Подполковник Снейп (гет)

Гостевые покои усадьбы Малфоев

Беллатрикс пока еще Лестрейндж и подполковник уже Снейп

Надкусанная Луна за готическим окном-бойницей. Пахнущий разнотравьем сквознячок, невесомый парус кисейной занавески, трепещущие огоньки парящих в воздухе свечей.

Шелест шелков. Аромат свежего пота на чистой коже, сводящий с ума сильнее, чем любой парфюм. Шепот близкий, теплый, щекочущий ухо…

* * *

— Белка... Беллочка... Леди Беллатрикс!

— Что тебе, ненасытный?

— Я только хотел...

— Мой ответ НЕТ!

— Ну, если ты не хочешь спать, давай...

— Я ХОЧУ СПАТЬ!!!

— Позвольте, леди, вы только что ясно и недвусмысленно ответили нет!

— Я на другое ответила нет.

— Вот так на третьем часу семейной жизни начинаются уловки. «Я не то имела в виду», потом «у меня голова»...

— А у нас семейная жизнь?

— Не общественная же... «У меня голова болит», потом «Мне завтра на работу»...

— Мне завтра к целителю!

— Что с тобой?!

— Со мной пятнадцать лет Азкабана... Хочу зубы исправить. Я вообще тебе досталась неисправная, и что только ты во мне нашел!

— Душу, конечно.

— А глядел на сиськи.

— Так душа прямо под ними, в средостении.

— Где?

— Вот тут.

— А, под мечевидным отростком. Удобное местечко: клинок не застревает, как в ребрах.

— Возвращаясь к нашим баранам...

— Одного из них я вот-вот прокляну. Потом пожалею, конечно. Когда высплюсь. Но сейчас убью на хрен к дементорам!

— Уймись, бесценная, я понял! Не хочешь, как хочешь. Колхоз — дело добровольное.

— Что такое колхоз?

— Добровольное дело. Когда пейзане обоих полов собираются вместе и…

— Довольно, ты опять будешь о сексе.

— Конечно, буду! Я ж не извращенец — говорить с голой женщиной о политике... Бел, ну, давай на сон грядущий. Полегоньку, в позе черепашек.*

— Мы испробовали уже пять поз черепашек!

— А шестую? Ради справедливости? Она же ничуть не хуже!

— Сев, я устала. У меня все болит!

— Залечи. Ты ведьма или где?

— Хм... Действительно!..

— Почему ты не говоришь заклинания вслух?

— Чтоб ты повторил за мной? Сев, твоего люмоса хватило всем. Спрячь палочку и не смей доставать в доме. Мы с утречка выйдем и разнесем Нарциссины розы... Это шестая поза?! Интересно мне, где водятся такие изобретательные черепашки!

— Везде! Черепашкам вообще принадлежит мир, а люди при них вроде домовых эльфов: покормить, помыть...

— Сварить черепаховый суп...

— А это плата за обслуживание, домовики ведь тоже не задаром работают. В суп жертвуют самых медлительных, а быстрые оставляют потомство. Благодаря селекции средняя черепашковая скорость неуклонно возрастает.

— А вот этого не надо. Медленнее, Сев. Ме-едленнее. Я хочу истаять в твоих руках.

(1) В первой части этого фика на рынке продают трусы с черепашками в позах Камасутры.

* * *

— Севи, я поняла: ты француз!

— Потому что целуюсь хорошо?

— Потому что Се-ви это почти Се-ля-ви!

— А целуюсь, значит, плохо!

— Скажем, у тебя есть простор для совершенствования. Се-ля-ви, не обижайся, это же интересно: ты изучаешь меня, я изучаю тебя… Было здорово, когда мы совсем слились, и ты оказался у меня в мыслях! Только сразу же удрал…

— Я побоялся, что ты обидишься.

— Ну и напрасно. Я не обиделась вот ничуточки! Я потом обиделась, когда ты удрал. Решила, что тебе стало противно.

— Это почему?

— Потому что у меня отвратительные воспоминания и отвратительные мысли.

— Мне тоже многое противно вспоминать. Но если бы я забыл, то стал бы уже не я, а другой человек… Так что мы два сапога пара, оба в грязи.

— По-моему, это плохое утешение, Се-ля-ви.

— По-моему, тоже, Белка. Но другого пока нет, над ним работать надо.

— Это как?

— Заведем семью, съездим на море. Будут общие приятные воспоминания.

— За семьей — не ко мне. Я же…

— Знаю. Возьмем приемного, сирот сейчас много.

— Мордредова политика! Подашь пример национального примирения...

— Ну и политика, что с того. Тебе самой разве не хочется ребеночка?

— Хочется. Своего!

— Сначала возьмем сироту. А своего ты потом родишь, когда восстановишь здоровье.

— Мистер Снейп! Я. Никогда. Не. Смогу. Родить!

— Серые вы, маги, как штаны пожарника. Сможешь. И он будет Блэк!.. Про яйцеклетку знаешь?

— Яйца в клетку?

— Представь, каким было бы куриное яйцо, если бы курица рожала живых цыплят.

— Если бы курица рожала живых цыплят, то яиц бы вовсе не было!

— Нет, яйцеклетки есть у всех двуполых организмов...

* * *

— Ohrenetь! И это изучают в начальной школе?!

— Основы, Белка. Про пестики и тычинки. А подробнее и применительно к человеку — в средней. На пятом курсе, если пересчитать на Хогвартс.

— У нас старшая женщина рода запирается с невестой и на ушко выдает сакральное знание, как рассчитать лунный цикл и благоприятные для зачатия дни.

— У вас вообще дремучая система образования. Придется менять.

— А ты знаешь, как?

— Когда дело касается школы, советы дают все, но по-настоящему не знает никто. Слишком отдалены во времени причины и следствия. В приюте дразнили не похожего на всех мальчика, а через двадцать лет получился Волдеморт. Хотя, скорее, главная причина в том, что великие и могучие волшебники год за годом отправляли сироту на летние каникулы — в Лондон, под бомбежку. Я этого изврата до сих пор не могу понять. Макгонагалл, дочь пастора!

— Она младше Лорда лет на десять. Деканом Грифов тогда был Дамблдор, а Лорд слизеринец. В общем, не их львячье дело.

— Я и говорю: придется менять!

— А я хочу яйцеклетку от Нимфадоры Тонкс!

— Какая связь?

— С образованием — никакой, я просто хочу. Потому что она Блэк по крови и вдобавок метаморф. А сперматозоиды возьмем у твоего родного тела, гулять так гулять!

— Мощная идея. Я совсем не думал в этом направлении.

— Ага, доверил судьбу своих маленьких, симпатичненьких, беззащитненьких сперматозавриков Снейпищу, двуличному уроду! Который еще не известно, куда их выпустит! Вот зачем он втайне растил эту гриву? Кому хотел понравиться?!

— Тебе?

— Нет, мы с ним со школы на ножах.

— Но тебе нравится?

— Мне нравится, потому что с гривой ты не похож на него... Ты и вообще на него не похож: пластика, мимика, интонации — все другое. Но иногда проскакивает старый жест, поворот головы, и становишься похож…

— Тебе неприятно?

— Для меня слишком авангардная идея — отдаваться Нюниусу. Я ему благодарна и все такое, он ведь всех нас отпаивал зельями после Азкабана. Но отблагодарить его через постель — последнее, что пришло бы мне в голову. Вот про тебя я через полминуты поняла: МОЙ!

— Так быстро меня раскусила?

— Раскусила я тебя на первой секунде, как только ты открыл глаза. Боевик боевика всегда узнает.

— По тому, как открыл глаза? Я бы не смог.

— Ты меня не смог бы. А тебя легко узнать. У любого другого ресницы дрожали бы. А ты четко приоткрыл веки на щелочку, как забрало, зрачками скользнул и бросился. Ты зверь, Севи.

* * *

— Какой я зверь? Я зверек. Белый пушистый полярный лис. У меня, если хочешь знать, мирная до скукоты профессия — бухгалтер.

— Похоже на «бюстгальтер»... Погоди, сама соображу. «Бух» — книга... Держащий книги, останавливающий книги... С учетом твоих ухваток, ты мог бы проповедовать вегетарианство среди вампиров или в издательстве возвращать рукописи неоцененным гениям!

— Логично. Но бухгалтер по-английски — счетовод.

— ТЫ?!! Вроде тех гоблинов, которые напоказ взвешивают камни в лобби Гринготса, в двенадцать и в пять пополудни пьют чай с сэндвичами из жестяной коробки, а в семь идут домой, обедают и дремлют в кресле-качалке, пока толстуха в папильотках не позовет спать?

— Примерно так и было, только без толстухи.

— А почему ты не женился?

— Я женился. А потом прогнал ее. Когда стал… бухгалтером.

— Почему?

— Прогнал? Потому что сама не ушла. Так и старилась бы рядом с бухгалтером, а это нечестно. Хороших женщин вообще не надо подпускать к бухгалтерам. Вырубить растительность на триста метров и поставить вышки с автоматчиками, чтоб ни одна, ни краем глаза...

— Сурово. А каких тогда подпускать, плохих?

— Плохие сами не пойдут. Профессионалок. Чтоб обслужила, подмыла бухгалтерию, получила деньги и домой. А в следующий раз другую, а то бухгалтеры привязчивые...

— Все ты врешь, Севка!

— А вот и нет! Хочешь, покажу двойную итальянскую бухгалтерию?

— Это как?

— Правой рукой за левое ухо, честно говоря. Ее изобрели в те времена, когда не знали отрицательных чисел. Поэтому учет ведется в две колонки, дебет и кредит, потом сводится баланс. Громоздко, зато с двойной проверкой. И манипулировать счетами сложнее.

— Правда, разбираешься. И долго ты… учитывал в две колонки?

— Долго, почти полгода!

— А потом?

— Хозяин сбежал со всеми деньгами, а долги повесил на меня.

— Надеюсь, ты убил его не сразу?

— Я был ограничен в передвижениях, поэтому убивал только тех, кто приходил убивать меня. Зато их было много и с доставкой на дом.

— Кредиторы, что ли?

— Нет, кредиторы — законопослушные семейные люди, вложили последние деньги, чтобы купить квартиры. Они только ругались. А киллеров хозяин присылал.

— Зачем? Боялся, что ты его найдешь?

— Не боялся, а точно знал, что могу найти. Он много следов оставил, мне надо было только захотеть.

— А ты захотел?

— Разумеется. Надо же вернуть людям деньги. Только я тогда не мог его достать.

— А теперь достанешь?

— Легко. Он в Лондоне!

— Я с тобой!

— Нет, Белка. Это не занятие для леди — выбивать долги из живых людей.

— Я могла бы стоять в стороне и смотреть.

— Это не цирк!

— Вот именно. В цирк ходи без меня, если совесть позволит. А на дело без напарника не ходят… Сев, я не помешаю, честно. А когда ты закончишь, и если он будет еще жив, порежу его на кнаты. Начиная с мизинцев ног.

— Сейчас серьезно спрошу. Представь, что ты его шинкуешь.

— Ну, представила.

— Тебе приятно?

— За тебя, мой Лорд, я кого хочешь…

— Не за меня, не за маму и не за папу. Сам процесс приятен?

— Пожалуй, нет… Знаешь, раньше бывало такое опьянение… Не каждый раз, но бывало. Когда огонь пылает, кровь течет, а ты сама огонь, сама кровь, ты боль и сладость, и чем хуже, тем лучше… Сев, я чудовище?

— Для тех, кому ты горе принесла — безусловно. Хотя можно взглянуть и так, что большинство лордовых гвардейцев — сами жертвы.

— Угу, шли в политику играть, а нас — на бойню... Хорошо, что ты решил остановить это безумие.

— Остановить все хотят, но чтоб при этом победила их сторона. А я их так остановлю, чтоб все проиграли, и вколочу в бошки, что проиграли не потому что ударили не там или подкрепление не подошло, а потому что начали.

— Севи! Какой ты строгий! Даже боюсь тебя спросить…

— О чем?

— Боюсь!

— Спрашивай, Белка, не тяни!

— Севи… а у черепашек только шесть поз?

* * *

— О! Чучелко объявилось.

— Кто-кто?

— Змеемордый, я его чучелком зову. Тупой до изумления: крутит ужастики и шипит — зачем, о чем?

— Меня показывал?

— Может, на общем фоне. Он помнит фигурки в масках, вроде пешек.

— Это я пешка?! Пускай бы на себя посмотрел, во всех местах обточенный!

— Он вздрогнул.

— То-то!.. Сев, это что же, он за нами все время подглядывал?!

— Нет. Говорю же, только что высунулся. Он еще тогда, в зале, показал мне, как убил семью, ребенка скормил своей змее. То ли напугать хотел, то ли приглашал развлечься. А я ему прокрутил, как нас штурманули по ошибке свои вертолеты. Он забился под корягу и не отсвечивал.

— Сев, он для тебя не опасен?.. Что молчишь?

— Думаю, как объяснить, чтоб не возвращаться к этому вопросу... Вот, придумал. Конь может скакать, пока не умрет...

— Знаю, у меня один предок так погиб в семнадцатом веке. Конь пал на каменной осыпи, и когда останки разбирали на две кучки, не смогли понять, где чьи мозги. Положили в склеп два комплекта, а предок получил посмертное прозвище Ахернар Лошадиная Голова.

— Как-как?

— Ахернар, Альфа Эридана. А я, на всякий случай, Беллатрикс, Гамма Ориона.

— Я думал, Белла-трикс, красивая плутовка.

— Забавно, мне нравится... Так что там про коня?

— То, что человек так не может. Слишком себя жалеет, чтобы расходоваться до дна. Даже спасая свою жизнь, он падает задолго до того, как исчерпает все резервы. И погибает от паскудной жалости к себе, хотя мог бы жить!

— Знакомо… В Азкабане иные за месяц сгорали, даже не успев сбросить вольный жирок. А ты не такой?

— Я отобран по психофизическим показателям и специально обучен скакать, пока не сдохну. Мне боль от ран только ярости придает. А Лорд ваш… не знаю, как сказать, чтоб тебя не обидеть.

— Скажи уж прямо: бздиловат он был для темного.

— Что ж вы пошли за ним, аристократия?

— Мы шли в политику, а там это называется разумной осторожностью... Хотели переделать мир по справедливости. Гордились Меткой, как рыцарским гербом... Однажды морок развеялся — у кого раньше, у кого позже, — и мы очнулись на бойне, в роли сразу и мясников, и овец, а рыцарский герб обернулся рабским ошейником. И уже в довершение всего, как муха на говне, наш обаятельный лидер оказался мелкотравчатым садистом. Сам оттягивался на маглах, а как серьезная акция, так «Ступай, девочка, покажи гнев своего Лорда». Вернусь, он меня откруциатит и доволен: повысил самооценку... О Поттереныша убился, от Дамблдора в Министерстве удрал. Хотя дедулька не кидался смертельными, светлость свою пестовал... Как считаешь, убийство правда раскалывает душу?

— За метафизикой — к попам, а я только чувствую, что душа болит иногда, значит, она есть. Зато я знал мальчиков, которые не смогли выстрелить в живого человека...

— ...И живой человек на радостях убил их не больно.

— Это христианские заморочки. В Азии глумятся над слабым врагом. Впрочем, как и над сильным... Белка, так ты думаешь, что Дамблдор не хотел убивать Лорда?

— Он сам сказал... Правда, этак в предположительном ключе: «Если бы я тебя убил, то безо всякого удовольствия»... Точно не повторю, так только Дамблдор может намутить. (1) По факту, он применил три условно опасных проклятья: воздушный кулак и огненную плеть издалека, мы так молодняк тренируем, и водяной кокон, из коего Лорд попросту аппарировал... Зато изумленный мир — то есть я и Поттереныш, а под конец и министр подтянулся, — увидел, что Величайший Светлый в ладах со всеми стихиями. Он еще анимировал пять статуй и управлял ими одновременно, при этом отечески журя Лорда, который сыпал в него авадами...

— Владел ситуацией.

— Абсолютно! Одна статуя держала меня. Сев, я в жизни не чувствовала такой беспомощности. Долблю ее, долблю — мрамора же кусок, должна в пыль разлететься! А она все идет на меня. Дошла, обхватила, руки прижала к телу, аккуратно меня кладет и сама привалилась, закрывает от осколков. Другая статуя не пускает к большим дяденькам Поттереныша. Меня держит ведьма, его волшебник. Не гоблин, не домовик и не кентавр — те у Дамблдора выполняют свои задачи, — а мальчик к мальчику, девочка к девочке. Вот не поверю, что это случайно в пылу схватки. У него настолько все было под контролем, что даже мораль свою викторианскую ухитрился соблюсти. Не допустил, чтоб Гарик потерся о мраморные сиськи!..

— Значит, спектакль?

— Я тебе потом сброшу в думосбор, сам суди... Дамблдор тогда был в контрах с министром, из Хога его уволили, из Визенгамота исключили...

— ... И вернули обе должности, когда для новой войны понадобился лидер Света в противовес Темному Лорду. Если бы он сразу завалил Волдеморта, то стал бы не нужен.

— Да его бы в Азкабан упекли, это вполне в стиле Фаджа. Объективно, что застали бы авроры, прибыв по тревоге: разгром в Министерстве, покалеченных школяров и Дамблдора над телом некоего гомункула... Откуда известно, что ЭТО Темный Лорд? Ах, Дамблдор сказал! Тот самый, который лгал общественности, был уличен и уволен отовсюду! Ладно, посмотрим старые снимки Лорда в «Пророке» — совсем же другое лицо! Спросим самого Дамблдора: сколько таких гомункулов он может создать за полчаса из подручных материалов?

— Это правда легко?

— На уровне Дамблдора всё легко. Из тех, кого ты видел, сможет Крэб, он еще в школе баловался глиняными человечками. Только это будут анимированные куклы с внешним управлением.

— Змеемордые?

— Какие захочешь.

— Напомни мне завтра, а то вдруг забуду.

— Я забуду еще раньше. С тобой я себя забываю.

(1) «Ты не собираешься убивать меня, Дамблдор? — воскликнул Волан-де-Морт, и его красные глаза над щитом насмешливо сощурились. — Считаешь себя выше такой жестокости?» — «Мы оба знаем, что есть другие способы погубить человека, Том, — негромко отозвался Дамблдор, продолжая наступать на Волан-де-Морта... — Готов сознаться, что я не получил бы удовлетворения, попросту отняв у тебя жизнь»…

Вот так, перевоспитывая гомункула в тимуровцы, Величайший Светлый отпихнулся от возможности предотвратить войну. Видимо, удовлетворение он получил, считая жертвы.