Тропа в прошлое (гет)

— Значит, они не люди, — вдруг негромко произнес Скорпиус в тишине, что повисла в комнате. — Звери, так они считали? Джеймс, Сириус и даже Ремус, — все они, — медленно усиливался его голос с каждым словом. — Чертовы гриффиндорцы!

— Успокойся, — чуть слышно попросила его Лили. — Они не…

— Замолчи, — резко перебил он ее. — Я все прекрасно слышал.

— И что же ты услышал? — спросил Джеймс, подняв на него глаза. — Правду? Будто бы ты ее не знал…

— Как ты вообще можешь об этом судить, сынок Мальчика-Который-Выжил? — холодно проговорил Малфой. — Ты никогда не знал, каково жить в семье, на которую все смотрят исподлобья, ожидая Crucio в спину, никогда не понимал, каково это, восстанавливать жизнь заново, с чистого листа. У тебя все было с самого рождения, точно также, как у твоего папочки, мои же родители после победы добивались всего сами…

— Скорпиус, пожалуйста, прекрати, — почти умоляюще просила его Лили. — Всем нам было не просто после войны!

— Нет, — отрезал тот. — Я хочу, чтобы Джеймс наконец-то уяснил, что Пожиратели смерти тоже люди…

— Люди? — рассмеявшись в ответ, перебил тот. — Те, кто проливал кровь беззащитных, уничтожал магллов, истреблял грязнокровок: ты их называешь людьми?

— Да, — четко ответил Скорп. — Ведь не все они хотели этого. Зачастую им приходилось поступать так против своей воли.

— Скажи это тем, кто видел их глаза в Битве за Хогвартс. В тот момент они проявили свою настоящую суть! Они убивали без разбора, даже своих родственников. Вспомни Лестрейндж: она ведь пустила в собственную племянницу Avada Kedavra! Думаешь, настоящий человек на такое способен?

— Значит, ты полагаешь, что нет? — нервно стуча пальцами по подлокотнику своего кресла, спросил Малфой, подняв глаза на Джеймса. — Думаешь, что не поступил бы так сам, если бы от этого зависела твоя жизнь?

— Может быть, заткнетесь оба? — вдруг настойчиво крикнул Альбус, открыв, наконец-то, глаза. — Я не хочу больше слышать то, как вы скалитесь друг на друга, словно цепные псы.

Наступило молчание: каждый думал о том, как бы ответил на вопрос, заданный Малфоем. Ведь он в сути был прав: в ту войну не думали о последствиях, не жили завтрашним днем, главным для всех оставалась возможность дышать сегодня. Они могли долго рассуждать на эту тему, рассматривая ее с разных сторон, но нужно ли это было? Война давно закончилась. Как в любой другой в ней были победившие и проигравшие, были свои герои, которых ценили и которых помнили. Память — вот то, что ценно в каждом из наших поступков. И если память о поступке человека до сих пор существует, то человек, совершивший его, был достоин жить, пускай даже если целью его было с помощью зла показать всем, что лишь сплотившись, можно противостоять чему-то.

— А что скажите насчет причастности Беллатрисы к Пожирателям еще во время школы? — первой нарушила молчание Лили.

— Не думаю, — ответил ей Джеймс. — Отец говорил, что метки получали уже после окончания школы.

— Не всегда, — негромко возразил ему Альбус. — Иногда самых преданных Волдеморт удостаивал чести и вводил в Круг еще когда те учились на седьмом курсе.

— Значит, Беллатриса к тому времени уже могла быть Пожирательницей смерти? — так и не получив точного ответа на свой вопрос, снова поинтересовалась Лили.

— Если бы оно было так, то, скорее всего, мы бы увидели это в ее воспоминаниях, — сказал Скорпиус и, встав из кресла, подошел к окну.

Солнце уже спускалось к горизонту, а по небу ходили темные тучи, предвещавшие ночью дождь. Взор Малфоя устремился в сад: отец рассказывал ему, что когда-то у его семьи было огромное поместье с чудесным садом, в котором разгуливали павлины, а теперь… что он имеет теперь? Квартира в магическом квартале Лондоне, и окна, выходвшие на маглловскую подземку. Отец часто говорил ему, что богатство — это еще не все, потому что главное — это гордость и честь, а еще семья, которая может и не жить в огромном поместье. Сейчас же у него все это было, а богатство… его он еще заработает, непременно.

— Может быть, откроем шкатулку Беллатрисы? — раздался в комнате голос Джеймса. — Так мы получим ответы на наши вопросы куда быстрее, чем просто рассуждая о ее поступках впустую.

Ремус неспешно провожал Беллатрису в гостиную Слизерина после ужина. Время шло, расстояние неизбежно сокращалось, а этим двоим все также не хотелось расставаться.

— Может быть, пойдем к озеру? — нерешительно предложил Люпин.

— А эссе по трансфигурации напишется само? — вопросительно вскинув бровь, спросила его Блэк.

— Нет, но его могут сделать за тебя добрые домовые эльфы, — улыбнулся он в ответ, на что Беллатриса лишь усмехнулась:

— Но ты ведь сам говорил, что сегодня мы просто обязаны его написать, чтобы завтра не получить "Отвратительно" от МакГонагалл.

Ремус повел плечами, улыбка стала чуть шире, а рука по-прежнему сжимала ладонь Беллы:

— Я просто не хочу оставлять тебя одну! — произнес он, скрепив свои слова легким поцелуем. — К тому же, мы могли бы написать эссе и на берегу… по крайней мере, для тебя, — добавил Ремус сразу же, как отпрянул от Беллатрисы, но та лишь рассмеялась в ответ.

— Но ведь тогда Мародеры останутся без домашнего задания, не так ли?

— Я думаю, они переживут это, — ответил Люпин.

— Хорошо, мне остается лишь забежать в спальню и взять учебник и пергамент, — произнесла она, когда они уже подходили к двери в слизеринскую гостиную.

В этот момент навстречу им из соседнего коридора вывернул мальчишка, второкурсник на вид, державший в руках темный фолиант, явно не предназначенный для легкого чтива на ночь. Его аристократическое лицо исказилось гримасой отвращения, когда он заметил Ремуса.

— Гриффиндорец, что ты здесь делаешь?— прошипел мальчишка, окинув форму Люпина оценивающим взглядом и не замечая стоявшую рядом Блэк.

— Лучше иди, туда… — но Ремус не успел закончить свое предложение, как мальчишку пронзил красный луч от Stupefy, выпушенное Беллатрисой.

— Accio книга! — крикнула она и тяжелый том, который выронил потерявший сознание мальчик, по-хозяйски лег в ее руку.

— Великий Мерлин! — кинулся Ремус к второкурснику, чтобы привести его в сознание, а потом помочь встать. — Что ты делаешь, Белла? — бросил он через плечо девушке, которая, казалось, не замечала, что произошло с парнишкой.

— Я просто возвратила свою книгу, которую этот негодяй схватил без спроса! — выпалила она.

— Но ведь он же еще маленький! — укоризненно посмотрел на нее Люпин.

— Если у него хватило ума взять чужую вещь, значит, он уже вполне дорос до того, чтобы отвечать за совершаемые им поступки, — холодно ответила ему Белла.

Мальчик к тому времен уже пришел в себя, благодаря стараниям Ремуса, поднялся с пола и отряхивал потрепанную мантию:

— Мисс Блэк, я просто хотел…

— Мне неважно, что ты хотел, — недослушав, перебила она.

— …отдать эту забытую кем-то книгу старосте факультета, — упорно продолжал мальчишка, даже не заметив, что был перебит.

— Никогда не смей брать вещи Беллатрисы Блэк, — прокричала та, а в ее голосе проскальзывали истерические нотки.

— Но я ведь… — начал было оправдываться мальчишка.

— Замолчи! — почти взвизгнула Белла, направив на него свою палочку.

Ремус понимал, что еще чуть-чуть и в ход пойдут далеко не самые безопасные заклинания. Беллатриса всегда была вспыльчива, и почти никогда Люпин не мог найти способа успокоить ее. Вот и сейчас он совершенно не понимал, почему она устраивает сцену из-за того, что слизеринец просто хотел сделать доброе дело. Возможно, причина была в самой книге, а может быть, просто в характере Блэк.

— Пожалуйста, успокойтесь оба! — попытался усмирить их Ремус, когда заметил, что мальчишка тоже достал свою палочку. — Белла, ты получила назад свою книгу, что тебе еще нужно? — спокойно задал он свой вопрос, глядя ей в глаза.

— Я хочу, чтобы он навсегда запомнил мои слова, — прорычала Беллатриса в ответ. — Пусть это станет для него уроком!

— Мисс Блэк, но откуда я мог знать, что эта ваша книга? — начал оправдываться мальчишка. — Она осталась лежать на столе Слизерина в Большом зале, когда все уже разошлись, вот я и подумал, что уж лучше ее возьмет кто-то из своих, чем какой-нибудь тупой пуффендуец, или того хуже, гриффиндорец, — выплюнул он, в очередной раз взглянув на Люпина.

Беллатриса уже хотела что-то выкрикнуть в ответ, но Ремус опередил ее и, даже не смотря на брошенный парнем взгляд, любезно поблагодарил:

— Спасибо за сознательность, а теперь иди в гостиную, — настойчиво произнес он, кивнув в сторону прохода.

Мальчишка лишь презрительно хмыкнул, но все же послушался и скрылся за картиной, скрывавшей вход в гостиную. Ремус вздохнул и подошел к Белле, слегка приобняв ее:

— Ну и чего ты добивалась? — прошептал он уже укоризненно, но с долей заботы.

Беллатриса в ответ лишь передернула плечами и промолчала, а Люпин нежно поцеловал ее в висок.

— Люблю тебя…

Беллатриса лежала на коленях Ремуса, дыхание ее было чуть сбивчивым, а тяжелые веки слегка подергивали, сам он продолжал спокойно сидеть, поглаживая волосы Беллы, от чего, казалось, она чувствовала себя лучше, но сон ее по-прежнему оставался беспокойный.

В небольшой спальне гриффиндорцев, кроме них двоих, сейчас никого не было: Джеймс ушел к озеру на свидание с Лили, Питер вновь пропадал где-то, якобы изучая дополнительную литературу по трансфигурации для сдачи ЖАБА, а Сириус, казалось, покидал гриффиндорскую башню сразу же, как слышал в гостиной тихий перезвон колокольчиков — смех Беллатрисы, которую Ремус проводил в их спальню под мантией-невидимкой, любезно одолженной у Поттера. На часах было далеко за полночь и чуть больше часа Белла тихонько спала, устав после беседы о возможностях применения зелий для облегченной трансформации живых существ в предметы. Подготовка к экзаменам забирала много сил, поэтому Ремус привык, что Беллатриса засыпала в его объятьях во время вечерних встреч.

Если бы не Сириус, то можно было бы считать эти тихие вечера самым прекрасным временем, когда каждый занимался тем, чем хотел, но изо дня в день Блэк злился, что комната, которая по праву принадлежит гриффиндорцам, занята слизеринкой. Люпин уже устал спорить и поэтому по обыкновению пропускал его слова мимо ушей, надеясь, что когда-нибудь Сириус все-таки смирится, что он, Ремус, влюблен в его кузину, и с этим уже совершенно ничего нельзя поделать

В какой-то момент Беллатриса сжала руку Люпина чуть сильнее, чем он ожидал, и от его неосторожного движения она вздрогнула и открыла глаза. Ремус нежно улыбнулся и тихо прошептал:

— Извини, что разбудил тебя.

— Ничего страшного, — чуть осипшим голосом ответила она и прикоснулась к его щеке.

После сна голос Беллатрисы всегда был чуть хрипловатым, а волосы — слегка взлохмаченными, но ее холодная красота в такие моменты не пропадала, а наоборот, озарялась мягкостью и добротой, но никто не видел ее такой, кроме него...

— Что тебе снилось, Белла?

— То, что теперь не имеет значения, — улыбнувшись, ответила она.

— Тише, не нужно плакать, — произнес негромкий голос женщины, стоящей в дверном проеме.

Тусклый свет оттенял ее силуэт, но маленькой девочке, комочком свернувшейся под одеялом, было теперь совсем не страшно… Беллатриса Блэк не любила ночные кошмары: вскрикивать, плакать и просыпаться, мелко дрожа, — разве кому-нибудь может это нравиться? Вот и Белла не была исключением. В ее сне она снова и снова видела незнакомых ей людей, их тихий шепот и блестевшие в огне свечей глаза. Маленькая мисс Блэк не знала, что видит свое будущее, ведь, как ей казалось, вся ее жизнь уже расписана на долгие годы вперед.

— Maman, подойдите, пожалуйста, ко мне, — шепотом произнесла Белла.

— Я здесь, — бесшумно сев на кровать, ответила миссис Блэк через пару секунд.

— Вы ведь знаете, что будет с нами дальше, не так ли?

Женщина провела рукой по темным локонам дочери:

— Конечно, — с легкой полуулыбкой ответила она. — Все уже предопределенно традициями, и не в наших силах что-то изменить.

— Но почему мы должны подчиняться каким-то глупым правилам, установленным по чьей-то воле? — чуть возбужденно начала спрашивать Беллатриса. — Почему мы не свободны от них в своем выборе?

— Потому что такова наша судьба! — коротко ответила миссис Блэк. — Таков наш долг перед семьей.

— Но кузен говорит, что мы вправе делать, что угодно. Главное, лишь искренне желать этого.

— Сириус еще слишком мал, чтобы понимать все это, — тихо рассмеявшись, произнесла женщина.

В порыве отрицания девочка резко села на кровать:

— Отнюдь, maman! — от напряженного тихого шепота голос Беллы слегка осип. — Он прав, и я… я ему верю!

— Белла, просто пойми, что когда-нибудь и Сириусу придется подчиниться традициям, точно также, как мне, его матери и даже вашим отцам, — спокойно ответила миссис Блэк. — А теперь, спи, — мягко произнесла она, встав и поправив одеяло.

— И мы действительно уже ничего не сможем сделать? — через секунду, когда женщина уже была у двери, спросила Беллатриса.

— Совершенно ничего…

Беллатриса встряхнула головой и приподнялась с колен Люпина. Ее сон был всего лишь старым детским воспоминанием, традиции, которые были, останутся в прошлом. Сириус тогда был прав: мы сами — творцы своей судьбы, главное лишь захотеть…