Мальчик-который-в-деле (джен)

Французы из Шармбатона прилетели в огромной золоченой карете, похожей на ту, в которой Золушка ездила на бал. Тащили летучий транспорт крылатые кони и мотыляло там пассажиров, судя по виражам, очень даже неплохо.

Коней увел Хагрид, а поскольку питались они ячменным виски, он с ними точно общий язык найдет.

Из кареты вылезли юноши и девушки в тонких шелковых мантиях. Пока Дамблдор говорил им приветственную речь, хлипкие французы замерзли как суслики. Это же Шотландия, тут надо таких тряпочек, как на них, штук десять сразу надевать, и то холодно будет.

Директриса мадам Максим, тетка здоровенного роста, увела своих подопечных в замок греться. Их разместили в гостевых покоях Восточного крыла, ну не жить же гостям в карете несколько месяцев, это ни помыться, ни переодеться такой толпе.

Но Гарри был покорен магическим кораблем, на котором прибыла делегация Дурмштранга. Вот это было круто! Прямо из Черного озера всплыли сначала мачты, потом весь корпус... "Летучий голландец", да и только.

Гарри немедленно захотел там побывать, а еше лучше прокатиться. А иллюминаторы у них есть, в которые можно на рыбок смотреть? А как управлять таким чудом? А паруса для вида, они же под водой? А как они тут вообще всплыли, если Черное озеро с морем не сообщается? А...

— Ух ты, смотри, Гарри, это же настоящий Крам, — во весь голос восхитился Рон. И тут же заработал от Гермионы пинок в лодыжку.

И правда, один из студентов Дурмштранга оказался знаменитым болгарским ловцом. В небе, как помнил Гарри, Крам парил как птица, а вот на земле немного горбился и держался замкнуто. Стесняется, что ли?

— Ты не понимаешь! — Рон захлебывался от восторга. — Это же Крам! Он гениальный ловец!

— Он просто игрок в квиддич, Рон, — ответила Гермиона. — И неприлично так орать и привлекать к человеку внимание.

— Да ты вообще квиддич не любишь! Крам — это... Это Крам. Эх, мне бы автограф!

Рон был в своем желании не одинок, Крама уже атаковали шестикурсницы, которым он что-то подписывал, стараясь не очень хмуритья.

За ужином гости расселись за столами факультетов, кому где место нашлось. Шармбатонцы разделились между столами Райвенкло и Хаффлпаффа, а дурмштранговцы достались Гриффиндору и Слизерину примерно поровну.

Директора ушли за преподавательский стол, где знакомились с учителями, наблюдателями от министерства и попечителями.

Вот последние, с точки зрения Альбуса Дамблдора, тут были совершенно лишними. Особенно некоторые из них. И он почти открытым текстом дал понять и мадам Максим, и Каркарову, что вся заслуга в организации Турнира Трех Волшебников почти полностью принадлежит ему самому. А эти так, только деньги выделяли. Немного и не вовремя.

Гарри увлекся разговором со своим соседом Алексом Поляковым. Парень оказался компанейским, хорошо знал английский и даже понимал в управлении кораблем. За беседой они пропустили момент, когда от стола Райвенкло к ним подошла девушка и что-то спросила сначала на французском, а потом на ломаном английском.

Гарри повернулся в ее сторону, но ответить не успел. Гермиона прочирикала что-то по-французски, взяла супницу и отдала гостье. Та поблагодарила и ушла.

— Какая красавица! — у Рона сегодня был день потрясений, определенно.

Гарри протер очки и посмотрел на девушку. Ну да, симпатичная. Блондинка. На эту немного похожа, как ее, у Дадли на стене плакат с ней висел, в красном купальнике такая... А, Памела Андерсон.

— Рон, — вполголоса сказала Гермиона. — Закрой рот и не пускай слюни. Джинни, я все вижу!

Джинни, которая показывала вслед красавице язык и корчила рожи, сделала вид, что обращались не к ней.

Это будет непростой год, поняла Гермиона Грейнджер.

Тем временем Дамблдор призвал всех к тишине и стал рассказывать о проведении Турнира.

По его знаку Филч притащил ларец, в котором оказался простой деревянный кубок. Мгновение — и в кубке вспыхнул синеватый огонь.

Это и был тот самый беспристрастный судья, который выберет чемпионов.

— Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать свое имя и назва­ние школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — сказал Дамблдор. — Им дается на размышление двадцать четы­ре часа. Кубок будет выставлен в Большом зале И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников.*

Разумеется, директор еще раз напомнил, что участвуют только совершеннолетние. И после этих слов он взмахнул палочкой. Вокруг табуретки, на которую ставили Распределяющую шляпу, а теперь водрузили Кубок, вспыхнула видимая синеватая черта.

— Никто из тех, кто младше семнадцати лет, не сможет пересечь эту черту, — сообщил директор, лукаво улыбаясь.

Не больно-то и хотелось. Хотя нет, вон Форджи с какими хитрыми рожами сидят и перемигиваются. Гарри услышал, как Фред прошептал что-то про зелье старения.

— И последнее: желающие участвовать в конкурсе, прими­те к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до кон­ца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним маги­ческий контракт, который нарушить нельзя,* — Да поняли они уже, честное слово, поняли.

Учеников Дурмштранга их директор выстроил и повел в Западное крыло Хогвартса, они временно квартировали там. А Гарри вместе с остальными отправился в свою башню Гриффиндора.

По дороге все спорили, кто же будет чемпионом от каждой школы, пару раз даже некоторые подрались от избытка эмоций. Форджи принимали ставки на любой исход. В общей суматохе факультетские привидения тоже участвовали, Гарри как раз видел, как призраки толпой что-то очень азартно обсуждали.

Наконец в Хогвартсе все угомонились и наступила блаженная тишина.

В темноте Большого зала послышались чьи-то осторожные шаги. Прошуршала по плитам мантия. Блеснули очки-половинки... Или это показалось?

Темная фигура приблизилась к Кубку Огня, наставила на него палочку и выпустила луч белого цвета, поглощенный Кубком без остатка. После чего легко пересекла черту и уверенной рукой бросила в синий огонь кусок пергамента.

И тихо удалилась.

Через некоторое время послышались шкрябанье, как будто камень царапало что-то тяжелое и железное. Пыхтя, хромая и отдуваясь, к Кубку шел кто-то еще. Синий луч заклинания из его палочки тоже впитался в Кубок, от чего огонь, казалось, взвился выше.

Хромой волшебник не ограничился одной запиской, а высыпал целый ворох. И ушел, скрываясь в тенях и стараясь греметь потише.

Через полчаса после него в зал, поминутно оглядываясь, вошел человек в черно-желтой квиддичной форме. Не долго думая, он приложил многострадальный Кубок ярко-красным заклинанием. Затолкал в огонь не просто кусок пергамента, а целый свиток. И быстро убежал.

Последним в Большой зал явился крупный рыжий кот. Он обошел все углы и уселся перед магической чертой.

В замке было слишком много новых людей. Вдруг кто-то из них навредит Хозяйке? Конечно, Черный присматривает за ней. Но Живоглот считал, что надежнее самому во всем убедиться.

Кубок, полный огня, стоял прямо перед ним на маленькой табуретке.

Так бесяво стоял.

Живоглот был наполовину книзлом. Но на вторую половину он был котом. Совершеннолетним хоть по меркам людей, хоть по меркам книзлов.

Он вспрыгнул на табуретку, немного потоптался и придвинул лапой деревянный Кубок к самому краю. А потом еще немного.

Бум!

Живоглот посмотрел вниз.

Кубок лежал на боку рядом с табуреткой. Синие языки пламени тянулись вверх, избегая прикасаться к каменному полу.

Тогда кот спрыгнул, задрал хвост и величаво отправился дальше.

Он сделал все, что мог. А дальше — сами, у него лапки.

Рано утром пришел Филч и, ворча про криворуких студентов, поставил Кубок туда, где он был.

Занятия в понедельник отменили, потому что все равно толку бы не было никакого.

С самого утра в Большом зале был ажиотаж. Строем вошли дурмштранговцы, по одному бросили свои заявки на участие, по-военному четко развернулись и вышли. Шармбатонцы, возглавляемые своей директрисой, волновались и переживали, опуская пергаменты в Кубок.

Фред и Джордж выпили все же свое зелье старения, обросли бородами, но не сильно этому расстроились. Гарри видел потом, как они в коридоре сначала долго совещались с Бэгменом, а потом резво побежали в совятню, мотая на ходу седыми длинными волосами.

Слизеринцы стояли в стороне и делали вид, что происходящее их никак не касается.

Время до вечера тянулось невыносимо медленно.

Наконец, после ужина, Дамблдор поднялся и объявил:

— Пробил час. Скоро Кубок Огня примет решение! Я попрошу выбранных чемпионов сразу подняться и пройти в отдельное помещение, которое вам укажут.

Тут Кубок выпустил целый сноп огненных искр. Из него вылетел вдвое сложенный кусок пергамента и приземлился директору в руки. Дамблдор улыбнулся и сказал:

— А вот и наш первый чемпион. Шармбатон представляет... — он развернул пергамент, поморгал и упавшим голосом прочел: — Виктор Крам.

На пару секунд в зале возникла оглушительная тишина, которую разрезал голос мадам Максим:

— Что это значить, Дам-бле-доггг!

Но директор Хогвартса, едва придя в себя, уже разворачивал вторую прилетевшую записку:

— Дурмштранг представляет чемпион Седрик Диггори.

Обалдевший от происходящего Каркаров взвыл раненой мантикорой:

— Это розыгрыш, Дамблдор?!

— Хогвартс представляет чемпион Флер Делакур, — ответил Дамблдор, читая имя третьего участника.

Вот тут заорали все, включая Попечительский совет.

Но это было не все. Проклятый Кубок поднапрягся и плюнул еще. Дамблдор, понимая, что терять уже нечего, озвучил:

— Гренландскую школу искусств имени Годрика Слизерина представляет чемпион Гарри Поттер.

Ученики всех трех школ не знали, что и думать.

А из Кубка тем временем возник целый рой пергаментов, атаковавших Дамблдора, как стая воробьев. И в каждом была та самая Гренландская школа, которую должен представлять Гарри Поттер, и никто иной.

Последним из Кубка вылетел целый свиток, заложил мертвую петлю и впечатался в лоб Минерве МакГонагалл. Она машинально его развернула и прочитала:

— Трансфигурация живого в неживое на примере превращения дохлого голубя в мочалку... ЧТОО? Мистер Поттер!

Кубок чихнул искрами и погас окончательно.

— Мистер... Поттер, — процедил Каркаров.

— Месье Арри Поттег, — нахмурилась мадам Максим.

— Гарри, мальчик мой, — пробормотал Дамблдор.

Гарри встал, оглядел притихший Большой зал, развел руками и задал вопрос. Тот самый, над которым тысячелетиями бьются лучшие умы человечества:

— Чо я-то сразу?

И действительно.

* Ну вы поняли, кто это. Но я сокращала))