Сад голубых пионов (гет)

Пиона просыпается от тихого безмятежного шороха. Она лежит, закинув одну руку за голову, а другую удобно устроив на животе, и еще какое-то время слушает шелест страниц. Судя по звукам, Люциус сидит на стуле возле окна, но Пионе хочется воображать, будто он рядом, и она может коснуться его ноги, положить голову на бедро, вместо подушки, и слушать дыхание. Она замирает, боясь спугнуть наваждение, и книга вдруг с хлопком закрывается, а Люциус поднимается на ноги.

Быстрые шаги его пересекают комнату до постели, матрас проминается, и Пиона чувствует дыхание на щеке. Ресницы ее дрожат, предательски выдавая со всякими потрохами, дыхание учащается, и Пиона ловко поворачивает голову в самый важный момент. Она подставляет губы для поцелуя, и Люциус, замерев всего на мгновение, прижимается к ним и делает вид, что совсем не заметил подвоха.

Люциус всегда просыпается рано, а Пиона никак не может заставить себя подскочить ни свет, ни заря, чтобы посмотреть на него спящего.

— У магглов принято во время предложения дарить кольцо с бриллиантом, — тянет Пиона, не открывая глаз, — Петуния наверняка будет просить показать.

Люциус понимающе усмехается, и ей всего на мгновение становится стыдно. Вот только Пиона жаждет материального подтверждения, потому что слишком часто ей кажется, что все это иллюзия. Пиона тонет, потому что волны накатывают одна за другой, голова кружится, а легкие наполняются водой, а не воздухом.

Она собирается наконец познакомить сестру и своего жениха, потому что первая даже без магии умеет так виртуозно капать на мозг, что проще уступить, чем бороться. И, честно признаться, Пиона готова визжать, произнося слово «жених» даже мысленно, потому что от невообразимого счастья у нее, как у кошки, вибрирует в животе.

И, Мерлин великий, Люциус приносит ей целую шкатулку, доверху набитую драгоценностями, вываливает содержимое на кровать рядом и говорит, что Пиона может забрать себе все.

— Это украшения моей матери, — поясняет Люциус, когда Пиона переворачивается набок и любопытно жмурится.

От великолепия разбегаются глаза, и стыд подступает к горлу жгучей волной. Пионе, признаться, вовсе не нужны чужие богатства, к тому же смотреться в них она наверняка будет совершенно нелепо, вот только упрямство мешает всерьез отказаться. Пиона разглядывает рассыпавшиеся по кровати кольца, серьги и броши, вытягивает нитку крупного жемчуга и наматывает на палец.

Все это слишком красивое, слишком не для нее, и Пиона разом тушуется, сводит плечи и садится, поджимая под себя ноги.

От блеска слезятся глаза, и Пиона отводит их в сторону, невольно касаясь пальцами шрама. До визита к Петунии остается совсем мало времени, так что она, спохватившись и сдавленно бросив, что пошутила, трусливо сбегает.

Петуния встречает их на крыльце натянутая, как струна. Пиона не знает, что у нее в голове, пытается улыбаться и держит Гарри и Драко за руки, пожалуй, слишком уж крепко. Дадли любопытно выглядывает из-за юбки Петунии, и он тоже испуган и напряжен. Один Вернон усмехается простодушно, и Пионе чудится, что все начинает рушиться прямо отсюда.

После обеда детей отправляют играть, и Пиона с Петунией в один голос велят им не ссориться, как в прошлый раз. Взрослые тоже расходятся, Пиона вызывается помочь с посудой, и они с сестрой закрываются на кухне, прислушиваясь к оставшимся в гостиной Вернону и Люциусу. Разговор ужасно не клеится, и пару взмахов волшебной палочки спустя они просто стоят, пытаясь придумать хоть какую-то речь.

— Не думала, что он настолько красавчик, — признается Петуния, и Пиона закатывает глаза и фырчит.

Рядом с Люциусом Вернон смотрится просто, напоминает кого-то вроде прислуги, и они обе смеются, выглядывая в гостиную сквозь стеклянную вставку в двери. Катастрофы не происходит, мужчины беседуют о чем-то, сидя напротив друг друга, и Пиона невольно вздыхает, то ли радостная, то ли разочарованная. В глубине души она тоже считает волшебников лучше, и оттого стыд снова тугой волной подбирается к горлу.

— Надеюсь, ты не собираешься звать нас на свадьбу, — говорит вдруг Петуния, и Пиона оборачивается к ней слишком резко.

Петуния стоит, сжав пальцами белый накрахмаленный фартук и опустив вниз лицо, посреди идеально начищенной кухни. Плечи ее опущены, идеальная прическа открывает высокий лоб, а в туфлях на каблуке она кажется еще выше, чем раньше.

Пиона в противовес с растрепанными волосами, скрывающими шрам, раскрасневшаяся и тоже высокая в туфлях на плоской подошве.

— Будем встречаться, как раньше, в родительском доме? — Пиона пожимает плечами, поддаваясь напору.

Некоторые вещи с возрастом становятся решительно очевидными, и Пиона склоняет голову набок, поправляя открывшие шрам волосы. Петуния благодарно кивает, и их разговор ни о чем продолжается как ни в чем не бывало до самого вечера.

Этим же вечером Пиона закатывает глаза, видя рассыпанные по постели старинные драгоценности, тычет Люциуса под ребра и уворачивается от влажного поцелуя.

— Вы с сестрой очень похожи, — говорит Люциус тихо, будто изрекает настоящее откровение, и Пиона неверяще вскидывает брови, — она ведь не спросила тебя про кольцо?

Пиона фыркает и громко хохочет, обещая отобрать у него все, и Люциус кружит ее по комнате, взметая невидимые глазу пылинки.