Химическая свадьба (гет)

1 сентября 1994 г., четверг,

Дурмштранг

— Ну, и где она? — Адя огляделась, в тщетной попытке рассмотреть Иванну в окружающей толпе, внимающей директорской приветственной речи.

— Наверное, возле сцены отирается, любимого мужчину ждёт, — предположил Янко.

— Тащи её сюда, пусть тут ждёт, — велела Адя. — Мне скучно.

— Речь вон слушай, — внёс предложение Янко, которому было лень покидать нагретое сиденье, кивнув в сторону сцены.

— Она не смешная, — скуксилась Адя.

— Ладно, я сейчас…

Янко выбрался из ложи для особых гостей и, обходя толпу студентов по краю, устремился к сцене. К его полнейшей неожиданности выяснилось, что непосредственно на сцену никто его пускать не намерен: метра за три до деревянного помоста обнаружилось заграждение, находящееся под бдительным присмотром крепкого молодого человека с прикреплённым к мантии жетоном, указывающим на его принадлежность к служащим аврората Белградского отделения Министерства Магии. В принципе, в этом не было ничего необычного — на таких крупных мероприятиях всегда присутствовали представители силовых структур, конечно, больше в качестве меры предосторожности, ибо никаких беспорядков почти никогда не происходило. Другой разговор — что в этот раз приглашены были специалисты именно из Белграда, которые наряду с московскими и люблянскими аврорами считались особенно квалифицированными по части боевых операций в сложных условиях…

— Привет, а дядя Мирко сам здесь? — Янко, не дав аврору и слова поперёк сказать, перелез через заграждение и огляделся на местности. — То есть, пардон, вы ведь из группы Мирослава Мачкевича?

— А вы, собственно, кто такой? — хмуро уставился на него аврор, сделав кистью правой руки едва заметное движение, досылая в ладонь волшебную палочку из закреплённого на предплечье футляра.

— Спокойно, спокойно, свои! — Янко поднял руки, показывая, что безоружен. — О, кого я вижу! — оживился он, заметив чуть в отдалении знакомую фигуру. — Горан, привет! — замахал он.

Горан, внимательным взглядом изучающий толпу зрителей, повернулся к Янко, узнал его и жестом показал коллеге, что опасности нет.

— Ты чего тут шаришься? — спросил он у приблизившегося Янко.

— Да Адя велела ей Иву привести, ты не видал её? И вообще, ты чего тут делаешь? — обратился к нему тот со встречными вопросами.

— Я думал, что за порядком слежу, но вот некоторые, видимо, полагают, что позирую, — буркнул Горан, хмуро покосившись в сторону приставленных к торцу сцены лестниц. — Иву не видел.

Янко проследил за его взглядом и обнаружил примостившуюся на ступеньке ближней из лестниц Федору в обнимку с планшетом. Та, заметив, что на неё смотрят, приветственно взмахнула рукой.

— Федька, ты Иву не видела? — спросил Янко.

— Она там, наверху, за кулисами, — показала Федора.

— С ума спрыгнуть, оно ещё и Федька, — Горан посмотрел себе на кончик носа и высунул язык, наглядно демонстрируя своё впечатление от упомянутой персоны.

— Да, и в этом нет ничего такого-эдакого, — с достоинством ответила Федора, тряхнув головой, отчего её крупные серьги в виде ярко-красных Сатурнов подпрыгнули и заходили ходуном. — И вообще, не вертитесь, молодой человек, я рисую!

Горан вновь скорчил физиономию и отвернулся к зрителям.

— А зачем, вообще, вас-то задействовали? — спросил Янко, похихикав.

— Не знаю, Мирослав сказал, его попросил профессор Каркаров, — пожал плечами Горан. — Мол, нужна спецура, на всякий пожарный, все дела… Видимо, есть причины.

— Ну, ладно, не буду тебя отвлекать, пойду поищу нашу подругу, — кивнул Янко, устремляясь к одной из лестниц.

— Послушайте… Горан, да? Так вот, Горан, не могли бы вы немного правое плечо вперёд подать, и подбородок чуть выше? Ну, пожалуйста! И не надо на меня так смотреть, я ж не прошу вас мантию снять! — краем уха услышал он деловито раздающую указания Федору. — Вот спасибо! А руку левую вверх можете?.. Ой, ну опять это выражение лица! Я же прямо так и нарисую! Ай!

Обернувшись на раздавшийся треск и федорин вскрик, Янко увидел, что деревянная перекладина, служившая семикурснице сидением, подломилась, и Федора, сложившись пополам, застряла между стенкой помоста и нижней ступенью. Горан уже был рядом и с бубнением и ворчанием выковыривал злосчастную художницу из плена. Та отбивалась, возмущённо вопя и требуя, чтобы он не топтался по упавшему планшету. Янко на всякий случай ускорился, очень надеясь, что лестница, которую выбрал он, не окажется в деструктивном поле Федоры.

* * *

— Ивка, ты идёшь или тут торчать собираешься? — над краем сцены, там, где была приставлена одна из запасных лестниц, показалась голова Янко. — Пойдём в ложу, там звук лучше будет.

— Игорь просил его дождаться, — отмахнулась Иванна, осторожно выглядывая из-за кулис. — Иди, мы скоро подтянемся, недолго осталось — текст я видела, ещё три абзаца — и он объявит начало культурной программы.

Сцена параллельно зрителям была разгорожена натрое. С первого, ближайшего к аудитории сегмента вот уже примерно четверть часа вещал Каркаров. В этом году, помимо протокольной напутственной речи, он сделал объявление о грядущем Турнире, чем произвёл сильнейший фурор среди студентов. Даже сквозь плотный ментальный блок Иванна ощущала накатывающие волны восторга, предвкушения и энтузиазма, всё больше укрепляясь в мысли, что в самое ближайшее время стоит убраться подальше от эпицентра — такого концентрата эмоций её защита не выдержит. Иванна находилась у края сцены в промежуточном её сегменте, у первой линии кулис; вторая линия скрывала задний сегмент, в котором, защищённые сейчас «куполом безмолвия», завершали последние приготовления Дайсукэ, Анна и их аккомпаниаторы.

— Так, хватит тут топтаться и гомонить! — зашипела на них самопровозглашённый худрук Ярослава, проскальзывая под занавесом в иваннин сегмент из дальнего; все последние дни она занималась организационными вопросами предстоящего концерта и была чрезвычайно довольна и воодушевлена всем происходящим. — Сдвинься чуть вглубь, а то тебя тряпкой накроет, как занавес открывать станем, — велела она Иванне; осмотревшись, Ярослава вновь приподняла низ занавеса и призывно замахала рукой: — Фриц, Аникей, давайте живо сюда, пора на позиции!

Один за другим с той стороны пробрались пятикурсник с огромным, едва ли с него самого размером, тимпаном и семикурсник с барабаном. Ярослава опустила тяжёлую ткань и стала расставлять обоих по местам. — Так, вы всё помните? Аникей, инвентарь не потерял?

— Помним, помним, — кивнул раздувающийся от гордости семикурсник, лихо покручивая барабанные палочки между пальцами. — Не потерял.

В это же время звуки директорской речи сменились нарастающим радостным гулом аплодисментов и приветственных воплей, после чего за кулисы прошёл сам Каркаров, дал отмашку Королёвой, что можно начинать, и встал позади Иванны, предложив той послушать первую песню здесь же.

По кивку Ярославы, которая сразу же нырнула обратно в третий сегмент, оба студента приняли боевую готовность, переглянулись и начали тихо отбивать ритм. Публика заинтересованно загомонила, а когда первая линия кулис раздвинулась — озадаченно приумолкла. Акустика у возведённого в рекордные сроки навеса была более чем достойная — судя по всему, негромкую дробь было отлично слышно даже на дальних зрительских трибунах. Звук нарастал, ритмы тимпана и барабана как будто вошли в резонанс с конструкциями, и казалось, что дрожит сама земля. Постепенно абстрактный гипнотизирующий пульс убыстрялся, становился всё громче, и вдруг Иванна с удивлением узнала мелодию школьного гимна. Приблизительно одновременно с ней мелодию узнала и остальная аудитория — притихшие было студенты разразились радостными воплями.

Иванна в восторженном изумлении повернула голову и подняла взгляд на Каркарова, но его, судя по всему, тоже не просветили насчёт сет-листа приглашённых знаменитостей, и он был не меньше её впечатлён тем, что сейчас творилось на сцене.

Барабанщики заиграли вступление и на первой минуте вдруг развернулись спинами друг к другу и промаршировали в разные стороны сцены, остановились у краёв и встали лицом к зрителям, не переставая отбивать буквально проникающий в костный мозг ритм. Через несколько секунд, должно быть, «купол безмолвия» рассеялся, грянула до сих пор невидимая каллиопа, с оглушительным раскатом грома полыхнул фейерверк, над навесом расцвёл пылающий двуглавый орёл, а вторая линия кулис вдруг засияла подобно Северному сиянию, заколыхалась и распалась на мириады радужных искр, явив публике скрытый до сих пор сегмент сцены. Зрители испустили дружный вздох восхищения; Иванна, находясь под крышей навеса, огненного орла не видела, однако и метаморфоз занавеса ей хватило выше крыши. Она затаила дыхание, стараясь сосредоточиться на удержании ментального щита.

Под вопли взорвавшейся восторгом аудитории вперёд, к рампе, выплыла платформа, на которой замер обхвативший себя руками Дайсукэ с обращённым к небу лицом. Супруга его вместе с органисткой из оркестра в четыре руки вдохновенно терзали клавиши каллиопы, находящейся по центру сцены у задней стены навеса.

Мелодия гимна звучала непривычно — в оригинальной аранжировке не было партии ударных. Барабаны привнесли в музыку будоражащий пульс, придавший приевшейся мелодии особую остроту.

Отыграло вступление, и музыка вдруг смолкла, только мерное биение тимпана нарушало возникшую мёртвую тишину. Иванна насчитала шестьдесят ударов, прежде чем зазвучал голос Дайсукэ. Удивительно, но когда он пел, его английский был почти лишён того характерного, с трудом искореняемого выговора, что обычно присущ среднестатистическому японцу, зато сейчас в его латыни слышался едва уловимый акцент, более всего похожий на русский; Иванна предположила, что заучивать слова на слух его муштровала Ярослава.

…Трубный глас каллиопы ознаменовал начало припева; вместе с органом вступили остальные инструменты. Дайсукэ запел в полный голос, с третьей строчки припев подхватили зрители. Восторг, казалось, достиг апогея; Иванна сама готова была присоединиться ко всеобщему хору, но от переизбытка эмоций, которыми был буквально пропитан воздух, у неё перехватило дыхание. Сделав шаг назад, чтобы поймать слегка пошатнувшееся равновесие, она наткнулась спиной на Каркарова и с облегчением прислонилась к нему.

— Игорь, тебе ответственное задание: если я сейчас начну отключаться — уведи меня отсюда, — попросила она, во все глаза глядя на море студентов перед сценой, которые раскачивались в такт музыке, зажав в поднятых к небу руках волшебные палочки с зажжённым Люмосом, и в едином порыве вдохновлённо подпевали.

— Хорошо, я прослежу, — он обнял Иванну и, положив подбородок ей на макушку, тихонько загудел под нос мелодию гимна. Иванну это умилило настолько, что она даже слегка пришла в себя, выплыв из затягивающего водоворота чужих эмоций.

Второй куплет Дайсукэ спел дуэтом с Анной, которая, предоставив инструмент в полновластное владение органистке, поднялась из-за каллиопы и, подойдя к супругу, встала рядом с ним. Её голос, довольно низкий, грудной, с лёгкой хрипотцой, удивительным образом сочетался с сочным баритоном Дайсукэ, придавая гимну совершенно неожиданную чувственность.

Понимая, что сейчас у неё нет ни единого шанса перекричать музыку, Иванна подёргала Каркарова за рукав, привлекая его внимание и, когда он наклонился, поинтересовалась, косясь на парочку в парадных алых мантиях у рампы:

— Вот как им удаётся? Стоят себе, никого не трогают, поют надоевшую всем песенку — а меня аж жар прошиб. И это вовсе не мои личные эмпатические заморочки — они как-то так на всех действуют!

— Сила искусства и всё такое, — предположил он, легко коснувшись губами её ушка.

— Ну-ну, — пробормотала она, ощущая усиление беготни мурашек вдоль позвоночника; причину этого было сложно определить — не то пресловутая сила искусства, не то щекотка.

Последний куплет Иванна волевым решением дослушивать не стала, потребовав увести себя как можно скорее куда-нибудь проветриться. Восторг аудитории рос и множился, так что она благоразумно решила не испытывать свою психику на прочность. Покинув задворки сцены, они совершили неспешный круг по огибающей крепость дорожке, где Иванна полностью удовлетворила свою потребность проветриться — ветер на улице задувал в лучших традициях этих мест.

— Ну что, пойдём в ложу? Или не рискнёшь? — спросил Каркаров, когда они подходили к концертной площадке с противоположной стороны.

— Ни в коем случае! — замахала на него Иванна. — Столько счастья разом — это слишком. К тому же, если эти двое ухитрились превратить наш унылый гимн в такой разврат, я боюсь даже предположить, что творится во время исполнения их обычных песен!

— Во-первых, ничего не унылый! — возмутился Каркаров, беря курс на ворота крепости. — Во-вторых, с развратом — это ты хватанула, мне кажется. Да, конечно, их манера исполнения весьма далека от традиционной и имеет определённые намёки, но чтобы прямо «разврат»… Не знаю, может, у меня другие представления об этом.

— Ты просто бесчувственный чурбан, — отрезала Иванна, безуспешно пытаясь расчесать пятернёй свои волосы, пришедшие в особо хаотичное состояние после прогулки на ветру. — О чём вообще можно говорить с человеком, который даже щекотки не боится.

— Ну, знаешь ли, если это для тебя является критерием…

Обмениваясь репликами в таком духе, они добрались до директорских апартаментов. Скинув тёплую мантию, Иванна тут же добыла гребень и занялась наведением порядка на голове. На удивление, звуки концерта долетали даже сюда — то ли ветер был в нужную сторону, то ли просто конструкция навеса над сценой удалась.

— Чаю, может быть? — предложил Каркаров.

— Да, и желательно успокаивающего, меня до сих пор потряхивает, — кивнула Иванна, в очередной раз едва не выронив расчёску.

Каркаров принёс чай, развернул диван к окну, и остаток концерта они наблюдали, с комфортом устроившись в тепле. Дайсукэ спел несколько популярных песен из своего репертуара, перемежая их фольклором восточноевропейских стран, всё в той же причудливой аранжировке с задействованием музыкантов школьного оркестра и периодическим привлечением школьного хора. Конечно, сцену видно не было, однако фейерверки обеспечивали отличную картину для созерцания, озаряя гостиную разноцветными сполохами. Расцветший в небе дракон, сотканный из зелёных звёзд, гораздо эффективнее любых чаёв вернул Ивану с небес на землю; отставив чашку, она завладела каркаровской рукой и в очередной раз осмотрела предплечье. Пятно Тёмной Метки не стало ярче, но и не поблёкло.

— Ты наверняка изучал действие этих чар и знаешь, что всё это означает, — это было не вопросом, она констатировала очевидное. — Тёмный лорд жив?

— Тёмная Метка связана с её создателем — это всё, что я могу сказать наверняка, — покачал головой Каркаров.

— Не хочу, чтобы ты ехал в Хогвартс, — вздохнула Иванна, устремляя взгляд за окно; вместо зелёного дракона там уже пламенела девятихвостая лиса.

— Ты полагаешь, что Тёмный лорд сейчас где-то в тех местах? — он аккуратно высвободился из её захвата и, взяв иваннину руку за запястье, поцеловал её пальцы.

— Конечно: там, в Хогвартсе, Гарри Поттер, — Иванна вновь посмотрела на него. — Я бы на месте Волдеморта точно захотела бы отомстить.

— Ты так хорошо знаешь его характер? — рассмеялся Каркаров, поднимая на неё глаза.

— Считай это женской интуицией, — пожала плечами Иванна. — Завтра же займусь оберегами… Стоп, не будем предаваться унынию, — она тряхнула головой, словно стараясь отогнать тяжёлые мысли. — Ты на торжественный обед пойдёшь?

— Надо зайти, для протокола, — кивнул он. — Но совсем ненадолго.

Иванна окинула его задумчивым взглядом, пальцами свободной руки пробежалась по его волосам и посоветовала для начала расчесаться — во время прогулки вокруг крепости ветер и над его причёской основательно потрудился. Каркаров с чрезвычайно ехидным выражением лица ответствовал «тебе надо — ты и расчёсывай» и демонстративно уселся на пол у её ног. Иванна традиционно обозвала его эксплуататором, призвала с помощью Акцио гребень и принялась за дело. Занятие сие настолько поглотило обоих, что оба благополучно проморгали время окончания концерта.

Янко, с которого Адя, похоже, так и не сняла возложенных утром почётных обязанностей ответственного гонца, прибыв в апартаменты Каркарова с целью напомнить ему о необходимости открыть торжественный обед, неодобрительно зацокал языком, глядя на творящееся безобразие. Иванна с тихим хихиканьем и невнятным воркованием, заплетала в многочисленные косички волосы Каркарова, который сидел перед Иванной, обняв её ноги и положив голову к ней на колени, и, казалось, спал.

— Нет, ну, вы меня разочаровываете всё больше и больше, — возмущённо сообщил Янко. — Вы что, даже разврату не можете предаться как все нормальные люди, обязательно надо соригинальничать?

— Чего это не можем, ещё как можем, — возмутилась Иванна. — И вообще, чего ты вечно появляешься в самый подходящий момент, как старший брат, блюдущий честь сестры?

— Ой, честь твою блюсти безнадёжно поздно! — фыркнул Янко. — И вообще, ты своё художество очень вовремя затеяла. Тебе что, лавры Васьки с Катеринкой покоя не дают? Кстати, Игорь, ты там никаких речей перед торжественным обедом не должен говорить?

— Никому я ничего не должен, — не открывая глаз, зевнул Каркаров. — А что, концерт уже кончился?

— Да, у тебя минут десять — пятнадцать на то, чтобы добраться до поляны, — подтвердил Янко.

Торжественные пиры, на которых подразумевалось присутствие студентов и преподавателей в максимально полном составе, проводились на внутреннем плацу, где устанавливали ряды столов и скамьи.

— Ладно, всё-таки надо сходить, — вздохнул Каркаров, открывая глаза и поднимая голову с иванниных колен; пощупав, что творится у него на голове, он с лёгким упрёком глянул на Иванну. — «Расчесала», называется…

— Сам напросился, — показала ему язык она, принимаясь расплетать своё творение.

…Поскольку при учениках возлияний не предполагалось, в иванниной гостиной, на время отданной господам Тсучия, сразу после обеда собралась тёплая компания в составе, собственно, Дайсукэ с Анной, Иванны, Каркарова, Ади, Янко и Ярославы. Янко, чрезвычайно веселясь, пытался изобразить выражение лица, которое скроил Сальватьерра, когда его пригласили присоединиться. В течение дружеской попойки все по несколько раз успели выразить музыкантам восхищение, которое те принимали с достойной уважения скромностью. Почти незаметно для остальных Анна с Ярославой успели насмерть поругаться из-за какого-то пустяка и потом бурно помириться. Дайсукэ, находящийся в полнейшем экстазе от восторженной реакции публики, рассказывал, что готов немедленно предложить контракты почти всем музыкантам школьного оркестра, Каркаров, посмеиваясь, заявлял, что сначала детям надо дать доучиться, а потом уже тащить их в шоу-бизнес. Помимо всего прочего, уже хорошо приняв, все дружно стали обучать Дайсукэ петь «Чёрного ворона». Японец проникся мелодией и, почти моментально запомнив слова на слух, быстренько разложил партии для голосов в трёх тональностях и организовал хор изо всех присутствующих.

Расходились, по обыкновению, сильно заполночь, что удивительно — почти протрезвевшие. Иванна, спускаясь по лестнице, вдруг обнаружила, что все мысли её плотно забиты предстоящими работами по изготовлению оберегов, и спать ей вовсе неохота. Вызвав у Каркарова приступ недовольства, она потащила его в кабинет, чтобы обсудить стратегию, однако, поискав на его письменном столе, не обнаружила своих записей.

— Чёрт, я, наверное, у себя оставила, когда по справочникам в прошлый раз шарилась, — хлопнула себя по лбу она. — Я сейчас, погоди секунду.

Подгоняемая жаждой деятельности, она взлетела на свой этаж и рванула дверь, начисто забыв постучаться. Как оказалось — весьма некстати, потому как в её гостиной, перед пылающим камином на шкурах расположились господа Тсучия, донельзя эротично задрапированные в свои шёлковые халатики и чрезвычайно занятые друг другом. Атмосфера в комнате была накалена до предела, Иванна ощутила, что у неё моментально запылали щёки. Дайсукэ с Анной повернулись на звук открывшейся двери, заметили Иванну, сильнее прижались друг к другу и захихикали над её смущением.

— Прошу прощения, — выпалила она, моментально расхотев заниматься артефактами и резко захлопнув дверь; секунду подумав, она вновь сунула голову в комнату и укоризненно заметила: — Запираться надо! — впрочем, этим она вызвала лишь усиленный приступ веселья у супругов.

Возвращаясь в каркаровкские апартаменты, она ворчала себе под нос разнообразные упрёки в адрес распутных гостей, из-за которых её с трудом обретённое после утренних волнений равновесие вновь безнадёжно нарушилось.

Каркаров, который терпеливо дожидался её в кабинете, сразу же заметил, что с Иванной явно что-то не так.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он, пощупав её лоб. — Ты вся горишь.

— Тсучиев надо гнать отсюда поганой метлой, — невнятно объяснила она, уцепившись за ворот его рубашки и потянув его к столу. — Они на меня дурно влияют.

— Не знаю, не знаю, по-моему, как раз наоборот, — выразил категорическое несогласие Каркаров.

…Блистательный концерт в честь первого сентября вкупе с сообщением о Турнире Трёх Волшебников основательно взбудоражил юные умы. Старшекурсники, которым уже исполнилось семнадцать, бредили возможностью стать кандидатами в Чемпионы и уже в первый день стали из кожи вон лезть, чтобы реализовать свой шанс.

Иванна, которой, помимо изготовления артефактов, предстояло ответственное репетиторство, решила для начала всё же заняться злосчастными оберегами, ибо лично для неё эта миссия была в приоритете.

Примечания:

Каллиопа — передвижной паровой орган, использующий локомотивные или пароходные гудки.

Иллюстрации к главе:

http://vk.com/photo-14591519_268952023

http://vk.com/photo-14591519_268952002

http://vk.com/photo-14591519_268952007