Глупая. II часть (гет)

Виктор

…Рослый министерский служащий сразу же представился, назвавшись, кажется, Ранкорном. Впрочем, неважно… Так вот: после каждого вопроса он словно ждал чего-то от молчаливого волшебника в серебряной маске. И именно этого волшебника я боялся больше, чем других Пожирателей, потому что он разительно отличался от них. Другие могли выглядеть устрашающе, но в их глазах через прорези масок можно было прочесть у кого злость, у кого презрение, а у кого и насмешку, и все это говорило о том, что перед тобой пусть злой, но все-таки человек, чьи действия вполне предсказуемы, а этот стоит в стороне, словно совсем отгородился от происходящего. Даже сейчас, когда он равнодушно смотрит на меня, а его глаза похожи на бездонные дыры, откуда может появиться что угодно…

Лишь когда Ранкорн произнес имя Гермионы, в этих глазах, как мне показалось, что-то сверкнуло. Предчувствуя подвох, я постарался выглядеть безразличным.

— Возможно, вы видели ее сегодня? В семье Уизли, как известно, мисс Грейнджер не чужой человек, — голос чиновника раздался совсем близко. Я почувствовал его дыхание на своей щеке и едва не заорал от злости. — Едва ли она стала бы пропускать праздник у своих друзей, верно?

Я не могу выдать Гермиону! Не желаю и слова о ней сказать, и в особенности этому бездушному Пожирателю!

Я с нескрываемой ненавистью и презрением посмотрел ему в глаза, но был уверен лишь в одном — как бы они не старались и чего бы не делали, но от меня о Гермионе они ничего не услышат!

— Ну, раз вы не хотите по-хорошему… — тяжёлый хлопок по плечу показался бы мне оскорблением, если бы я не был сейчас так взвинчен. Чего они хотят от Гермионы?

За спиной послышался шорох и удаляющиеся шаги. Пожиратель, до этого взиравший на меня без всякого интереса, глянул на Ранкорна и, коротко кивнув тому, неторопливо подошел ко мне.

Я часто задышал и напрягся всем телом. Ожидание наказания зачастую мучительнее его самого, и мне это было прекрасно известно…

— Легилименс, — тихий голос Пожирателя показался мне знакомым, но подумать над этим я не успел, потому что голову, от виска до виска, пронзила резкая боль. Я словно потерял опору под ногами и меня, словно пешку, стали передвигать по моей собственной жизни, по моим воспоминаниям…

Образы и целые картины мелькали бешеным потоком, который останавливал и разворачивал во всех подробностях только личный интерес неизвестного мне Пожирателя. Как я не пытался изгнать его из своего сознания и хоть как-то уменьшить боль, но все было тщетно: он выкапывал, вскрывал, извлекал наружу, отбрасывал лишнее и тщательно просматривал то, что его интересовало.

«Вот Гермиона стоит рядом с двумя рыжими парнями и, немного хмурясь, что-то рассказывает им… Вот я подхожу к ней, она замечает меня и, слегка краснея, радостно мне улыбается… так, что дыхание перехватило от ее взгляда. Почему же ты не писала мне, Гермиона?… Я заключаю ее в объятия и вдыхаю мягкий цветочный аромат, с трепетом касаюсь обнаженной кожи в вырезе на спине… ненароком чуть сжимаю ее талию… провожу напоследок пальцами по руке, не желая отпускать ее...

Вот мы танцуем, и я вновь прижимаю ее к себе… вот она опускает голову мне на плечо и я чувствую ее дыхание на свое шее…»

Боль в висках усилилась, с каждой пульсацией будто перемешивая мозги в черепе…

«Вот я читаю последнее полученное мной письмо: она пишет, что не сможет приехать летом в Болгарию, потому что собирается навестить родителей в Австралии и, возможно, задержится у них… я вспоминаю своё знакомство с ее семьёй и думаю о том, как, наверное, ей сейчас тяжело без них… она так и не сказала мне, почему им пришлось уехать… с грустью я понимаю, что сама Гермиона не сказала бы мне о переезде родителей, если бы я не застал ее семью за сборами, когда решил сделать ей сюрприз, приехав в Англию по делам…

Вот мы с ней гуляем по магловскому городу и она, задорно смеясь, показывает на странные строения вдали… это парк аттракционов, который она обожает с детства… вот мы сидим вдвоём в пустой кабине на высоте, целуемся… мои губы спускаются по ее шее, я прикусываю нежную кожу, срывая сладкий стон с ее губ… моя рука касается ее бедра, и я немного поднимаю подол юбки, но не смею зайти дальше… выдохнув, она отстраняется от меня и, хитро улыбнувшись, садится ко мне на колени, словно наездница… выгибается в моих руках, не понимая, как этим возбуждает, и снова целует… нас прервал резкий стук в стекло. Покраснев, Гермиона вскочила и, быстрыми движениями поправив юбку, смущенно улыбнулась контролеру, строго глядевшему на нас…

Вот она сидит за столом в библиотеке Хогвартса и что-то пишет на листе пергамента… вот хмурится, когда высчитывает формулы на нумерологии… вот закусывает губу, когда вспоминает варианты перевода руны… вот, улыбаясь, выглядывает из-за книги, чтобы спросить, не скучно ли мне с ней сидеть, пока она готовится к лекциям…

Вот мы прогуливаемся вдоль озера и в очередной раз спорим, где преподаватели и система образования лучше… вот она протягивает мне ладонь и, щурясь от солнечного света, будто в насмешку надо мной, заявляет: «Спорим, профессор Снейп сможет найти ошибку в зелье только по запаху! А вашему для этого придется проверять все путём опытов!»… конечно, я признал ее правоту и она, гордо задрав нос, весьма довольная собой, зашагала впереди…

Вот мы сидим в коридоре на широком подоконнике и она так близко… мы держимся за руки, и я склоняюсь к ее лицу… и волнуюсь так, будто это мой первый поцелуй, а не ее…

Вот она спускается по главной лестнице, и я чувствую, как сердце пропускает удар… она смущается, потому что не привыкла к вниманию, а я горд, что заметил ее красоту и ум до того, как большинство обратило внимание на лохматую девушку, погруженную в книги…

Вот мы болтаем о Турнире, но в какой-то момент она останавливает меня и говорит, что не хочет потом оказаться между двух огней… ей не нравится обсуждать, как мы прошли испытание и что предстоит на следующем… она просто гордится своим другом и приятно удивлена моим выступлением…

Вот я подхожу к ней и опускаюсь на скамью рядом… она смотрит на меня настороженно и даже недовольно, и я понимаю, что помешал ей делать уроки… вот она, снисходительно улыбаясь, в конце концов соглашается прогуляться со мной в Хогсмид, если сейчас я не буду мешать ей заниматься…»

Я смог лишь тяжело выдохнуть и слабо застонать, когда он покинул мой разум. Головная боль не исчезла, но стала гораздо слабее, принеся долгожданное облегчение — так, что мне показалось, что я заново научился дышать…

Этот ублюдок беззастенчиво рылся в личных воспоминаниях, и не ограничился сегодняшним днём и нашими разговорами! Он, словно желая унизить меня, изучал то, что должно было остаться только между мной и Гермионой!

Подняв голову, я собрался сказать все, что думаю, в лицо этому Пожирателю, но наткнулся на его бешеный взгляд… Неужели он в ярости?

И тут до меня дошло, что в воспоминаниях был адрес дома родителей Гермионы. Наша встреча вышла короткой и какой-то скомканной — они ведь готовились к отъезду. На столе я заметил путеводитель по Австралии и спросил…

Пожиратель сделал шаг назад, глубоко вздохнул, прикрыв глаза, а когда открыл, его взгляд снова стал совершенно пустым. Замерев от страха, я ждал, что он сейчас расскажет обо всем чиновнику. Будут ли искать семью Гермионы в Австралии? Может, туда сбежала и Гермиона? Но сумела ли она убежать?

— Ничего нового мы от него не узнаем, — голос Пожирателя, низкий и тягучий, был мне определенно знаком. — Его можно отпустить.

— Но как же? — возмущенно всплеснул руками Ранкорн. — Ведь эта Грейнджер была сегодня здесь, и он определённо говорил с ней!

— Именно так, но больше ничего он не знает, — отрезал Пожиратель, не сводя с меня глаз. Я никак не мог понять, что происходит. Почему он не сообщил адрес дома ее семьи в Лондоне, и почему ничего не сказал об Австралии?

— А как же ее семья? Где они сейчас? Они уехали, и она могла сообщить об этом своему приятелю! — Ранкорн почти вплотную подошёл к волшебнику в маске, буквально заглядывая тому в лицо. Меня самого терзал один страх: что, если Пожиратель Смерти вдруг передумает и расскажет правду…

— Но не сообщила, — сухо ответил Пожиратель, слегка прищурившись. Сообразив, что Ранкорн сейчас повернулся ко мне спиной, я едва заметно кивнул волшебнику в маске и дал себе слово: первое, что сделаю, выйдя отсюда — любым способом получу портал в Австралию, найду дом родителей Гермионы и всячески укреплю его защиту. Если понадобится, я спрячу их так, что и сам не смогу найти при всем желании!

Но почему он соврал Ранкорну?

* * *

Северус

Я видел и чувствовал то, что пережил Крам. Ощущал гладкую кожу бедра Грейнджер под своими пальцами, любовался ею, как болгарин, и так же, как он, наслаждался ее поцелуем. Меня охватили возбуждение Крама, его тоска и сожаление о том, что он позволил Гермионе уйти… Одновременно я разозлился, да так, что кулаки зачесались, до того хотелось врезать парню прямо сейчас — по-магловски, грязно, чтобы ощутить боль в сбитых костяшках и увидеть кровь на этом красивом лице…

Тёмная река, убаюкивая меня, словно замедлила своё движение, лишь блики на ее поверхности играли по-прежнему, отражая светлую надежду Гермионы. Я напомнил себе, к кому в действительности обращены чувства девушки, и это меня успокоило. То, что гнев Крама быстро сменился страхом, невольно вызвало у меня злорадное удовлетворение. Да, недоумок, ты чуть было не выдал девушку, в которую так влюбился…

— А как же ее семья? Где они сейчас? Они уехали, и она могла сообщить об этом своему приятелю! — с этими словами Ранкорн прямо-таки подскочил ко мне, словно не веря моим словам. Его лицо исказилось от злости, а руки сжались в кулаки, но я не шелохнулся. Вязкий страх болгарина, казалось, вот-вот затопит кухню до потолка.

— Но не сообщила, — равнодушно произнес я и прищурился, не сводя взгляда с побелевшего лица Крама. Парень едва заметно кивнул мне, то ли в благодарность, то ли сделав для себя какие-то выводы. Я невольно усмехнулся и посмотрел на Альберта. — Чем, вероятно, весьма задела самолюбие этого покорителя женских сердец. Не так ли, мистер Крам?

Болгарин при этих словах поморщился, но впечатления, что они его задели по-настоящему, у меня не сложилось. Что ж, теперь придется разбираться с самим Крамом — свидетели моей помощи Ордену совершенно не нужны…

* * *

Гермиона

Я перебирала воспоминания Долохова и раз за разом повторяла один и тот же вопрос: «Как вы нас нашли?»

Пожиратель сопротивлялся — с его разумом справиться было совсем не так легко, как с Гарри, который на самом-то деле никогда не пытался скрывать от меня что-то по-настоящему…

В беспорядочно мелькавших одно за другим воспоминаниях я видела истязаемых людей, одинокие ночи в крошечной камере Азкабана, отчаяние и страх, изо дня в день наваливавшиеся при появлении дементора, злость и восторг при освобождении, встречи с Темным Лордом, разговоры с соратниками о захвате министерства Магии… и ничего, что дало бы мне ответ на конкретный вопрос.

Несмотря на то, что в сознании Долохова не было защитной сферы, в которой хранились бы важные сведения, искать среди всего этого хаоса что-то стоящее было невероятно сложно. Но то ли моя настойчивость наконец была вознаграждена, то ли Пожиратель Смерти попросто выдохся, но внезапно я услышала, как кто-то проскрежетал:

— Возобновляем действие табу — в прошлом оно хорошо помогло нам! — голос, сказавший это, звучал громче остальных и привлёк мое внимание.

Оглядевшись, я быстро нашла нужное воспоминание.

«Мужчина с грубыми чертами лица подался к Долохову и злобно оскалился:

— Будем вылавливать всех… и если кто-то посмел позабыть…

Сказав это, он откинулся на спинку кресла и скривил губы. Долохов, понимая чувства своего товарища, кивнул и усмехнулся:

— Не стоит злиться: все знают, что эта грязь недостойна произносить даже имя Повелителя…»

Изображение расплылось, и образы снова замелькали, как картинки в калейдоскопе. Я собралась было покинуть разум Пожирателя, не в силах выносить истошных криков жертв из чужих воспоминаний, как мое внимание привлек знакомый низкий голос, тихо и совершенно спокойно что-то говоривший. Слов я не смогла разобрать и, чтобы добраться до этого воспоминания, закрутила остальные вокруг себя, сразу отбрасывая ненужные. Голос звучал все громче, все отчетливее, пока я не заметила нужный образ и не коснулась его, чтобы погрузиться туда.

«В полумраке подземелий с трудом можно было различить несколько фигур; судя по мантиям, это были волшебники. Пара из них молча подпирали стену, один лежал на полу, истекая кровью, а другой, опустившись на колено рядом с ним, схватил того за волосы и вздернул его голову вверх.

— Посмотрите на меня, — тихо произнес знакомый до боли голос. Тёмные волосы профессора, как занавес, скрыли его лицо, но то, что он собирался сделать, было совершенно очевидным. Долохов подошёл ближе, и я с ужасом узнала в истерзанном пленнике Скримджера. Министр упрямо зажмурился, сообразив, кто сейчас находится перед ним. — Откройте глаза.

Я поглядела на Снейпа, который был повернут профилем ко мне. Темные глаза прищурены, губы крепко сжаты — внимание профессора сконцентрировано на лежащем на полу министре. Я испытывала одновременно обиду, злость, отвращение, отчаяние, боль, а вместе с этим — взволнованное, напряженное ожидание, потому что боялась своими глазами увидеть его предательство. Я думала — очевидно, ЧТО Снейп увидел в воспоминаниях Скримджера, и полагала, что именно он выдал «Нору» Темному Лорду…

Скримджер с силой зажмурился от напряжения, видимо, вызванного попыткой противостоять внушению Снейпа, и его затрясло, словно в ознобе. Слабая надежда, что бывший аврор окажется сильнее зельевара, заставила меня и дальше наблюдать за разворачивавшимся в подземелье действом. Как я и ожидала, медленно, дрожа, веки министра вскоре начали подниматься.

— Легилименс, — глубокий голос Снейпа разорвал тишину. Внимание, с которым профессор разглядывал что-то в блестевших от слез глазах Скримджера, в окружающей обстановке выглядело почти непристойным.

В этот момент я ненавидела Снейпа всей душой. Он узнал, где мы скрывались, он выдал Гарри! Еще остававшиеся у меня смутные сомнения улетучились: Северус Снейп — подлец и предатель!

Тёмная вязкая капля упала на щеку Снейпа, затем другая, третья… капли зачастили, и я стала с беспокойством оглядываться, не понимая, что происходит. Снейп, Долохов и ещё один маг не замечали дождя, будто его не было вовсе. Только когда по отсыревшим каменным стенам зазмеились струйки темной вязкой жидкости, я поняла, что этот, пока ещё небольшой, потоп — не что иное, как моя собственная река, ворвавшаяся в сознание Пожирателя!

Не успела я запаниковать, как движение Снейпа отвлекло меня: небрежным жестом отпустив голову Скримджера, отчего та стукнулась о каменный пол, Снейп распрямился и обернулся к Долохову. Темный дождь усилился, вторя буре, поднявшейся в моей груди, вода на полу собиралась в лужи, а стены буквально сочились темной жидкостью, но, кроме меня, никто этого не замечал.

Подходя ближе к соратнику, Снейп недовольно морщился, и я знала, что он собирается сказать:

— Ложная тревога, Антонин: он передал Поттеру только часть наследства, да и ту через его друзей, — я затаила дыхание, не понимая, о чем он говорит, и тёмные тяжелые капли замерли прямо в воздухе. Время в воспоминании словно остановилось. Неужели Скримджер сумел его провести и сфальсифицировал воспоминания, а Снейп этого не понял? — Орден посмел отказать самому министру — они так и не сказали ему, где прячут мальчишку.

* * *

Гарри

Рука Гермионы, стиснувшая палочку так, что побелели костяшки пальцев, медленно опустилась.

— Гермиона, все в порядке? — тревога в голосе Рона заставила меня обратить внимание на бледное, потерянное лицо Гермионы. Её остановившийся взгляд был по-прежнему прикован к лицу Долохова, словно она осмысливала то, что увидела в его сознании.

— Гермиона, ты как? — снова тихо спросил я, а Рон переводил взгляд с лежавшего на полу обездвиженного Пожирателя то на нее, то на меня.

Моргнув медленно, словно сова, Гермиона наконец сфокусировала взгляд на мне и улыбнулась краешком губ.

— Да… тут есть, над чем подумать, — с отстранённым видом ответила она и тут же нахмурилась.

Впрочем, её замешательство длилось недолго: глубоко вздохнув, она заговорила, пристально глядя на нас:

— На имя Во… На имя Сами-Знаете-Кого наложено табу. Так можно выследить тех, кто действует против него.

— Тогда понятно, откуда они взялись, — кивнув в сторону наших противников, друг не удержался и с силой пнул одного из них. — А я только привык называть эту мразь по имени!

— Ничего, переучишься. Придётся, — мой голос прозвучал чересчур резко, но в ответ на удивленный взгляд Рона я лишь отмахнулся. Сейчас меня больше волновало случившееся здесь, в кафе. Да ещё и Гермиона снова странно затихла, погрузившись в свои мысли. Я боялся даже думать о том, что она могла увидеть в воспоминаниях этого грязного Пожирателя.

— Нужно здесь как следует прибраться, — сказал я и вынул палочку. Друг кивнул и тут же взмахнул своей палочкой, приводя ближайшие столы в порядок. Я последовал его примеру, одновременно вслух размышляя:

— Этим двоим было бы лучше изменить воспоминания, а не просто удалить их — разумеется, если, Гермиона, у тебя получится. Для нас будет лучше, если мы поторопимся и как можно быстрее окажемся в доме на площади Гриммо, потому что других вариантов нет — по крайней мере, я их не вижу.

У Гермионы был такой вид, с каким частенько ходила Луна: вроде она и здесь, и одновременно в каком-то своем мире. Пока мы с Роном чинили разбитые лампы и стены, она с места не сдвинулась и все не отрывала взгляда от Долохова. Пару раз я ее окликнул, но она не отреагировала, вот и пришлось подойти к ней, оставив Рона наводить порядок в одиночку.

— Нужно идти, Гермиона, — я тронул ее за плечо. — Мы и так здесь задержались.

Она вздрогнула, приходя в себя, и, увидев, что мы уже почти закончили с уборкой, помотала головой и встряхнула руками, будто разминая их.

— Ты прав, — снова подняв палочку, она нацелила её прямо в лицо Долохова и произнесла: — Обливиэйт!

* * *

Северус

— Вы можете идти, мистер Крам, — сварливым тоном проговорил Ранкорн, взмахом палочки освобождая юношу от пут. — Вас проведут к площадке для трансгрессии, и там вы получите свою палочку. Заранее прошу вас соблюдать спокойствие и не совершать опрометчивых поступков.

Виктор молча потер запястья и предплечья, согласно кивнув в ответ на слова чиновника. Ему явно хотелось убраться отсюда, да побыстрее.

— Следуйте за мной, мистер Крам, — произнес я. Заметив, что брови Альберта резко взмыли вверх, я добавил: — Дать объяснения и решить банальные вопросы, надеюсь, вы сможете и без меня?

Если Ранкорн и собирался меня задержать, то не сделал этого, пожав плечами и показав в сторону двери:

— Пригласите тогда… кого-нибудь, — он на секунду замялся, не в силах решить, кто будет следующим, но этого хватило, чтобы вызвать у меня глухое раздражение.

Забрав у Яксли палочку Крама и махнув тому в сторону кухни, в дверях которой показался Ранкорн с приторной улыбкой на лице, я вывел болгарина во двор. Наш путь лежал через сад с разрушенным шатром, и я невольно вспомнил Гермиону, танцевавшую с Крамом. В глубине души я был рад, что к парню пришлось применить легилименцию. Вновь ощутить ее запах, прикосновение пальцев, вкус ее губ, хотя бы через воспоминания другого… Я криво усмехнулся, пораженный собственными мыслями: с чего вдруг тебя это должно хоть как-то волновать, Северус?

Мне показалось, что я нашёл цветок, выросший на пепелище: живой, яркий, тянущийся к небу и солнцу, несмотря на окружавшее его убожество. И это было лучшим, на что я мог теперь рассчитывать.

Мы уже на приличное расстояние удалились от дома, приближаясь к границе трансгрессии, когда Крам вдруг остановился и резко обернулся ко мне.

— Не знаю, кто вы, не знаю, каковы причины ваших поступков, но хочу поблагодарить вас за… — он замялся, скривился и выпалил: — Вы знаете.

Я недовольно посмотрел на парня, раздражённый неуместной благодарностью. Можно подумать, я ради него старался! Впрочем, об этом он никому не расскажет: кто я, юноша не знал, но идти на риск, даже учитывая резкую перемену настроения болгарина, не стоило. Оттягивать неизбежное больше не имело никакого смысла, поэтому я поднял палочку и коротко произнес:

— Обливиэйт.

* * *

Гарри

Исправив воспоминания Пожирателей и официантки, Гермиона наложила на всех троих заклятие сна, в то время как Рон, закончив с уборкой, теперь стоял у выхода, собираясь открыть дверь перед трансгрессией.

— Кажется, на этом все, — резюмировала Гермиона. Включив свет, она подошла к Рону и повернулась ко мне. — Значит, отправляемся на Гриммо?

Я кивнул, удивленный ее согласием: совсем недавно она категорически возражала против использования этого дома как укрытия, а сейчас говорила об этом так спокойно, словно её перестало волновать возможное появление там Снейпа. Рон щелкнул замком двери, напомнив мне, что нужно спешить.

Снимая с Пожирателей чары, я услышал хлопок — Гермиона трансгрессировала первой — и повернулся на пятке, отправляясь на площадь Гриммо.

Дом встретил нас полумраком, океаном пыли, мгновенно поднявшейся в воздух, заставив нас расчихаться, и оглушительной тишиной. Чары против Снейпа, наложенные покойным Грюмом, сработали, стоило только Гермионе сделать первый шаг из прихожей. Заклятие Косноязычия и призрак Дамблдора, вместе с взорвавшими тишину криками и руганью проснувшегося портрета миссис Блэк, конечно, испугали нас, однако показались мне глупыми, не способными остановить всерьез вознамерившегося проникнуть в дом Снейпа вещами.

Пока Гермиона быстро проверяла дом на наличие посторонних, а Рон осматривал ближайшие комнаты, я пытался определить, наложены ли на предметы обстановки какие-нибудь чары. Я рассчитывал отыскать более серьезные препятствия для моего бывшего профессора, однако больше ничего не нашлось.

— Серьезно? Всего лишь пугало и завёрнутый язык? — возмущённо воскликнул я, поднявшись в гостиную вслед за друзьями и рухнув на облезлый диван. — Да Снейп просто отмахнулся бы от этого страшилища так же небрежно, как убил Дамблдора!

Гермиона взмахнула палочкой, зажигая старые газовые лампы, и уселась в соседнее кресло. Задумчиво покусывая губы, она уткнулась взглядом в ковёр, словно не слыша моих слов. Рон подошёл к окну и сдвинул на дюйм тяжёлую бархатную штору. Убедившись, что рядом с домом никого нет, он почесал затылок и обернулся ко мне.

— Может, заклятие сработало бы иначе, если бы Снейп явился сюда, — пожал он плечами. — В любом случае, лучше нам все обсудить именно сейчас. Понять бы, что делать дальше? Не знаю, как вы, а лично я все равно не уверен, что смогу сразу уснуть.

— Нам нужно отправить послание Ордену, чтобы узнать… — не успел я закончить фразу, как Гермиона удивленно вскрикнула. Выхватив палочку, я вскочил на ноги, стремительно обернулся — и увидел влетающего в окно гостиной серебристого горностая. Опустившись на пол, Патронус сообщил голосом Артура Уизли:

— Семья в безопасности, не отвечайте, за нами следят, — и тут же растаял в воздухе.

Рон, глухо застонав, устало плюхнулся на ближайшую софу и закрыл лицо руками. К нему тут же подскочила Гермиона и, опустившись рядом на колени, погладила его по плечу. Я не знал, что и сказать, хотя сам испытал невероятное облегчение, узнав, что с Уизли все хорошо, и с горечью подумал, что не успел попрощаться с Джинни…

Сдавленный всхлип Рона отвлёк меня от размышлений. Друг оторвал руки от покрасневшего лица, сполз на пол и одним движением притянул Гермиону к себе, спрятав лицо в ее волосах. Подойдя к ним, я опустил руку на плечо друга, не зная, чем ещё поддержать его.

— Спасибо, — тихо произнес Рон спустя какое-то время, выпустив Гермиону и поднимаясь с пола. Слабо улыбнувшись нам, он отправился в ванную, чтобы умыться, а я, проводив его взглядом, обернулся к Гермионе. Она вернулась в кресло и села, поджав под себя ноги и снова приняв отсутствующий вид.

— Гермиона, — позвал я, опустившись на диван. Гермиона подняла глаза и выжидающе подняла брови. — С тобой все порядке? После чтения воспоминаний Долохова ты сама не своя.

Гермиона нахмурилась, но ничего не сказала. Я уже собирался повторить свой вопрос, и тут она тихо спросила:

— Я просто пытаюсь кое-что понять. Если я тебе расскажу, что видела, ты обещаешь, что вначале выслушаешь все до конца, и только потом станешь спорить и доказывать мне обратное?

— Да, конечно, — с замешательством согласился я. То, что разговор может перерасти в спор, заставляло нервничать, потому что спорить сейчас я ни о чем не хотел, вдобавок усталость свинцовым грузом навалилась на меня, как только известие о безопасности семейства Уизли позволило нам, наконец, спокойно выдохнуть. — Может, стоит дождаться Рона?

— Дожидаться не нужно, — голос друга, внезапно раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть. — В чем дело? Снова шрам?

— Шрам? Снова? — удивилась Гермиона, но тут же укоризненно посмотрела на меня. — Я думала, что после овладения практикой окклюменции шрам перестал тебя беспокоить. Ты закрываешь разум?

Я недовольно покосился на друга, а Рон, сообразив, что сболтнул лишнее, виновато пожал плечами.

— Шрам больше почти не болел… ну разве только пару раз, — небрежно произнес я, но Гермиона, словно подражая Макгонагалл, сердито поджала губы и сложила руки на груди. — Я закрываю разум, постоянно! Уверен, что дело в другом…

— В чем, например?

— Понятия не имею! — я развёл руками и устало прикрыл глаза. — Шрам пока не болит, поэтому давай обсудим то, что собирались.

Помедлив, Гермиона кивнула, соглашаясь с тем, что сейчас, когда мы и без того взвинчены, препираться насчет шрама попросту бессмысленно.

— Скримджера убил Долохов, — начала она. Заметив, как напрягся Рон, сообразивший, о чем пойдет речь, девушка глубоко вдохнула, словно набираясь решимости:

— Они пытали министра, чтобы выяснить, встречался ли он с тобой, и чтобы узнать твоё местонахождение. Снейп тоже там был…

Одновременно с её последними словами шрам будто огнём обожгло, и я, не сдержавшись, зашипел от боли.

* * *

Северус

В длинной комнате, освещаемой пламенем горящего камина, присутствовал только Ближний круг. Мы стояли вдоль стен, наблюдая за тем, как Торфинн извивался на полу, словно огромный светловолосый червяк, и визжал под Круциатусом возвышавшегося над ним Драко Малфоя.

— Подробнее, Роули, или ты хочешь, чтобы мы скормили тебя Нагайне? Не уверен, что готов простить и на этот раз… — высокий голос Тёмного Лорда звенел от ярости, а змеиное лицо исказила уродливая гримаса. Равнодушно наблюдая за истязанием одного из своих приспешников, Волан-де-Морт поманил меня, приглашая подойти ближе. — Ты вызвал меня сюда лишь для того, чтобы сказать, что Гарри Поттеру снова удалось улизнуть? Отвечай же, или ты сам узнаешь, каков я в гневе!

Роули в ответ заорал ещё пронзительнее, буквально заходясь от крика. Долохов стоял в стороне, с ужасом ожидая своего часа. За один день умудриться совершить две серьезных ошибки… Едва ли Повелитель будет милостив к нему! И он сам, и присутствующие прекрасно отдавали себе отчёт в том, что наказание для Долохова слабеньким Круциатусом Драко Малфоя отнюдь не ограничится.

Подойдя к сидевшему за столом Волан-де-Морту, я опустился на соседний с его креслом стул, смиренно ожидая, когда Тёмный Лорд обратит на меня внимание.

— Мальчик слишком слаб, — презрительно протянул змеелицый волшебник, не сводя взгляда с исхудавшего, белого, как бумага, лица Драко. — Каков отец, таков и сын! Проследи за ним в Хогвартсе, Северус.

— Непременно, мой Лорд, — кивнул я. — Как только у меня появится возможность вернуться в школу…

— Слушание состоится не позднее завтрашнего дня, а к концу этой недели ты сможешь вернуться в Хогвартс в качестве его директора.

— Прекрасная новость, Повелитель, — выдохнул я, не скрывая своей радости и, скрыв облегчение утрированной гордостью, добавил: — Это честь для меня.

— Мне нужно, чтобы ты как следует изучил меч Гриффиндора, — продолжил Тёмный Лорд, проигнорировав мои слова. — Дамблдор неспроста завещал его Поттеру. Старик знал, что Министерство не отдаст мальчишке эту реликвию, тем более что меч не являлся собственностью бывшего директора, но проверить все же стоит.

— Разумеется, мой Лорд.

— Можешь идти, — под оглушительные вопли Роули Волан-де-Морт кивнул мне. — Яксли все тебе передаст.

Склонив голову в почтительном поклоне, я поднялся из-за стола и покинул комнату, уже в дверях услышав:

— Антонин, подойди ближе…

* * *

Гермиона

— Он в ярости, — прошипел Поттер, все ещё прижимая ладонь ко лбу. — Я видел, как он наказывал того громилу из кафе: похоже, просмотрев воспоминания Пожирателей, он понял, что в их мозгах покопались.

Было заметно, что другу легче — видимо, боль стала проходить. Больше меня обеспокоило то, что окклюменция в связи Гарри и Волан-де-Морта оказалась бесполезной. Почему же она не работает?

— Надеюсь, им как следует досталось от Волан… от этого змеемордого, — сквозь зубы проговорил Рон.

— Здоровяка пытал Малфой и, как я понял, для проштрафившегося это нечто вроде поблажки, — фыркнул Гарри. — Или наказание для самого Малфоя, потому что выглядел он ужасно.

Обернувшись ко мне и неверно расценив мое молчание, Поттер добавил:

— Давай больше не будем про шрам, Гермиона. Лучше расскажи о Скримджере.

Я прикусила губу, стараясь удержаться от лишних подробностей, и продолжила:

— Снейп применил к нему легилименцию… не знаю, почему они не воспользовались сывороткой правды, например, — при этих словах Гарри убрал руку от лица и, стянув очки с носа, задумчиво почесал затылок. — Даже если допустить, что Министерство они тогда ещё не захватили и не могли взять зелье в том же ДМП, то как же Лютный переулок? Безусловно, на это потребовалось бы определенное время, но… и Снейп, как не крути, чересчур предусмотрителен для того, чтобы не иметь запасов зелья.

— Да какая разница? — раздраженно произнес Поттер. — Стоит ли сейчас ломать голову над этим?

— Не стоит, — сухо ответила я, терпеливо проигнорировав его резкий тон. — Но это важно, и я хочу, чтобы вы запомнили эту деталь. Так вот: проверив воспоминания Скримджера, Снейп сказал Долохову, что министр не знает, где Гарри.

Парни смотрели на меня с видом птенцов, ожидающих, когда мать положит еду им прямо в клювы. Закатив глаза, я тяжело вздохнула и попыталась объяснить:

— Снейп — очень сильный легилимент, верно? — Уизли согласно кивнул, а Поттер нахмурился и откинулся на спинку дивана, не сводя с меня настороженного взгляда. — И он не выдал тебя, Гарри.

— Чушь, — хмыкнул тот, задумавшись, затем покачал головой и тихо рассмеялся: — И ты думала, что я стану с тобой об этом спорить? Гермиона, тут и говорить не о чем.

— Но почему? Думаешь, Скримджер был так силен как окклюмент, что, даже ослабевший и измученный пытками, смог обмануть Снейпа? — скепсис Гарри начал меня раздражать.

— Гермиона, это воспоминание! Возможно, Снейп специально изменил память Долохову? — вступил Рон, похоже, заметив, что обстановка накаляется. День был не из легких, мы были уставшими и нервными, поэтому заводились с полоборота. — Может, Скримджер сам себе почистил память? Он бывший аврор, и знает, как важно защищать информацию. Возможно, он об этом кого-то попросил?

Замечание рыжего внесло в мои размышления свежую струю — этого варианта я не предусмотрела.

— Все равно не сходится. Снейп бы определил, что память изменена, — настаивала я, правда, уже с меньшей уверенностью. — Но об этом он даже не обмолвился!

— Гермиона, давай не будем это обсуждать, — заговорил Поттер, затем поднялся с дивана. — Гадать, по каким причинам Снейп чего-то узнал или не узнал, рассказал или не рассказал — полная бессмыслица. Если даже он меня не сдал, то явно не ради меня самого и не ради Ордена. Возможно, он хотел поймать меня собственноручно, чтобы выслужиться перед Во… Ты-Сама-Знаешь-Кем!

Спорить с Гарри было бесполезно — опровергнуть его теории мне было нечем.

— Наверное, ты прав, — нехотя согласилась я, поднялась на ноги и огляделась. — Думаю, нам нужно поспать. Спасибо, что выслушали. Для меня… меня это беспокоило.

— Ты чересчур добрая, — понимающе улыбнулся Рон. — И думаешь о людях лучше, чем они того заслуживают.

— Дамблдор тоже допускал эту ошибку, — сухо сказал Гарри и поднялся наверх.

— Не обращай внимания, — Уизли попытался поддержать меня. — Утро вечера мудренее — проснёшься и сама поймёшь, что за нелепости говорила.

— Угу, — промычала я.

Обняв меня перед сном, Рон отправился вслед за Гарри на второй этаж, а я никак не могла приглушить загоревшийся в груди свет надежды, что все эти совпадения далеко не случайны.

* * *

Кара/Мэри

Северус вернулся глубоко за полночь. Не сказав ни слова, прошёл в гостиную, призвал бутылку огневиски и рухнул в кресло возле камина. Не озаботившись призвать и стакан, он сделал большой глоток прямо из бутылки и молча уставился на пламя. Учитывая, в каком он был настроении, приставать к нему с расспросами не стоило, и я продолжила заниматься документами для очередного заказа. Какое-то время мы сидели в тишине, лишь огонь убаюкивающе потрескивал в камине.

— К концу недели я съеду, — неожиданно тихо произнес Северус, не поворачиваясь ко мне. — Спасибо, что терпела меня в своем доме.

— Ты же знаешь, что мне это в радость, — с вымученной улыбкой ласковым голосом ответила я. Отпустить его почти наверняка означало потерять, а я так надеялась, что совместное времяпрепровождение вновь сблизит нас. — А съезжать тебе совсем не обязательно…

— Знаю, — впервые за долгое время голос Северуса не был холоден, как лед. Тяжело вздохнув, он мягко повторил: — Знаю, Мэри…

Собственное имя, произнесенное таким тоном, показалось мне одновременно и родным, и основательно забытым. Отложив документы, я некоторое время разглядывала его профиль.

— Что у тебя на душе, Сев? — спросила я, словно между нами не лежали долгие годы, словно мы вновь очутились в Хогвартсе и я в который раз пытаюсь оправдать равнодушие Эванс, лишь бы успокоить своего друга.

Я понимала, что излишняя настойчивость вызовет обратную реакцию — стоило просто дождаться того момента, когда он сам начнет откровенничать. Порой мне казалось, что я знаю его лучше, чем он сам…

— Неважно, Мэри, причем очень давно, — Северус нахмурился и отхлебнул огневиски. Сморщившись то ли от резкого вкуса, то ли от собственных мыслей, он отставил бутылку в сторону.

— А для меня — важно…

Северус странно посмотрел на меня, будто желая что-то сказать, но промолчал, затем горько усмехнулся и вновь потянулся за бутылкой.

Откровенничать Северус явно не собирался, и я вернулась к бумагам. Закончив с ними и пожелав Снейпу добрых снов, я отправилась в спальню.

В доме я сидела практически взаперти и ничего не знала о том, что происходит в магическом мире, не понимала, какова в этом роль Северуса, чем он занят с утра до вечера и в силах ли я ему помочь…

Мысль о возвращении в Гронинген теперь казалась единственно верной. Северус, даже если простит меня, то доверять, как прежде, все равно не станет. Этот вечер в очередной раз подтвердил, что ни нашей дружбы, ни его чувств ко мне уже не вернуть. Именно сейчас, когда он стал ко мне полностью равнодушен, я уверилась в том, что он все же любил Кару. Пусть не так, как когда-то Эванс, пусть не так, как грезила я когда-то, но всё-таки ближе меня у него никого не было.

Решено — я возвращаюсь в Нидерланды. Да, мне будет больно, и, скорее всего, я буду сожалеть о том, что ушла первой, но, когда он покинет мой дом, унеся с собой надежду, мне станет гораздо больнее. А так — «Ядовитый сад» сумеет меня отвлечь, я вернусь в общество, попробую вести прежний образ жизни и не стану больше думать ни об этой войне, ни о нем…

Я решила, что уеду в Европу в один день со Снейпом, и с этими мыслями легла в постель. Внезапно я услышала тихий стук в дверь — такой тихий, что даже засомневалась: не почудилось ли?

Стук повторился. Откинув одеяло, я подошла к двери и открыла ее. У двери в коридоре стоял Северус. Он собрался было мне что-то сказать, но, заметив, что я в неглиже, запнулся.

Не успела я рта раскрыть, чтобы спросить, что случилось, как он резко подался вперёд и, что-то пробормотав, поцеловал меня.