебя, Десс. Видишь ли, они не знали, что я перебежал из Лейстранж-Холла в их особняк. По тону письма я понял, что в следующем будет уже смертельное проклятие. Стало ясно, что ты принимаешь какие-то средства, а у меня были к этому моменту подозрения о зелье. Слишком уж спокойная ты стала, да и письмо им странное написала.

Эридес схватилась за голову.

— Я им написала, Мерлин... Сколько времени я... я такая? Дней пять?

— Три недели, Десс.

Жизнь — одна печаль и скука. И абсурд.

— Три недели...

Эридес попыталась встать, но её отчаянно качало. Она увидела Лейстранжа, сидевшего в каком-то кожаном кресле, которое он себе, видимо, наколдовал, и зажмурилась от попавшего в глаза тусклого света одинокой лампы.

— Ханни!

Эльф мгновенно оказалась рядом.

— Ханни, отведи меня в мою комнату.

Они медленно пошли из столовой. Уже в дверях Эридес повернулась и глухо сказала:

— Спасибо.

Мы так легко живём и потом так сожалеем, когда понимаем, что жизнь можно также легко потерять, но уже навсегда. И что все наши глупости, все непродуманные решения и желание спокойной жизни, порой, лишь только ускоряют потерю. Но понимаем, когда уже поздно.

Но некоторым везёт, и что-то или кто-то вовремя останавливает их.

"Теперь я, мисс Эридес Эйвери, аристократка и слизеринка, должна мистеру Рабастану Лейстранжу, Пожирателю Смерти. Отлично. Приехали," — думала Эридес.

Но в подобных вещах не бывает титулов, социального положения или прочей шелухи. Теперь просто Десс должна просто Рабастану.

И сердцем Эридес это понимала.

Всё стало намного сложнее.