Теневой Танцор (гет)

Морозный зимний день и крупные хлопья бело-пепельного снега творили в этот день со студентами что-то невообразимое. Радостное, возбужденное состояние завладевало ими все больше, словно какой-то вирус проник в Хогвартс, словно время повернуло вспять и снова наступил сочельник.

Даже несмотря на тревожную ночь и скомканное утро, Гермиона тоже ощутила это воодушевление. Кошмары о внезапно исчезнувшем профессоре, один страшнее другого, терзавшие ее до рассвета, если не забылись, то уж точно отошли на второй план.

Преступлением было предаваться безрадостным мыслям, когда сама природа покровительственно дарила подобный сказочный день. Душевный подъем с горькими нотками сожаления звучал в Гермионе непривычной какофонией, а множество разных эмоций теснились в груди, перебивая и искажая друг друга, смешиваясь и отдаваясь эхом ушедшего дня.

В Большом зале снег, падающий с потолка, лишь усилил ощущение праздника. Гомонящие студенты уже спешили на занятия, когда Гермиона, заскочившая перед обедом на секундочку в библиотеку и потерявшая счет времени, вошла в зал. Грейнджер, несмотря на то что всеми силами старалась смотреть только на студентов своего факультета, сдалась и, неубедительно (даже перед самой собой) оправдав свой интерес обязанностями старосты, подняла глаза к преподавательскому столу. Конечно, место Снейпа, как и за завтраком, пустовало.

— Ты знала, что так будет, — буркнула себе под нос Гермиона.

Да, знала, но все равно ждала встречи с хмурым взглядом профессора: какая-то недосказанность осталась между ними в последнюю встречу; то, что она не могла сформулировать, но что требовало пристального внимания. И улыбки друзей не были здесь соразмерной заменой.

И насколько безмятежным мнился день, настолько же неожиданным оказался удар. И тем ярче показался контраст между предыдущей минутой и настоящей, когда у дверей Большого зала Гарри Поттер прислонился спиной к стене и прижал ладонь ко лбу.

Губы парня побелели, лицо покрылось испариной, а привычные боли в шраме мгновенно вышли на новый уровень, когда он стал медленно оседать на пол. Пытаясь удержать его за плечи, Гермиона опустилась рядом с ним на колени. Тут же подоспел до смерти перепуганный Рон, помогая ей. Обмякшее тело друга напряглось под ладонями, по мышцам прокатилась судорога, и Гарри поднял голову, встречаясь с Грейнджер взглядом.

Зеленая радужка окрасилась красными всполохами, а зрачки то расширялись, будто вот-вот собирались заполнить своей чернотой орбиты глаз, то вытягивались в тонкую ниточку, как у змеи.

— Ты должна ответить за свою ошибку, — прошептал Гарри с такой злобой, что можно было не сомневаться, кому она принадлежала.

Гермиона смотрела широко раскрытыми глазами на друга и слышала, как где-то далеко неистово бьется его сердце. Он потерял сознание, но в этот момент к ним уже подбежали профессор МакГонагалл и директор. Грейнджер отошла на пару шагов, боясь поверить во все происходящее. Она прислонилась к Рону, чувствуя, как от шока у нее кружится голова и подкашиваются ноги. То, что она видела, не укладывалось в голове: возможно, в эту самую минуту Гарри Поттером завладел Волдеморт, подчинив себе не только сознание юноши, но и его тело.

Но был и другой, менее печальный вариант. Гарри мог, сам того не осознавая, снова провалиться в мысли того, кто раньше был Томом Реддлом.

Грейнджер перевела взгляд на Дамблдора, пытаясь найти ответы на мучавшие ее вопросы, но по лицу старого мага было невозможно что-либо угадать. Он был очень встревожен.

«Информатор, да, директор? Волдеморт больше не будет пытаться завладеть душой Гарри? Как вы можете?!»

Может быть, эмоции Гермионы отразились на ее лице, а может, директор прочитал ее мысли, но голубые глаза из-под очков-половинок посмотрели на нее с сочувствием.

«Слишком много жизней поставлено на карту».

Гарри положили на наколдованные носилки и унесли из Большого зала.

Ожидание было мучительным. Меряя шагами коридор у двери в больничное крыло, Гермиона, вне себя от беспокойства и тревоги, строила десятки догадок о том, что могло произойти и о чем же может так долго разговаривать Дамблдор с Гарри.

Добрый седовласый сладкоежка обернулся могущественным и расчетливым манипулятором. И такие люди решают исход войн, люди-практики, которые умеют поступаться жизнью и интересами одного для выживания сотни, тысячи, десятков тысяч. Но одно дело думать об этом в теории, а другое — видеть, как тем самым «одним» становится твой друг.

И понимание этого ничего не решало: директор использует, разрушает, уничтожает Гарри, цинично прикрываясь пространными речами о ценности юноши, об исключительной полезности связи двух разумов, которая обеспечит победу в этой войне. Но кто скажет, что наступит раньше: сумасшествие Гарри или победа?

— Гермиона, хватит мельтешить, у меня скоро голова пойдет кругом, — вырвал ее из мыслей голос Рона. Тот стоял у окна, опершись на подоконник. Его волнение выдавала лишь напряженная поза да крепко стиснутые зубы. — От того, что ты намотаешь еще два ярда по коридору, нас никто к Гарри быстрее не пустит.

— Я знаю, — вздохнула Грейнджер.

Еще через полчаса, показавшихся Гермионе вечностью, дверь в больничное крыло открылась, выпуская хмурого, обеспокоенного Дамблдора.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, мистер Поттер пришел в себя и хочет увидеть вас, — негромко произнес директор. — Только не мучайте его расспросами, он еще не оправился от потрясения.

— Рон, иди, а я тебя догоню. Профессор Дамблдор, — обратилась староста, как только Уизли скрылся за дверью, — можно вас попросить?

Директор кивнул, а Гермиона продолжила, понимая, что это единственная возможность оградить парня не столько от опасности навредить себе и другим, сколько от контакта с директором.

— Я считаю, что Гарри будет лучше побыть в доме Сириуса. Он ходит во сне, а Рон говорит, что он по ночам выкрикивает заклинания.

Лицо Дамблдора выразило крайнюю озабоченность.

— Мистер Поттер не говорил мне об этом. Не знаете почему, мисс Грейнджер?

— Возможно, он боится, что вы заставите его снова заниматься с профессором Снейпом.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — задумчиво протянул директор, не открывая взгляда от пейзажа за окном. — Но боюсь, что причина иная. Видите ли, Гарри сам не хочет обрывать эту связь. Да-да, мисс Грейнджер, — уверил он, когда поймал недоверчивый взгляд Гермионы, — после вашей, без сомнения, храброй вылазки в Министерство магии, когда Том попытался объединить свою грязную душу с душой Гарри, он испытал страшную боль, которая удерживает его от дальнейших попыток. Видите ли, мисс Грейнджер, мистер Поттер будет в полной безопасности от вмешательства извне, пока его сердце наполнено любовью. Ему очень нужны мистер Уизли и вы. Боюсь, даже, — по щекам старика разлился легкий румянец, а глаза его лукаво блеснули, — вы несколько больше, чем мистер Уизли. Я не готов повторить свою ошибку и запереть молодого, полного жажды жизни мужчину в четырех стенах.

«Ведь тогда вы не сможете его использовать», — едва не сорвалось у старосты с языка. Взгляд директора пронизывал ее насквозь.

— Мистер Поттер уже наверняка вас заждался, — посуровевшим голосом добавил старик. На него снова навалилась тревога, с которой он выходил из больничной палаты.

Гермиона кивнула и поспешила исчезнуть из поля зрения Альбуса Дамблдора.

Гарри сидел на больничной койке в белой в зеленую полоску пижаме и вертел в руках волшебную палочку. Взлохмаченные волосы, уставшее, осунувшееся лицо, ссутуленные плечи… Выглядел он совершенно раздавленным. Глаза предательски защипало при мысли о том, сколько же ему пришлось испытать и сколько еще предстоит.

— Привет, — немного грустно улыбнулся Поттер.

— Чего ты так долго? — подал голос Рон, сидевший на соседней койке. — Гарри без тебя ничего не хотел рассказывать.

— Директор сказал, что Гарри еще слишком слаб, — игнорируя первую часть вопроса, сурово произнесла Гермиона. — Нечего его дергать.

— Дело не в том есть у меня силы или нет. Дамблдор вообще не хотел, чтобы я вам что-то рассказывал, но мне плевать на это.

Гарри замолчал на мгновение, будто собираясь с мыслями. После начал свой рассказ:

— Все произошло так быстро, что я даже не успел ничего понять сначала. Я шел к дверям Большого зала, когда почувствовал такую боль в шраме, будто проваливаюсь в разум Волдеморта. С самого начала что-то было не так. Наверное, потому, что в этот раз я не был сторонним наблюдателем, как раньше: я мог управлять его действиями. Совсем немного, но все же. Но понял я это далеко не сразу. Просто я не дал ему убить кого-то. Но пока не об этом. Немного страшно смотреть на свои руки и видеть, что они принадлежат монстру. Вокруг Реддла в небольшой комнате сидели десятка два Пожирателей смерти, и надеюсь, что это все, кто остался на свободе. Еще двое выходили из комнаты, но я не видел их лиц. А в углу, кстати, сидел взбешенный Малфой-старший.

— Так он же помер? — перебил его Рон.

— Ты про статью в «Пророке»? Тебе не показалось странным, что его «сумасшествию» посвятили половину первой полосы, а смерти — три строчки на четвертой странице? Больше, чем уверена, что у Волдеморта есть свои люди в редакции, — назидательно произнесла Гермиона, слегка раздраженная грубостью Уизли. — Извини, Гарри, продолжай.

— Волдеморт был страшно зол. Он наказывал Лестрейндж за какой-то промах, — глаза парня возбужденно блеснули, губы растянулись в ухмылке, так похожей на оскал Волдеморта, а в голосе четко прозвучало наслаждение. — Он что-то шипел ей, но я не смог разобрать.

— Ты должна ответить за свою ошибку.

— Что? — одновременно произнесли парни.

— Это те слова, которые ты произнес в Большом зале. Ох, Гарри, я так боюсь за тебя! — Гермиона, опасаясь дать Поттеру ложную надежду, подавила желание кинуться ему на шею и вскочила с кровати. — Неужели ты не осознаешь, насколько опасна ваша связь?

«Ты становишься им», — кричало все внутри девушки.

— А по-моему, это очень удобно, — пожав плечами, подал голос Рон, словно озвучивая мысли своего друга. — Так Гарри точно знает, что происходит. Мой папа был бы мертв, если бы не эта связь.

«Сириус был бы жив, если бы не эта связь», — вертелось у Грейнджер на языке, но она не осмелилась бы произнести это вслух.

— Рон прав, Гермиона. И ты сейчас поймешь почему. Когда «наказание» закончилось, Волдеморт аппарировал. Похоже, на этом месте раньше стоял большой дом, но сейчас обломки стен были покрыты снегом. Мы пошли к единственному, что уцелело на холме: большому камню, покрытому рунами. Я на секунду даже пожалел, что тебя нет рядом. Ты бы их еще и расшифровать успела за эти секунды. Что-то вроде алтаря. И стоило только коснуться камня, как на нас напали. — Старосты переглянулись. Гарри, казалось, не замечал, что говорил о Волдеморте, как о себе. Поттер уловил их взгляды, но принял их за удивление от рассказа. — Звучит дико, да? Но это так. Мы отреагировали мгновенно. Это был почти такой же сильный противник, как Дамблдор. Сейчас я даже не смогу вспомнить, какие заклинания я произносил, а тем более те, которыми пользовался незнакомец в синей мантии. — Послышался неприятный хруст суставов, когда Гарри резко повернул голову на бок, не отрывая взгляда от противоположной стены. Он никогда раньше не страдал этой вредной привычкой. — Казалось, что в тумане под нами загорелось северное сияние: так много цветных вспышек от заклятий мелькало кругом. Дышать становилось все труднее, я не знаю, как долго мы сражались. Волшебник напротив выкрикнул какое-то проклятье, и мы оказались в кругу огня. Огонь был повсюду, представляете? Он был рядом со мной, с Волдемортом... Мерлин, я иногда не знаю, где проходит эта граница! Это по моим венам прокатывалась сила, это я чувствовал гладкую древесину в своей руке, это мои глаза улавливали каждое движение противника! Это было похоже на наваждение. Я сливался с Волдемортом каждой мыслью и каждым движением... — Поттер перевел дыхание, заглянул в испуганные глаза друзей и продолжил: — В какой-то момент парень оступился, и превосходство на долю секунды оказалось на нашей стороне. Его палочка выскользнула из рук, капюшон, скрывающий лицо, откинулся. На вид он немного старше меня и очень похож на Реддла, которого я видел в тайной комнате. Щеку незнакомца пересекал рубец. Я потребовал отдать мне что-то, но тот лишь расхохотался: «Ты не достоин владеть Буревестником, мраковское отродье». Меня мгновенно отрезвила ярость Волдеморта, и я понял, что это последние секунды жизни волшебника. Когда с губ Волдеморта сорвались слова проклятья, я поднял руку. Его руку... — Гарри замолчал, закрыв глаза и откинувшись на подушку. — Зеленая молния ударила в каменный алтарь. А незнакомец ухмыльнулся, сказал «спасибо тебе, Гарри Поттер» и аппарировал.

В комнате повисла звенящая тишина.

— «Спасибо тебе, Гарри Поттер?» Это что, шутка? Откуда он мог знать, что ты в Сам-знаешь-ком? — спросил Уизли.

— Гарри, вспомни, этот человек был похож на того, кто следил за тобой, когда мы встретились на дежурстве? — Гермиона.

Поттер наморщил лоб и потер шрам.

— В мантиях все похожи. А тогда я вообще был без очков. Но если это он… кажется, я сделал что-то плохое…

«… пока его сердце наполнено любовью…»

Гермиона села на край кровати, сжала ладонь Поттера в своей руке и тихо произнесла:

— Ты не дал совершить убийство, Гарри. А это самое главное.

* * *

Гермиона все свободное время проводила в библиотеке в поисках таинственного буревестника, но все усилия были тщетны. Она начала поиски со стеллажа с книгами о магических животных, скорее ради галочки, нежели действительно надеясь, что волшебник в рассказе Гарри мог иметь в виду птицу. Никаких упоминаний не было и в книгах о магических артефактах: мантии-невидимки, ковры-самолеты, зачарованные кольца и амулеты выделялись лишь по принадлежности к какому-либо известному волшебнику. Рон подкинул ей идею, что буревестником мог называться дом, на развалины которого аппарировал Реддл, но поиски в книге «Знаменитые дома и поместья волшебников Англии», которая чванливо фыркала при открытии любой страницы, кроме дома ее составителя, не дали результатов.

Староста побывала в запретной секции, разумно предположив, что вещь, которая понадобилась Волдеморту, не могла быть безобидной игрушкой. Она читала о предметах, которые даже на рисунках внушали ужас, она, казалось, по самую макушку погрузилась в темные искусства, но ровным счетом ничего не нашла.

Гермиона посмотрела на часы и закрыла книгу: через пятнадцать минут должно было начаться ее занятие по истории магии. Факультативное занятие ни чем не отличалось от обычного, и призрак монотонно диктовал конспект все два часа.

Когда мимо Гермионы проплыл профессор, ей в голову пришла удивительная по своей простоте мысль, и, не дав Бинсу даже начать лекцию, она спросила:

— Профессор Бинс, я на днях читала книгу по истории в библиотеке и наткнулась на странное название. «Буревестник». Может быть, вы знаете, что это и где можно об этом почитать, сэр?

Привидение выглядело настолько же удивленным, как и в день их первого занятия.

— Буревестник?

— Именно, сэр.

— Это что-то знакомое, но я, кажется, слышал об этом очень давно. Хм… Возможно, это была книга «Мифы и легенды старой Британии», но к истории она не имеет никакого отношения, мисс Грейнджер. — Гермиона неопределенно хмыкнула, записывая на полях название. — Ну что ж, мне тогда почти нечего добавить к этому преданию, кроме того, что это обычная страшилка для детей, хотя периодически где-то возникают очевидцы перерождения кого-то там. Конечно, ни капли правды в их словах нет. Вы понимаете, мисс Грейнджер, что в истории есть место только фактам?

— Разумеется, профессор, — легко согласилась Гермиона, уже рисуя в мыслях дорогу к нужному стеллажу в библиотеке. Еще никогда в жизни для Гермионы Грейнджер занятие не тянулось так долго. Едва дождавшись звона колокола, она выскочила из кабинета.

Гермиона нашла тонкую невзрачную книжонку, которая валялась в самом дальнем углу стеллажа, перекрытая новыми изданиями «Преданий» с позолоченными буквами и щегольскими вензелями. Написанная от руки, на пожелтевших листах пергамента с загнутыми уголками, страницы едва не высыпались из корешка и потертой обложки — книга «Мифы и легенды старой Британии» выглядела не просто старой, она выглядела древней. Ей было несколько сотен лет, и раньше, судя по виду, она была очень популярна.

Вот что было в одной из глав:

«Легенда об Эреде и Амулете Жизни

Эта история произошла во времена самого Мерлина. В то время, когда чародейство покорялось немногим, а секреты истинного величия были ведомы лишь древними кланами и передавались они от отца к сыну. Только единицы из ведунов были способны силой взгляда провести черту между жизнью и смертью, но они уносили свои знания в могилу. Ныне же эта магия слывет давно забытой и утерянной.

Согласно преданию Амулет Жизни принадлежал дочери короля Орримана, запечатлевшейся в веках иконой красоты душевной, а не телесной. Но все же она была не только юна, мудра, но и нежна той истинной, чистой красотой, о которой менестрели слагали песни и читали поэмы.

Но во все времена находился человек, который тщился растоптать чужое счастье и желал выстроить свой собственный мир на обломках прежнего. Его звали Балорт по прозвищу Буревестник, он был молод и дерзок. И был он безмерно одаренным магом, но силы свои избрал вкладывать в разрушение и смерть, и слава о нем была ведома далеко за пределами уничтоженных им городов и замков.

Увидев однажды красавицу Эреду, он на следующий же день пришел к ней в замок с богатыми дарами и подношениями. Он предлагал Эреде связать с ним свою судьбу, вещая, что осыплет ее драгоценностями и почестями, кои и не снились даже дочери короля. Дева же сознавала, что он предлагал ей руины замков и обмытые кровью горы золота.

Принцесса, по принятым тогда традициям, была обещана в жены колдуну из сильнейшего на тот момент рода. И, несмотря на сей благочестивый повод для отказа, Балорт принялся угрожать ей жизнью отца.

Эреда схватила дары, принесенные в златой шкатулке, и бросила их в лицо Балорту, оставляя на левой ланите его глубокий порез, который до сих пор отмечает сынов сего чародея.

Очевидцы того события приписывали колдуну пророческие слова:

«Так эти рубины прольются кровью твоей».

Десяток сильнейших волшебников из рода нареченного Эреды был обращен в пепел той же ночью.

Наутро замок короля Орримана нашли пустым. Дева, одетая в подвенечное платье, лежала на испещренном рунами каменном постаменте посреди большой залы. На груди ее одеяние было разорвано и залито кровью: у Эреды вырвали сердце.

Ныне от былого вида замка остались лишь руины да воспоминания малочисленных сынов участников тех событий. Только нетронут временем и войнами остался алтарь, на котором Балорт убил деву. В медальон Эреды, который давал ей силу излечивать недуги, Балорт самым темным волшебством заключил несколько капель ее сердечной крови.

На диске из серебра прозрачно-голубой камень в форме слезы, чистый и непорочный, после черных деяний волшебника стал кроваво-красным и даровал Балорту небывало долгую жизнь в четыре сотни лет.

И сбылось его предсказание, и заблестела кровь девы рубинами, и люд прозвал амулет тот Буревестником.

Интерес к поведанной вашим покорным слугой легенде возник в недавнем времени в связи со слухами о появлении в отдаленном графстве потомка Балорта, безуспешно разыскивающего сердце Эреды, и автор сей книги взял на себя смелость рассказать вам дословно ту историю, что поведала молва близ селения Хексемта».

На обороте пергамента находился зачарованный рисунок, переливающийся в лучах солнца: круглый диск на длинной цепочке, в середине которого сверкал гранями камень в форме капли. От камня, словно побеги виноградной лозы, во все стороны расходились тонкие завитки металла.

И если чутье не обманывало Гермиону Грейнджер, то у них появились большие проблемы.