Подполковник Снейп (гет)

Большой зал приемов усадьбы Малфоев

Люциус Малфой и Севи, милорд Победитель Змея

— Лорд Малфой! Ты здесь?

Легок на помине!

Малфой привстал, показываясь вселенцу из-за высокой спинки кресла. И от потрясения чуть не плюхнулся на задницу, поминая Мерлина всемогущего и всю силу его чресл.

По парадной лестнице, помнившей Вильгельма Завоевателя, в зеленом купальном халате, наспех трансфигурированном из занавески и сохранившем тут и там перекосившиеся гербы Малфоев, шлепая красными пушистыми тапками Беллы, в первый час пополуночи двадцать девятого числа летнего месяца июня спускался человек с лицом Северуса Снейпа. Лицо обрамляла роскошная грива, иссиня-черная с антрацитными переливами, ниспадающая на плечи свободной волной. (Засранец Севи, зачем скрывал?! Ничего же общего с вечно сальными патлами Ужаса хогвартских подземелий)… В завидно длинной галерее малфоевских предков один за другим пробуждались портреты и, уронив аристократические челюсти, молча провожали взглядами голоного охальника. Лишь дитя гламурного века, умершая родами в юном возрасте леди Ариадна, урожденная Паркинсон, стреляла глазками, прикрывая веером фамильный курносый нос.

— Севи сука, — резюмировал Малфой.

— Я уже это говорил, только не вслух, — заметил человек с лицом Снейпа. — Ты по какому поводу?

— Такую красоту скрывал!

— Люц, ты полагаешь, что лучше было бы разгребать проблемы с влюбленными старшекурсницами и особенно с их отцами?

— Севи? — ответил на «Люца» Малфой.

Вселенец подумал и решил:

— Буду Севи. Чтобы сущности не умножать.

— А где… Лорд?

— Чучело? Тут, куда ему деться, — вселенец-отныне-Севи хлопнул себя по животу с таким видом, как будто проглотил Волдеморта живьем. — Люц, накорми! Белка заказала какие-то пирожные, и то не успел съесть. А мне бы мяса!

Пока гость спускался в гостиную, Малфой вызвал домовика и потребовал стейк.

— Три стейка. Если ты не будешь, — уточнил подошедший отныне-Севи. — С кровью. Можно без гарнира.

Руками пододвинул себе второе кресло и уселся тет-а-тет с Малфоем.

— Колдовать не пробовал? — спросил Малфой.

— Не в помещении же… Потренируюсь, обвыкнусь. Я и палки оставил от греха подальше, обе — свою и трофейную.

Провоцирует, решил Малфой. Что ж, логично. Он ведь рассматривал возможность заавадить вселенца, а вселенец, стало быть, рассматривает возможность получить аваду. И снимает проблему в своем авантюрном стиле: мол, вот он я, один и без оружия, если надумал убить, то попробуй!

— Это правильно. Непривычное оружие только мешает, — заметил Малфой, опустив заверения в лояльности. — Позанимаешься, закрепишь навыки… А пока возьми в охрану Крэбба и Гойла. Не сегодня завтра сюда заявится толпа, и далеко не все будут благодарны тебе за смерть Лорда.

Вселенец положил ногу на ногу и покачал на кончиках пальцев красный шлепанец Беллы.

— А она пускай приглядывает со стороны, — понял намек Малфой.

— Мы так и договорились. Белку еще отмазывать надо — много накуролесила. Пока не стоит раскрывать, что я в ней заинтересован.

— Так что у тебя с Лордом? — коснулся главной темы Малфой.

— Ничего. Я натурал! — вселенец натянул на физиономию Ужаса Подземелий кривую улыбку. — Проблем нет, Люц, но позволь без подробностей. Я есть хочу.

Дрожащий от почтения домовик принес мясо и, прежде чем исчезнуть, поклонился на две стороны. Хозяину первому, но гостю глубже. Малфой размеренно задышал, унимая гнев. Вот же мелкий мерзавец!

— И нет, я не слишком самоуверен, — по-своему понял его вселенец. Навис над стейком и с целеустремленностью нюхлера заработал ножом и вилкой.

Малфой молча смотрел.

— Ведь не отстанешь? — безнадежно вздохнул вселенец.

Малфой покачал головой:

— Риски слишком высоки — для всех, кто за тобой пойдет, для их семей. А ты не можешь знать все наши петельки и крючочки... Рассказывай, может, подскажу что полезное. Или просто успокоюсь.

— Не знаю, как рассказать, чтоб ты понял реальное положение…

— Объясни на примере, — посоветовал Малфой.

— Я думаю, — буркнул вселенец.

Мыслительный процесс тянулся, пока вселенец, не стесняясь показывать аппетит, поглощал оставшиеся стейки под старый кларет. Бокал с вином материализовался по собственной воле (никто не заказывал!), едва лишь вселенец повел взглядом, и аккуратно пополнялся после каждого глотка. Самый же удивительный факт из жизни своевольного напитка состоял в том, что именно этот бочонок — прадедовский, с рубиновым оттенком — закончился неделю назад. По крайней мере, так было доложено хозяину, сэру, когда он ревизовал винные подвалы, изрядно опустошенные свитой Лорда.

Зато сейчас у Малфоя появилась возможность скрасить ожидание, придумывая казнь домовику.

— В магическом сообществе есть понятие морально-волевой подготовки? — оторвался от еды вселенец. — Не как предмета для пропагандистских спекуляций, а как методики?

— Спекуляций? — сделал стойку на знакомое слово Малфой.

— Я так и предполагал, — резюмировал вселенец и снова врубился в мясо.

Наконец, он отвалился от стола (над манерами работать и работать, отметил Малфой) и начал:

— Объясняю на примере. Квирелла помнишь?

— Севи рассказывал...

— Нет, — перебил вселенец, — лично ты, член Попечительского совета, помнишь профессора, который два года преподавал в Хоге: магловеденье, потом ЗОТИ?

— Помню вонючий тюрбан, — с беспомощным видом признался Малфой.

— И так все! Квирелл — ворон из подвида мечтателей-затворников. Добавь харизму тротуарной плитки и уникальную способность оставлять людей равнодушными. Декан Флитвик не раз высказывал подозрение, что застенчивый Квири подсознательно использует Отвод глаз, однако забывал проверить свою догадку. О нем вообще забывали, едва отвернувшись.

В Хогвартсе Квирелл сделал карьеру от самого непопулярного ученика до самого непопулярного профессора. Предмет свой, магловедение, преподавал по учебнику, и живущие в двух мирах ученики превратили профессора в клоуна.

— Все ходили на «маглу» как в цирк, — вставил Малфой. — Расскажешь, как с дедом в автомобильной пробке стояли — ржут, не верят. Зачитаешь из учебника, что перед машиной должен идти человек с флажком,(1) сам ржешь… А Квирелл, выходит, чистокровный?

— Скорее всего. Лорда это не интересовало, а я знаю не больше, чем он. Какой-то Пи Пи Квирелл пописывал в «Вестник зельеварения» непрактичную заумь вроде «Влияние фаз Луны на...», так что Квиринус точно не у маглов самозародился…

— Странно слышать от тебя столь пренебрежительный отзыв о роли фаз Луны в зельеварении! — заметил Малфой.

Вселенец ответил совершенно снейповской гримасой «Боже, за что ты заставляешь меня выслушивать этот бред?!».

— Люц, я лет пятнадцать назад объяснил тебе, что учет фаз бесполезен, пока нет стандартизации сырья по действующим веществам. А хочешь, расскажу, как была одета Пенелопа Аткинс, когда ты представил нас друг другу?

— Разве она была еще одета?!

— Она порывалась снять панталоны, а ты настаивал, чтобы это право было предоставлено мне как дебютанту. В итоге вы порвали кружева, Пенни обиделась, и мой дебют был отложен... Люц, память я получил в полном объеме. Если тебя еще что-то интересует, просто спроси. Сегодня я отвечаю на все вопросы, завтра жду твоего ответа: ты со мной или не со мной.

— Риски слишком высоки, — повторил Малфой, теперь это звучало как извинение. — Ты рассказывал о Квирелле.

— Я бы уже все объяснил, если бы не твои провокационные заходы, — пробурчал вселенец. — Итак, о Квирелле. Летом девяносто первого Аврора Синистра, перебрав спиртного на вечеринке по случаю завершения учебного года, затащила Квири к себе в башню, и тот познал женщину. Наутро как истинный джентльмен он сделал Авроре предложение. Публично, в Большом зале у профессорского стола — господь знает, какого подвига это потребовало от законченного социофоба, который и лекции свои бормотал по книжке, боясь поднять глаза на слушателей. Счастье, что ученики уже разъехались на каникулы... Коллеги аплодировали, Дамблдор пустил слезу… «Невеста» же ответила искренним недоумением: она не помнила прошедшей ночи! Тут Квири, наконец, взорвался: высадил двери бесконтрольным выбросом и помчался на Астрономическую башню, бросаться на камни. Но был перехвачен домовиками и попал в добрые руки Дамблдора… Люц, он похож на идейного Гвардейца Смерти?

— Не вижу разницы, — отмахнулся Малфой. — Идейный мог добровольно принести себя в жертву ради Лорда, безыдейного могли поймать и принести в жертву. Все равно в итоге гниющий заживо человек, одержимый темным духом. А что там произошло в Албании, сейчас никто не скажет.

— Государственный переворот там произошел, — буркнул вселенец. — Тотальный развал экономики, магическое отребье под шумок грабило могилы и музеи. Одна из британских банд озаботилась купить в Министерстве бумажку и получила статус экспедиции. А добрый волшебник Дамблдор засунул туда несчастного Квири.

— Зачем?! — изумился аристократ.

— Официально — устроил мальчику боевую стажировку на должность профессора ЗОТИ. А на самом деле, я полагаю, запутывал следы. Квири, видишь ли, провел ритуал призыва на опушке Запретного леса, считай, под окнами Хогвартса — с башен его точно было видно. Есть повод для вопросов к директору, не правда ли? А так все списали на Албанию. Это ж Терра Инкогнита! Где, как не в Албании витать не упокоенным духам темных лордов, приставая к прохожим, — сыронизировал вселенец, с такой точностью повторив интонацию Снейпа, что у Малфоя дрогнуло сердце.

— Не ты ли убеждал меня, что Квирелл не был фанатом Волдеморта? — напомнил Малфой. — А теперь говоришь, что он сам провел ритуал.

— Так это вторая попытка суицида, предпринятая после душеспасительных бесед со светлейшим дедушкой. Квири призвал дух Темного Лорда как своеобразное посмертное проклятье. Казалось очевидным, что сильнейший темный маг современности вышибет застенчивую душу из тела и останется его полновластным хозяином. Тогда всем, кто не замечал Квиринуса Квирелла, пришлось бы обратить внимание на монстра в его облике.

— Считаешь, что Дамблдор знал?!

— Давай рассуждать. Что это за идея вообще: отомстить, пожертвовав свою тушку Темному Лорду? Я ловил за руку юных самоубийц, и у всех одна мысль: «Вот застрелюсь и буду лежать, бледный и красивый, то-то все обрыдаются!». Для них лишить мир себя — уже месть вселенского масштаба, и Волдеморт не нужен. Квирелл не исключение, он же сначала побежал с башни прыгать… А отомстить через Волдеморта — идея другого порядка, ее измыслил старый хрен с комплексом Герострата, видевший не одну смерть и знающий: порыдают и будут жить дальше. А он им не даст жизни.

— Не понимаю, зачем это Дамблдору, — подумав, признал Малфой, — но ты прав: все сходится на нем. Одержимость не подцепишь, как простуду; я и раньше не сомневался, что над Квиреллом провели ритуал, только грешил на неизвестных сторонников Лорда в Албании. А раз не в Албании, а в окрестностях Хогвартса, то Дамблдор по крайней мере знал…

— Квири был один, — уточнил вселенец.

— Тогда наверняка Дамблдор. Не по книжке же Квирелл провел некромантский ритуал. Научили. А Дамблдор баловался некромантией еще в годы нежной дружбы с Гриндевальдом…

— … Ибо не бывает света без тьмы, — со Снейповским оскалом закруглил вселенец. — Теперь по сути нашего вопроса. Квирелл хотел отдать свое тело, Волдеморт хотел взять. И ничего не получилось! Тело отторгало чужую душу на уровне иммунной реакции, как оспу.

— Что-то не слышу обреченности в твоем голосе, — сказал Малфой.

— А я не обреченный, вот и не слышишь. Ритуал я не проводил, превращать себя в коммуналку не позволю…

Люциус недолго поразмышлял над «коммуналкой» (communis — общий, видимо, нечто вроде Хогвартских спален, отравлявших воспоминания о школе) и недоверчиво заметил:

— Тем не менее, дух Лорда находится в твоем теле!

— Не выгонять же! — пожал плечами вселенец. — А то лови его потом… Хотя, если тебя беспокоит мое здоровье, можешь взять его на передержку.

Малфой сглотнул ком в горле:

— Нет уж, благодарю покорно!

— Напрасно, ты мог бы узнать много нового. Думаешь, откуда такие подробности о Квирелле?

— Вы… общаетесь? — дрогнувшим голосом спросил Малфой. Представилось, как маленький Волдеморт у него в черепе подает команды.

— Картинками объясняемся, как дикари. Похоже, он и мыслит картинками… Люц, это ненадолго. Его держат в нашем мире несколько совершенно разных предметов. Я пока не улавливаю, что между ними общего, зато представляю, где искать.

— Хоркруксы, — подсказал Малфой, — якоря души.

— Ты знал?

— В общих чертах все чистокровные знают. Был такой Герпий Злостный, разорвавший свою душу, чтобы стать бессмертным: если его убьют, половинка души не сможет уйти на перерождение, а будет витать поблизости от второй, заключенной в хоркруксе. Про Полудушного рассказывают непослушным детям, чтобы осознали опасность необдуманных опытов с магией. А вот ритуал создания хоркрукса знал только Лорд… Сколько он их наделал?

— Была тетрадь в черном дерматине, — стал перечислять вселенец. — Уничтожена мелким Поттером еще в девяносто третьем. Обрывок души из Нагайны сейчас во мне. Остаются: чаша — у Белки в Гринготсе, диадема — в Хогвартсе, кольцо — в какой-то избушке-развалюшке и медальон — в пещере с мертвецами. Медальон, типа, заминирован на неизвлекаемость: там надо яду напиться, и мертвецы вроде не мертвецы, а охрана. Проще на месте подорвать.

Малфой слушал, оцепенев.

Еще в Первую магическую ходили между Гвардейцами Смерти глухие разговоры, что стремительно теряющий связь с реальностью Лорд стал жертвой неосторожного эксперимента. Хоркрукс упоминали во втором десятке версий, сами не веря. Это ж наипорочнейшее из всех волхвовских измышлений. Табу, с детства вбитое в подсознание любого мага, кроме разве что маглорожденных. «Немедленно положи мамину палочку и послушай, что я расскажу»… Люциус помнил свой смешанный с любопытством ужас, когда ожившая метка выдернула его из-за семейного стола на кладбище. Опрокинутый котел с остатками зелья, взрыхленная земля на могиле Реддла, жуткая харя воскрешенного Лорда — все говорило о том, что древний ритуал воссоздан. Отныне он, лорд Малфой — раб Полудушного из сказки… А Змеемордый, оказывается, и Полудушного перещеголял. Одна-шестая-душный… Нет, одна седьмая: шесть хоркруксов, да самому что-то оставалось. Или считать надо иначе: душу пополам, потом половинку пополам?..

— …Насколько я сейчас понял, поэтому Чучело и не прижилось у Квирелла, — как будто подслушав его мысли, заключил вселенец. — Ритуал был проведен, дверь открыта. Квири ждал бандюгу, а вполз вовсе уже не человек — нечто, которое неизвестно куда поставить, а может, положить или повесить. Организм или что там отвечает за такие дела просто не воспринял его как душу.

Вселенец сделал паузу, чтобы смочить горло кларетом. Не успел он вернуть бокал на стол, как послышался щелчок мягких пальчиков, и уровень вина подскочил до предписанной этикетом трети объема. Малфой испепелил взглядом то место, где, предположительно, находился скрытый невидимостью домовик. Место нагло хмыкнуло.

— Люц, не обижайся: вы служили уроду. От человека у него стереотипы поведения, наработанные в лучшие времена, остальное — животные инстинкты и немотивированная агрессия. Личности, воли — на крысенка еле наберется. Крысенок был хитрый: раздобыл гранатомет и держал всех в страхе…

— Что раздобыл?

— Это я про магию. А вообще гранатомет — мощное ручное оружие, во всем превосходит «бомбарду», только однозарядное или вовсе одноразовое. Но, Люц, крысенок с гранатометом это не сверхкрысенок, а тот же ратус вульгарис, только с гранатометом. Он себя чувствовал полновластным повелителем, когда вас в ничтожество вгонял. Кому это может нравиться — повелевать ничтожествами? Или взять пытки. Что за удовольствие, когда у тебя объект обосрался?

— Белле нравится, — мстительно ввернул Малфой.

— Так она сломанная в Азкабане. И Лорд ваш сломанный с детства. Навалил в штаны под бомбежкой и давай темную магию учить. Чтоб вооружиться перед лицом опасности. Сорок лет вооружался и все равно бздел!.. Это когда вас так бомбили?

— Э-э-э… В войну? — предположил Малфой.

— М-да, кого я спрашиваю… К гадалке не ходи: богатенькие отсиделись в своих мэнорах, а до других и дела нет.

— А что они могли — палочкой от бомб отмахиваться? Сам я, понятно, не застал, но, помню, дед меня водил по магловскому Лондону, и руины попадались тут и там. Пристойненькие, с заборчиками, на заборчиках кирпичики нарисованные. А шли уже шестидесятые, я через год в Хогвартс поступил.

— Что ж твой дед не пригрел сироту? Увез бы его от бомбежек, глядишь, и не стал бы ваш Лорд психопатом.

— Всех не пригреешь, — буркнул Малфой.

— А теперь придется!

С минуту аристократ и вселенец бодались взглядами, пока Малфой не опустил глаза.

— Люц, главный лозунг нашего движения: в гражданской войне победителей не бывает. Вся нация пострадала. Все, кто может, помогают всем, кто нуждается... Пора замаливать ваши грехи, герои сопротивления, — жестко сказал вселенец. — Не всё коту масленица!

«Русский, — со сложным чувством подумал Малфой. — У настоящего Севи было присловье про пироги с котятами, а он подхватил у Долохова».

— Что ты сказал про кота? — спросил он, проверяя догадку. — Русские правда их едят?

— В ритуальных целях, Люц. Откармливают кота маслом, весной съедают. Под водку из самовара, пляски с медведем и хоровое исполнение гимнов пробуждающейся природе и матерных частушек. Праздник так и называется — масленица...

Вселенец встал:

— Пойду, а то Белка ждет… Люц, а почему болтали, что она сумасшедшая? На мой взгляд, прекрасная женщина: яркая, умная, темпераментная! Другое дело, что недо… В общем, теперь это неактуально.

— Правильно болтали, Севи, — Малфой впервые назвал вселенца именем друга и удивился, как легко это вышло. — От «недо» все болезни, только похмелье от «пере».

— Думаешь?

— Уверен, — ответил скользкий друг.

(1) По дорогам Англии XIX века курсировали паровые тягачи, они же рутьеры, с безрельсовыми поездами в два-три прицепа. (Один из таких стремительных домкратов, испытанный в России в 1870-е годы, разогнался под горку до девяти верст в час, но адский водитель не справился с управлением). На совести британского парламента остается закон, предписывавший пускать перед пыхтящим и лязгающим тихоходом человека с флажком и дудкой.