Нетерпение сердца (гет)

Мэри

Мэри идет по дороге к школе, спрятав руки в теплых карманах мантии. Приятно пройтись вот так — утром, чтобы проснуться. Вот этого, наверное, не хватает, если жить в школе — этого одиночества на свежем воздухе и среди тишины.

Кеттлберн задумчиво стоит около загончиков: в одном возятся саламандры, в другом бегают тельцы, в третьем — огненные крабы. Подойдя ближе, Мэри замечает кровь на его рукаве.

— Что случилось? — спрашивает она настороженно. — Вы ранены?

— Вчера вернулся с семинара по самым опасным существам, — отвечает он весело. — Получил парочку укусов. Не волнуйся, Мэри, это не смертельно, но у меня уже давно болят рука и нога, теперь вот в моем организме добавилось немного яда. Думаю, на некоторое время слягу в Мунго.

Мэри хмурится, разглядывая его потрепанную одежду и спутанные седые волосы.

— Хорошо, сэр. Надолго?

— На месяц-другой. С Дамблдором обговорено, он, конечно, и подкинул мне эту любопытную мысль. Правда, не хотелось бы оставлять все это на Вильгельмину, но другого выхода нет. Из Хагрида преподаватель выйдет никудышный, как и из меня, Мэри. Я горю животными, а донести все правильно не особенно умею, только с теми, кто тоже горит. Ты ведь поможешь Вильгельмине?

Мэри смиренно кивает, выдыхая облачко пара. Граббли-Дерг! Опять терпеть запах табачного дыма, подколы и шуточки. Нет, конечно, с любым человеком можно сработаться, но некоторых лучше спокойно обходить стороной.

Кеттлберн обводит довольным взглядом лес, хижину Хагрида, загончики с животными и тоже выдыхает.

— Ладно, Мэри, мне пора. Ты только не забудь загнать тельцов обратно, а то они забредут в лес и достанутся паукам, — он почесывает лысину искусственной рукой и улыбается. — Не скучай, Мэри, и держи оборону против Граббли-Дерг, а то превратишься в такую же сварливую ворчливую женщину. Помогай, но держись подальше.

Мэри провожает его встревоженным взглядом и передергивает плечами. Выбраться бы из всего этого завала, который на нее обрушился. Она некоторое время возится с животными и уже перед самым обедом собирается вернуть тельцов в крытый загончик, построенный еще до Кеттлберна. Она пересчитывает животных, и ей кажется, что одного огненного краба не хватает.

И когда она открывает дверь, то что-то огромное бросается навстречу и сбивает ее с ног, так что Мэри даже не успевает отреагировать. Боль приходит мгновенно, и Мэри, теряя сознание, падает на порог домика. В голове остается одна глупая мысль: если лунные тельцы разбегутся — кто их вернет? А потом ее накрывает молчаливая пустота.

…Она приходит в себя у мадам Помфри и сразу чувствует, как ноет плечо. Мягкий, приглушенный свет в Больничном крыле освещает ее кровать и две фигуры, сидящие напротив.

— Прошу прощения за рассеянность вашего наставника, — Дамблдор смотрит на нее внимательно сквозь линзы очков. — Он совершенно забыл о маленьком эксперименте, который они проводили за пределами школы.

— Не увольняйте его, — произносит Мэри тихо, глядя на бледного Северуса. — Вы же знаете, что эта работа — его единственная страсть. Что это было?

— Мантикора, — отвечает Дамблдор мягко. — И поверьте, я не собираюсь никого увольнять, просто пока что профессор Кеттлберн немножко отдохнет от своих опасных увлечений. Как вы себя чувствуете?

Мэри на мгновение закрывает глаза.

— Кажется, я в порядке, сэр. Немного ноет плечо, но мадам Помфри и не с таким справлялась.

Дамблдор поднимается и задумчиво поглаживает бороду, глядя на нее сверху вниз.

— Северус вам все расскажет, а мне пора — встреча с попечительским советом. Хорошо, что они не добрались до мантикоры раньше вас.

Северус некоторое время молчит, разглядывая Мэри, и она не отводит вопросительного взгляда. Ей хочется спросить, кто нашел ее у Хагрида и что случилось с животными, но язык не слушается.

— Дамблдор предлагает тебе место Кеттлберна, — внезапно произносит Северус, и уголок его губ дергается. — Так будет убедительнее, чем просто помогать Граббли-Дерг. Что думаешь? Зарплата будет повыше, сможешь немного отложить или докупить что-нибудь в Мунго, если нужно. Это только до конца учебного года, не дольше.

— А ты что думаешь?

— Думаю, мне будет приятно, если ты будешь рядом во всех школьных делах, — Северус усмехается, но глаза выдают смутное волнение. — Так что я бы согласился, да и Граббли-Дерг не сможет упиваться свой возможностью использовать тебя двадцать четыре часа в сутки.

— Но я никогда не преподавала.

Северус разводит руками.

— Думаешь, я когда-либо видел себя в классе, выводящим тролли в журнале?

Мэри смотрит на него изучающе. Кажется, ему действительно хочется, чтобы она приняла это предложение — но зачем? Чтобы чаще просто сидеть у камина в его кабинете и молчать? Бесспорно, ей все чаще хочется оказаться в его обществе, но это же самоиллюзия: он никогда не повернет лицо ни к кому, кроме Лили. Нечего и делать еще один необдуманный шаг в его сторону. Или?..

— Ладно, я возьмусь, — Мэри приподнимается на локте и слабо улыбается. — Но тебе придется все мне рассказать, потому что связываться с МакГонагалл не хочется. Если ты не против, конечно, и не очень сильно занят.

— Как только разделаюсь с вечерними занятиями — приду, — Северус коротко кивает. — А ты сейчас отдыхай. Дети — это ад, придется набраться сил.

И он, подавшись вперед, легонько касается одеяла над ее плечом. Мэри снова улыбается, так и не понимая, зачем она нужна ему в замке. Да, они оба в тупике, но Северус еще живет надеждой, слабой, угасающей, но надеждой. У нее же эта надежда только зарождается — что когда-нибудь она снова сможет доверять мужчинам. Только бы знать, что они оба не совершают ошибок!

Когда Северус уходит, Мэри заворачивается в одеяло и закрывает глаза, чувствуя в воздухе запах полыни.

Северус

В его душе — черный, беспросветный хаос. Не хочется говорить ни с кем — ни с матерью, ни с Лили, ни с безмозглыми студентами, даже Дамблдор раздражает его своим спокойствием. И только при мысли — удивительной, странной мысли — что Мэри будет рядом с ним несколько чаще, у него теплеют кончики пальцев.

Он даже сдерживает ядовитые замечания, когда шестой курс рассаживается по местам, и наглые девицы смотрят на него с насмешкой. Да, когда-нибудь он укроется опытом, как доспехами, и перестанет обращать на это внимание. Поскорее бы.

Оставшись в конце дня в пустом классе, Северус некоторое время сидит, обхватив голову руками. Стоит, наверное, увидеть отца. Он кажется ему сейчас понятным, черным пятном без бликов, простым и приземленным, а не запутанным и сложным, как все вокруг него.

К Мэри он приходит после ужина, захватив с собой кусок пирога с почками.

Она полусидит на кровати, и ее золотистые волосы лежат на плечах. Она замечает его не сразу, увлеченно читая книгу в зеленом переплете.

— Спасибо, но мадам Помфри уже трижды заставила меня поесть, якобы из-за потери крови, — Мэри улыбается, и Северус смотрит на ее улыбку. — Думаю, ей просто не нравится, что я такая худая.

— Ты нормальная, — отвечает он машинально. — Ну что, рассказать тебе, как все устроено, или лучше завтра? Ты выглядишь устало.

Она качает головой и указывает на стул напротив себя.

— Через день нужно начинать, а еще мне придется все равно возвращаться сегодня домой — но Дамблдор обещал, что сделает портал. Поэтому рассказывай, я буду слушать.

Северус послушно садится и вытаскивает из папки, которую захватил с собой, несколько пергаментов.

— Во-первых, у тебя должен быть примерный план урока и запасной план, если что-нибудь пойдет не так, а с магическими существами это вполне вероятно. Под существами можно подразумевать и студентов.

Мэри тихонечко смеется, и он невольно улыбается — на мгновение.

— Во-вторых, ведомость. Кто был на занятии, кого не было — нужно учитывать. Третье: проверка успеваемости. Оценки сдаются в конце каждой недели на собрании преподавателей; если какие-то студенты вели себя неприемлемо, это обсуждается с их деканами. Четвертое: домашнее задание — на ближайший урок и на семестр. Что именно задавать, зависит от предпочтений преподавателя, но лучше помнить, какому курсу может соответствовать то или иное задание. Я имею в виду, что не нужно рассказывать о фестралах второкурсникам.

Мэри наклоняется к нему, рассматривая таблицы на пергаменте, и Северус улавливает слабый цветочный аромат.

— И за какой факультет мне играть?

— За Слизерин, конечно. Хотя, думаю, в этом году мы и так обойдем Гриффиндор по баллам. У них там сплошные нарушители дисциплины.

Мэри смотрит на него лукаво, и в глазах у нее пляшут искорки. От этого взгляда у него снова теплеют кончики пальцев.

— Пожалуй, буду за Когтевран, — произносит она весело и тут же вздыхает. — Спасибо, что все рассказал. Надеюсь, этот старый будильник действительно превратится в портал, и я не застряну тут с мадам Помфри.

— Как бабушка? — спрашивает он тихо.

— Без изменений, — отвечает Мэри в тон. — Я начинаю думать, что она никогда не станет прежней. И это самое страшное — терять надежду. Как подумаю, что я больше никогда не поговорю с ней как раньше — сердце сжимается.

Северус опускает голову. Да, у него точно такое же ощущение при встрече с Лили: чужая, другая, незнакомая — странно представить, что когда-то они были лучшими друзьями. И если у Мэри еще есть надежда, то его почти мертва.

— Ой, вот и он, — Мэри кивает на тумбочку, и будильник на ней загорается синим светом. — Еще раз спасибо, что все рассказал, Северус. Ты — мой самый большой помощник.

— Мэри, — он вдруг берет ее за руку и быстро произносит: — Хочешь, я попробую помочь твоей бабушке? Я действительно неплохо разбираюсь в зельеварении, ты же знаешь. Хуже не будет, зато перестанешь зависеть от Мунго, если я разберусь с рецептом.

Мэри едва заметно краснеет, смотрит на него пристально несколько секунд, а потом согласно кивает. Когда она исчезает из палаты, Северус некоторое время сидит неподвижно, размышляя, зачем же предложил ей свою помощь. А потом решает, что ему нужно увидеть человека, который находится вне магии и который, вероятно, тоже сможет ему помочь.

Мэри

Она выходит из дома раньше обычного — примерно на полчаса. Под мышкой — папка с вопросами и рисунки магических существ. Сегодня у нее две группы: третьекурсники и шестикурсники. Нужно проверить, какие знания остались у них в голове после занятий с Кеттлберном.

Третьекурсники приходят немного заранее и выстраиваются в два ряда, глядя на Мэри с любопытством. У некоторых в руках — «Чудовищная книга о чудовищах».

— Итак, кто расскажет мне о флоббер-червях? — Мэри складывает руки за спиной, добродушно улыбаясь. — Кто они, что едят, к какому классу опасности относятся? Когда будете отвечать — представьтесь, пожалуйста, я никого не знаю. А меня зовут профессор Мэри.

И она едва сдерживает смех. Профессор! Звучит так же смешно, как профессор Снейп.

— Ванесса, — девочка в мантии с гербом Когтеврана выходит вперед. — Флоббер-черви совершенно не опасны и нужны для зельеварения. Они едят растения, например, траву или салат.

— Верно, — Мэри довольно кивает. — У вас, кажется, вечером занятие по зельеварению? Мое задание вам: в этом ящике — наши флоббер-черви. Соберите у них слизь в колбы и возьмите с собой для профессора Снейпа. Думаю, слизь пригодится вам для сегодняшнего зелья.

Один из мальчишек во втором ряду робко поднимает руку.

— Да?

— Виктор, — представляется он, и на мантии у него, кажется, герб Гриффиндора. — А их слизь разве не ядовитая?

— Ты путаешь с бубонтюбером, — стоящий рядом с ним мальчик закатывает глаза. — Тот черный и вообще — растение. Нечего хватать все, что растет в теплицах. А флоббер-червь безобиден.

— Это правда, — Мэри отвечает подбадривающим взглядом на взгляд Виктора. — Можешь не бояться. Если что — мадам Помфри всегда на месте и готова нас спасать.

Разумеется, Мэри понятия не имеет, пригодится ли Северусу слизь червей, но раз уж он так усиленно вовлекал ее в преподавание — почему бы не сыграть с ним безобидную шутку? И до самого конца занятия улыбка не сходит с ее губ.

Следующее занятие у нее в замке, в небольшом классе на втором этаже. Дверь распахивается ровно в два часа, и первыми входят Олридж и Абрамсон — главные нарушительницы спокойствия.

Мэри раздает листы пергамента, пока шестикурсники переговариваются шепотом, поглядывая на нее со своих мест.

— Я хочу, чтобы вы написали все классы магических существ, которые знаете, и привели примеры. На следующем занятии мы разберем результаты и продолжим изучение. У вас есть сорок минут.

— Как вы себя чувствуете, мисс Макдональд? — Олридж смотрит на нее невыносимо нахально. — Мы видели, как профессор Снейп нес вас в Больничное крыло.

Несколько девушек позади нее тихонечко фыркают от смеха. Мэри старается быть невозмутимой и только отвечает:

— Напоминаю, что у вас только сорок минут.

…Она встречается с Северусом только за ужином. Он выглядит более живым, чем обычно, и его черные глаза непривычно блестят.

— Спасибо, что снабдила меня запасом слизи, — произносит он спокойно, но уголки губ дергаются, и тогда Мэри, не выдержав, смеется, прикрывая губы ладонью. — По-моему, ты впервые смеешься по-настоящему. Но слизь в самом деле пригодилась для работы с первокурсниками. Как прошел первый день?

— Не без открытий, — отзывается она, глядя на него искоса. — Оказывается, ты принес меня в Больничное крыло. Я думала, для несчастных случаев существуют носилки.

Его рука застывает над блюдом с пирогом.

— Ты была вся в крови, мне даже в голову не пришла мысль о носилках, — произносит он сдержанно. — Я испугался, потому что ты — Хранитель.

Мэри машет на него рукой и отворачивается, пытаясь скрыть выступивший румянец. В другом конце Большого зала часы громко бьют девять вечера, и Дамблдор поднимается из-за стола.

— Уже поздно, — говорит она тихо. — Мне пора возвращаться в Хогсмид.

— Я провожу, — он произносит это невозмутимо, и Мэри приподнимает брови. — Ты должна написать отчет о первом дне и отдать МакГонагалл, но она сама предложила, чтобы ты сделала это уже дома и прислала ей сову. Сама понимаешь, что посылать сову — неразумно, их могут отслеживать.

Мэри пожимает плечами. Он хочет ее проводить? Да Мерлина ради! Ей всегда нравилось находиться рядом с ним, а сейчас они могут поддержать друг друга, и ей нужна эта поддержка.

Они выходят в холодный январский воздух, оставляя замок за спиной. Над хижиной Хагрида вьется дымок, и далеко в лесу воют волки. Мэри поеживается на ветру и прячет руки в карманы. Северус идет рядом, задумчиво поглядывая на нее искоса.

— Мне не очень понравилось на месте Кеттлберна, — она отвечает на его немой вопрос. — Да и застрять в школе на всю жизнь — сумасшествие! Тут у вас личной жизни совершенно нет.

Северус громко хмыкает и отводит взгляд.

— Значит, ты долго не задержишься.

— Тебя это огорчает?

Он пожимает плечами.

— До конца учебного года может случиться все, что угодно. Например, ты станешь еще одной МакГонагалл. Или Стебль. Думаешь, они планировали оставаться в школе на всю жизнь? И, отвечая на вопрос — да, я бы хотел, чтобы сейчас ты была в школе.

Мэри украдкой улыбается, глядя на холодные звезды над головой. Жизнь кажется очень длинной, и следующий поворот все еще не виден вдали.

Северус проводит у нее пару часов и уходит неохотно, словно не желая оставаться в одиночестве, но Мэри не решается его задерживать.

Северус

Он заходит в комнату и сразу ощущает этот запах: запах табачных листьев, и все воспоминания детства обрушиваются на него неприятным холодным потоком. Отец сидит на стуле у окна, задумчиво глядя на улицу. Он выглядит лучше, чем в прошлый раз, и Северусу приятно смотреть на его гладко выбритое лицо. Дома он таким не был.

— Давно не заходил, — отец окидывает его изучающим взглядом. — Что-то случилось, как я вижу. С матерью все хорошо?

Северус кивает. Кажется странным, что отец интересуется здоровьем матери, хотя сам же от нее и сбежал.

— Ты другой, — замечает отец задумчиво.

— Я был в старом доме Принцев, — Северус опасливо садится на перекошенный стул. — Встретил там свою бабку. Кажется, у нас с ней есть некие общие черты.

Отец усмехается.

— Да, от меня тебе не так много досталось, может, и к лучшему. Единственное, что могло передаться — это невезение с женщинами. Не помню, что случилось с этой рыженькой девочкой, за которой в детстве ты ходил хвостом?

Северус поджимает губы.

— Выросла и вышла замуж.

— А, — отец тяжело выдыхает. — Значит, не твоя судьба и была. Я вот за мать всю жизнь держался, хотя с ее стороны никаких чувств и не было. Думал, влюбится, раз я рядом. А ей наплевать было, я был для нее способом сбежать из дома. Что, в этой вашей школе больше и женщин-то нет?

Северус мгновенно вспоминает болотные глаза Мэри и едва заметно вздрагивает.

— Есть одна. Но она просто рядом как помощник. И у нее свои проблемы.

— Смотри по сторонам, а то однажды окажешься здесь, — отец указывает на свой стул.

Северус передергивает плечами, но мысль — тяжелая, больная мысль проносится в его голове. Лили никогда не будет его, он просто создает иллюзии, думая, что однажды она проснется и поймет, что хочет увидеть в нем другого человека. Если не отказаться от этой иллюзии, то действительно, всю жизнь можно прожить вот так — в одинокой темноте.

— Видел старый дом? — в глазах отца интерес. — Я ни разу его не видел, даже не знал, что эта бабка там жива еще. Она первое время все пыталась Эйлин вернуть, брат ее однажды приходил. С ним какая-то трагедия потом случилась, черт его знает, что.

— Она хотела, чтобы мама осталась хранительницей традиций, наверное. Тяжело признавать, что ты — последний из рода и никому это больше не нужно, кроме тебя. Честно говоря, это даже странно — что мама не желала иметь с ними дела. Насколько нужно быть чужими людьми, чтобы сбежать к первому встречному.

Он осекается и переводит взгляд на отца. Тот только снова усмехается и барабанит пальцами по подоконнику.

— Не нужно мне было питать иллюзий на ее счет, вот и все, — произносит он едко. — Я не мог дать ей того, что она хотела.

— Она могла сама взять, могла изменить все, — Северус отворачивается. — Но она терпела. Возможно, все остальные отношения тоже были бы другими. Я пойду, мне пора возвращаться в школу. Я рад, что ты хорошо выглядишь.

По дороге в Хогвартс он все время думает о Мэри. Она появилась в его жизни внезапно, но с того появления он ни разу не думал о ней плохо, она не раздражала его, скорее — рядом с ней было спокойно, и это тоже сбивало его с толку. Рядом с Лили он всегда немножко нервничал. Но что означает спокойствие?

Мэри

Они с Северусом оказываются в Паучьем Тупике почти одновременно: она приходит навестить Лили, а он наверняка — по поручению Дамблдора, потому что за Регулусом нужно приглядывать. Мэри некоторое время пережидает за деревьями, смотря, как его напряженная фигура скрывается за входной дверью. Каково этого: приходить в дом, где живет та, которая безразлична к твоей любви?

Когда она входит в дом, Северус о чем-то разговаривает с матерью. Мэри коротко кивает Эйлин и поднимается наверх, к Лили и Регулусу. Они по-прежнему сидят за столом, увлеченный каждый своим делом: Регулус листает толстую энциклопедию, Лили показывает Гарри разноцветные картинки с животными и улыбается.

— Слава Мерлину, — Лили выдыхает. — Посидишь с ним? Я хоть смогу помочь Регулусу, а то с этим вертлявым мальчишкой ничего не успеваю.

— Эйлин не помогает?

Лили как-то странно передергивает плечами и отводит взгляд.

— Я стараюсь не просить ее ни о чем. Она устала от меня, а я — от вечной этой ее мрачности. Невозможно постоянно жить с таким человеком. От нее так и исходит постоянная печаль, я скоро с ума сойду. И сошла бы, если бы не Регулус.

Он молча приподнимает ладонь в знак приветствия, и Мэри замечает, что он выглядит намного лучше. Его темные волосы аккуратно обрамляют лицо, которое ничуть не менее привлекательно, чем у Сириуса.

Лили уже протягивает ей книжку с картинками, как вдруг замирает.

— Ты не одна?

— Северус пришел к Эйлин.

Лили бледнеет, отодвигает Гарри в сторону и поднимается на ноги. Руки у нее дрожат, и лицо принимает жесткое замкнутое выражение.

— Оставайтесь тут, — произносит она ледяным голосом и выходит из комнаты, но Мэри, взяв Гарри на руки, торопливо идет следом.

Толкнув дверь на кухню, она останавливается на пороге: Лили стоит напротив Северуса, уперев кончик палочки в его бледную худую шею. Он смотрит на нее бесстрашно и изучающе, с той обреченностью, которую Мэри уже видела в его черных глазах.

— Я знаю, что ты сделал, — говорит Лили громким шепотом. — Ты предал меня. Ты выдал Пророчество. Ты убил Джеймса.

В его глазах остается только обреченность. Все остальные чувства исчезают.

— Да, — он произносит это почти равнодушно, но с каким-то облегчением.

Почему он молчит, что сделал это, не подозревая о том, что под Пророчества попадают только два ребенка: Долгопупсов и Поттеров? Спустя мгновение она понимает: он устал. Он не хочет оправдываться, он, наверное, даже будет рад умереть вот так, от ее руки. И у Мэри начинает бешено колотиться сердце. Гарри, испугавшись, прижимается к ней всем телом и вцепляется ручонками в свитер.

— Ты жалкий, — Лили смотрит на него с сочувствием и с неприязнью. — Да, жалкий. Почему ты просто не можешь меня отпустить? Почему ты так цепляешься за меня? Мы дружили, Сев, но это время прошло. Оно исчезло, понимаешь? И я — обычная девушка, самая обычная. А ты смотришь на меня так, словно я с небес спустилась.

— Я любил тебя все эти годы, — произносит он, болезненно морщась.

— Нет, — рука Лили с зажатой палочкой не дрожит. — Нет. Любящие так не поступают.

— Тогда отомсти за него, — у Северуса в глазах лед. — Давай. Я Пожиратель Смерти, а ты уже убивала Пожирателей. Никто не вспомнит обо мне. Никто не осудит тебя.

Лили борется с собой: Мэри никогда не видела в ее лице столько борьбы. И Мэри отчего-то не сомневается: Лили отомстила бы за Джеймса, если бы Северус не стоял перед ней вот таким: холодным и одновременно несчастным.

И Лили опускает палочку, медленно и неуверенно. Потом произносит сквозь зубы:

— Дай слово, что мы больше не увидимся.

Северус странно улыбается — это улыбка безумного человека. И только спустя долгие секунды кивает.

— Обещаю.

Лили резко поворачивается к нему спиной, забирает Гарри и почти бегом поднимается наверх, на мансарду. Мэри замечает, каким неприязненным взглядом провожает ее Эйлин. Северус тут же разворачивается и исчезает из дома, оставив входную дверь открытой нараспашку.