Орфей (гет)

Через десять минут после того, как они вошли в дом миссис Грейнджер, Северус был уверен, что несмотря на все ее сходство с Гермионой, эта женщина никогда не сможет ему понравиться. Маджорити Грейнджер была воплощением Среднего Класса — спокойная аккуратная дама, живущая в своем мире, который был таким же скучным и правильным, как и ее дом, окруженный аккуратным белым штакетником (Тщательно вычищенным. Вручную. Каждый день с четырех до пяти). Она была среднего роста и среднего веса, волосы нейтрального светлого оттенка, светло-карие глаза, помада и тени для век именно того цвета, который бы выбрала среднестатистическая жительница сельской местности. Ее пиджак был почти от Шанель, на шее нитка жемчуга такого размера, что ему позавидовали бы все ее друзья, однако ее можно было надеть как утром, так и с вечерним нарядом. Ее зубы были шедевром стоматологического искусства, но не могли своим ослепительным сиянием затмить глубокие складки в уголках рта, накладывавшие на лицо печать горечи и недовольства.

Северус мог бы и не заметить всего этого, и великодушно проигнорировать отразившееся на лице миссис Грейнджер явное разочарование тем, на кого ее дочь променяла Блистательного Поттера. Но с каждой минутой Гермиона становилась все более поникшей, глаза потухли, а пальцы нервно теребили все, что попадалось под руку.

После того, как они тщательно вытерли туфли о коврик при входе, миссис Грейнджер проводила их через очень правильный холл в правильную гостиную, где их ждала бутылка с шерри (естественно, по всем правилам наполненная на три четверти). Далее последовали пять минут напряженного разговора между матерью и дочерью, во время которого Северус молчал, отчаянно пытаясь придумать, как избавиться от своего шерри — он ненавидел сладкие напитки и с удовольствием угостил бы зловеще выглядящую аспидистру, притаившуюся в горшке прямо за его спиной, вот только не мог до нее дотянуться.

Потом миссис Грейнджер решила поговорить о "счастливом женихе". Жемчужная улыбка застыла на ее лице, когда она услышала, что жениху пятьдесят шесть лет. Последовал наигранный смех и замечание о том, что ее дочь сделала не самый плохой выбор — Директор — это не так уж и плохо, хотя это, конечно, не то же, что и Министр (артистичный смех), и в такие времена (Северус непонимающе вскинул бровь) мать должна быть счастлива, что дочь, по крайней мере, не связалась с наркоторговцем или … — … Как они назывались, милая? Убивающие смертью?

Стакан с шерри выпал из рук Гермионы, покатился по ковру (почти персидскому), оставляя за собой дорожку темной жидкости, и наконец остановился под кофейным столиком. Несмотря на обстановку, Северус благословил это мгновение, потому что разрывающий барабанные перепонки голос миссис Грейнджер вдруг стих. Снейп, сидящий на диване рядом с Гермионой, положил ей руку на колено, вытащил палочку и произнес "Scourgify!", указав на образовавшееся пятно от шерри. Закончив с чисткой ковра, он наклонился и поднял стакан, очистив его тем же заклинанием. Негромкий стук, раздавшийся, когда он ставил стакан на столик, вывел всех из ступора. Губы миссис Грейнджер из тонкой красной ниточки (ведь пятно на ковре автоматически становится пятном на совести женщины!) растянулись в сдержанную улыбку Мужчине, Который Хоть И Не Министр, Но По Крайней Мере Умеет Чистить Ковры.

Она уже собралась что-то сказать, но Северус перебил ее. — Миссис Грейнджер…

— Маджорити. Можете называть меня Маджорити.

Он не отреагировал на стон Гермионы и продолжил. — Миссис Грейнджер. Нас называли Упивающимися Смертью. Не Убивающими. Упивающиеся Смертью.

Бежали секунды, отсчитываемые часами на каминной полке (почти античными). Белый циферблат с черными римскими цифрами, покоящийся на круглом бронзовом стержне, проходившем через пересечение двух бронзовых ветвей, оканчивающихся бронзовыми шариками, которые вращались вокруг стержня подобно колесу вокруг оси. Не закончив круга, они возвращались в прежнее положение, налево и направо, размеренно отбивая "тик" (направо) и "так" (налево). Весь этот кошмар был накрыт стеклянным куполом на бронзовой подставке.

Северус довольно долго изучал тщательно обставленную идеально чистую гостиную, прежде чем миссис Грейнджер выдавила из себя, — Нас?

— Вот именно. — Он взял бутылку, украдкой взглянув на Гермиону, которая наконец-то начала осознавать комическую сторону ситуации. Вежливая улыбка в сторону окаменевшей хозяйки. — Позвольте? — Не дождавшись ответа, Северус наполнил бокал своей развеселившейся невесты. — Но уверяю вас, — он закрыл бутылку пробкой, — что я никогда не торговал наркотиками. Ваше здоровье! — С этими словами Северус поднял бокал.

* * *

Дорогой Северус!

Гермиона Грейнджер

* * *

Утренний туман, все еще владеющий островом Оушент в это время года, развеялся и уступил место отличному летнему дню. Мадам Виллепин была больна, а мсье Лафорж, второй учитель Люцертолы, не мог заместить ее. Он должен был прибыть после обеда, как обычно.

Чаще всего Люцертола использовала такое неожиданное свободное время, чтобы покататься на метле, рассекая свежий утренний воздух, борясь с ветром, развевающим волосы, и предаваясь мечтам. Но несколько недель назад все изменилось, подумала она по пути в библиотеку. Это произошло после того, как портрет ее деда решил заговорить. Во-первых, начались разговоры с отцом. Она любила их, и не только потому, что ей нравилось проводить с ним время. Разговоры были особенными, более серьезными, более взрослыми. Это было именно то, чего ей так не хватало. Кроме того, наконец была сброшена завеса секретности с прошлого. Запреты, так тщательно соблюдаемые на протяжении долгих лет, были сняты, и она начала узнавать о событиях, изменивших жизнь отца, да и мамы. Она видела картины… Люцертола вздохнула. Видения великолепного поместья, раскинувшегося между пологих холмов. Ее дед. Бабушка, такая красивая, что она стала тайным кумиром Люцертолы. Старинный замок, даже более прекрасный, чем она представляла, сказочный замок с колоннами и башенками и (как рассказал ей отец) непослушными лестницами, подземельями и секретными ходами. Хогварц. Школа, в которую она собиралась отправиться через несколько месяцев. Хогварц с его секретами, Запретным Лесом, озеро с Гигантским Кальмаром, квиддичное поле… Она услышала о Волдеморте. Ее отец даже показал ей старые фотографии с поблекшими красками, обтрепанными краями и немного нечеткими лицами.

Это была приятная сторона произошедших перемен.

Менее приятным было то, что происходило с мамой. Люцертола любила мать — не так, как отца, но ведь она всегда была папиной дочкой. В этом не было ничего странного, и они с матерью были довольно близки. Как любой ребенок, тем более что она практически была лишена общения со сверстниками, Люцертола полагала, что так и должно быть. Отцы возвращаются вечером и играют в квиддич со своими дочерями, а изысканные и утонченные мамы бродят по дому, всегда немного отстраненные, а иногда еще и не в духе (особенно когда сломается ноготь), и почти не интересующиеся своими дочерями. Кроме того, мамы каждые шесть ил восемь недель впадают в дурное настроение с вспышками гнева. Не стоит беспокоиться по этому поводу. Мамы всегда такие.

В последние несколько недель Чоу Малфой была явно не в себе. Она никогда не отличалась особой болтливостью, а с тех пор, как заговорил портрет Люциуса, не произнесла ни слова. Она редко покидала свою комнату, постоянно пребывая в мрачном настроении. Ее грациозная походка стала тяжелой и усталой. Она совсем не слушала Люцертолу.

Отец тоже изменился. Он больше не играл в квиддич. Он сидел в своем кабинете, хотя раньше предпочитал библиотеку. И он почти перестал улыбаться.

Люцертолу обижало все это, потому что она чувствовала себя одинокой — пожалуй, впервые в жизни. Мадам Виллепин и мсье Лафорж были для нее не более чем учителями, хотя и неплохими, но ни в коем случае не друзьями. Люцертоле нужен был советчик, чтобы помочь разобраться со всем происходящим. Поток информации тек в одном направлении — от отца к ней. Драко не нравилось, когда дочь начинала задавать вопросы, но ей хотелось знать ответы.

К счастью она нашла того, кто мог ей помочь. Того, кто мог удовлетворить ее любопытство. Того, кто не уставал слушать ее или снабжать дополнительной информацией.

— Доброе утро, дедушка, — сказала Люцертола, закрывая за собой дверь библиотеки.

* * *

Май был настолько утомительным, насколько предсказывала МакГонагалл.

Гермиона провела репетиционные С.О.В.ы и Т.Р.И.Т.О.Ны (после бесконечных дискуссий она уступила аргументам Северуса, что для этих целей можно использовать старые опросники двадцатилетней давности), подготовила вопросы для настоящего экзамена за неделю до крайнего срока, она проверяла работы и давала дополнительные уроки для студентов (в основном из чистокровных семей), которые не в силах были справиться с внезапно возросшими стандартами изучения Маггловедения. Она даже умудрялась работать над бумагами, которые привезла с Крита, и была вполне довольна результатами.

Она ни на шаг не приблизилась к созданию таинственного Глотка Жизни. Но он утратил некоторую часть своей загадочности. Гермиона чувствовала, что это не просто легенда, что постепенно, по кусочкам она собирает эту странную головоломку.

В начале июня, после репетиционных экзаменов, когда школьные совы уже унесли в Министерство опросники для С.О.В. и Т.Р.И.Т.О.Н.ов, Гермиона почувствовала нехватку деятельности, и решила, что может совершить еще одно небольшое путешествие, на этот раз в Великую Библиотеку Александрии. Буквально в последний момент спрятанная от римлян (которые во времена Цезаря не особо жаловали магию и колдунов), библиотека вовсе не превратилась в груду камней и пепла под городскими мостовыми. Это было внушительное здание, то же, что и во времена Клеопатры, тщательно скрытое защитными чарами. В отличие от маленькой, хотя и прелестной библиотеки в Кноссосе, Александрия являлась большим отлично функционирующим институтом, основанным на средства, собранные со всего мира, с сотнями работников, где можно было найти любой клочок пергамента за считанные секунды.

Информация, которую Гермиона получила на Крите, не помогла ей подойти ближе к созданию зелья, но она подсказала, где искать дальше. Имена авторов и цитируемые работы дали ей четкое представление о том, где можно найти требуемые данные. После здравого размышления Александрия показалась ей наиболее логичным шагом. А потом, возможно, нужно будет съездить в Самарканд. Хотя он манил своим сказочным названием, обещая приключения и открытия, Гермиона для начала выбрала Александрию — благодаря хорошей организации ей даже не придется оставаться на ночь. Это для нее значило больше, чем все остальное. Уже несколько недель ей никак не удавалось провести побольше времени с Северусом. Хотя они считали выходные неприкосновенными, придется нарушить это правило. В следующую субботу, первую субботу июня, должен состояться последний в этом сезоне квиддичный матч, а вечером Северусу предстоит ужасный бесконечный разговор с Советом Управляющих. У нее была идеальная возможность отправиться в Александрию, провести несколько часов в библиотеке и вернуться как раз вовремя, чтобы пропустить стаканчик на ночь со своим будущим мужем. Ему это понадобится.

* * *

— Это список необходимых книг? — Спросил Северус, бесшумно появляясь в кабинете Гермиону, от чего она как всегда подпрыгнула.

— Не делай так! — воскликнула она. Гермиона постаралась выглядеть возмущенной, однако это удалось ей плохо. Снейп поцеловал ее затылок.

— Не целовать? — спросил он с притворным удивлением.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Не подкрадывайся ко мне.

Северус хмыкнул. — Я не подкрадываюсь. Я стучал, но ты не услышала. Это признак старения, я прав? — Последовал тычок локтем, о которого Северус ойкнул. — Ежик! Если ты не хочешь заниматься сексом следующие пару месяцев, могла бы просто так и сказать. Не стоит превращать в кашу мои гениталии.

— Ой! — ужаснулась Гермиона. Она поднялась и положила руки ему на плечи. — Прости, Северус, я не хотела… Ой! — он поднял ее и усадил на стол. — Ты… Я не попала, правда?

Он с усмешкой покачал головой. — Нет. Но… — Северус наклонился, укладывая Гермиону на кучу пергаментов и книг. — Я неплохо сыграл, не так ли?

— Хитрый слизе… — сумела пробормотать она прежде чем ее рот оказался занят поцелуем. Они целовались с нарастающей страстью, пока не почувствовали, что больше не одни. Две мохнатые мордочки умудрились разместиться рядом с ними, а холодные мокрые носы уткнулись прямо в уши Гермионе и Северусу, которые вздрогнули от неожиданности.

— Брысь! — рявкнул Северус, и увидев, что его команда не произвела на котов ни малейшего впечатления, просто подхватил их, выкинул из комнаты и закрыл дверь. — Вот занозы в заднице, — пробормотал он и вернулся к столу. Он с удовлетворением отметил, что Гермиона не изменила положения. — Так на чем мы остановились?

— Кажется, — она притянула его к себе, чтобы легче было добраться до пуговиц его мантии, — Мы обсуждали книги?

— А, да, конечно. — Северус запустил руки под ее мантию, обнаружив — к взаимному удовольствию — что Гермиона была в юбке. Его руки поползли вверх. — Книги… Конечно… — Пальцы добрались до чувствительной точки, и взгляд Гермионы стал нечетким. — Итак… этот список того, что ты собираешься поискать в Александрии?

— Даааа… — за месяцы, проведенные вместе, Гермиона научилась очень быстро справляться с его пуговицами. Она стянула мантию и рубашку с его плеч, скользя руками по его гладкой груди и дразня соски. — Эти книги я… ох…— его пальцы забрались под ее трусики.

В течение следующих двадцати минут они ни о чем не говорили, а о книгах вспоминали только когда в плечо Гермионе уперся твердый угол какого-то фолианта (не то чтобы она особо возражала), и когда тяжелый том со стуком свалился на пол, заставив Северуса на мгновение остановиться. Они полностью отдались медленному ритму, который прерывался лишь шорохом пергаментных листов, разлетающихся со стола.

— Прости, что оторвал тебя от работы, — сказал Северус, как только совладал с дыханием.

— Ни за что, — пробормотала Гермиона, хихикнула и села. — Надеюсь, что после свадьбы это не повторится.

— Конечно нет, — ответил Северус, застегивая брюки, рубашку и мантию. — Кстати о свадьбе — мы все еще не обсудили наш медовый месяц. Думаю, — он помог ей спуститься на пол и притянул к себе в крепкие объятия. — Что мы недостаточно романтично настроены.

Гермиона прижалась к нему. — Ну, честно говоря, я кое о чем думала. Только я не уверена…

— Я согласен на все, если только ты не предложишь провести четыре недели в обществе твоей матери.

— В тот день, когда я предложу провести время с моей мамочкой, можешь смело подавать на развод. Пребывание в ее компании дольше трех часов вредно сказывается на отношениях.

— Точно. Я тебе уже говорил, какая ты красивая после того, как мы занимаемся любовью?

— Ну, возможно, ты об этом упоминал, но можешь повториться.

Северус фыркнул. — Ты такая же голодная, как и я?

— Даже сильнее.

— В таком случае… — он галантно предложил ей руку, — Предлагаю обсудить медовый месяц за ужином.

Они вышли из комнаты и спустились по лестнице. Плутон и Аид уже расположились на входе в столовую — после того, как они разгромили рождественский стол, Твичи просто запечатывала дверь. Северус с Гермионой не каждый вечер обедали в своей квартире, но пару раз в неделю обязательно устраивали ужин на двоих. Особенно они стали это ценить с тех пор, когда день был настолько загружен, что совместные ужины были единственной возможностью обсудить дела, не предназначенные для чужих ушей.

Они сели за стол, Твичи подала первое блюдо. Гермиона посмотрела на тарелку и хихикнула. — Салат "Цезарь"? Твичи, ты специально это сделала, да? — Эльф изо всех сил изобразил удивление. — Да ладно, Твичи. Ты же знаешь, что они, — она кивнула на лазилей, прохаживающихся по комнате с невинным выражением на мордочках, — ненавидят анчоусы и пармезан. Не говоря уже о зеленом салате.

Твичи усмехнулась и с громким треском исчезла. Северус внимательно разглядывал содержимое тарелки. — Она умудрилась окунуть каждый орешек в приправу. — Восторженно заметил он. — Похоже, домовые эльфы умеют быть ужасно мстительными. Гермиона! — воскликнул он, закатив глаза, когда увидел, как Гермиона облизала несколько кусочков грецкого ореха и тайком угостила котов. — Если ты будешь это делать, они никогда не научатся правильно себя вести.

— Я знаю, — она виновато посмотрела на Северуса. — Ладно, — продолжила она, меняя тему разговора.— Думаю, мы можем совместить приятное с полезным. Обсудим медовый месяц. Я все вижу!

— Что? — Северус попытался сохранить невозмутимый вид, вытаскивая руку из-под стола.

— Ты знаешь, что. Ты ругаешь меня за то, что я их балую, а сам делаешь то же самое. Ты ревнуешь.

Он фыркнул. — Ревную! Это самое нелепое… Я отказываюсь даже обсуждать это. — Он подцепил тонкий ломтик пармезана. — Приятное с полезным, ты так сказала?

— Ага. Потому что… ну, я не уверена, что найду в Александрии все, что нужно. Понадобится поездка в Самарканд, и…

— Самарканд? — Северус уронил вилку. — Тот Самарканд, который в Узбекистане?

— Ну да, я…

— Ежик! Позволь напомнить, что там все еще продолжается война! Ты же не могла пропустить мимо ушей новости о второй русской революции и попытках восстановить государство на старой советской территории?

— Конечно нет! — она немного наклонилась, свирепо глядя на него. — Я знаю, что там война, но и ты прекрасно знаешь, что в ней не участвуют колдуны. Это маггловские проблемы!

Он вздохнул и поднял вилку, мрачно глядя на тарелку и тщательно подбирая слова. — Гермиона. Я прекрасно знаю, что это маггловская война. Но я хорошо знаю тебя — или ты хочешь сказать, что не попытаешься осмотреть памятники? Самарканд — это столица Тамерлана, если я только не очень ошибаюсь, и там множество мавзолеев, мечетей и прочих интересных вещей. А если ты захочешь их осмотреть, нам придется выйти из колдовских районов. Что означает…

— Ладно, — фыркнула она. Гермиона ненавидела, когда Северус оказывался прав. Нет, не так — она ненавидела, когда оказывалась неправа, но все равно настаивала на своем мнении, а он… он… Он заставлял ее почувствовать себя маленькой девочкой. Да, она вела себя как ребенок, и он был прав. Но она не сдастся так просто. — А что ты предлагаешь?

Северус пожал плечами. — Это не настолько романтично, как быть мишенью в прицеле компании наемников. Я думал о чем-то весьма неоригинальном. Может быть, об Италии. Или Северной Испании.

— Ммм… — она украдкой взглянула на него.

— Но… — продолжил Северус, протянув руку через стол и взяв ее за пальцы. — Мы можем сначала отправиться в Испанию, потом быстро навестить Самарканд — только библиотеку — а потом поехать в Италию. Недалеко от Флоренции есть один милый домик…

У Гермионы загорелись глаза. — О, это звучит… — она поняла, что сдалась, причем довольно легко, даже не попытавшись бороться, и гордо вскинула подбородок. — Неплохо.

Северус покачал головой. — Совсем неплохо. Там… — последовала тщательно рассчитанная пауза. — Впрочем, тебе будет неинтересно.

— Конечно нет, — язвительно ответила она.

— Я так и думал.

— Отлично.

— Замечательно.

Последовала тишина, во время которой они смотрели друг на друга, и вдруг разразились взрывом смеха.

— Я…

— Я… — прозвучало в унисон.

— Сначала ты, — сказал Северус.

— Нет, нет, это неважно.

— Точно? А у меня важно. Я люблю тебя, Ежик.

— Я тоже люблю тебя, Северус.

Твичи, открывшая дверь, чтобы подать основное блюдо, замерла на полушаге и покраснела. Ей придется использовать подогревающие чары, чтобы не прерывать поцелуй. Или они будут есть рыбу холодной.

Правда, вряд ли они это заметят, подумала она и с тихим хихиканьем исчезла.